— Речь шла о Кампо Верде… Помнишь, Эдуардо, котловину, где мы пробурили первую скважину? Сколько зелени, господи, сколько там было зелени! И как давно это было! В какой-то другой жизни…
Он замолчал, в комнате слышались только мучительные хрипы, болью отдававшиеся в душе.
Мак-Харрис медленно поднялся со стула, молча зашагал по часовне. Здоровый его глаз был закрыт, стеклянный неподвижно смотрел перед собой. Президент “Альбатроса”, очевидно, пытался восстановить в памяти давно стершиеся образы. Зелень Кампо Верде, быть может… Или ту давнюю, другую жизнь…
Но вот он снова приблизился к кровати, где лежал Зингер.
— Почему ты считаешь, что его убили? Возможно, он покончил с собой?
— Вряд ли… — чуть слышно ответил Бруно Зингер. — Он никогда бы на это не пошел. В нем было столько стойкости, оптимизма… И он очень дорожил жизнью. У него были большие цели. Быть может, другие фирмы пытались купить его… он стоил больших денег… А он отказался…
Несчастный, задохнувшись, не смог далее продолжать. Хрипы становились все громче. И вдруг мне показалось, что он смотрит на меня.
Впрочем, я мог и ошибиться…
— Он поддерживал связь со Штатами? — спросил Мак-Харрис.
Бруно Зингер с шумом вдохнул в себя воздух. Свежий, пахнущий хвоей воздух. Но его легкие по-прежнему разрывались.
— У него там были друзья… Среди них Эллиот Джонс, тот, кто придумал синтетическое мясо.
— А с немцами из “Рур Атома”?
— Он вел переписку со всеми институтами, которые занимались проблемами энергетики.
— Даже с Островом?
Этот хрип, этот ужасный хрип!
— Едва ли. С Островом трудно поддерживать контакты. Тебе это известно, Эдуардо… — Доктор Зингер скосил измученные глаза в сторону Командора. — Полковник давно сделал их практически невозможными.
— А с индейцами?
— Какими индейцами?
— Из Кампо Верде.
В глазах Зингера блеснуло недоумение.
— В Кампо Верде давно нет индейцев. Вот уже двадцать два года. Там сейчас пустыня.
— А каких политических взглядов придерживался этот Маяпан? — неумолимо продолжал Мак-Харрис допрос, хотя силы доктора Зингера заметно иссякали.
— Он… любил свободу, Эдуардо.
— Какую свободу?
Зингер ответил не сразу: все его тело сотрясалось от резкого, разрывающего грудь кашля, из уголка рта потянулась струйка крови.
— Какую свободу? — Мак-Харрис уже кричал.
— Свободу для всех людей, Эдуардо… И свою… своего народа… В первую очередь своего народа. Он любил свой народ…
— Он имел доступ к моему сейфу? По лицу несчастного разлилась землистая бледность, он задышал еще тяжелее.
— Возможно… ведь ты приказал ничего от него не скрывать…
Он… он достиг исключительных успехов в синтезировании…
Зингер задохнулся. Мак-Харрис тряс его за плечи: — Чего? Синтезирование чего?
Умирающий еле слышно произнес: — Концентрата… И умолк.
— Врача! — крикнул Мак-Харрис. Вошедший врач, бросив взгляд на доктора Зингера, с оттенком упрека негромко произнес: — Я предупреждал вас, сеньоры. Вы переусердствовали.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Мак-Харрис. Врач равнодушно пожал плечами: — Скончался…
— Убрать! — распорядился Командор, а Мак-Харрис кинулся к интерфону: — Лидия! Открой мой сейф в лаборатории! Не знаешь? 77 77 22.
Найди записи опытов, проводившихся на экспериментальной базе лет двенадцать-четырнадцать назад Доминго Маяпаном. Немедленно доставь их сюда.
Лично! Под охраной!
