— Как известно, «упрямство — оружие слабых, а упорство — орудие славы». Но славу не добудешь эфемерными фантазиями! Ближе к земле, достойные господа! Рассчитывать надо не на несуществующие приборы, а на реальную помощь Америки, воззвать к ее традиционному благородству! Лишь американские самолеты способны на рейс к нам. Запрет на полеты должен быть снят! И я лично не остановлюсь перед тем, чтобы ради этого поставить под удар даже самого себя!
Он красовался, став в позу героя, готового на самопожертвование.
— Кто же снимает запрет? — спросил Вальтер Шульц.
— Я, достойный господин Генеральный директор! Вот магнитофонная лента, которая прозвучит на весь мир и ляжет вещественным доказательством и на стол международного и на стол федерального суда Соединенных Штатов, разоблачая мистера Генри Смита и его Агентство, которое отнюдь не принадлежит к числу информационных.
Юрий Сергеевич включил свой магнитофон. В Директорате зазвучал голос Генри Смита:
«— Хэлло, Юрий! Как вы поживаете в своей ледяной берлоге? Я не против ее осмотреть…»
Дальше мы услышали и намеки шантажиста, и наглые угрозы, и гнусные предложения «журналиста», пытавшегося по заданию некоего Агентства разложить общество Города-лаборатории изнутри.
— Какая мерзость! — застонал Вальтер Шульц, теребя свою черную бороду.
— Надеюсь, достойные господа, что отныне роль мистера Генри Смита в судьбе «Конкорда» станет яснее, — торжественно провозгласил Юрий Сергеевич.
Все молчали.
— Пусть меня осудят, — патетически продолжал он, — но и учтут тот вклад в расследование злодеяний врагов Города-лаборатории, который я, не задумываясь, вношу.
Так вот какая дружба направляла Юрия Сергеевича в его действиях и даже в семейной жизни! Я встала, с трудом сдерживая презрение:
— Напрасно инженер Мелхов считает, что вовремя выступил со своим разоблачением. Он явно запоздал. Трусливо покрывая Генри Смита, почему-то молчал во время расследования. Я не задыхаюсь от восторга по поводу его сегодняшнего «героического» поступка. Что ж, пусть магнитофонная лента ляжет на судебный стол. Боюсь, что Городу Надежды не скоро станет от этого легче. И хоть теперешний президент США не раз помогал нам, ему могут помешать снять запрет с полетов через Бермудский треугольник из-за компрометации какого-то газетчика. Там компрометируются и куда более значительные персоны: и сенаторы, и губернаторы, и вице-президенты, и даже президенты. В лучшем случае назначат сенатское расследование деятельности Агентства. Все решается, на мой взгляд, проще. Дрессировщиков с собаками доставят нам на Ту-144 из Советского Союза. И моя диссертация поможет им.
Доктор Танага захлопал в ладоши. Тамара Неидзе поддержала его, но Шульц осуждающе посмотрел на них. Наступило молчание.
Его прервал мой папа:
— А я все-таки прошу этот материал передать мне. Могу заверить: бионический индикатор запаха будет.
Я никогда не видела Юрия Сергеевича таким смятым, смущенным, как после моей горькой речи. Это не помешало ему бросить на меня испепеляющий взгляд.
Я отвернулась и передала диссертацию отцу».
Глава пятая. «ИНОПЛАНЕТНАЯ ТЕХНИКА»
«Странной секретностью окружил папа свою лабораторию! Даже мне мягко сказал, что я могу помешать ему!..
Только для доктора Танаги и его помощницы было сделано исключение. Я ревновала к милой японочке собственного отца. Ей можно ему помогать, хотя там никаких медицинских процедур нет, а мне, так заинтересованной в задуманном приборе, нельзя!..
Но я сделала вид, что поняла отца, потому что восхищалась его решимостью изобрести необыкновенное.
Ждали прилета Ту-144 с собаками. Сколько же времени понадобится, чтобы их натаскать!..
С обратным рейсом Ту-144 повезет нашу почту в ООН — разоблачающую Генри Смита магнитофонную ленту, переданную Юрием Сергеевичем.
Неожиданно и очень корректно он попросил свидания со мной.
— В связи с индикатором запаха и работой моей биофабрики, — сказал он, предлагая встретиться на бульваре.
Я пришла туда чуть раньше, но он уже ждал меня, вскочил, почтительно поздоровался, словно не он столько времени не замечал меня, и попросил разрешения сесть рядом на скамейку. Я отодвинулась от него подальше.
— Ради общих интересов я хотел бы узнать о гипотезе профессора Ревича, высказанной о вашем отце, — сухо начал он.
