Каков бы ни был результат данной дискуссии, нельзя отрицать, что широкое внедрение пси-активных устройств неузнаваемо изменит все наши нынешние общественные структуры. С тех самых пор как древний человек отказался от ритуалов жертвоприношения, во время которых локальное пси менялось искусственным способом при помощи избирательного убийства, попытки человечества использовать пси-влияние…

(Рукопись обрывается)
3
С Барбом Истманом Аркали встретилась в призрачном проходящем сквозь купол свете луны через два часа после захода солнца и через час после того как провыла сирена, возвещая о начале комендантского часа.
Место их встречи было очень уединенным и находилось на огромной высоте — на пустынной крыше здания «Хавкен Инкорпорейтед» прямо под отверстием в куполе. Сквозь дыру были видны проплывающие мимо и то и дело закрывающие луну облака. Ветер со свистом врывался в отверстие, наполняя воздух звуками эоловой арфы и кретовой пылью, оседающей на губах и ресницах. Ночь была сыроватой, но с юга задувал ласково развевающий одежду и уносящий куда-то вдаль голоса патрулирующих город каньских солдат, теплый ветерок. В остальном же, над Каноя-Сити после столь неудачно закончившегося для японцев сражения стояла зловещая тишина — в воздухе будто повисло какое-то тревожное ожидание, но вот чего, этого Аркали никак не могла определить точно.
Казалось попросту невероятным, чтобы каньцы со их весьма ограниченными возможностями смогли отразить столь внушительное нападение, однако им это удалось. Тем самым они не только бросили вызов повелителю Кюсю, но нанесли ощутимый удар его власти, захватив контроль над Каноя-Сити и практически над всей планетой, нисколько не опасаясь, что их вышвырнут из системы.
— Вот потому-то нам и нужно как можно скорее убираться отсюда, — прошептала она, умоляюще глядя на него. Она знала, что ее предложение бежать на Форт-Бейкер явилось для него полной неожиданностью. — Понимаете, лейтенант, здесь нам своими силами уже ничего не сделать. Это любому ясно. А теперь, когда каньцы разгромили самурайскую армию, они считают себя непобедимыми и больше ни в чем не окажут снисхождения.
— Это ваш отец так считает? — У Истмана было заговорщическое выражение лица, фуражка надвинута на глаза, а воротник форменной куртки высоко поднят. Белые, заправленные в черные сапоги штаны скрывал длинный до пят плащ, делавший его похожим на адвентерского проповедника.
— Я вообще не знаю, что думает мой отец. Да это и не важно!
Истман подозрительно приглядывался к ней, а взгляд его был настолько холодным и пристальным, что она невольно поплотнее запахнула пальто, прикрывая выглядывающее из под него белое платье.
— А где сейчас ваш отец? Сдается мне, что я не видел его уже дня два.
— Он в особняке.
— За городом?
— Да. Вы же знаете, что каньский адмирал выехал из него как только появилась армия даймё. А теперь он так разгромлен, что адмирал больше не желает туда возвращаться. Он передал его Эллису Стрейкеру, так что нам скорее всего разрешат снова занять его. И это только справедливо.
Но подозрения Истмана лишь усилились.
— Да полно вам, с чего бы это Гу Цун вдруг так расщедрился?
Она пожала плечами.
— Видимо такие у них дурацкие понятия о чести, о лице, или как там еще его называют… Во всяком случае, он обещал.
— Вот как?
— Господи, да кто же знает, что у этих каньцев на уме? Может быть и по его мнению женщинам просто неприлично оставаться в городе после того… что произошло. Нам ведь некуда бежать. Или во всяком случае они так думают.
— Правда?
— Разве вы сами не видите? Это наш единственный шанс!
— Ну еще бы.
Она вздохнула, зная, что ей не обойтись без его помощи, но уже начиная приходить в отчаяние от его упорного нежелания видеть истинное положение вещей.
— Послушайте, лейтенант Истман, ну как мне вас убедить? Понимаете, отец заключил с китайским адмиралом кое-какие… соглашения. Вот почему ему вернули особняк. И совершенно очевидно, что после разгрома самураев каньцы стали беззаботными. Сейчас они не держат нас в таких уж ежовых рукавицах. Мы вполне можем бежать на Форт-Бейкер. Как вы не понимаете…
— Миз Хавкен, я вас еще раз спрашиваю: согласны вы отправиться к отцу и обсудить это с ним?
— У нас просто слишком мало времени! Забудете вы когда-нибудь о моем отце, или нет?