Я был настолько обессилен бессонной ночью, что мозг отказывался воспринимать происходящее в его истинных масштабах. Не удивительно, что сейчас мне трудно восстановить в памяти последовательность, в какой разворачивались дальнейшие события. Но главное я помню хорошо.
Вошел дежурный офицер и доложил, что, несмотря на принятые меры, координаты радиофонного поста 77 77 22 установить не удалось. Пост либо безостановочно перемещается, либо под этим номером скрывается множество аппаратов, размещенных в самых разных уголках страны.
Приехавшая Лидия сообщила, что папки с записями экспериментов Маяпана исчезли.
Между тем диктор телевидения сообщил, что, как стало известно, профсоюз рабочих химической промышленности, обеспокоенный последними событиями, намерен объявить однодневную забастовку.
Вслед за этим сообщением на телеэкране появилось предупреждение о передаче особой важности. И я вдруг стал свидетелем уличной манифестации. Мне и раньше говорили, что за любой сколько-нибудь подозрительной манифестацией власти ведут наблюдение и контрольные полицейские камеры производят видеозапись, но прямую передачу с места событий я видел впервые.
По узкой, затянутой густым туманом улице, среди перевернутых автомобилей и разбитых витрин двигалась длинная колонна людей. Многие из них закрывали лица влажными платками, другие были в масках. Над головами плыли наспех написанные плакаты: “Освободите наших отцов и сыновей!” “Командор, открой двери «Конкисты»!” “Дорогу энергану!” По обе стороны колонны вполне миролюбиво — невероятное зрелище! — шагали полицейские с автоматами, а впереди, возглавляя манифестацию, шествовал юный лейтенант. Из-за масок и прижатых к лицу платков возгласы манифестантов были еле слышны, но можно все же было различить отдельные слова: “Требуем чистого воздуха и воды!” “покончим со стайфли!” Бесстрастный голос полицейского наблюдателя пояснял: — Манифестация возникла стихийно на площади Санта-Мария.
Прохожие стали расхватывать обнаруженные в ларьке коробки с энерганом. К ним присоединились жители соседних домов, и вскоре люди начали делить энерган между собой. Наши камеры неотступно следуют за манифестантами. Силы порядка пытались разогнать толпу, но она начала ломать и опрокидывать машины, разбивать витрины. Командир полицейского отделения, лейтенант Диего Оро, судя по виду индеец, не только отказался отдать приказ стрелять, но и сам возглавил толпу. Сейчас манифестация направляется к замку “Конкиста”. Колонна непрерывно растет. Вот она вступила на проспект Дель Принчипе…
— Санто! — вдруг воскликнул Мак-Харрис. — Бруно Зингер еще здесь?
— В морге, — хмуро отозвался полковник.
— Как же так? — В голосе Мак-Харриса звучало наигранное возмущение. — Ведь доктор Зингер похищен динамитеросами! И тело его, до неузнаваемости обезображенное, подброшено террористами где-то на проспекте Дель Принчипе.
Я поймал на себе взгляд Командора и прочитал в нем свой смертный приговор. Слишком многое довелось мне увидеть и услышать в эту кошмарную ночь, а по глубокому убеждению полковника молчать умеют только мертвые. Ничего не сказав, он вышел из часовни. Через несколько минут он вернулся в деловым тоном сообщил: — Вы правы, сеньор Мак-Харрис. Тело нашего видного ученого, доктора Бруно Зингера в самом деле нашли на проспекте Дель Принчипе. Убийцы дорого заплатят за это чудовищное преступление. Я распорядился подобрать останки несчастного. Манифестанты двигались по проспекту Дель Принчипе. И тут случилось такое, что мои усталые, воспаленные глаза восприняли как сцену из игрового фильма: метрах в двадцати впереди колонны, на широкой проезжей части виднелось темное пятно. Быстрый наезд камеры, и вот уже видно, что это труп Зингера, избитого, истерзанного до неузнаваемости и уже без перевязок. Диего Оро вскинул правую руку, колонна остановилась, смолкла. В сопровождении нескольких человек лейтенант подошел к трупу, наклонился, всмотрелся в лицо, вынул из внутреннего кармана убитого регистрационную карточку. Пробежав ее глазами, он выпрямился.
