— И что же это значит? — спросил я, не отрывая глаз от дороги и радуясь возможности отвлечься от мыслей, которые мучили меня уже несколько часов.
— Ну… Может быть, опорные конструкции были слишком ценными, и те, кто покидал город, унесли их с собой. А может быть, они были изготовлены из такого материала, что он просто-напросто успел сгнить.
— Здесь за тысячу лет ничто не сгниет, — возразил Роберт. — Тут все заморожено. Льды на Пессималях тают со времени падения астероида, но только на самых высоких пиках и склонах, куда попадает много солнца. А в этом ущелье такая холодрыга, что и думать нечего о том, чтобы тут что-то хотя бы немножко подгнило, тем более — дерево. И если ко времени падения астероида в этих домах находилась одежда и даже тела людей, то все это до сих пор находилось бы там, и притом — в превосходном состоянии.
Из-под гусениц брызнул гравий. Сюзанна и Роберт умолкли, следя за тем, как я осторожно огибаю скалу. Ну, ясное дело, они были более опытными водителями.
Но вряд ли им доводилось водить «кота» в Содомскую котловину и обратно. В принципе я мог бы сказать, что я устал, и предоставить возможность Сюзанне или Роберту сесть за руль, но мне не хотелось этого делать, тем более что я действительно не устал.
— Ну конечно, если опорные конструкции не сгнили до того, как Нансен замерз, — проговорила Сюзанна, и ее слова повисли в воздухе.
— Но Нансен пребывает в замерзшем состоянии… ну хорошо: считается, что он пребывает в замерзшем состоянии с тех пор, как из-за эффекта Файю-Факутору образовался, так сказать, на костях газового гиганта, — протараторил Роберт. — Но лично мне кажется, что не всегда он был замороженным.
— Вы явно на что-то намекаете, — вмешался я, — у меня в голове сейчас совсем не осталось места для новых загадок.
— Быть может, этот город уже существовал к тому времени, как планета замерзла. Может быть, мы нашли источник бактерий, которые ответственны за предтерраформирование Нансена.
Если бы я не сидел за рулем, я бы, наверное, вскочил или вздрогнул. Я же только крепче сжал руль и вперился в дорогу.
— Если это правда, то это очень впечатляюще, — сказал я.
— Да это проделает колоссальную дырищу в доктрине селективизма! — воскликнул Роберт. — И Сальтини придется очень даже повертеться. Сюда хлынут тысячи экспертов с других планет, если действительно окажется, что этот город — первое инопланетное нелюдское поселение. Интересно будет посмотреть, как он будет навязывать Рыночную Молитву множеству сотрудников Гуманитарного Совета… Конечно, сейчас гораздо важнее добраться до места, откуда мы сможем выйти на связь по интеркому, но уж точно, эта наша находка может сильно повлиять на положение дел в Каледонии.
— На положении дел на всех планетах Тысячи Цивилизаций, — уточнила Сюзанна. — Послушайте, а ведь это смешно: вероятно, мы обнаружили нечто такое, что человечество разыскивает уже тысячу лет, а у нас, как назло, есть более срочное дело. Но я так думаю…
Я так и не узнал, о чем она подумала, потому что Роберт так оглушительно завопил, что я срочно затормозил. Честно признаться, на пологом склоне это было не таким уж героическим подвигом.
Навстречу нам по нашему старому следу ехал другой вездеход, и я его сразу узнал — еще до того, как разглядел через ветровое стекло сидевшего за рулем Брюса.
Глава 8
— Я думал, что четыре переносных спрингера — это перебор, — сказал Брюс, — но меня стали убеждать, что один всегда может выйти из строя по дороге. На самом деле нужен один большой для всех участников экспедиции и еще один специализированный, медицинский, для Пола и… м-м-м… для останков. Такие спрингер-кабины, в общем-то, не предназначены для работы в полевых условиях, и случись что — починить было бы некому. Вот поэтому я и вынужден был взять по две кабины каждой разновидности. Так что наша машина забита под завязку.
Вид у него был усталый, а когда меня обняла Биерис, она буквально повисла на мне, и я понял, что она тоже измождена до крайности.
— Вы смогли бы наладить спрингеры через восемь часов, если бы до этого времени поспали? — спросила Сюзанна.
— Я бы, наверное, их даже во сне смогла наладить, — призналась Биерис. — И больше всего, если честно, сейчас больше всего на свете мне хочется поспать. Кабины не местного производства — стандартные аквитанские модели, выделенные нам Гуманитарным Советом.
