Но о чем, в конце концов, идет тут речь? Согласны, вы можете достигнуть этим каких-то промежуточных целей… Скажем, — он описал рукой дугу. — свободу передвижения хотя бы на этой планете, овладению морской средой… и так далее. Не верю, однако, что вы так далеко отошли от норм, не этических, не будем говорить об этике, но попросту культурных, только для этих сиюминутных выгод. Мы слышали, впрочем, вы и не делали из этого тайны, что ваша наука ставит в качестве исходного в приспособленных процессах адаптирование технологических существ к имеющимся условиям, а не как, например, наша — наоборот. Но это ведь тоже не может быть целью… вы понимаете, что я имею ввиду. Как это все помещается в ваших общественных науках? К чему вы стремитесь?
Мы не ждали слишком долго. Клеен только секунду всматривался в лицо Фроса, словно желая прочесть по нему его настоящее намерение, потом потряс головой.
— Ты странно ставишь вопрос, — сказал он очень тихо. — Цивилизация… общественные науки. А чем же являются общественные науки? Для нас это, между прочим, все, о чем ты говорил?
— Прекрасно, сынок! — замурлыкал Мота. — Мы тоже имеем кое-какие взгляды на общественные науки, и смею утверждать, что если бы не именно этот взгляд, ты сидел бы теперь на Земле и размышлял, чем завтра накормить семью. Не будем набавлять себе цену. Лучше ответь на вопрос Фроса. Мы не тянем вас за язык, чтобы вы перечисляли ваши институты, космические полигоны, технологии и так далее. Но это-то вы можете сказать. О чем в конце концов идет речь?
— О… — Клеен протянул это «о», насколько ему хватило воздуха и легких, и замолк. Он беспомощно оглянулся на остальных, после чего, махнув рукой, сел в ближайшее кресло. Он наклонил голову и спрятал лицо в ладонях.
— О времени, — твердо бросил Дари.
— О времени? — Фрос машинально выпрямился, выражение его глаз выдавало полное ошеломление. — Как ты это понимаешь?
Дари задержал взгляд на неподвижной, как бы болезненной, фигуре Клеена. Было даже черезчур хорошо видно, что эта картина не доставляет ему удовольствия. Он подумал и ответил, пожимая плечами:
— Очень просто! С ходом времени все более высокие количественные барьеры прогресса цивилизации превращаются в одинаково быстро растущие качественные чественные барьеры. Что является последним, а может быть, только актуальным в данное время порогом, перед которым стоит человечество? Количество времени! Именно количество, измеряемое от нуля до бесконечности. Количество, которое, однако, для нас определяет качество. Для нас это очевидно и, думаю, что и вы отлично знаете, о чем я думаю, даже если и имеете свое собственное мнение. А почему дело обстоит именно так? Разве вам не достает знаний? Технических возможностей?… Нет! Вам не хватает отваги. Это значит, так было до сих пор! Такое наследство мы получили от вас. Рассуждения Новых, когда именно кто-то тратит человеческие черты, является ли существо, имеющее жабры, еще человеком или уже нет, а может становится зверем только тогда, когда, к примеру, имеет жабры и хвост, наполняют жалостью. К сожалению, это должна быть бдительная жалость, так как мы соседствуем, на одной и той же планете и… но это уже другая история.
— Это другая история, и — вмешался я, — для нас так же интересна, как и первая. Что это значит «бдительная жалость»? Что, убивая друг друга, говорите: «извините»? Иной вариант игнорируете?
Дари думал с минуту, потом сделал неопределенный жест головой.
— По-разному бывает, — буркнул он.
Это мы знаем. Но как сейчас? Что, к примеру, сделает ваш геолог, когда где-то там, в безлюдье, встретит такого же, как он сам, одинокого исследователя с другой стороны?
Клеен внезапно опустил руки от лица и усмехнулся.
— Они редко ходят в одиночку… — сказал он с иронией. — Что сделает? Ничего! Будут делать вид, что не заметили друг друга… Мало правдоподобно, что они начнут разговаривать. Хотя случается и так. То, о чем мы говорим, касается скорее… — он заколебался, — организации. В наиболее общем смысле этого слова…
Так. Картина отношений, господствующих на Третьей, какой она вырисовывалась из рассказов ее жителей, наверняка не была привлекательной. А если еще знать их происхождение и историческое развитие…
— Ну, хорошо, — Фрос явно терял терпение, ожидая, пока мы наконец вернемся к главной, по его мнению, теме. Он передвинул кресло поближе к Дари и присел на краю подушки, наклоняясь в его сторону.