— Это доктор Бруно Зингер! — крикнул он. — Главный специалист “Альбатроса”! По толпе пронесся гул.
В ту же минуту из окна соседнего здания раздался голос, усиленный мегафоном: — Динамитеросы! Не смейте посягать на жизнь доктора Зингера!
Бросьте оружие! Приказываю: всем руки вверх и лицом к стене! Повторяю: не посягайте на жизнь доктора Зингера!
В ответ прозвучал слабый голос лейтенанта: — Мы не динамитеросы! Зингер обнаружен на мостовой, он мертв…
— Молчать! Руки вверх! — прогремел мегафон. Лейтенант потянулся к кобуре, но не успел выхватить пистолет и, пронзенный пулей, упал навзничь на тело доктора Зингера.
Началась бессмысленная, кровавая бойня, которая надолго останется в истории нашей страны как Расстрел на проспекте Дель Принчипе”.
Люди Командора, заняв удобные позиции, расстреливали манифестантов почти в упор, убивая сотни людей, оттесняя тысячи других назад, к площади Санта-Мария.
Оператор хладнокровно продолжал съемку, а мы трое наблюдали за происходящим на экране в благоухающей свежим воздухом часовне: я, потрясенный, не веря собственным глазам, Командор — криво усмехаясь, Мак-Харрис — с невозмутимостью уверенного в своей победе дьявола.
Вошел дежурный офицер и доложил, что при столкновении с группой динамитеросов было обнаружено тело Бруно Зингера, к сожалению замученного насмерть. Убийцы уничтожены при попытке атаковать силы порядка.
— Опубликуйте специальное коммюнике об этом происшествии! — распорядился Мак-Харрис. — И устройте торжественные похороны нашего незабвенного доктора, с венками и всем прочим.
Он позвонил в резиденцию Князя, чтобы сообщить печальную весть, но оказалось, что наш повелитель находится на лыжной прогулке.
— А теперь, — сказал Мак-Харрис, — прежде чем приступить к самому главному, нам предстоит еще одна небольшая операция. Санто, работающие у нас индейцы доставлены сюда?
В часовню ввели человек двадцать, все с характерными приметами своего племени: смуглые, скуластые лица, черные волосы и угольно-черные глаза. Это были курьеры, уборщики, грузчики, испуганно застывшие перед хозяином “Альбатроса”. А тот начал допрос почти по-отечески, дружелюбным тоном: — Ну вот что, друзья, мы с вами старые приятели. Вместе трудимся для общего блага, дышим живительным воздухом “Альбатроса”, а теперь вместе оказались под ударом безумцев, выпускающих так называемый энерган, чтобы мы остались без крова, без хлеба, воды и кислорода. Поэтому я говорю с полной откровенностью: кое-какие следы ведут в нашу фирму. Да, да, не удивляйтесь, в “Альбатрос”, точнее — в одну из лабораторий “Альбатроса”.
Только что на улице обнаружен труп всеми нами уважаемого доктора Зингера, которого похитили динамитеросы. Зингер — один из немногих, кто мог бы пролить свет на тайну энергана. Теперь остались только вы. Я задам вам несколько вопросов, и вы ответите мне искренне, раскроете передо мной свое сердце, ничего не утаивая. Договорились? Лгать и запираться бессмысленно. Индейцы усердно закивали.
— Пусть тот, кто работает у меня больше двенадцати лет, поднимет руку.
Таких оказалось трое. Мак-Харрис показал им фотографию из пластмассовой папки.
— Вы знаете этого человека?
Все трое ответили утвердительно: это Доминго, который когда-то был главным в лаборатории и утонул в Рио-Анчо.
— У него были друзья?
— Да. Самым близким другом был доктор Зингер, да будет земля ему пухом. Они никогда не разлучались, толковали про свою науку и пили вместе кофе. — А за пределами лаборатории? Были у него родные, жена, дети?
