Шитое золотом Эстеллино платье было разорвано и сползло с плеч, сапфировое ожерелье пропало. На спине и плечах кровоточили порезы.
— Лоцман! — Анна вцепилась ему в рукава. — Меня остановили… ограбили… изувечили!
Он с трудом оторвал ее пальцы, усадил Богиню на сиденье. Обошел машину, сел рядом. Анну трясло, она безуспешно пыталась натянуть платье обратно на плечи.
— Это ваша книга, Анна. Ваши роли. Если актеры, по выражению вашего издателя, запрограммируют весь мир — что мы станем делать?
— Не знаю, — жалобно отозвалась Богиня. Вряд ли она поняла, о чем речь. — Поедем домой. Позвоните в полицию.
— Полиция вас не спасет. Поймите: актеры программируют людей, насылают на них безумие. Они остановили машину, с которой вы только что имели дело. Они заставили тех людей вас ограбить.
Анна помолчала, осмысляя услышанное. И вдруг повалилась грудью на руль, зарыдала в голос. Рыдания показались Лоцману несколько наигранными, однако страх ее был неподдельным.
— Я боюсь! — вопила Богиня. — Спрячьте меня! Спрячьте в Поющем Замке!
Глава 18
Совладать с Богиней оказалось невозможно. Сколько Лоцман ни уговаривал ее, как ни просил, под конец даже рявкнул — она твердила, что желает укрыться в Поющем Замке. Уяснив, что в Замке актеры в ее власти, а в Большом мире всё наоборот, Анна билась в истерике, пока охранитель мира не сдался.
— Хорошо, я отведу вас, — промолвил он устало, и Анна сейчас же утихла.
Он решил, что даст ей время прийти в себя и образумиться, а затем, если до той поры сам не управится с актерами, потребует ее участия. Богиня быстро собралась: натянула брюки и любимую зеленую блузу, уложила зубную щетку, пасту и полотенце, прихватила домашние тапки.
— Нельзя ли забрать туда компьютер? — осведомилась она, обводя последним взглядом разгромленный гостями дом.
— В Замке нет электричества, — напомнил Лоцман.
— И правда. Тогда я возьму ручку и бумагу. Может, что-нибудь напишу. — Анна успокоилась и повеселела. — Пауль, тебе тут прибираться и смотреть за домом. Вызови стекольщика и этого… который починит дверь.
— Ты вознамерилась осесть там надолго?
— Как получится, — улыбнулась Богиня. — Вы уж постарайтесь всё поскорее уладить. Идемте, господин Лоцман, Я готова.
Повесив сумку с пожитками на локоть, она думала первой войти в Зазеркалье — и с воплем отскочила, ударившись в непроницаемое черное стекло.
— Жуть какая! Жжется! Ах, пакость… — Она трясла руками, словно пытаясь освободиться от липкой грязи.
— А не лезьте. — Лоцман опробовал ладонью ход в иномирье, переступил через раму, обернулся на границе двух миров. — Дайте руку.
— Ты подумала, как вернешься? — спросил у Анны издатель.
— Ну-у… я же один раз ушла. Господин Лоцман меня в беде не оставит, — сказала Богиня с надеждой и, преодолев робость, взяла охранителя мира за руку. Зажмурилась и проскочила в Замок.
— Ох, темнотища! Тоже ночь, да? Надо ложиться спать?
Сквозь зеркало в комнату падал свет из кабинета. Итель с задумчивым видом поглядел вслед исчезнувшей в зазеркалье Анне, расчесал пятерней бороду и ушел, выключив в кабинете свет. Оказавшись в полной темноте, Богиня испуганно охнула.
Лоцман сотворил язычки пламени на свечах, которые оставила Хозяйка. Анну это не коснулось — она не схватилась за сердце, как Мария. Лоцман взял подсвечник и двинулся к разломанной двери, которую недавно рубил топором, чтобы попасть в свою комнату.
— Странно, — заметила Богиня. — Везде двери изуродованы: и у меня, и у вас.
Охранитель мира вышел в коридор, толкнул соседнюю дверь и первым переступил порог.
— Прошу вас. — Он опустил подсвечник на столик в изголовье кровати.
