Но то, что заставил ее увидеть этот человек… Это было словно из сказки. Нечто неведомое и загадочное. Бриджит сжала виски ладонями, как будто это могло ей помочь. Что до прежних видений, то она находила утешение в том, что знала: о них нужно рассказать. Даже много лет назад, когда люди еще не верили ее словам, она чувствовала, что должна рассказывать — о тонущих судах, о разрушенном разливом мосте… С детства она была уверена, что Бог или некто другой хочет, чтобы она говорила вслух о том, что является ее мысленному взору.
Но нынешние видения были не такими. В них не было никаких приказаний, они не приносили ни уверенности, ни цели. Только страх.
«Нет, так нельзя! — Бриджит выпрямилась и положила пояс обратно на подоконник. Если этот человек останется здесь, она может лишиться рассудка. — Надо срочно что-то делать!»
— Что вы видели?
Бриджит резко обернулась. Незнакомец спокойно глядел на нее. Над грудой одеял возвышалась только его голова, и на секунду Бриджит показалось, что у него и вовсе нет тела.
— Что вы видели? — повторил он. Голос у него был слабый, но резкий; такой мог бы быть у человека, лишенного легких.
— Рада, что вы проснулись, — Бриджит попыталась выбросить из головы эти нелепые образы. Она подошла к кровати, взяла кувшин, наполнила водой чашку и подала незнакомцу. Его руки не дрожали, и воду он выпил залпом.
— Спасибо, — он отдал ей чашку, и она вернула ее на столик.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Бриджит, поправляя передник. — Голова не кружится? Не болит? Жара или боли нигде не чувствуете?
Каким бы странным и чужим ни был этот человек, он все же едва не утонул и нуждался в отдыхе и уходе.
— Спасибо, госпожа. Ничего из перечисленного. — Он подложил под спину подушку и, тихо застонав, сел на кровати, словно для того, чтобы показать, что тело у него все-таки есть. — За исключением того, что я довольно слаб и чрезвычайно голоден, чувствую я себя великолепно.
— Очень хорошо, — кивнула Бриджит. Она вновь ощутила себя в своей тарелке. — Я распоряжусь, чтобы вам приготовили что-нибудь поесть. Например, молочную кашу. Если не возражаете, от более грубой пищи пока следует воздержаться.
Он покорно склонил голову:
— Я согласен на все, что вы посчитаете нужным, госпожа.
Бриджит глянула на него с удивлением: ни один из спасенных ею рыбаков так легко не согласился бы есть кашу, когда по дому разносятся запахи бекона и яичницы. «Что ж, спасибо ему за эту любезность». Она скрестила руки на груди.
— Могу я узнать ваше имя, сэр?
Секундное колебание отразилось на его лице. Затем он, очевидно, принял решение.
— Мое имя Вэлин Калами. Я главный чародей и советник Ее Величества вдовствующей императрицы Медеан, дочери Эдемско, внучки Начерады — владычицы государства Изавальта. По ее повелению я прошел через Земли Смерти и Духов, чтобы найти вас здесь.
Глаза Бриджит изумленно округлились.
— Понимаю…
«Видимо, все-таки сотрясение мозга».
Калами, или кто бы он ни был, покачал головой:
— Нет, госпожа. Не понимаете.
— Не смешно. — Бриджит попыталась придать своему голосу деловитость. — Я прикажу принести ваш завтрак. Мой вам совет: отдохните…
Калами поднял тонкую смуглую руку:
— Не соблаговолите ли вы все же ответить на мой вопрос?
— Какой вопрос, сэр? — Бриджит уже взялась за ручку двери.
— Когда вы прикасались к моей пряжке — что вы видели?
Вопрос застал ее врасплох — но только на мгновение. Бриджит обернулась и посмотрела ему в глаза, сделав вид, что ничуть не смутилась:
— Я видела красивую вещицу из благородного металла. — Она вскинула голову. — А что еще я должна была увидеть?
Калами опустил глаза и покачал головой:
— Как знаете, госпожа. Не смею возражать.
«Спасибо и на этом. — Бриджит сдвинула брови. — Откуда же ты узнал о моих странностях? Думаешь, я такая же безумная, как ты сам? Потому и явился сюда?»
Внезапно у Бриджит возникло ощущение, что она не выдержит больше ни минуты рядом с этим человеком. Ей захотелось быть где угодно, только не здесь. А лучше всего было бы сейчас оказаться там, где она сможет спокойно обдумать все, что происходит, и прийти в себя. Она не желала больше находиться рядом с человеком, который проникает в ее видения, обжигает ее светом черных глаз и разговаривает с ней так почтительно, что становится не по себе.