Он протянул руку, не в силах сдержать своих чувств и желая хоть коснуться ее, но она отстранилась.
— Лучше вы послушайте меня, — сказал он. — Мне известно, что ваш отец и мистер Стрейкер действительно встречались с адмиралом. Похоже, существует план по отправке всех нас на Сеул на борту каньского корабля. Я слышал, будто…
— Нет! — Она отрицательно покачала головой. В призрачном свете колыхнулось зеленое пальто. — Это нужно только каньцам. Единственное, чего им хотелось бы, так это отправить весь МеТраКор и всех прочих американских торговцев, от которых так и жди каких-нибудь неприятностей, на Сеул. Я в этом совершенно уверена.
— Да, но…
— Выслушайте же вы меня, наконец! — Она сердито схватила его за отворот куртки. — Эллис Стрейкер и мой отец действительно вели переговоры с Гу Цуном. И именно это им и было предложено — безопасная доставка всех нас на Сеул. Во всяком случае, адмирал называет это именно так, хотя на самом деле он таким образом просто пытается избавиться от самой болезненной для него проблемы: что с нами делать. Разве можем мы согласиться на такое? Как вы не понимаете?
— Что плохого, если он отправит нас всех на Сеул?
Она уставилась на него. Владевшее ей отчаяние постепенно сменялось ненавистью. На улицах внизу то и дело мелькали огни реквизированных каньцами машин.
— А вы разве не считаете, что доставить каньцам как можно больше неприятностей наша обязанность? Ведь они отобрали у нас Каною!
Истман задумчиво пожевал нижнюю губу.
— Верно, но я только не понимаю, как то, что вы предлагаете, сможет стать для них неприятностью. Форт-Бейкер — орбитальная станция. Она находится в прямой видимости каньских боевого флота… и кроме того, будь я проклят, миз, как вы собираетесь туда попасть?
— Лучше признайтесь, что вы просто трусите!
— Нет! — Он на мгновение склонился над парапетом и тихонько продолжал: — Нам бы лучше говорить потише, а то как бы каньские патрули не услышали! Ну так, объясните, в чем же дело? Зачем прорываться на Форт-Бейкер?
— Потому что это позволит нам продолжать борьбу, лейтенант. Мы сможем показать каньцам из какого теста мы слеплены!
Он вздохнул.
— Но еще удобнее делать это с Сеула.
Она заломила руки. Невыносимо было видеть его похожее на сырой пудинг лицо, его очевидную тупость.
— Подумать только! А я-то принимала вас за решительного и отважного человека, — сказала она. Сейчас в ее голосе явственно слышались резкие нотки. — Но, оказывается, ничего подобного. Вы точно такой же, как и остальные. Вы все решили, что сражение проиграно, и сразу стали похожи на стадо покорных овец. Мистер Истман, опомнитесь — это Ямато! А Сеул находится в Зоне! Неужели вы не чувствуете разницы?
— Сеул — это межсекторный торговый склад. Огромный. И там очень сильно американское присутствие. Не то что Бейкер. Форт, конечно, крепкий орешек, но и только. С гарнизоном из нескольких дюжин — максимум пятидесяти человек — чего вы надеетесь добиться? Мы обязательно должны сделать так, чтобы о происходящем стало известно за пределами системы.
— Нет, мы должны остаться здесь. Это наш единственный плацдарм в Ямато. Мы оказались здесь благодаря договору, который Ямато заключать вовсе не хотелось. И его удалось навязать императору только из-за того, что он потерпел поражение в войне. Потеряй мы Анклав сейчас и японцы обязательно найдут предлог никогда больше не пускать нас обратно. Так что Форт-Бейкер — наша последняя надежда.
Он устало потер лицо руками, будто никак не мог уловить смысла ее рассуждений и, поэтому, из последних сил пытался заставить ее понять свою точку зрения.
— Думаю Гу Цун постарается уничтожить Форт-Бейкер при первой же возможности…
— Да, именно так он и сделает, если у него есть хоть на алюминиевую вону стратегического чутья. Таким образом он уничтожил бы остатки американского присутствия не только на Осуми, но и во всем Ямато. Потому-то мы и должны попасть на Форт-Бейкер, укрепив тем самым его гарнизон.
По его глазам было видно, насколько безнадежным ему кажется этот план.
— Думаете мы, двое, сильно укрепим гарнизон? Вы и я? Дочь Джоса Хавкена и мелкая сошка из МеТраКора, которые больше съедят, чем принесут пользы?