Анна с любопытством огляделась. В этой комнате деревянные панели доходили до потолка и были покрыты резьбой на охотничью тему: луки, ружья, охотничьи ножи, добытая дичь — утки с бессильно висящими головками, вытянутые тушки зайцев. На спинке кровати замерла, изготовясь к прыжку, деревянная рысь; на полу лежала тигровая шкура. Слабо отсвечивал голубой атлас покрывала, которое свешивалось до пола.
Богиня сделала несколько осторожных шагов:
— Ох, высплюсь…
Покрывало всколыхнулось, словно под кроватью прошел ветер. Дрогнуло и пригасло пламя на свечах. Рысь на спинке кровати с деревянным хрустом потянулась и зевнула, показав внушительные клыки и длинный язык. Зашевелились, поднимая головки, утки на стенах, насторожили уши убитые зайцы, тигриная шкура на полу вздыбила шерсть. Со скрипом распахнулись дверцы шкафа в углу, открыв коллекцию звериных черепов.
Анна кинулась к Лоцману за защитой.
— Это… это нечестно! — пролепетала она. — Сколько можно меня пугать?!
«Хозяйка!» — позвал охранитель мира.
«Слушаю тебя, мой Лоцман».
«Прекрати, пожалуйста».
Красавица не отозвалась, однако дверцы шкафа закрылись, вздыбленная тигриная шерсть опустилась, дичь на стенах утихомирилась.
— Господи! — Анна прижималась к Лоцману, боязливо озираясь. — Что это было?
— Хозяйка шалит.
— А… разве не я в Замке хозяйка?
— Вы — его Богиня. Устраивайтесь. — Лоцман проверил, свежее ли на постели белье. В этой комнате прежде никто не жил, но мало ли что. — Спокойной ночи. Завтра увидимся. — Он приготовился уйти.
Анна вцепилась в него обеими руками:
— Стойте! А если Хозяйка снова?.. Я боюсь одна.
— Великий Змей! Я тоже боюсь — за ваш мир, в котором шастают актеры. Анна, ложитесь спать, мне скоро понадобится ваша помощь.
Повинуясь его резкому тону, Богиня с опаской присела на постель. Деревянная рысь шевельнула лапой, скребнула когтями по спинке кровати. Анна выронила сумку с пожитками, с мольбой уставилась на Лоцмана.
— Скажите ей… чтоб не шутила… Я прошу вас!
— Скажу. Но вам не будет покоя ни в том мире, ни в этом — пока ваши актеры бродят на свободе.
Он вышел, в сердцах захлопнул дверь. Ощупью выбрался на главную лестницу дворца, позвал:
«Хозяйка! Приди, пожалуйста».
Замок звенел и посвистывал, и его пение заглушило шаги красавицы. Охранитель мира заметил ее присутствие, когда на ступени упал свет фонаря, который Хозяйка принесла с собой. Лоцман обернулся:
— Здравствуй.
Хозяйка остановилась двумя ступеньками выше, поставила фонарь, отгородившись им от Лоцмана. Всё то же длинное платье, плащ с откинутым капюшоном, полумаска. Вздернутый подбородок, твердо сжатые губы, руки скрещены на груди.
— Здравствуй, — мягко повторил Лоцман.
— Зачем ты притащил ее в Замок?
— Спать.
— Вот еще! Спать, видишь ли, она желает! В моем Замке — не позволю. — Лоцман улыбнулся:
— Пойми: мне надо, чтобы Анна помогла вернуть актеров.
— Ага! Уже помогает! Продала тебя, дрянь эдакая, а ты на нее надеешься?
— Честно сказать, не очень. — Охранитель мира поднялся ступенькой выше, переступил через фонарь. — Ты не будешь над ней издеваться и пугать?
— Буду. Всю ночь до утра.
— Хозяюшка, я тебя прошу.
Ее скрещенные на груди руки разошлись и медленно опустились. Красавица отвернула лицо, однако не отступила, когда Лоцман взял ее за плечи.
— Хозяюшка. — Он привлек ее к себе, провел по спине ладонью. — У меня никого нет — только ты да Мария.
— Да твой пилот, — подсказала она. — Да еще эти дарханцы. И половина Кинолетного города, и Большой мир в придачу. Это у меня никого нет, кроме тебя. — Она прижалась виском к его щеке и шепотом призналась: — Я до смерти боюсь тебя потерять.
