— Пока только три. Позвольте вам продемонстрировать, — адмирал сунул чип в считыватель и над столом развернулся экран с цветными снимками. — Первый узел — система Тонг-Ва, столичный город планеты Айо. Часто упоминается в финансовой документации исследовательской станции, очевидно, некоторые разработки финансировали заинтересованные лица с этой планеты…
— Или те, кто за ними стоит, — задумчиво пробормотал Игорь. — Продолжайте, прошу вас.
— Планета — своего рода межрегиональный банк, именно на Айо перекрещиваются финансовые потоки многих миров. К слову, компания «Новая энергия» тоже имеет дела с банками на Айо, — адмирал помолчал. — Это что касается контактов со станцией. А по базе необычных событий планета проходит в связи с необыкновенным религиозным экстазом, который охватил жителей столицы. Сразу во многих храмах случились необъяснимые и мистические знамения, причём вне зависимости от концессии.
— А что там исповедуют?
— В основном — буддизм и католическое христианство.
— Не знаю, не знаю. Какая может быть связь между религией и финансами?
— Я согласен с вами и отношусь к этому пересечению со скептицизмом. Но активировать какого-либо из агентов считаю необходимым. Залог успеха — в отработке всех, даже самых бесперспективных нитей, — заявил адмирал.
— Согласен. Тем более что концепция пробов сама по себе недалеко ушла от религии. Что дальше?
— Мир номер два. Планета с тёплым именем Олива в системе Плато. Хорошо развитый мир, давно и надёжно освоенный, климат весьма близок к земному, разве что немного теплее и стабильнее. Хорошо развита промышленность, рыболовство, процветают океанские фермы и платформы по добыче ископаемых. Достаточно плотно населена людьми, плюс крупнейший на человеческих мирах анклав нугенов. Там же проживают и лайсы, правда, немного. Вот из этого анклава сразу двенадцать нугенов и трое лайсов завербовались на станцию, то есть связь исследователей с Оливой самая прямая. А по моей базе планета проходит в связи с огромным количеством бесследно пропавших людей за последние полгода. Полиция не имеет ни малейшего понятия, что происходит и списывает исчезновения на недостаточную освоенность Оливы. Что, по меньшей мере, смешно, учитывая население в шестьсот миллионов и промышленно-военный потенциал. Обвинять в происках другие государства нелепо за отсутствием таковых — вся планета и есть одно государство, причём основанное даже не на федеральных принципах. Налицо загадка.
— Много исчезнувших? — поинтересовался Игорь.
— Около шести тысяч человек за последние полгода, как я уже сказал.
— Ну что ж, включаем в список. Причём, как одного из наиболее вероятных кандидатов на извлечение ценной информации.
— И, наконец, третий мир…
— Тайна третьей планеты, — не удержался Сергеев.
— Что? — переспросил адмирал с неодобрением.
— Да так, я о своём… Продолжайте.
— Система Алина, мир с романтическим названием Сказка. Всё, как в сказке — десятки государств с монархическим укладом, постоянные стычки, убогая промышленность и развитое сельское хозяйство, работающее на экспорт, благо климат способствует возделыванию достаточно популярных в Федерации культур. Как вы уже, наверное, догадались, с нашей станцией её связывают поставки продовольствия. А необычные события заключаются в драконах.
— Что? В драконах? — изумился Сергеев.
— Так говорят местные жители. Нечто неопознанное налетает на поселения со стороны гор или лесов и натурально сжигает поля и убивает животных.
— И вы думаете…
— Конечно, нет! Безусловно, это не дракон, но вот что — выяснит наш агент.
— Да, тоже довольно любопытные события. Ну что ж, отправляйте своих людей, адмирал.
Адмирал поднялся, сдержано поклонился и покинул Игоря.
Сергеев потёр ладони в предвкушении. Интуиция подсказывала ему, что на этот раз удастся выловить рыбку покрупнее, чем обычно, и в руки ему попадут действительно важные сведения, которые помогут продвинуться в поисках выходов на нишу.