— Кажется, у него был сын, взрослый парень, очень красивый.
— Где он сейчас? — Наверно, учится где-то. Доминго говорил, что сделает из него знаменитого химика, который сумеет даже молоко сотворить из воздуха.
— И бензин из воды? — ввернул Мак-Харрис.
— Про такое мы от него не слышали, — в один голос ответили индейцы.
Мак-Харрис не настаивал.
— А теперь вопрос ко всем. Не замечали вы, чтобы по ночам или по воскресеньям, в праздники кто-либо входил в лабораторию, возился с химикатами или работал с приборами?
— Да, да, конечно! — прозвучал дружный ответ. — Мы частенько видели доктора Зингера. Он иногда ночи напролет проводил в лаборатории.
— Один?
— Один, сеньор. Один-одинешенек. Только просил варить ему кофе.
— А вам не случалось видеть, чтобы он выносил из лаборатории какие-нибудь бумаги?
— Да, сеньор. Он всегда уходил с набитым портфелем.
— Ну, спасибо! — сказал Мак-Харрис. — Вы славные ребята. Но так как сведения, которые вы сообщили, не должны пока выйти за пределы этих стен, да и для того, чтобы обезопасить вас от возможной мести со стороны динамитеросов, вам придется остаться в замке. Всего на несколько дней.
Командор позаботится, чтобы у вас ни в чем не было недостатка, в том числе и в воздухе.
Когда индейцы выходили из комнаты, в их глазах светилась робкая надежда.
— Итак, господа, мы продвинулись еще на один шаг. — Мак-Харрис был явно доволен собой. — Как, по-твоему, Санто, недурно я справляюсь с делом?
— Как заправский полицейский! — похвалил Командор, но в его голосе я уловил тень насмешки.
— Жаль, что Бруно Зингера больше нет с нами… Да пребудет с ним милосердие божье. Он унес с собой в могилу важную тайну. Но мы до нее доберемся. Вот что, Санто, пошли-ка своих людей к нему домой. Пусть проверят, не прячут ли динамитеросы чего-нибудь у него в подвале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Он замолчал, в комнате слышались только мучительные хрипы, болью отдававшиеся в душе.
Мак-Харрис медленно поднялся со стула, молча зашагал по часовне. Здоровый его глаз был закрыт, стеклянный неподвижно смотрел перед собой. Президент “Альбатроса”, очевидно, пытался восстановить в памяти давно стершиеся образы. Зелень Кампо Верде, быть может… Или ту давнюю, другую жизнь…
Но вот он снова приблизился к кровати, где лежал Зингер.
— Почему ты считаешь, что его убили? Возможно, он покончил с собой?
— Вряд ли… — чуть слышно ответил Бруно Зингер. — Он никогда бы на это не пошел. В нем было столько стойкости, оптимизма… И он очень дорожил жизнью. У него были большие цели. Быть может, другие фирмы пытались купить его… он стоил больших денег… А он отказался…
Несчастный, задохнувшись, не смог далее продолжать. Хрипы становились все громче. И вдруг мне показалось, что он смотрит на меня.
Впрочем, я мог и ошибиться…
— Он поддерживал связь со Штатами? — спросил Мак-Харрис.
Бруно Зингер с шумом вдохнул в себя воздух. Свежий, пахнущий хвоей воздух. Но его легкие по-прежнему разрывались.
— У него там были друзья… Среди них Эллиот Джонс, тот, кто придумал синтетическое мясо.
— А с немцами из “Рур Атома”?
— Он вел переписку со всеми институтами, которые занимались проблемами энергетики.
— Даже с Островом?
Этот хрип, этот ужасный хрип!
— Едва ли. С Островом трудно поддерживать контакты. Тебе это известно, Эдуардо… — Доктор Зингер скосил измученные глаза в сторону Командора. — Полковник давно сделал их практически невозможными.
— А с индейцами?
— Какими индейцами?
— Из Кампо Верде.
В глазах Зингера блеснуло недоумение.