— Родная моя. — Он смаковал свежий, странноватый запах ее волос. — Ты бы знала, как я устал быть проданным. Господином Никто.
— Это неправда. — Хозяйкины руки несмело обняли его за пояс. — Ты — настоящий Лоцман, ты справишься. К тому же нашел свою другую Богиню, — промолвила красавица с удивившей его горечью.
— Тебе не нравится Мария?
— Нет, почему же? Но… она потребует тебя на съемки… и отнимет у меня.
Лоцман еще не обдумывал такой поворот событий.
— До новых съемок надо дожить. — Он с нежностью погладил Хозяйку по волосам.
Она вдруг отпрянула, отвела его руки.
— Не трогай меня! — Хозяйка подхватила фонарь и пустилась бежать; свет погас.
Что у нее такое с волосами, отчего их нельзя трогать? И лицо нельзя видеть — так и не снимает свою полумаску. Что если лицо обезображено, а на лысой голове парик? Драгоценная диадема, которую носит Хозяйка, — вполне возможно, что она как раз парик и держит. Скажем, проданные Лоцманы превращаются в падаль, а Хозяйки дурнеют и лысеют… Вздор.
А если не так, то что? Его неожиданно осенило. Ну конечно! Как же я раньше-то не додумался? Он затрясся от беззвучного смеха. Хозяюшка, глупыха моя, я тебя разгадал!
«Хозяйка, — окликнул он, держа про себя догадку, которая одновременно и насмешила его, и умилила. — Ты не обидишь Анну? Я на тебя рассчитываю».
Она промолчала.
«Я принесу тебе что-нибудь из Большого мира. В подарок».
«Лучше сам поскорей возвращайся». Охранитель мира улыбнулся: в кои-то веки расстались по-хорошему. Впрочем, некогда разводить антимонии, дела зовут. Он придвинулся к перилам, положил руку на каменный поручень. Для пущей устойчивости прислонился к перилам бедром, сосредоточился, напружинился… Получилось!
Лоцман схватился за поручень обеими руками; его повело в сторону, он с трудом устоял. Кажется, с творением придется завязать: в Большом мире едва не угробил Марию, здесь, того и гляди, отдашь концы сам.
Он отдышался, ощупью нашел то, что сотворил. На ступеньке лежали пять цветков с длинными стеблями, четыре пары наручников, моток веревки, стилет и револьвер. Револьвер никак не вписывался в концепцию здешнего мира и, возможно, не обладал должной энергетической стабильностью, поэтому пришлось сосредоточиться еще раз, добавить ему надежности. Оружие, принесенное из Поющего Замка, в Большом мире должно действовать безотказно; будем надеяться, что оно не пригодится…
Лоцман посидел на ступеньке, малость пришел в себя. Вымотался — еле жив. Сейчас бы завалиться спать, как Анна, — так нет же, какой тут сон?
Пробравшись во мгле по коридору, он постучался к Богине:
— Анна? Как вы?
За дверью безмолвствовали. Он неслышно повернул рукоять и заглянул. На столике горели три свечи, а на постели лежал длинный рулон, в который превратилась завернувшаяся в покрывало Богиня. Похоже, Анна даже уши заткнула — не услышала стук и зов. А может быть, ей удалось заснуть. Лоцман ушел.
Через четверть часа, наскоро перекусив и упаковав вещи, он вышел из зеркала в кабинет Анны. Принесенные из иномирья цветы засветились. Изумрудом отсвечивали стебли и резные листья, а пышные головки источали такое же золотисто-розовое сияние, как витражи в столовой дворца. Лоцману это великолепие не слишком понравилось, однако Марии оно покажется экзотикой.
Итель и не подумал прибраться ни в столовой, ни в спальне.. При свете бра он в одежде лежал на Анниной постели, запустив руку в бороду, и задумчиво мурлыкал себе под нос:
— Ту-ту-ту… дю-дю-дю… ту-ту-дю…
Лоцман неслышными шагами пересек гостиную, где был потушен свет, и, не привлекая к себе внимания, выскользнул из дома. На Анну надежды мало, надо обратиться за помощью к Марии. Он спустился с крыльца и, чутко прислушиваясь, позвал свою Богиню. Она молчала. Он перепугался было, но тут же сообразил, что Мария скорее всего спит. Еще не знает, что это собственный Лоцман подсуропил ей сердечный приступ. Нет, будить ее сейчас он не станет. Подождет до утра.