— Ты говоришь об отваге, — начал он, нервно ломая пальцы. — А кем били те, что прилетели сюда? Трусами? Почему именно им вы противопоставляете вашу… бескомпромиссность?
— Хорошо, — шарахнулся от него Дари, — ну прилетели и что дальше?
— Именно, — буркнул Мота. — Дальше — это уже ваши делишки. Отваги вам, может, и хватает, но…
— Я говорю не об этом, — внезапно разозлился он. — Это только эпизоды… с некоторой точки зрения. Раньше или позже мы с этим справимся…
— Вы должны торопиться, — заметил я, — уж раз придаете такое значение времени…
— По тому времени, — подхватил Клеен, — которое нам и вам замыкает дорогу прогрессу. Перспективы…
— Ты наверняка преувеличиваешь, — не выдержал Фрос. — Мы достигли немалого. И не почиваете на лаврах. Динамика человеческой мысли является неповторимым явлением в природе. Ее героизме становится виден в полной мере именно лишь на фоне времени жизни единицы.
— Становился, — с нажимом прервал Дари — становился! Не становился! Не только героизм, но и красота, которые чаруют вас когда вы становитесь перед пирамидами. Они всегда относятся к прошлому. А что дальше? Возьмем хотя бы внешнее направление развития. Пространство? А что это значит? Ближайшие звезды? Хорошо. А потом? Квазаровцы, тахионовые корабли? Пусть будет. Это увеличивает область действия до размеров галактики, и конец! Вопрос космоса является вопросом времени, это ясно как дважды два четыре. Но космос — это только лозунг. Предлог! Если мы когда-то признаем границу непреодолимой, мы можем попрощаться со всем.
Некоторое время царило молчание. Мота лежал навзничь с руками на голове и смотрел в потолок. Фрос вжался немного глубже в кресло. Чужаки обмерялись короткими взглядами и застыли в неподвижности.
— В том, что вы говорите, — отозвался я наконец. — Может быть, есть какая-то идея, если уже не идеология. Только не новая… Представляете себя так, словно до вас никто не подумал о перспективах цивилизации. Тем временем с начала мира люди не делали ничего другого. Первый полет на Луну продолжался именно столько, сколько требуется современным кораблям, чтобы пересечь орбиту Юпитера и вернуться на Землю. Теоретически мы в состоянии пересечь границу Галактики… а ведь мы в состоянии еще и на большее — это не последнее ваше слово. Временем интересовались ваши общие предки — астрономы, физики, гуманисты очень давно. Его математическими зависимостями и… смыслом.
Пусть вам не кажется, что вы так уж очень оригинальны.
— Мы вовсе не хотим быть оригинальными, — парировал Дари. — Наоборот! Мы сознательно удерживаемся в районе экстропаляции… только мы расширили его границы. А скорее мы не признаем этих границ… мы хотим идти в определенном направлении потому, что это следует из вашего выбора, и не по недостатку возможностей. Если ты не видишь разницы… — он замолк и уставился на меня пытливым взглядом. Но не ждал ответа. Набрал воздуха и продолжал дальше.
— Не удивляйтесь, что мы среагировали так живо, когда вы вспомнили о скафандрах. Они являются для нас символом консерватизма… судорожного цепления за традиционную среду. Если уж нельзя иначе, то по крайней мере создадим заменитель этой среды в миллиметровом слое вокруг кожи, в баллонах на спине, в аппаратуре корренции. И не только консерватизма. Так же непримирения с существованием непреодолимых границ… я говорил только что. Емкость баллона ограничивает поле вашей деятельности и стрелка манометра напоминает, что вы являетесь пришельцами… в каждом почти мире, кроме одного — Земли. Разве это не отсутствие отваги? Разве человек не должен стремиться к тому, чтобы его мысль охватывала пространство как сейчас, скажем, эту кабину? Так как речь идет не именно о мысли и только о ней, о динамике наших информатических структур, а не их форме или вообще орудиях, какими являются элементы ваших организмов. Так, как преобразовали орудия по мере прогресса цивилизации, также мы должны поступить с нашими легкими, сердцем, со строением тканей и чем там еще, если не хотим в конце концов достичь благосостояния систем, полностью отчуждением друг от друга. Это значит, отрезанных от доступа информации, удовлетворяющихся существованием.