Можно было предвидеть любой вопрос, кроме этого!
— Шутка ученого! Честное слово! Он потом сам смеялся над ней.
— И все-таки, о чем? Это очень важно при оценке результатов «бионического эксперимента» вашего отца. Поверьте.
— Ревич выдумал, будто папа, похожий на мальчика в красноармейской форме, спустился на парашюте к партизанам… не с самолета, а с летающей тарелки.
— Весьма шутливо, — с каменным лицом произнес Юрий Сергеевич.
— Он назвал папу «гуманоидом», проводящим на Земле биологический эксперимент, в результате которого появились на свет мы со Спартаком. И еще будто все папины изобретения — это давно ему известные достижения инопланетян.
— Вот это важно!
— Папа очень рассердился. И Ревич покаялся в озорной выдумке, которой хотел показать, как легко одурачить людей, подбирая факты и спекулятивно толкуя их.
— Благодарю за информацию. Она ценна для меня. И пригодится, как я уже говорил, по завершении секретных работ с индикатором запаха.
Я встала и пошла. Он не удерживал меня, хотя я долго ощущала затылком его взгляд.
Скоро нам привелось встретиться вновь.
Шульц объявил состав комиссии для испытаний индикатора запаха, В нее, кроме меня, вошли Юрий Сергеевич, Танага, Спартак, Остап и де Грот, который ведал на заводе «вкусных блюд» делом аромата.
Папа встретил нас в своей лаборатории. В глубине ее я увидела Кати-тян, но без ее белой наколки.
Оказывается, Танага послал ее к папе как лаборантку. Должно быть, меня, руководительницу злополучного завода, мой милый папка постеснялся использовать и прикрылся секретностью.
Испытания прибора должны были проходить по программе, взятой из моей диссертации: повторялся опыт, проведенный когда-то с моим Бемсом, — из четырех палочек лишь одна была поднесена к пахучему источнику. Бемс находил ее безошибочно, хотя ни один прибор не обнаруживал ее. Новый прибор оказался не хуже Бемса.
Я глазам стоим не верила! Ведь я прочитала столько литературы, знала, что выдающиеся ученые считали создание, подобного аппарата невозможным. Наш старый индикатор и в сравнение не шел!
Юрий Сергеевич придирчиво повторял испытание в разных вариантах.
— Клево! — заметил Остап. — Только, Юрий Сергеевич, как бы он вас того… не тяпнул.
— То есть кате это «не тяпнул»? Прибор?
— А как же! Нюх у него собачий, как бы и прикус такой же не был.
Танага и Спартак рассмеялись. Юрия Сергеевич покраснел от злости.
— Это слишком серьезно для шуток. Кстати, об одной старой шутке, которая сейчас выглядит достаточно серьезно. — И Юрий Сергеевич торжественно перешел на латынь. — Я утверждаю, что такой индикатор запаха создать, изобрести, сделать за такой короткий срок невозможно.
— А он есть! — восхищенно воскликнул Остап на своей ужасной латыни. — Новый принцип, никому никогда не известный!
Вошел Вальтер Шульц:
— Надеюсь, достойные господа, мы действительно воспользуемся в нашей работе чем-то никому и никогда не известным!
— На Земле, — многозначительно заметил Юрий Сергеевич, — ко не на других планетах.
— Что вы имеете сказать, достойный господин? — насторожился Шульц.
Я посмотрела на папу. Он весь съежился и подобрался, как для прыжка.
Юрий Сергеевич возвысил голос:
— Я думаю, что мы имеем все основания утверждать, что испытываемый прибор инопланетного происхождения. На Земле его создать нельзя!
— Однако он создан, — зло вставил папа.
— Создан кем-то где-то! А сюда принесен неведомыми нам путями, которые стоило бы распознать.
— Что вы хотите сказать? — И мой низкорослый папа встал перед высоченным Юрием Сергеевичем и почему-то не показался мне маленьким, хотя человек с мелкой душонкой смотрел на изобретателя сверху вниз.
— У меня существовало лишь подозрение, теперь уверенность. Просим вас, достойный господин Пришелец, раскрыться. Это касается не только всех нас, так долго считавших вас землянином, но и меня лично! И я имею право..
— Вас? Лично? — заинтересовался Шульц.
— Да, достойный господин Генеральный директор. Этот прибор — прямое доказательство, что перед нами гуманоид-инопланетянин, который не только произвел на свет с помощью земной женщины своих детей, но и подсунул мне свою дочь, лишенную естественных земных качеств. А. я-то тщетно искал причин нашей психологической несовместимости!.. Более того, он лишил меня собственного сына, кровь которого испорчена инопланетной примесью!