А где наши актеры? Он вслушался. Кто-то из них здесь. Как будто один. Неужто и впрямь один? Ах нет, с ним женщина. Либо Ингмар с Эстеллой, либо Рафаэль с Лусией. Ну, голубчики, недолго вам осталось бегать на свободе.
Лоцман открыл дверцу оставшегося на площадке автомобиля Марии, сел за руль, положил рядом цветы и сверток с оружием и наручниками. Скрестил руки на руле, опустил на них подбородок и стал прослушивать информационное поле — чтобы освоить приемы вождения и правила дорожного движения. И сам не заметил, как от усталости задремал.
А проснулся в огне. Желто-красное пламя плясало на обоих капотах, на крыльях, лизало стекла; в салон просачивался едкий дым. Лоцман взметнулся, распахнул дверцу и вылетел из машины, кинулся за угол дома, упал плашмя в траву. На площадке оглушительно рванул бензобак, дохнуло горячим воздухом. Охранитель мира приподнялся и обнаружил, что в левой руке сжимает увесистый сверток с металлом. Надо же — прихватил… Великий Змей, что это было?! Отчего загорелась машина? Неужто актеры?
Ни один актер не подымет руку на охранителя мира. Однако же Ингмар… да и Рафаэль тоже. Они уже напали раз — в винном погребе. Почему бы и здесь не попытаться? Его прошиб холодный пот. Актеры думали прикончить своего Лоцмана! Лоцмана, оберегать которого — их святая обязанность. До чего докатился мир…
Он вышел из-за угла дома. На крыльце стоял Итель, очумело таращился на пылавшую машину. Заметил Лоцмана:
— Это ваши штучки?!
— Ваши, господин издатель. Ваши.
Лоцман вслушался. Актеры удирают. Подумать только — подкрались, облили машину бензином и подожгли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Лоцман! — Анна вцепилась ему в рукава. — Меня остановили… ограбили… изувечили!
Он с трудом оторвал ее пальцы, усадил Богиню на сиденье. Обошел машину, сел рядом. Анну трясло, она безуспешно пыталась натянуть платье обратно на плечи.
— Это ваша книга, Анна. Ваши роли. Если актеры, по выражению вашего издателя, запрограммируют весь мир — что мы станем делать?
— Не знаю, — жалобно отозвалась Богиня. Вряд ли она поняла, о чем речь. — Поедем домой. Позвоните в полицию.
— Полиция вас не спасет. Поймите: актеры программируют людей, насылают на них безумие. Они остановили машину, с которой вы только что имели дело. Они заставили тех людей вас ограбить.
Анна помолчала, осмысляя услышанное. И вдруг повалилась грудью на руль, зарыдала в голос. Рыдания показались Лоцману несколько наигранными, однако страх ее был неподдельным.
— Я боюсь! — вопила Богиня. — Спрячьте меня! Спрячьте в Поющем Замке!
Глава 18
Совладать с Богиней оказалось невозможно. Сколько Лоцман ни уговаривал ее, как ни просил, под конец даже рявкнул — она твердила, что желает укрыться в Поющем Замке. Уяснив, что в Замке актеры в ее власти, а в Большом мире всё наоборот, Анна билась в истерике, пока охранитель мира не сдался.
— Хорошо, я отведу вас, — промолвил он устало, и Анна сейчас же утихла.
Он решил, что даст ей время прийти в себя и образумиться, а затем, если до той поры сам не управится с актерами, потребует ее участия. Богиня быстро собралась: натянула брюки и любимую зеленую блузу, уложила зубную щетку, пасту и полотенце, прихватила домашние тапки.
— Нельзя ли забрать туда компьютер? — осведомилась она, обводя последним взглядом разгромленный гостями дом.
— В Замке нет электричества, — напомнил Лоцман.