— В таком случае ваши койки перенесем в наш вездеход. Я поведу первую машину, Роберт поведет вашу, а Жиро сядет рядом со мной и будет указывать дорогу. Мы доберемся до лагеря за восемь часов, а через десять все уже будут дома.
Сюзанна была не из тех, кто любит попусту бросаться словами, поэтому сразу направилась к нашей машине.
— Она права, — сказал я, дабы предупредить любые возражения со стороны Брюса. — Сюзанна и Роберт всю ночь крепко спали и проснулись всего три часа назад. Что касается меня, то я мало на что способен, но сидеть рядом с Сюзанной и указывать дорогу смогу. Если Роберт будет ехать точно по нашей колее, то все должно получиться. А у вас обоих вид полумертвый. Давайте-ка забирайтесь в кабину и по дороге расскажете нам, как вы сюда попали. Кстати, сколько времени вы не спали?
— Почти сутки, — ответил Брюс и, пошатываясь, побрел к нашему вездеходу. — Ну, может, сутки и еще один Свет…
То есть — почти сорок два часа? Спасательная экспедиция, снаряженная на ферме Брюса и с черного хода Посольства?
Конечно, подозрения и у меня, и у Сюзанны, и у Роберта были самые нехорошие, но все мы, не сговариваясь, решили, что торчать на месте и разговаривать об этом смысла не имело. Хотя бы теперь у нас были спрингеры, и с их помощью можно было куда-то переместиться.
Как только на западе взошла луна и озарила горы, мы тронулись в обратный путь. Сюзанна оказалась неплохим водителем. Она вела «кота» согласно пословице «Тише едешь — дальше будешь», и поэтому мне редко приходилось ей что-либо подсказывать. Брюс и Биерис крепко спали на койках у дальней стенки кабины. Легли они молча, не раздеваясь, поверх одеял, и когда мы с Сюзанной подошли, чтоб пристегнуть их ремнями, они уже уснули.
Луна взбиралась по небу все выше и светила все ярче. Вскоре стали видны только самые яркие звезды. Даже Арктур стал обычной красноватой звездочкой чуть ярче остальных. Я рассеянно думал том, что это ущелье могло бы стать неплохой натурой для Биерис. Серебро, чернота и синева, и изрезанные очертания скал, подступавших со всех сторон. Если все уладится, она сможет еще побывать здесь. Ну а если нет — значит, нет.
* * *
Я думал, что ко времени нашего возвращения будут хоть какие-то новости из Утилитопии, но ошибся. Главную кабину спрингера Биерис собрала и отладила так быстро, что народ едва успел проснуться, одеться и упаковать рюкзаки.
Брюс вошел в нее и исчез, а буквально через мгновение вернулся в сопровождении шестерых человек, которые, как я вскоре понял, были членами бригады неотложной медицинской помощи. Они захватили с собой еще один медицинский спрингер.
— Чтобы подстраховаться, на всякий случай, — объяснил один из медиков. — Мало ли, может быть, те кабины, которые вы везли на вездеходе, пострадали от вибрации.
Через несколько минут медики уже спустились к Полу на нашем самодельном подъемнике.
Дальше все происходило, как во сне. Я ходил по лагерю, в десятый раз проверял, на месте ли моя лютня, гитара, рюкзак, напоминал Бетси о том, чтобы она позаботилась об инструментах Валери, и старался на смотреть в пропасть, где медики снимали брезент с замороженных трупов и отправляли их… куда? Ведь никто пока не удосужился сообщить нам, куда мы отправляемся.
Я понимал, что Пола уже успели переправить в какую-то больницу, понимал, что и я сам исчезну отсюда, не успев сделать и сотни вздохов. Я оглядывался по сторонам — хотел, наверное, запечатлеть в памяти это место, но видел только вездеходы с закрытыми дверцами и заглушенными моторами, яркие огни фонарей медиков на дне пропасти, выстроившихся в ряд взволнованных людей. Скалы озаряла луна, далеко, на востоке занималась заря. Красивое небо, прекрасные горы…
Но ничто в моей душе не шевельнулось, ничто не пробудило вдохновения.
Заработал подъемник, наверх поднялись медики.
— Ну что? — деловито проговорил старший врач. — Задерживаться вроде бы нет смысла. Спрингер проверен — мы совершили пробную транспортировку. Теперь постройтесь друг за другом с вещами. Будем отправлять вас по трое-четверо.
Сам не знаю, почему, но я автоматически встал в конец цепочки. Ко мне подошла Маргарет.