— Любопытный подход, — замурлыкал Мота. — Весьма любопытный! Но мне как-то кажется что где-то я это все слышал … или читал? Что ты только что говорил, Мур? А, помню! Что очень трудно выдумать что-либо новое…
— Да, читал, — принял призов Клеен, — наверняка, не раз и в разнообразном освощении. Ну и что же из этого? Разве кто-нибудь пробовал что-то большее, чем говорить или писать? Молчишь? Тогда подскажу тебе: нет, не пробовал! Мало того, в дискуссиях на эту тему высказывалось о том, много повсеместно известных и уважаемых специалистов. Еще во времена, когда никому и не снилось заселение Альфы… У вас тоже есть книги. Не было нехватки голосов, представляющих уже тогда нашу сегодняшнюю точку зрения. Они воспринимались деловито и спокойно. Никто не раздирал одежду, никто не кричал, что это отказ от человечности, деградация и разрыв с культурной традицией и так далее. Все происходили в салонной атмосфере — «слова уважаемого коллеги возбуждают во мне смешанные чувства»… «высоко ценю авторитет высокоученого предыдущего оратора, но»… — знаете, как это бывает. Но как только кто-то рискнул перейти от слов к делу, когда мы проводили лишь первые опыты, какие-то мелкие корректуры генетические кодов, тотчас же вы обозвали нас выродками, которых следует уничтожать как болезнь. Решения о будущем человеческих существ без их участия! Критерии подбора родителей! Определение, что вы обращались с нами, как со зверями, были бы слишком мягким, так как зверей вы…
— Потише, — резко сказал Мота. — Что это значит, «мы»? Чего вы хотите от нас?
— А кто? — фыркнул молчавший до сих пор Зара. — Кем были Новые, когда прибыли на Третью? Воспитанниками старой Земли. Может, не совсем верным, но для них речь шла совсем о другом… Во всяком случае, к вам они относились так, а не иначе, выступая с позиций представителей земной цивилизации… которую поглощали и формировали почти на сто лет дольше, чем наши. Так что мы имеем право говорить «вы».
— Хорошо, хорошо! — в голосе Моты не зазвучала хоть одна нотка возмущения, — оставим это. Нигде не сказано, что мы обязаны любить друг друга. Я, по крайней мере, обойдусь без этого. Так что же с этим временем?
Никто не ответил. Мота подождал минуту потом сказал, подняв голову:
— Кончайте, если уж начали. Я догадываюсь, какую связь имеет все эти эксперименты, которые яко бы будят в нас отвращение с решением вопроса времени. И к чему вы стремитесь? Но вы жалуетесь, что мы плохо вас ценим, так что я не хочу совершать еще одну ошибку. Ну?
Клеен пошевелился в кресле и откашлялся, но его опередил Дари.
— Мы хотим достичь приспособительного универсализма. Но динамического! Прокладывать человеческой мысли дорогу в бесконечность вселенной, оснащая наши организмы способностью мгновенной адаптации ко всем появляющимся в ней средам…
— И к вакууму? — быстро вставил Фрос. Его глаза блестели. Он тяжело дышал, как после бега на длинную дистанцию.
— Да… а даже прежде всего к вакууму, — ответил Дари. — Это значит, к тому, что на обыденном языке называется пустотой — материи межзвездной и межгалактической. А решение проблемы времени находится не в другом месте, а именно в пространстве… — он остановился и подумал. Наконец вздохнул и беспомощно развел руками.
— Я не смогу это ясно изложить, — сказал он извиняющимся тоном, — впервые разговариваю с кем-то, настолько далеким… — он запнулся.
— Несориентированными, — подбросил я. Он кивнул, соглашаясь.
— Да… Это значит, так далеко чуждым нашей жизни и нашим делам… попробуйте себе досказать то, чего я не умел выразить… ну, то есть, мы вернулись к теории тахионов. Знаю, знаю, это уже не только теория… но ее сегодняшнее применение не выходит за рамки орудия. Говоря о возвращении к теории, я имею ввиду первоначальный ее самый общий облик, представляющий тахионы, как частицы, которые при скорости света имеют бесконечную энергию и момент, а тратя энергию, ускоряются и наконец, дойдя до бесконечно малой энергии, достигают бесконечных скорости.
— Путешествия во времени, — буркнул я.
— Так это когда-то называлось, — усмехнулся Дари. — Почему бы нет? С одним ограничением. Но на том уровне эволюции, которого достигли все, кто тут сидит…
— Даже вы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26