— И правда. Тогда я возьму ручку и бумагу. Может, что-нибудь напишу. — Анна успокоилась и повеселела. — Пауль, тебе тут прибираться и смотреть за домом. Вызови стекольщика и этого… который починит дверь.
— Ты вознамерилась осесть там надолго?
— Как получится, — улыбнулась Богиня. — Вы уж постарайтесь всё поскорее уладить. Идемте, господин Лоцман, Я готова.
Повесив сумку с пожитками на локоть, она думала первой войти в Зазеркалье — и с воплем отскочила, ударившись в непроницаемое черное стекло.
— Жуть какая! Жжется! Ах, пакость… — Она трясла руками, словно пытаясь освободиться от липкой грязи.
— А не лезьте. — Лоцман опробовал ладонью ход в иномирье, переступил через раму, обернулся на границе двух миров. — Дайте руку.
— Ты подумала, как вернешься? — спросил у Анны издатель.
— Ну-у… я же один раз ушла. Господин Лоцман меня в беде не оставит, — сказала Богиня с надеждой и, преодолев робость, взяла охранителя мира за руку. Зажмурилась и проскочила в Замок.
— Ох, темнотища! Тоже ночь, да? Надо ложиться спать?
Сквозь зеркало в комнату падал свет из кабинета. Итель с задумчивым видом поглядел вслед исчезнувшей в зазеркалье Анне, расчесал пятерней бороду и ушел, выключив в кабинете свет. Оказавшись в полной темноте, Богиня испуганно охнула.
Лоцман сотворил язычки пламени на свечах, которые оставила Хозяйка. Анну это не коснулось — она не схватилась за сердце, как Мария. Лоцман взял подсвечник и двинулся к разломанной двери, которую недавно рубил топором, чтобы попасть в свою комнату.
— Странно, — заметила Богиня. — Везде двери изуродованы: и у меня, и у вас.
Охранитель мира вышел в коридор, толкнул соседнюю дверь и первым переступил порог.
— Прошу вас. — Он опустил подсвечник на столик в изголовье кровати.
Анна с любопытством огляделась. В этой комнате деревянные панели доходили до потолка и были покрыты резьбой на охотничью тему: луки, ружья, охотничьи ножи, добытая дичь — утки с бессильно висящими головками, вытянутые тушки зайцев. На спинке кровати замерла, изготовясь к прыжку, деревянная рысь; на полу лежала тигровая шкура. Слабо отсвечивал голубой атлас покрывала, которое свешивалось до пола.
Богиня сделала несколько осторожных шагов:
— Ох, высплюсь…
Покрывало всколыхнулось, словно под кроватью прошел ветер. Дрогнуло и пригасло пламя на свечах. Рысь на спинке кровати с деревянным хрустом потянулась и зевнула, показав внушительные клыки и длинный язык. Зашевелились, поднимая головки, утки на стенах, насторожили уши убитые зайцы, тигриная шкура на полу вздыбила шерсть. Со скрипом распахнулись дверцы шкафа в углу, открыв коллекцию звериных черепов.
Анна кинулась к Лоцману за защитой.
— Это… это нечестно! — пролепетала она. — Сколько можно меня пугать?!
«Хозяйка!» — позвал охранитель мира.
«Слушаю тебя, мой Лоцман».
«Прекрати, пожалуйста».
Красавица не отозвалась, однако дверцы шкафа закрылись, вздыбленная тигриная шерсть опустилась, дичь на стенах утихомирилась.
— Господи! — Анна прижималась к Лоцману, боязливо озираясь. — Что это было?
— Хозяйка шалит.
— А… разве не я в Замке хозяйка?
— Вы — его Богиня. Устраивайтесь. — Лоцман проверил, свежее ли на постели белье. В этой комнате прежде никто не жил, но мало ли что. — Спокойной ночи. Завтра увидимся. — Он приготовился уйти.
Анна вцепилась в него обеими руками:
— Стойте! А если Хозяйка снова?.. Я боюсь одна.
— Великий Змей! Я тоже боюсь — за ваш мир, в котором шастают актеры. Анна, ложитесь спать, мне скоро понадобится ваша помощь.
Повинуясь его резкому тону, Богиня с опаской присела на постель. Деревянная рысь шевельнула лапой, скребнула когтями по спинке кровати. Анна выронила сумку с пожитками, с мольбой уставилась на Лоцмана.