— В Кампо Верде давно нет индейцев. Вот уже двадцать два года. Там сейчас пустыня.
— А каких политических взглядов придерживался этот Маяпан? — неумолимо продолжал Мак-Харрис допрос, хотя силы доктора Зингера заметно иссякали.
— Он… любил свободу, Эдуардо.
— Какую свободу?
Зингер ответил не сразу: все его тело сотрясалось от резкого, разрывающего грудь кашля, из уголка рта потянулась струйка крови.
— Какую свободу? — Мак-Харрис уже кричал.
— Свободу для всех людей, Эдуардо… И свою… своего народа… В первую очередь своего народа. Он любил свой народ…
— Он имел доступ к моему сейфу? По лицу несчастного разлилась землистая бледность, он задышал еще тяжелее.
— Возможно… ведь ты приказал ничего от него не скрывать…
Он… он достиг исключительных успехов в синтезировании…
Зингер задохнулся. Мак-Харрис тряс его за плечи: — Чего? Синтезирование чего?
Умирающий еле слышно произнес: — Концентрата… И умолк.
— Врача! — крикнул Мак-Харрис. Вошедший врач, бросив взгляд на доктора Зингера, с оттенком упрека негромко произнес: — Я предупреждал вас, сеньоры. Вы переусердствовали.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Мак-Харрис. Врач равнодушно пожал плечами: — Скончался…
— Убрать! — распорядился Командор, а Мак-Харрис кинулся к интерфону: — Лидия! Открой мой сейф в лаборатории! Не знаешь? 77 77 22.
Найди записи опытов, проводившихся на экспериментальной базе лет двенадцать-четырнадцать назад Доминго Маяпаном. Немедленно доставь их сюда.
Лично! Под охраной!
Я был настолько обессилен бессонной ночью, что мозг отказывался воспринимать происходящее в его истинных масштабах. Не удивительно, что сейчас мне трудно восстановить в памяти последовательность, в какой разворачивались дальнейшие события. Но главное я помню хорошо.
Вошел дежурный офицер и доложил, что, несмотря на принятые меры, координаты радиофонного поста 77 77 22 установить не удалось. Пост либо безостановочно перемещается, либо под этим номером скрывается множество аппаратов, размещенных в самых разных уголках страны.
Приехавшая Лидия сообщила, что папки с записями экспериментов Маяпана исчезли.
Между тем диктор телевидения сообщил, что, как стало известно, профсоюз рабочих химической промышленности, обеспокоенный последними событиями, намерен объявить однодневную забастовку.
Вслед за этим сообщением на телеэкране появилось предупреждение о передаче особой важности. И я вдруг стал свидетелем уличной манифестации. Мне и раньше говорили, что за любой сколько-нибудь подозрительной манифестацией власти ведут наблюдение и контрольные полицейские камеры производят видеозапись, но прямую передачу с места событий я видел впервые.
По узкой, затянутой густым туманом улице, среди перевернутых автомобилей и разбитых витрин двигалась длинная колонна людей. Многие из них закрывали лица влажными платками, другие были в масках. Над головами плыли наспех написанные плакаты: “Освободите наших отцов и сыновей!” “Командор, открой двери «Конкисты»!” “Дорогу энергану!” По обе стороны колонны вполне миролюбиво — невероятное зрелище! — шагали полицейские с автоматами, а впереди, возглавляя манифестацию, шествовал юный лейтенант. Из-за масок и прижатых к лицу платков возгласы манифестантов были еле слышны, но можно все же было различить отдельные слова: “Требуем чистого воздуха и воды!” “покончим со стайфли!” Бесстрастный голос полицейского наблюдателя пояснял: — Манифестация возникла стихийно на площади Санта-Мария.
