Словно от биосферы отсекли все лишнее, невзирая на законы биоценоза. От этого казалось, что жизнь на планете была законсервирована, словно в банке. Планета найдена пятьдесят шесть лет назад. Признана пассивной, естественно подходящей для человека и переведена в открытый архив. Двадцать девять лет назад переведена в архив первой группы, то есть является формально запрещенной. Но из справочника не ясны причины перевода — формулировки слишком общи. Что такое «псевдоноогенные феномены»? Странные природные явления, похожие на плоды разумной деятельности? Формальный запрет на человеческом языке означает нежелательность посещения планеты неподготовленными людьми. В ином случае вы действуете на свой страх и риск. Не более того.
Следом идут закрытые планеты второй группы. На одних живут смертельно опасные микроорганизмы, либо особо свирепые хищники. Другие планеты при внешней благопристойности непредсказуемо окатываются смертельной дозой радиации центрального светила. Иные закрыты по причине проведения на них глобальных экосистемных экспериментов, цель которых — научиться менять чужую биосферу под нужды людей.
Только две планеты имели запрет третьей группы, абсолютный запрет. Связан он был с законом о невмешательстве. Чужая цивилизация. Впрочем, и здесь формальность. Печально известный Катарсис подходил под это правило скорее по музейным соображениям, а на Хорнее внезапно появившийся земной корабль мог породить разве что сакраментальную легенду о пресловутом хозяине молний и грома.
Но было одно, что все эти планеты объединяло: на их орбитах висели охраняющие, следящие спутники СКАД — службы компенсации и коррекции аномальных явлений и деструктивных воздействий. Спутники постоянно собирали информацию и не позволяли сесть на планету, если кто-нибудь оказался настолько неопытен или беспечен, что перед выбором цели не сверился с информационным центром и диспетчерской космофлота.
Вадковский прищурился на солнце. Одно движение он все же заметил — двигалось местное светило. Да и деревья, если подождать годик-другой, тоже выдадут себя движением — немного подрастут.
Пятно солнечного света окончательно сползло с осыпи и теперь карабкалось по тесно стоящим гигантским стволам. Солнце Камеи медленно заходило. Небо над головой давало сильный рассеянный свет. Пригорок, на котором они сидели, был окутан жемчужной дымкой. У Вадковского мелькнула мысль: есть ли здесь луна? Он на миг представил бескрайний дикий лес под покровом ночной темноты. Близился вечер.
Лядов сидел, обняв колени, — тоже застыл, как все вокруг, задумался.
— Что скажешь, Слава, удался нам побег? — спросил Вадковский.
Лядов молча посмотрел в ответ. Непонятный взгляд — будто сам еще не решил. Впрочем, в их положении уже не до игр «в прошлое». Роману понравилось, что он подумал об этом со спокойствием, достойным настоящего десантника или следопыта. Он размахнулся и бросил камешек вниз по склону. Слабое эхо заметалось в колодце деревьев, дрогнули несколько задетых камней. И вновь на все вокруг навалилась неподвижность. Вадковский выцарапал булыжник побольше и с натугой швырнул вниз. Грохот столкнувшихся камней резанул уши. Взвилось облачко белой пыли.
— Нам до темноты надо что-то придумать, — сказал Вадковский. — Хотя бы как у нас со светом?
— Могу засветить фонарь. — Сонный голос Трайниса раздался над ухом. — Вы дадите мне поспать, окаянные? Впрочем, ты прав, Роман. Пора держать совет. Ситуация сложная.
Трайнис нерешительно посмотрел на каждого. Вадковский ему помог:
— Очень сложная.
Трайнис кивнул.
Вадковский продолжил:
— А если говорить обычными словами, ситуация просто кошмарная.
— Хватит эпитетов, — оборвал Трайнис. — Первое: надо обеспечить собственную безопасность. Второе: найти корабль.
У Романа засосало под ложечкой. Медленно расступался незримый театральный занавес. Это же на самом деле, это происходит с нами... Не выйдет из-за деревьев смотритель и не скажет — все, ребята, на сегодня хватит, аттракцион закрывается, приходите завтра. Нет здесь никаких кабин мгновенного переноса. Их ставят только в зонах туристических маршрутов. А эта планета из полузабытого фонда. С какой стати кто-то будет шевелиться, чтобы помочь нам? Аварийный сигнал мы не посылали и послать его теперь нечем. Никто даже не знает, где мы.