— Скажите ей… чтоб не шутила… Я прошу вас!
— Скажу. Но вам не будет покоя ни в том мире, ни в этом — пока ваши актеры бродят на свободе.
Он вышел, в сердцах захлопнул дверь. Ощупью выбрался на главную лестницу дворца, позвал:
«Хозяйка! Приди, пожалуйста».
Замок звенел и посвистывал, и его пение заглушило шаги красавицы. Охранитель мира заметил ее присутствие, когда на ступени упал свет фонаря, который Хозяйка принесла с собой. Лоцман обернулся:
— Здравствуй.
Хозяйка остановилась двумя ступеньками выше, поставила фонарь, отгородившись им от Лоцмана. Всё то же длинное платье, плащ с откинутым капюшоном, полумаска. Вздернутый подбородок, твердо сжатые губы, руки скрещены на груди.
— Здравствуй, — мягко повторил Лоцман.
— Зачем ты притащил ее в Замок?
— Спать.
— Вот еще! Спать, видишь ли, она желает! В моем Замке — не позволю. — Лоцман улыбнулся:
— Пойми: мне надо, чтобы Анна помогла вернуть актеров.
— Ага! Уже помогает! Продала тебя, дрянь эдакая, а ты на нее надеешься?
— Честно сказать, не очень. — Охранитель мира поднялся ступенькой выше, переступил через фонарь. — Ты не будешь над ней издеваться и пугать?
— Буду. Всю ночь до утра.
— Хозяюшка, я тебя прошу.
Ее скрещенные на груди руки разошлись и медленно опустились. Красавица отвернула лицо, однако не отступила, когда Лоцман взял ее за плечи.
— Хозяюшка. — Он привлек ее к себе, провел по спине ладонью. — У меня никого нет — только ты да Мария.
— Да твой пилот, — подсказала она. — Да еще эти дарханцы. И половина Кинолетного города, и Большой мир в придачу. Это у меня никого нет, кроме тебя. — Она прижалась виском к его щеке и шепотом призналась: — Я до смерти боюсь тебя потерять.
— Родная моя. — Он смаковал свежий, странноватый запах ее волос. — Ты бы знала, как я устал быть проданным. Господином Никто.
— Это неправда. — Хозяйкины руки несмело обняли его за пояс. — Ты — настоящий Лоцман, ты справишься. К тому же нашел свою другую Богиню, — промолвила красавица с удивившей его горечью.
— Тебе не нравится Мария?
— Нет, почему же? Но… она потребует тебя на съемки… и отнимет у меня.
Лоцман еще не обдумывал такой поворот событий.
— До новых съемок надо дожить. — Он с нежностью погладил Хозяйку по волосам.
Она вдруг отпрянула, отвела его руки.
— Не трогай меня! — Хозяйка подхватила фонарь и пустилась бежать; свет погас.
Что у нее такое с волосами, отчего их нельзя трогать? И лицо нельзя видеть — так и не снимает свою полумаску. Что если лицо обезображено, а на лысой голове парик? Драгоценная диадема, которую носит Хозяйка, — вполне возможно, что она как раз парик и держит. Скажем, проданные Лоцманы превращаются в падаль, а Хозяйки дурнеют и лысеют… Вздор.
А если не так, то что? Его неожиданно осенило. Ну конечно! Как же я раньше-то не додумался? Он затрясся от беззвучного смеха. Хозяюшка, глупыха моя, я тебя разгадал!
«Хозяйка, — окликнул он, держа про себя догадку, которая одновременно и насмешила его, и умилила. — Ты не обидишь Анну? Я на тебя рассчитываю».
Она промолчала.
«Я принесу тебе что-нибудь из Большого мира. В подарок».
«Лучше сам поскорей возвращайся». Охранитель мира улыбнулся: в кои-то веки расстались по-хорошему. Впрочем, некогда разводить антимонии, дела зовут. Он придвинулся к перилам, положил руку на каменный поручень. Для пущей устойчивости прислонился к перилам бедром, сосредоточился, напружинился… Получилось!