Она отвернулась, вспомнив как Эллис Стрейкер рассказывал о том, что каньский губернатор сацумского Анклава Ю Сюйень отбыл из системы Сацумы и уже либо прибыл сюда, либо очень скоро прибудет. Если на Истмана не удастся воздействовать просьбами, возможно есть другой путь.
— А вам известно, что Ю Сюйень намерен полностью стереть Каноя-Сити с лица земли?
Истман задумчиво переваривал ее слова, как бы сравнивая их с тем, что знал сам, или прикидывая многое ли из этого ей можно рассказать.
— Честно говоря, я слышал от мистера Стрейкера, будто Гу Цун готов отдать Каноя-Сити за выкуп.
— Но ни у мистера Стрейкера, ни у кого-либо еще просто нет средств на уплату выкупа, — чересчур поспешно парировала она.
— Он говорил совсем другое.
Она бросила на него гневный взгляд.
— И что же интересно он говорил, мистер Истман?
— А то, что, если Гу Цун уведет свои корабли и войска из системы, он готов выделить на его личные нужды солидное количество ауриума.
— Этого не будет, — сказала она, вспоминая о пятнадцати траншах ауриума. То, как сердито отец набросился на нее, вернувшись домой после встречи с Гу Цуном, до сих приводило ее в трепет. Возможно он так рассвирепел из-за унижения которое испытал, видя как каньский адмирал ест с его любимого кантонского фарфора, пользуется его мебелью и вообще живет в его уютном белом особнячке как у себя дома. Но все же так кричать на нее было нечего. Теперь от особняка практически остался только остов. А ведь отец чтобы построить его вынужден был трудиться не один год. И все пошло прахом.
— Кой черт тебя дернул рассказать Стрейкеру об ауриуме? — рявкнул отец.
— Мне показалось, что он тоже должен знать об этом, — ответила она, и следующими словами практически обезоружила его: — Ты сказал мне, что это твой ауриум. А на самом деле он принадлежит ему. Скажешь, нет?
— Ты просто глупая девчонка! — взорвался он. — Знаешь, что ты наделала? Знаешь? Ты лишила нас средств, которых нам с тобой хватило бы на всю жизнь. Стрейкеру так и так был конец. А теперь ты и нас лишила всяких шансов!
Зверь, до поры до времени притаившийся в душе Джоса Хавкена, наконец вырвался наружу — яростный и неуправляемый. Едва успев начать, он уже довел ее до слез, он грубо тряс ее и несколько раз замахивался, будто собираясь ударить, а потом вдруг начинал обнимать и просил у нее прощения. Это было просто каким-то наваждением — демонстрацией абсолютной власти, которую один человек может иметь над другим до тех пор, пока между ними сохраняются близкие отношения.
Она уставилась на Истмана, опустив руку в карман похожего на накидку пальто.
— Так вы поможете мне, лейтенант? Или нет?
Он, мучаясь от нерешительности, несколько мгновений смотрел на нее, затем медленно произнес:
— Очень скоро каньский корабль доставит вас на Сеул. И все будет О'кей. Вот увидите.
— Но ведь до того, как каньцы позволят кораблю с нами на борту покинуть пределы системы, может пройти несколько недель! — Она сжала губы и отвернулась. Разве могла она выдать ему истинную причину, по которой так хотела попасть на Форт-Бейкер? Разве могла она ему сказать, что все это затеяно исключительно с целью найти Хайдена, и что найти его для нее было важнее всего на свете? С точки зрения логики это было необъяснимо. И у нее не было никаких разумных причин. Она просто должна. И уж если Барба Истмана невозможно убедить стратегическими соображениями, разве убедишь его своей сомнительной интуицией? Больше всего ей хотелось просто сказать ему, что она убеждена в необходимости бегства на Форт-Бейкер и это единственно правильное решение, но никак не могла подобрать нужных слов.
— Дело в том, что, как мне сказали, я обладаю некоторым талантом, — наконец, решив испробовать небольшую ложь, заявила она.
— А я слышал, что это по наследству не передается.
— Я просто чувствую, что в Каное оставаться опасно. Мы должны отсюда выбраться. Скоро. Завтра ночью.
— Я, как метракоровский… офицер… давал слово чести, что не стану пытаться покидать пределов Каноя-Сити.
Оправдание было жалким, и она это знала. «Тоже мне метракоровский офицер! — подумала она. — Сам рассказывал мне, что его папаша был жалким адвокатишкой с Аризоны, а он — обычный клерк, хоть и пытается сейчас петушиться и строит из себя офицера. И ведь, по его же собственным словам, с точки зрения таланта, он абсолютный нуль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95