Вадковский медленно и очень внимательно огляделся. Когда он завершил взглядом круг, оказалось, что Трайнис и Лядов делали то же самое — осматривались.
— Ты что там увидел? — встревоженным шепотом спросил Лядов.
— Ничего, — пожал плечами Вадковский.
Показалось, что за деревьями чаща потемнела. Сияние над головой приобрело желтоватый оттенок. Пока оставалось неясным, холодает ли здесь вечерами. При таком безветрии, да еще на дне колодца, за день хорошо прогретого, долго могло оставаться дневное тепло. Но вряд ли стоило засиживаться на уютном пригорке.
Вадковский вскочил:
— Я посмотрю, что осталось в глайдере.
— Я все забрал, — сказал Лядов.
— Надо скрутить и свинтить все, что может пригодиться, что сможем унести.
— Правильно, Рома. — сказал Трайнис. — Слава, а мы давай разделим на три части еду, теплые вещи, свет, оружие, какое есть. И что там у тебя из особых запасов? Проверить еще раз аппаратуру, командирский пульт. Итак...
Забираясь в поверженный глайдер, Вадковский даже замедлил движение — показалось, Трайнис сейчас с облегчением крикнет: все в порядке, пульт работает, вызываю корабль.
За спиной раздалось неразборчивое бормотание, стук, приглушенное звяканье, и разочарованный голос Лядова:
— Мы потащим эту кучу барахла?
Вадковский рывком вскочил внутрь глайдера. Обшаривая кабину, он ловил краем уха обрывки фраз:
— Комбинезоны — хорошо... вроде работает... только два?.. тогда возьмем нож... не выбрасывай, я сам потащу, вдруг оживет... а это что такое?
На пригорке замолчали.
В кабине брать было нечего. Все было монолитным и подлежало ремонту и разборке исключительно в условиях завода-изготовителя. Бардачок выгреб Лядов. На панели под по-акульи зубастыми осколками лобовой части блистера, который валялся сейчас в ста метрах внизу по склону, расставив лапки в крошечных ботфортах грозно вздымал шпагу храбрый мышонок в плащике с мальтийским крестом. Вадковский помахал мышонку рукой и заглянул в дыру, пробитую глайдером в склоне горы. Там, среди земли и свежеколотого камня, торчали страшные на вид куски расслоившегося корпуса. Он спрыгнул на землю, стал на четвереньки и заглянул в яму. Таких разрушений техники он на Земле не видел.
Когда Вадковский вернулся, вещи были разложены на три кучки, отдельно стояли черная тускло блестящая сумка, серый продолговатый контейнер и увесистый, похожий на кубический пуфик, универсальный трансформатор-генератор.
— Как успехи? — без энтузиазма спросил Трайнис.
Вадковский бросил на траву рядом с раскатанным комбинезоном узкую кривоватую полосу:
— Почти не гнется. Очень острые кромки. Вытащил из воронки, может, пригодится? В кабине брать нечего. Там надо лазером резать, если хочешь что-то оторвать. Ты не знаешь, как вскрыть корпус глайдера?
Трайнис покачал головой и вздохнул, что было совсем не в его стиле.
— Роман, это — твое. — Гинтас хлопнул ладонью по свернутому комбинезону и туго набитому пакету. — Это тоже.
Вадковский присел на корточки.
— Что здесь?
— Еда, аптечка. Это у всех одинаковое, то, что можно было поделить. Теперь разное, в одном экземпляре. У тебя — складной нож. У Славы — пистолет. Этот, как его...
— ТТ, — подсказал Лядов.
— Да. Он умеет с ним обращаться. У меня фонарик. Далее... — Снова тяжелый вздох. — Я тащу контейнер с отказавшей аппаратурой. Вдруг причина отказа в локальной аномальной зоне. Хотя, конечно, я в это не верю. Мы бросаем генератор. Он слишком тяжел. Возможно, это к лучшему — непонятно, что у него сейчас творится внутри. Работать два года в фоновом режиме... Энергии в нем под завязку. Да, Слава, без тебя мы оказались бы безоружны и без света.
— А мульт, твой мульт, — вспомнил Вадковский. На самом деле он хотел сказать о настоящей роли Лядова в их положении, но что-то остановило. Шутки и игры кончились.
Трайнис интересовался всем, что было связано с исследованием глубокого космоса и пилотированием. Главной функцией своего мультизадачного портативного устройства он сделал виртуальный экран Всемирных новостей, вещающих круглые сутки. Мульт всегда был при нем.