Лоцман схватился за поручень обеими руками; его повело в сторону, он с трудом устоял. Кажется, с творением придется завязать: в Большом мире едва не угробил Марию, здесь, того и гляди, отдашь концы сам.
Он отдышался, ощупью нашел то, что сотворил. На ступеньке лежали пять цветков с длинными стеблями, четыре пары наручников, моток веревки, стилет и револьвер. Револьвер никак не вписывался в концепцию здешнего мира и, возможно, не обладал должной энергетической стабильностью, поэтому пришлось сосредоточиться еще раз, добавить ему надежности. Оружие, принесенное из Поющего Замка, в Большом мире должно действовать безотказно; будем надеяться, что оно не пригодится…
Лоцман посидел на ступеньке, малость пришел в себя. Вымотался — еле жив. Сейчас бы завалиться спать, как Анна, — так нет же, какой тут сон?
Пробравшись во мгле по коридору, он постучался к Богине:
— Анна? Как вы?
За дверью безмолвствовали. Он неслышно повернул рукоять и заглянул. На столике горели три свечи, а на постели лежал длинный рулон, в который превратилась завернувшаяся в покрывало Богиня. Похоже, Анна даже уши заткнула — не услышала стук и зов. А может быть, ей удалось заснуть. Лоцман ушел.
Через четверть часа, наскоро перекусив и упаковав вещи, он вышел из зеркала в кабинет Анны. Принесенные из иномирья цветы засветились. Изумрудом отсвечивали стебли и резные листья, а пышные головки источали такое же золотисто-розовое сияние, как витражи в столовой дворца. Лоцману это великолепие не слишком понравилось, однако Марии оно покажется экзотикой.
Итель и не подумал прибраться ни в столовой, ни в спальне.. При свете бра он в одежде лежал на Анниной постели, запустив руку в бороду, и задумчиво мурлыкал себе под нос:
— Ту-ту-ту… дю-дю-дю… ту-ту-дю…
Лоцман неслышными шагами пересек гостиную, где был потушен свет, и, не привлекая к себе внимания, выскользнул из дома. На Анну надежды мало, надо обратиться за помощью к Марии. Он спустился с крыльца и, чутко прислушиваясь, позвал свою Богиню. Она молчала. Он перепугался было, но тут же сообразил, что Мария скорее всего спит. Еще не знает, что это собственный Лоцман подсуропил ей сердечный приступ. Нет, будить ее сейчас он не станет. Подождет до утра.
А где наши актеры? Он вслушался. Кто-то из них здесь. Как будто один. Неужто и впрямь один? Ах нет, с ним женщина. Либо Ингмар с Эстеллой, либо Рафаэль с Лусией. Ну, голубчики, недолго вам осталось бегать на свободе.
Лоцман открыл дверцу оставшегося на площадке автомобиля Марии, сел за руль, положил рядом цветы и сверток с оружием и наручниками. Скрестил руки на руле, опустил на них подбородок и стал прослушивать информационное поле — чтобы освоить приемы вождения и правила дорожного движения. И сам не заметил, как от усталости задремал.
А проснулся в огне. Желто-красное пламя плясало на обоих капотах, на крыльях, лизало стекла; в салон просачивался едкий дым. Лоцман взметнулся, распахнул дверцу и вылетел из машины, кинулся за угол дома, упал плашмя в траву. На площадке оглушительно рванул бензобак, дохнуло горячим воздухом. Охранитель мира приподнялся и обнаружил, что в левой руке сжимает увесистый сверток с металлом. Надо же — прихватил… Великий Змей, что это было?! Отчего загорелась машина? Неужто актеры?
Ни один актер не подымет руку на охранителя мира. Однако же Ингмар… да и Рафаэль тоже. Они уже напали раз — в винном погребе. Почему бы и здесь не попытаться? Его прошиб холодный пот. Актеры думали прикончить своего Лоцмана! Лоцмана, оберегать которого — их святая обязанность. До чего докатился мир…
Он вышел из-за угла дома. На крыльце стоял Итель, очумело таращился на пылавшую машину. Заметил Лоцмана:
— Это ваши штучки?!
— Ваши, господин издатель. Ваши.
Лоцман вслушался. Актеры удирают. Подумать только — подкрались, облили машину бензином и подожгли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57