— Советую вам отдохнуть, сэр, — повторила Бриджит. — Откуда бы вы к нам ни прибыли, вам здорово досталось этой ночью, и теперь вам нужно набираться сил.
— Да, госпожа, — ответил он подчеркнуто смиренно, точно так же как миссис Хансен, когда подшучивала над Бриджит.
«Я окружена». Ее смятение вдруг сменилось раздражением, и она вышла из комнаты, чуть ли не хлопнув дверью.
На кухне миссис Хансен мыла оставшуюся после завтрака посуду.
— Знаете, — Бриджит оперлась кончиками пальцев о свежевыскобленный стол и вдохнула успокаивающие запахи теплой воды и мыла, — похоже, наш гость страдает каким-то душевным расстройством.
«Ну вот, сказала — и сразу полегчало на душе».
— Он сумасшедший?! — Вода так и брызнула с рук экономки, когда она схватилась за крестик на груди.
Реакция пожилой женщины была такой знакомой, что Бриджит успокоилась окончательно.
— Возможно, это просто временное помрачение рассудка от того, что он ударился головой. Точнее скажет доктор Ханнум.
Она взяла миссис Хансен за руку:
— Я поеду за доктором и заодно подыщу для этого человека более подходящее место, — она ободряюще улыбнулась, и миссис Хансен с неохотой, но все же выпустила крест из распаренных рук. — Он еще очень слаб и, скорее всего, будет спать весь день. Не надо нервничать, лучше скажите Сэмюэлю, чтобы он отнес ему кашу. Бояться вам нечего.
— Ну, если вы уверены… — Миссис Хансен с сомнением взглянула на Бриджит.
— Уверена, — твердо ответили та. — Если бы моему дому угрожала опасность, я бы об этом знала.
— Все-таки надо быть настороже, Бриджит Ледерли, — сурово сказала экономка. — Не нравится мне этот тип.
Бриджит сжала мокрую ладонь миссис Хансен:
— Не беспокойтесь. Я постараюсь вернуться поскорее. Осенний день короток, и ей нельзя задерживаться на материке до темноты.
Приободрившись, миссис Хансен кивнула:
— Я послежу за ним, пока вы не вернетесь.
Бриджит задержалась у дверей, чтобы надеть шляпу и шаль. Почту, которую нужно было отправить, в том числе квартальный отчет в Управление маяков, она вместе со списком покупок сунула в карман передника и вышла навстречу утру. Вздохнула и по скрипучим ступеням направилась к причалу.
Стоя у окна спальни, Калами наблюдал, как лодка Бриджит отчалила от берега. Видно, она сочла его слишком измученным и слабым, чтобы представлять опасность для ее домочадцев. Ясно также и то, что она сочла его безумным. А еще она думает, что видит его впервые…
По правде говоря, он действительно очень устал. Пресноводное море, лежавшее у дверей Бриджит Ледерли, разъярившись, едва его не погубило. За последние восемь лет он и забыл, что озеро такое широкое. К тому же предыдущие два раза он переплывал его в тихую погоду. Да, этот мир суров и могуч. Калами покачал головой: вот бы провести здесь год или даже больше и хорошенько разведать эти земли. «Когда-нибудь, но не теперь, — подумал он, возвращаясь на жесткую кровать. — Сейчас у меня другие задачи».
Сочтя его сумасшедшим, Бриджит, скорее всего, отправилась за лекарем. И есть опасность, что его увезут из ее дома прежде, чем она его выслушает. Кто же станет держать у себя душевнобольного?..
Калами сел на кровати. Необходимо поговорить с Бриджит. Он обязан заставить ее все понять и всему поверить.
Послышался робкий стук в дверь. Калами откинулся на подушки и прикрыл одеялом обнаженное тело.
— Войдите.
Дверь отворилась, и в комнату вошел упитанный парень с подносом, на котором стояла дымящаяся тарелка. Пока он с преувеличенной осторожностью подбирался к кровати, Калами почувствовал густой запах овсяной каши с медом и улыбнулся.
Во время своего первого посещения Калами нужно было понять лишь Бриджит, а не тот мир, в котором она жила. Во второй раз ему требовались только темнота и крепко спящий дом. Поэтому его представления об этом мире были в лучшем случае поверхностными. Если ему придется убеждать доктора в здравости своего рассудка, к этому нужно подготовиться.