Множество людей с неисчерпаемой фантазией приспосабливали это наручное невесомое устройство для своих нужд. Мульт мог быть секретарем для забывчивых и занятых, мог развлечь, почувствовав изменение настроения, подсказать слова и действия в сложной ситуации, сверившись с имевшимися прецедентами и способностями хозяина, мог перевести с любого языка на любой, даже с универсального на мертвый и наоборот, помочь сориентироваться в пределах Земли и ближнего космоса. Мог быть вашим доверенным лицом, дневником, фиксирующим каждую секунду жизни владельца для последующих исследований или ностальгических погружений. А мог просто быть часами и устройством связи — этим он и являлся для подавляющего большинства людей. Мир давно уже был достаточно удобен, чтобы отказаться от универсальных вещей. Ты в походе и нет под рукой видеофона? Не беда, позвоним через полдня, когда набредем на чей-нибудь дом. Человечество научилось жить, никуда не спеша. Вернее, наконец могло позволить себе это. Многие стали отказываться от вживляемых наночипов, полный набор которых делал из тебя супермена, который разве что не летал и не читал чужие мысли. Естество стало кредо. Именно поэтому к эльфоподобным аутогенерам отношение было сложным. Ведь они замахнулись на естество. Человечество не спеша осваивало опасные планеты, не спеша наслаждалось жизнью на благоустроенной Земле. Наслаждалось собой. Солнечная система была вычищена от шальных астероидов, метеоритных потоков и техногенного мусора первых двухсот лет освоения космоса. Несерьезная теория генетической усталости от борьбы за существование не находила никаких подтверждений. Ничто не предвещало апокалиптических ужасов, предрекаемых мрачными адептами этой теории. Этой, как говорили острословы, эсхатологической эквилибристики. Наоборот, считалось, что человечество закалилось в беспрестанной борьбе. И вот настало время, когда социум избавился от жестких вертикальных связей. В руки одного могла быть дана мощь всей цивилизации. Это подтверждали весьма многочисленные — несколько десятков тысяч — моноцивилизации, экзотическими цветами и спорами разлетевшиеся по Вселенной. Впрочем, голоса нытиков и критиков не умолкали и здесь. Они объявили мономиры началом будущего распада человечества. В любом случае считали это началом глобальных изменений. А современный Золотой век — декадансом.
Лядов с Вадковским редко носили мульты. Точное время им до сих пор знать было ни к чему, а для связи более удобны видеофоны с большими экранами.
— Да, — Трайнис посмотрел на узкий браслет с утолщением экранчика на своем запястье. Потряс полузнакомым жестом. Вадковский припомнил: так в исторических фильмах герой пытается оживить остановившиеся часы. Но трясти мульт... — Теперь это сувенир.
— Хе-хе, — произнес Лядов, с гордостью застегивая на руке что-то отдаленно похожее на мульт, скорее на пародию, изготовленную из нелепых материалов — металл, пузырем вздувшееся стекло и... кожаный ремешок?
— Надежность в простоте. — Лядов с восторгом крутил двумя пальцами рубчатый металлический шарик на боку изделия. Озабоченно нахмурился: — Часов восемь сейчас, да, Роман?
— Неизвестно сколько часов в местных сутках, — заметил Трайнис.
— Тогда ставлю на двенадцать дня и первое число. Будут считать наш путь.
— Месяцем поставь январь, — посоветовал Вадковский.
— Типун тебе на язык. Оставлю земной июль.
Слабо щелкнула утопленная заводная головка.
Вадковский, кривя губы, чтобы скрыть улыбку, невинно смотрел на Славины часы. Лядов перехватил взгляд:
— Нет в этих часах года, нет. И не смотри.
— Если часы сломаются, я вырежу тебе длинную палку. Будешь ставить на ней зарубки, — пообещал Вадковский. — Нет, три палки. Для часов, дней и месяцев.
— Как смешно, ай-яй-яй. Лучше с ножом разберись.
— Зарубки. — Трайнис деятельно оживился. — Гениально. Будем отмечать свой путь. Вдруг придется вернуться. Стоп, прекратили болтовню. Всем слушать меня. Для начала примерьте комбинезоны. Нам повезло, что хватило на всех. Начинка в них сдохла, так что под комплекцию они больше не подстраиваются, не вентилируют, не охлаждают, активная мимикрия отключена. Теперь это просто теплый непромокаемый комбинезон. Почти сувенир.