— Молчать! — взревел всегда невозмутимый Вальтер Шульц. — Наши отцы в Германии слышали также подлые бредни расистов! Я немец, но другого поколениия! И я не потерплю таких теорий, тем более в галактических масштабах! У меня к достойному инженеру Толстовцеву нет ничего, кроме восхищения и за его дочь и за его прибор!
— Но у меня иное мнение! — сопротивлялся Юрий Сергеевич.
— Стоп, «чистокровный арие-землянин»! — гневно оборвал его Спартак. — Первым же рейсом «Ивана Ефремова» мы отправим вас в Африку, в ЮАР, единственное место на нашей планете, где вы найдете единомышленников!
— Найдется кое-кто и в Америке, — подсказал Остап.
— Кстати, достойный господин Мелхов, Директорат решил, что вам следует сопровождать магнитную пленку, разоблачающую Генри Смита, и выступить на предстоящем суде свидетелем, — вставил Шульц.
— Нашли повод, чтобы выдворить меня отсюда? Мировая общественность станет на мою сторону! — закричал Юрий Сергеевич, направляясь к выходу.
— Будете в Америке, не забудьте выпросить себе там политическое убежище. Для вас клевое дело получится, — по-русски напутствовал его Остап.
— Прошу прощения, разрешите сказать и мне, — вступил мой папа. — Придется открыть все. До сих пор я щадил свою дочь.
Сердце у меня упало. Признаться? В чем? Неужели?..
Он стоял рядом с Вальтером Шульцем и теперь казался очень низеньким. Алеша уже догнал его ростом! Но голова, лицо у него были нормальные, человеческие, как у меня и у Спартака. Только шея выглядела длинной и тонкой. Но ведь и у меня такая же! Не может быть! Не может быть! Я почти кричала (мысленно). А папа спокойно говорил… об индикаторе запаха:
— Мне помог доктор Танага. Бионика — наука, использующая особенности биологических систем. Собака обладает феноменальным чутьем. Мы потеряли нашего верного друга, но его органы обоняния благодаря доктору Танаге и его помощнице Кати-тян сохранены. Я не знал, как воспримет это Аэлита. Боялся ранить ее.
Ах вот в чем дело! Милый папка! Он оберегал меня!..
— Важно было сохранить живые органы работоспособными, питать их, чтобы они функционировали внутри прибора. Наконец, принять сигнал, расшифровать его и передать на циферблаты. Вот это мне и удалось сделать с помощью японских друзей.
— Значит! Значит!.. — воскликнула я. — Это Бемс?
— Да, родная. Какая-то его сохранившаяся частица.
Сквозь слезы смотрела я на поблескивающие никелем детали, на отливающее синевой стекло циферблата, на застывшую красную стрелку, вздрогнувшую, когда Юрий Сергеевич проходил мимо.
И это все, что осталось от моего милого, чуткого Бемса, который даже после кончины продолжает преданно служить людям!..
Но Мелхов! Зачем понадобился ему этот фарс «разоблачения»? Ведь он умный человек! Я не могу разобраться в скрытых мотивах его выходки! Может быть, он хотел «хлопнуть дверью», понимая, что ему уже не остаться в Городе Надежды? Но какую-то выгоду он, конечно, хотел извлечь! Я и сейчас не могу ответить на эти вопросы, а тогда у меня не было времени задуматься.
В лабораторию вбежала перепуганная Кати-тян. Она что-то зашептала на ухо Танаге. Тот почернел весь и, нервно потирая руки, подошел к Вальтеру Шульцу.
Кровь отлила от лица Шульца, и черная борода на нем стала еще контрастнее.
— Аэлита, друг мой, достойная наша госпожа. Должен сразу сказать вам… наш достойнейший господин Генеральный директор Города-лаборатории Анисимов исчез.
— Как исчез? — холодея крикнула я.
— В самом центре Нью-Йорка. Мы только что получили радиосообщение оттуда.
Говорят, я без чувств упала на пол, едва не разбив индикатор запаха».
Глава шестая. БЕЗЗВУЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ
И снова Анисимов оказался в «джунглях страха», в Нью-Йорке.
После трудных дней дискуссии в одном из комитетов, где без конца повторялось одно и то же, Николай Алексеевич шел по Пятой авеню. Но не вечером, а в дневные часы, когда асфальт размякает от жары, а дышать от выхлопных газов двигателей решительно нечем.
Нарядную улицу наполнял густой поток автомашин. Они не столько двигались, сколько стояли. Но моторы их работали.
Николай Алексеевич дал слово жене не оказываться вечером в опасных местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59