— Тяжелая была поездка? — спросила она.
— Не то слово. Даже не верится, что все позади.
Стоявшая впереди нас Сьюзен вдруг бросилась к тому вездеходу, на котором мы вернулись в лагерь, и через минуту возвратилась с блоком видеокассет под мышкой.
— Это то, что мы засняли в древнем городе, — сказала. она, обернувшись ко мне. — Кому-нибудь это наверняка понадобится.
Тут она и еще три человека вошли в кабину спрингера и исчезли. Следом за ними вошла последняя группа, в том числе — и мы с Маргарет. Остались только медики. Мы очутились в Посольстве, где нас встретил посол Шэн собственной персоной, а с ним — Аймерик и Каррузерс-старший.
Мы подошли к остальным участникам экспедиции. Роботы-носильщики забрали наш багаж и куда-то унесли. Послышался мелодичный звон — прибыла бригада медиков.
— Если вы не против, — сказал Шэн, — сейчас мы все направимся в конференц-зал, и там я расскажу вам обо всем, что здесь произошло за время вашего отсутствия. Боюсь, что большей частью новости не слишком радостные.
Когда мы шли по коридору, все молчали. И так наше присутствие в Посольстве выглядело довольно странно. Повсюду сновали сотрудники Гуманитарного Совета. Вид у большинства из них был озабоченный.
Нам подали горячие напитки. На самом деле это было совершенно ни к чему, потому что мы не проголодались и не замерзли. Мы все расселись. Слушая посла, я думал о том, что он решил сказать нам всю правду, нимало не стараясь ее приукрасить.
— Самое главное: Гуманитарный Совет ликвидировал каледонскую хартию независимости и объявил в Утилитопии чрезвычайное положение. Отдельные представители смещенного правительства — большей частью отряды полиции ПСП — продолжают оказывать сопротивление, но город — в наших руках, и до захода солнца мы планируем окончательно подавить очаги сопротивления. Преподобный Сальтини арестован и вывезен с планеты. В данный момент ведется подготовка к судебному процессу против него.
Второе. Во время беспорядков в жилых районах города погибло и ранено большое число граждан. В данное время несколько общественных зданий срочно переоборудуется под временные больницы, чтобы можно было справиться с потоком пострадавших. Тяжелораненые, в том числе ваш друг Пол Пэтрон, переправлены на Землю Святого Михаила, в Новоархангельск, где им оказывают всю необходимую помощь.
Больные, чье состояние внушало наибольшее опасение, в том числе и люди с нейротравмами, отправлены в Нупето, где их лечением занимаются лучшие специалисты в этой области.
Через несколько минут мы наладим интерком-связь, и вы сможете поговорить со своими друзьями и родственниками. В этом целиком и полностью можете рассчитывать на нашу помощь.
И наконец, я с болью в сердце должен сказать вам о том, что беспорядки в городе начались с того, что вооруженная толпа напала на Центр Аквитанского Искусства. Здание почти разгромлено, а Торвальд Спендерс погиб, пытаясь защитить людей, нашедших приют в Центре.
Помимо прочих преступлений, в которых обвиняется преподобный Сальтини, есть одно поистине чудовищное. В последние часы пребывания у власти он распорядился о том, чтобы были захвачены хранилища псипиксов в целом ряде страховых компаний. Агенты ПСП намеренно уничтожили все копии псипиксов, принадлежавших людям, связанным с движением сопротивления. Среди людей, записи личностей которых утрачены навсегда, — Торвальд Спендерс и Анна К. Тервиллигер.
— Они мертвы, — прошептала сидевшая рядом со мной Маргарет. — Они на самом деле мертвы…
* * *
Мне потом казалось, что прошло несколько столетий, прежде чем мы узнали всю правду о происшедшем. Отчасти это было связано с тем, что я очень мало спал и порой воспринимал многое из того, что мне рассказывали, неадекватно, а отчасти с тем, что большую часть того, что я слышал, мне вообще слышать не хотелось.
Оказалось, что в Центре находились человек десять, которых должны были арестовать за то, что они лишились работы.
Торвальд — видимо, потому, что какое-то время власти не осмеливались трогать Центр — решил предоставить им убежище.
ПСП решил воспользоваться этим фактом для того, чтобы подогреть в рядах своих приспешников ненависть к «иноземцам, которые суют свой нос, куда не следует». В итоге Центр был окружен демонстрантами, и в каждый вездеход или трекер, отъезжавший от Центра или подъезжавший к нему, летел град камней и бутылок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52