— И на том спасибо. — Вадковский развернул тугой рулон и начал облачаться. — Повезет, если окажется в самый раз.
Лядов, внезапно посерьезнев, принялся надевать свой комбинезон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Следом идут закрытые планеты второй группы. На одних живут смертельно опасные микроорганизмы, либо особо свирепые хищники. Другие планеты при внешней благопристойности непредсказуемо окатываются смертельной дозой радиации центрального светила. Иные закрыты по причине проведения на них глобальных экосистемных экспериментов, цель которых — научиться менять чужую биосферу под нужды людей.
Только две планеты имели запрет третьей группы, абсолютный запрет. Связан он был с законом о невмешательстве. Чужая цивилизация. Впрочем, и здесь формальность. Печально известный Катарсис подходил под это правило скорее по музейным соображениям, а на Хорнее внезапно появившийся земной корабль мог породить разве что сакраментальную легенду о пресловутом хозяине молний и грома.
Но было одно, что все эти планеты объединяло: на их орбитах висели охраняющие, следящие спутники СКАД — службы компенсации и коррекции аномальных явлений и деструктивных воздействий. Спутники постоянно собирали информацию и не позволяли сесть на планету, если кто-нибудь оказался настолько неопытен или беспечен, что перед выбором цели не сверился с информационным центром и диспетчерской космофлота.
Вадковский прищурился на солнце. Одно движение он все же заметил — двигалось местное светило. Да и деревья, если подождать годик-другой, тоже выдадут себя движением — немного подрастут.
Пятно солнечного света окончательно сползло с осыпи и теперь карабкалось по тесно стоящим гигантским стволам. Солнце Камеи медленно заходило. Небо над головой давало сильный рассеянный свет. Пригорок, на котором они сидели, был окутан жемчужной дымкой. У Вадковского мелькнула мысль: есть ли здесь луна? Он на миг представил бескрайний дикий лес под покровом ночной темноты. Близился вечер.
Лядов сидел, обняв колени, — тоже застыл, как все вокруг, задумался.
— Что скажешь, Слава, удался нам побег? — спросил Вадковский.
Лядов молча посмотрел в ответ. Непонятный взгляд — будто сам еще не решил. Впрочем, в их положении уже не до игр «в прошлое». Роману понравилось, что он подумал об этом со спокойствием, достойным настоящего десантника или следопыта. Он размахнулся и бросил камешек вниз по склону. Слабое эхо заметалось в колодце деревьев, дрогнули несколько задетых камней. И вновь на все вокруг навалилась неподвижность. Вадковский выцарапал булыжник побольше и с натугой швырнул вниз. Грохот столкнувшихся камней резанул уши. Взвилось облачко белой пыли.
— Нам до темноты надо что-то придумать, — сказал Вадковский. — Хотя бы как у нас со светом?
— Могу засветить фонарь. — Сонный голос Трайниса раздался над ухом. — Вы дадите мне поспать, окаянные? Впрочем, ты прав, Роман. Пора держать совет. Ситуация сложная.
Трайнис нерешительно посмотрел на каждого. Вадковский ему помог:
— Очень сложная.
Трайнис кивнул.
Вадковский продолжил:
— А если говорить обычными словами, ситуация просто кошмарная.
— Хватит эпитетов, — оборвал Трайнис. — Первое: надо обеспечить собственную безопасность. Второе: найти корабль.
У Романа засосало под ложечкой. Медленно расступался незримый театральный занавес. Это же на самом деле, это происходит с нами... Не выйдет из-за деревьев смотритель и не скажет — все, ребята, на сегодня хватит, аттракцион закрывается, приходите завтра. Нет здесь никаких кабин мгновенного переноса. Их ставят только в зонах туристических маршрутов. А эта планета из полузабытого фонда. С какой стати кто-то будет шевелиться, чтобы помочь нам? Аварийный сигнал мы не посылали и послать его теперь нечем. Никто даже не знает, где мы.
Вадковский медленно и очень внимательно огляделся. Когда он завершил взглядом круг, оказалось, что Трайнис и Лядов делали то же самое — осматривались.
— Ты что там увидел? — встревоженным шепотом спросил Лядов.
— Ничего, — пожал плечами Вадковский.