Часть 1
Глава 1
Клирик
Только к пяти годам я впервые понял, что окружающий меня мир есть только часть реального гигантского бесконечного мира. Они были вложены один в другой, как хрупкие на вид шары, принадлежащие учителю Крилу. Получая в лоб этими шарами, всегда привязанными на резинке к запястью учителя Крила, и без промедления пускаемыми им в дело при любом малозначительном поводе, возможности рассмотреть их конструкцию времени не хватало — болезненный удар валил малыша навзничь. Но однажды, по прошествии лет, учитель Крил был найден мертвым, и я незаметно срезал с его руки эти шары — на память. Шары, покрытые аккуратными отверстиями, вырезанные из какой-то твердой массы черного цвета, без следов шва, свободно вращались один внутри другого, самый маленький размером с ноготь мизинца. Потом я потерял их, и от Крила не осталось ничего.
На той планете — я называю ее «планета», так как номер в каталоге, впоследствии узнанный из Анналов Борьбы, не говорит о ней ничего — место обитания всех учеников ограничивалось сетью катакомб. В катакомбах спали, учились, играли, в общем, жили, и точка. Выход «на поверхность» самых младших не предусматривался, а самые старшие ученики, получившие уже ступень Послушника, которым иногда устраивали наверху занятия, напускали на себя таинственный вид и несли чепуху, а в худшем случае просто давали затрещину. Взрослые же проводили там достаточно много времени, некоторые даже постоянно жили, спускаясь под землю по необходимости, и для работы. Можно себе представить, как хотелось взглянуть на то, как там, «на поверхности», всем детям. А я был один из тех немногих счастливчиков, которые смогли сделать это.
Однажды, когда наступило время вечернего приема пищи, неожиданно в столовую, где на раздаче вокруг баков с зеленой кашей толпились ученики, получая каждый свою порцию в тарелку, появился учитель Крил, с недовольной миной на своем лице. Такое неожиданное появление вызвало панику — обычно после окончания занятий Крил уходил до следующего утра, а поддержанием дисциплины вне времени занятий занимались трое надзирателей, но их внимания удавалось избежать в случае, если намечалось сотворить что-то запрещенное, например, наделать леденцов из сэкономленных порций сахара на обогревателе с помощью стащенной из столовой ложки. Крил же, как будто чувствовал любое подобное намерение, и пресекал его самым жестоким образом. Так вот, появившись в столовой, учитель своим широким шагом двинулся прямо в мою сторону. Когда он подошел вплотную, вокруг нас образовалось пустое пространство, а я стоял, как ввинченный в камень табурет, судорожно пытаясь припомнить, за что удостоен такого внимания, и прикидывая, что мне грозить. Ничего серьезного не вспоминалось, но к моменту, как Крил со мной заговорил, тремор кистей моих рук не могло скрыть даже то, что руки были засунуты в карманы.
— Так. Ты Т-17. Идем за мной, и не верти башкой по дороге.
Номер вместо имени. Много воды утекло, пока мое прозвище — Клирик — не стало и официальным обращением ко мне для всех. Имя тоже надо заслужить.
Крил повернулся, и я последовал за ним, слегка припрыгивая, потому что, даже быстро шагая, пятилетнему ребенку нелегко угнаться за взрослым. Быстро покинув жилые блоки школы, мы перешли в хозяйственный сектор, а потом прошли и его, углубившись в систему катакомб. Каменные коридоры, покрытые по обеим сторонам метровой ширины люминофорными пластиковыми панелями, светящимися тусклым зеленым светом, казались мне путем в Ад Мира, и нервы мои стали сдавать. Однако по истечении минут десяти, когда я начал угадывать направление движения, мое сердце забилось чаще — мы направлялись «на поверхность»! После того, как учитель достал из кармана куртки кусок ткани и заставил меня обмотать им нижнюю часть лица, Крил открыл дверь с кодовым замком и простой кремальерой. Мы поднялись по широченной, но с низким подволоком, лестнице, и моим глазам открылась картина, ставшая главным впечатлением того времени, когда я был мал.