Прохожие стали расхватывать обнаруженные в ларьке коробки с энерганом. К ним присоединились жители соседних домов, и вскоре люди начали делить энерган между собой. Наши камеры неотступно следуют за манифестантами. Силы порядка пытались разогнать толпу, но она начала ломать и опрокидывать машины, разбивать витрины. Командир полицейского отделения, лейтенант Диего Оро, судя по виду индеец, не только отказался отдать приказ стрелять, но и сам возглавил толпу. Сейчас манифестация направляется к замку “Конкиста”. Колонна непрерывно растет. Вот она вступила на проспект Дель Принчипе…
— Санто! — вдруг воскликнул Мак-Харрис. — Бруно Зингер еще здесь?
— В морге, — хмуро отозвался полковник.
— Как же так? — В голосе Мак-Харриса звучало наигранное возмущение. — Ведь доктор Зингер похищен динамитеросами! И тело его, до неузнаваемости обезображенное, подброшено террористами где-то на проспекте Дель Принчипе.
Я поймал на себе взгляд Командора и прочитал в нем свой смертный приговор. Слишком многое довелось мне увидеть и услышать в эту кошмарную ночь, а по глубокому убеждению полковника молчать умеют только мертвые. Ничего не сказав, он вышел из часовни. Через несколько минут он вернулся в деловым тоном сообщил: — Вы правы, сеньор Мак-Харрис. Тело нашего видного ученого, доктора Бруно Зингера в самом деле нашли на проспекте Дель Принчипе. Убийцы дорого заплатят за это чудовищное преступление. Я распорядился подобрать останки несчастного. Манифестанты двигались по проспекту Дель Принчипе. И тут случилось такое, что мои усталые, воспаленные глаза восприняли как сцену из игрового фильма: метрах в двадцати впереди колонны, на широкой проезжей части виднелось темное пятно. Быстрый наезд камеры, и вот уже видно, что это труп Зингера, избитого, истерзанного до неузнаваемости и уже без перевязок. Диего Оро вскинул правую руку, колонна остановилась, смолкла. В сопровождении нескольких человек лейтенант подошел к трупу, наклонился, всмотрелся в лицо, вынул из внутреннего кармана убитого регистрационную карточку. Пробежав ее глазами, он выпрямился.
— Это доктор Бруно Зингер! — крикнул он. — Главный специалист “Альбатроса”! По толпе пронесся гул.
В ту же минуту из окна соседнего здания раздался голос, усиленный мегафоном: — Динамитеросы! Не смейте посягать на жизнь доктора Зингера!
Бросьте оружие! Приказываю: всем руки вверх и лицом к стене! Повторяю: не посягайте на жизнь доктора Зингера!
В ответ прозвучал слабый голос лейтенанта: — Мы не динамитеросы! Зингер обнаружен на мостовой, он мертв…
— Молчать! Руки вверх! — прогремел мегафон. Лейтенант потянулся к кобуре, но не успел выхватить пистолет и, пронзенный пулей, упал навзничь на тело доктора Зингера.
Началась бессмысленная, кровавая бойня, которая надолго останется в истории нашей страны как Расстрел на проспекте Дель Принчипе”.
Люди Командора, заняв удобные позиции, расстреливали манифестантов почти в упор, убивая сотни людей, оттесняя тысячи других назад, к площади Санта-Мария.
Оператор хладнокровно продолжал съемку, а мы трое наблюдали за происходящим на экране в благоухающей свежим воздухом часовне: я, потрясенный, не веря собственным глазам, Командор — криво усмехаясь, Мак-Харрис — с невозмутимостью уверенного в своей победе дьявола.
Вошел дежурный офицер и доложил, что при столкновении с группой динамитеросов было обнаружено тело Бруно Зингера, к сожалению замученного насмерть. Убийцы уничтожены при попытке атаковать силы порядка.
— Опубликуйте специальное коммюнике об этом происшествии! — распорядился Мак-Харрис. — И устройте торжественные похороны нашего незабвенного доктора, с венками и всем прочим.
Он позвонил в резиденцию Князя, чтобы сообщить печальную весть, но оказалось, что наш повелитель находится на лыжной прогулке.