Показалось, что за деревьями чаща потемнела. Сияние над головой приобрело желтоватый оттенок. Пока оставалось неясным, холодает ли здесь вечерами. При таком безветрии, да еще на дне колодца, за день хорошо прогретого, долго могло оставаться дневное тепло. Но вряд ли стоило засиживаться на уютном пригорке.
Вадковский вскочил:
— Я посмотрю, что осталось в глайдере.
— Я все забрал, — сказал Лядов.
— Надо скрутить и свинтить все, что может пригодиться, что сможем унести.
— Правильно, Рома. — сказал Трайнис. — Слава, а мы давай разделим на три части еду, теплые вещи, свет, оружие, какое есть. И что там у тебя из особых запасов? Проверить еще раз аппаратуру, командирский пульт. Итак...
Забираясь в поверженный глайдер, Вадковский даже замедлил движение — показалось, Трайнис сейчас с облегчением крикнет: все в порядке, пульт работает, вызываю корабль.
За спиной раздалось неразборчивое бормотание, стук, приглушенное звяканье, и разочарованный голос Лядова:
— Мы потащим эту кучу барахла?
Вадковский рывком вскочил внутрь глайдера. Обшаривая кабину, он ловил краем уха обрывки фраз:
— Комбинезоны — хорошо... вроде работает... только два?.. тогда возьмем нож... не выбрасывай, я сам потащу, вдруг оживет... а это что такое?
На пригорке замолчали.
В кабине брать было нечего. Все было монолитным и подлежало ремонту и разборке исключительно в условиях завода-изготовителя. Бардачок выгреб Лядов. На панели под по-акульи зубастыми осколками лобовой части блистера, который валялся сейчас в ста метрах внизу по склону, расставив лапки в крошечных ботфортах грозно вздымал шпагу храбрый мышонок в плащике с мальтийским крестом. Вадковский помахал мышонку рукой и заглянул в дыру, пробитую глайдером в склоне горы. Там, среди земли и свежеколотого камня, торчали страшные на вид куски расслоившегося корпуса. Он спрыгнул на землю, стал на четвереньки и заглянул в яму. Таких разрушений техники он на Земле не видел.
Когда Вадковский вернулся, вещи были разложены на три кучки, отдельно стояли черная тускло блестящая сумка, серый продолговатый контейнер и увесистый, похожий на кубический пуфик, универсальный трансформатор-генератор.
— Как успехи? — без энтузиазма спросил Трайнис.
Вадковский бросил на траву рядом с раскатанным комбинезоном узкую кривоватую полосу:
— Почти не гнется. Очень острые кромки. Вытащил из воронки, может, пригодится? В кабине брать нечего. Там надо лазером резать, если хочешь что-то оторвать. Ты не знаешь, как вскрыть корпус глайдера?
Трайнис покачал головой и вздохнул, что было совсем не в его стиле.
— Роман, это — твое. — Гинтас хлопнул ладонью по свернутому комбинезону и туго набитому пакету. — Это тоже.
Вадковский присел на корточки.
— Что здесь?
— Еда, аптечка. Это у всех одинаковое, то, что можно было поделить. Теперь разное, в одном экземпляре. У тебя — складной нож. У Славы — пистолет. Этот, как его...
— ТТ, — подсказал Лядов.
— Да. Он умеет с ним обращаться. У меня фонарик. Далее... — Снова тяжелый вздох. — Я тащу контейнер с отказавшей аппаратурой. Вдруг причина отказа в локальной аномальной зоне. Хотя, конечно, я в это не верю. Мы бросаем генератор. Он слишком тяжел. Возможно, это к лучшему — непонятно, что у него сейчас творится внутри. Работать два года в фоновом режиме... Энергии в нем под завязку. Да, Слава, без тебя мы оказались бы безоружны и без света.
— А мульт, твой мульт, — вспомнил Вадковский. На самом деле он хотел сказать о настоящей роли Лядова в их положении, но что-то остановило. Шутки и игры кончились.
Трайнис интересовался всем, что было связано с исследованием глубокого космоса и пилотированием. Главной функцией своего мультизадачного портативного устройства он сделал виртуальный экран Всемирных новостей, вещающих круглые сутки. Мульт всегда был при нем.