***
Адвентисты хорошо прячут свои базы и в конспирации им нет равных. Проклятые человечеством наемные псы кровавых Нишу за три сотни лет уничтожили десятки организаций, им противостоящих, и совсем не случайно, что Адвентисты, как исконный, плоть от плоти земной, Орден Гнева Людского, есть единственно выжившие и сохранившиеся. В глубинах космических пространств, на обочинах заброшенных звездных дорог, там, где извечный свет звезд меркнет, и с другой стороны подступает столь же извечный мрак пустоты — именно там прячут свои секреты и свою борьбу Адвентисты. Ни один взгляд непосвященного не может проникнуть вглубь этих секретов, никто со стороны не будет и на полшага подпущен к тайнам Ордена. Только дети посвященных борьбе, отобранные в младенческом возрасте у родителей и помещенные в специальные приюты, числом до пятнадцати, получают всю мощь и власть сакрального знания — и то только те из них, кто проявил себя разносторонне и фанатически. Остальным тоже находится место в кровавой бойне, идущей уже столько веков. Место скотины, идущей на убой, место одноразового запала для какой-нибудь адской машины. Но та или иная судьба постигает посвященного после учебы, во время которой опытные изуверы — святые отцы, учителя и надзиратели стремятся заточить острие сознания ученика так, чтобы на него не поместилось даже и одного ангела.
***
Споткнувшись о высокий порог последней ступени, я совсем не почувствовал охватившей лодыжку боли. Все мое внимание занял дивный багрово-розовый свет, проникающий через монолитные прозрачные ячейки, оправленные очень широким сетчатым сплетением, и составляющие приземистый, не более шести метров в высоту, но достаточно протяженный во все концы купол. Вся конструкция была дополнительно усилена искусственными сталактитами, расположенными в основании купола в определенной последовательности. Все эти детали я заметил позднее, а пока движение мое замедлилось, направление на идущего впереди учителя — о горе мне! — утерялось окончательно, и задранная вверх голова крутилась так, что имелся определенный риск свернуть самому себе шею. В висящий прямо надо мной прозрачный сектор, только слегка поляризованный, виднелись гигантские красноватые кучи какой-то массы, быстро пролетающие в неимоверной высоте где-то над куполом. Облака. Так же необъяснимы растущему в подземелье, как и сущность полета — кроту. Мягкие на вид, легкие и быстрые, предельно красивые, зовущие к себе — вот мое первое впечатление. Что же, тем большее разочарование меня постигло, когда позже выяснилось, что за куполом сто семьдесят градусов по Кельвину, ветер не бывает ниже двухсот сорока километров в час, и человек на открытом пространстве превращается в три секунды в мумию, уносимую ветром в неизвестном направлении.
Сейчас же я очнулся благодаря увесистому подзатыльнику, отпущенному щедрой на такие подарки рукой Крила.
— Ты что пасть разинул!? Пошевеливайся, крыса!
Бодрящий голос учителя заставил сконцентрироваться на следовании за ним. Но, даже не задирая голову вверх, и только краем глаза цепляясь за окружающее меня, невозможно было не отвлечься на разнообразные необычные вещи, обступившие со всех сторон. Высокие дамы, ничуть не похожие на корявых неприятных теток с грубыми голосами, обслуживающих хоздвор в нашей учебной зоне, то и дело попадались навстречу. И даже моему малолетнему сознанию льстило, что каждая встречная с живым интересом всматривалась в... нет, не моего сопровождающего, в самого меня. Пятилетний оборванец чем-то привлекал внимание окружающих его взрослых людей. Это я тогда счел удивительным. Крил так не считал, и поэтому делал все для того, чтобы укрыть меня от посторонних глаз. Так, прикрытый наполовину полой куртки учителя, я прибыл в какое-то помещение. Сам учитель не стал заходить внутрь, но остановился перед входом, внимательным подозрительным взором окинул меня с ног до головы, потом, как будто делая что-то, противное своей воле, произнес:
— Ладно…. Иди вперед, за дверь, и ничему не удивляйся. То, что увидишь или услышишь там, не должен узнать никто и никогда. Мне ты тоже не должен говорить, и даже на исповеди это останется тайной. Да, и вот что — внутри ты должен снять маску. Ну, иди, сирота липовый!
Напутствуемый таким необычным образом, через секунду я уже задвигал за собой дверь. Передо мной, в небольшой комнате с огромным окном наружу купола, за простым столом с противоположной от меня стороны сидел темноволосый мужчина, коротко стриженый, ниже среднего роста, лет тридцати стандарта. Я стянул со своего лица повязку. Он не отрываясь смотрел на меня, а темные глаза его подернулись какой-то пеленой, как только я появился в комнате. Сначала мне показалось не слишком удобным находиться под столь пристальным вниманием, но по прошествии нескольких минут, когда мое внимание полностью захватила картина за окном, неловкость прошла, и мне стало все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53