— А теперь, — сказал Мак-Харрис, — прежде чем приступить к самому главному, нам предстоит еще одна небольшая операция. Санто, работающие у нас индейцы доставлены сюда?
В часовню ввели человек двадцать, все с характерными приметами своего племени: смуглые, скуластые лица, черные волосы и угольно-черные глаза. Это были курьеры, уборщики, грузчики, испуганно застывшие перед хозяином “Альбатроса”. А тот начал допрос почти по-отечески, дружелюбным тоном: — Ну вот что, друзья, мы с вами старые приятели. Вместе трудимся для общего блага, дышим живительным воздухом “Альбатроса”, а теперь вместе оказались под ударом безумцев, выпускающих так называемый энерган, чтобы мы остались без крова, без хлеба, воды и кислорода. Поэтому я говорю с полной откровенностью: кое-какие следы ведут в нашу фирму. Да, да, не удивляйтесь, в “Альбатрос”, точнее — в одну из лабораторий “Альбатроса”.
Только что на улице обнаружен труп всеми нами уважаемого доктора Зингера, которого похитили динамитеросы. Зингер — один из немногих, кто мог бы пролить свет на тайну энергана. Теперь остались только вы. Я задам вам несколько вопросов, и вы ответите мне искренне, раскроете передо мной свое сердце, ничего не утаивая. Договорились? Лгать и запираться бессмысленно. Индейцы усердно закивали.
— Пусть тот, кто работает у меня больше двенадцати лет, поднимет руку.
Таких оказалось трое. Мак-Харрис показал им фотографию из пластмассовой папки.
— Вы знаете этого человека?
Все трое ответили утвердительно: это Доминго, который когда-то был главным в лаборатории и утонул в Рио-Анчо.
— У него были друзья?
— Да. Самым близким другом был доктор Зингер, да будет земля ему пухом. Они никогда не разлучались, толковали про свою науку и пили вместе кофе. — А за пределами лаборатории? Были у него родные, жена, дети?
— Кажется, у него был сын, взрослый парень, очень красивый.
— Где он сейчас? — Наверно, учится где-то. Доминго говорил, что сделает из него знаменитого химика, который сумеет даже молоко сотворить из воздуха.
— И бензин из воды? — ввернул Мак-Харрис.
— Про такое мы от него не слышали, — в один голос ответили индейцы.
Мак-Харрис не настаивал.
— А теперь вопрос ко всем. Не замечали вы, чтобы по ночам или по воскресеньям, в праздники кто-либо входил в лабораторию, возился с химикатами или работал с приборами?
— Да, да, конечно! — прозвучал дружный ответ. — Мы частенько видели доктора Зингера. Он иногда ночи напролет проводил в лаборатории.
— Один?
— Один, сеньор. Один-одинешенек. Только просил варить ему кофе.
— А вам не случалось видеть, чтобы он выносил из лаборатории какие-нибудь бумаги?
— Да, сеньор. Он всегда уходил с набитым портфелем.
— Ну, спасибо! — сказал Мак-Харрис. — Вы славные ребята. Но так как сведения, которые вы сообщили, не должны пока выйти за пределы этих стен, да и для того, чтобы обезопасить вас от возможной мести со стороны динамитеросов, вам придется остаться в замке. Всего на несколько дней.
Командор позаботится, чтобы у вас ни в чем не было недостатка, в том числе и в воздухе.
Когда индейцы выходили из комнаты, в их глазах светилась робкая надежда.
— Итак, господа, мы продвинулись еще на один шаг. — Мак-Харрис был явно доволен собой. — Как, по-твоему, Санто, недурно я справляюсь с делом?
— Как заправский полицейский! — похвалил Командор, но в его голосе я уловил тень насмешки.
— Жаль, что Бруно Зингера больше нет с нами… Да пребудет с ним милосердие божье. Он унес с собой в могилу важную тайну. Но мы до нее доберемся. Вот что, Санто, пошли-ка своих людей к нему домой. Пусть проверят, не прячут ли динамитеросы чего-нибудь у него в подвале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43