Множество людей с неисчерпаемой фантазией приспосабливали это наручное невесомое устройство для своих нужд. Мульт мог быть секретарем для забывчивых и занятых, мог развлечь, почувствовав изменение настроения, подсказать слова и действия в сложной ситуации, сверившись с имевшимися прецедентами и способностями хозяина, мог перевести с любого языка на любой, даже с универсального на мертвый и наоборот, помочь сориентироваться в пределах Земли и ближнего космоса. Мог быть вашим доверенным лицом, дневником, фиксирующим каждую секунду жизни владельца для последующих исследований или ностальгических погружений. А мог просто быть часами и устройством связи — этим он и являлся для подавляющего большинства людей. Мир давно уже был достаточно удобен, чтобы отказаться от универсальных вещей. Ты в походе и нет под рукой видеофона? Не беда, позвоним через полдня, когда набредем на чей-нибудь дом. Человечество научилось жить, никуда не спеша. Вернее, наконец могло позволить себе это. Многие стали отказываться от вживляемых наночипов, полный набор которых делал из тебя супермена, который разве что не летал и не читал чужие мысли. Естество стало кредо. Именно поэтому к эльфоподобным аутогенерам отношение было сложным. Ведь они замахнулись на естество. Человечество не спеша осваивало опасные планеты, не спеша наслаждалось жизнью на благоустроенной Земле. Наслаждалось собой. Солнечная система была вычищена от шальных астероидов, метеоритных потоков и техногенного мусора первых двухсот лет освоения космоса. Несерьезная теория генетической усталости от борьбы за существование не находила никаких подтверждений. Ничто не предвещало апокалиптических ужасов, предрекаемых мрачными адептами этой теории. Этой, как говорили острословы, эсхатологической эквилибристики. Наоборот, считалось, что человечество закалилось в беспрестанной борьбе. И вот настало время, когда социум избавился от жестких вертикальных связей. В руки одного могла быть дана мощь всей цивилизации. Это подтверждали весьма многочисленные — несколько десятков тысяч — моноцивилизации, экзотическими цветами и спорами разлетевшиеся по Вселенной. Впрочем, голоса нытиков и критиков не умолкали и здесь. Они объявили мономиры началом будущего распада человечества. В любом случае считали это началом глобальных изменений. А современный Золотой век — декадансом.
Лядов с Вадковским редко носили мульты. Точное время им до сих пор знать было ни к чему, а для связи более удобны видеофоны с большими экранами.
— Да, — Трайнис посмотрел на узкий браслет с утолщением экранчика на своем запястье. Потряс полузнакомым жестом. Вадковский припомнил: так в исторических фильмах герой пытается оживить остановившиеся часы. Но трясти мульт... — Теперь это сувенир.
— Хе-хе, — произнес Лядов, с гордостью застегивая на руке что-то отдаленно похожее на мульт, скорее на пародию, изготовленную из нелепых материалов — металл, пузырем вздувшееся стекло и... кожаный ремешок?
— Надежность в простоте. — Лядов с восторгом крутил двумя пальцами рубчатый металлический шарик на боку изделия. Озабоченно нахмурился: — Часов восемь сейчас, да, Роман?
— Неизвестно сколько часов в местных сутках, — заметил Трайнис.
— Тогда ставлю на двенадцать дня и первое число. Будут считать наш путь.
— Месяцем поставь январь, — посоветовал Вадковский.
— Типун тебе на язык. Оставлю земной июль.
Слабо щелкнула утопленная заводная головка.
Вадковский, кривя губы, чтобы скрыть улыбку, невинно смотрел на Славины часы. Лядов перехватил взгляд:
— Нет в этих часах года, нет. И не смотри.
— Если часы сломаются, я вырежу тебе длинную палку. Будешь ставить на ней зарубки, — пообещал Вадковский. — Нет, три палки. Для часов, дней и месяцев.
— Как смешно, ай-яй-яй. Лучше с ножом разберись.
— Зарубки. — Трайнис деятельно оживился. — Гениально. Будем отмечать свой путь. Вдруг придется вернуться. Стоп, прекратили болтовню. Всем слушать меня. Для начала примерьте комбинезоны. Нам повезло, что хватило на всех. Начинка в них сдохла, так что под комплекцию они больше не подстраиваются, не вентилируют, не охлаждают, активная мимикрия отключена. Теперь это просто теплый непромокаемый комбинезон. Почти сувенир.
— И на том спасибо. — Вадковский развернул тугой рулон и начал облачаться. — Повезет, если окажется в самый раз.
Лядов, внезапно посерьезнев, принялся надевать свой комбинезон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52