— Спасибо, — сказал он, когда парень неуклюже протянул ему завтрак. «Ну а теперь, мой мальчик, посмотрим, что у тебя имеется и чем ты мне поможешь».
— Пожалуйста, — произнес тот, пятясь назад. Широко распахнув голубые глаза, он опасливо разглядывал Калами.
«Что ж ты так уставился? Ни разу сумасшедшего не видел?» Калами отодвинул поднос в сторону:
— Не могли бы вы подать мне воды?
Парень, должно быть, привык делать то, что ему приказывали. Не раздумывая, он наполнил кружку водой и протянул ее Калами. Пока он стоял спиной к кровати, тот достал из мешочка шнурок для чтения мыслей, и теперь петля туго затянулась на запястье юноши. Похолодев от ужаса, тот промычал нечто невразумительное и попытался вырваться, но лишь пролил воду из кружки на пол. Заклятье держало крепко.
— Ш-ш-ш… — кончиками пальцев Калами коснулся его губ, и парень окаменел. Затем осторожно вынул чашку из рук парализованного и поставил ее на столик. — Не надо бояться, ты же хороший мальчик… Мне только нужно немного твоих воспоминаний, вот и все.
Здесь требовался совсем другой подход. Если от Бриджит Калами нужно было простое понимание, то сейчас необходимо нечто более глубокое.
— Ты меня помнишь, я нормальный человек, хороший человек. Ты видел меня и раньше, наверное, возле лодок. Дай-ка я взгляну… Сэмюэль. — Калами усмехнулся, узнав имя парня из мысленного потока, перетекающего в его мозг через шнурок.
Сознание Сэмюэля повиновалось. Калами расслабился и стал ждать, пока все воспоминания юноши перейдут к нему. Теперь у Сэмюэля не будет воспоминаний. Но они и раньше не приносили ему особой пользы. К тому же он так простодушен, что вряд ли кто-нибудь заметит произошедшую перемену.
Получив то, что нужно, Калами освободил запястье Сэмюэля и взял чашку.
— Спасибо, Сэм. Теперь можешь идти.
Тот пошатнулся и тупо уставился на свою руку, словно пытаясь припомнить что-то важное.
— Можешь идти, — строго повторил Калами. — Ты сказал, что хозяйка попросила тебя вытащить на берег мою лодку. Так вот, особенно позаботься о парусах и куске веревки, перевязанном красной лентой. Это важнее всего. Ты понял?
— Да, сэр. — Все еще глядя на свое запястье, Сэм повернулся и двинулся к двери. По мере того как он удалялся от Калами, плечи его расправлялись, и из комнаты он вышел уже так, как будто ничего и не произошло.
Калами улыбнулся, взял ложку и принялся за густую горячую кашу. Вот теперь можно ждать, отдыхать и собираться с силами. Теперь у него есть все, что нужно. По крайней мере до тех пор, пока не вернется Бриджит.
Глава 2
Бейфилд был большим, грязным и шумным городом. Над обрывистым берегом высились каменные дома зажиточных горожан, бдительно наблюдающие за раскинувшейся внизу громадой порта. Покрытые сажей пароходы и старые рыбацкие шлюпки стояли в пропахших рыбой, нефтью, опилками и дегтем доках. Даже свежий ветер с озера не в силах был развеять этот смрад. Воздух был наполнен грохотом, криками, руганью мальчишек и взрослых рабочих, грузивших на отплывающие пароходы лес, щебень и рыбу и разгружавших суда с привезенными товарами.
Бриджит привыкла к тишине и покою на своем острове, и ей было не по себе от этого шума и суеты. Она почти физически ощущала, как все это давит на нее, прижимая к земле. Стиснув зубы, она прошла по пыльному дощатому настилу между бондарной мастерской и депо к Вашингтон-авеню, чтобы слиться там с потоком пешеходов и повозок. Небо слегка прояснилось, выглянуло солнце, и Бриджит с радостью ощутила тепло его лучей. Вокруг сновали толпы рабочих и служащих. Они проходили мимо, не узнавая ее, не обращая на нее никакого внимания. Ей нравилось это ощущение анонимности, оно придавало уверенности в себе. Но Бриджит помнила, что сегодня ей придется пойти туда, где ее хорошо знают, и выдержать все, что с этим связано… Ничего не поделаешь, дело срочное и откладывать его нельзя.
В Бейфилде было два кладбища. Оба находились на вершине пологого холма и отделялись друг от друга посыпанной гравием дорожкой. Бриджит никогда не заходила на ту половину кладбища, что была предназначена для католических покойников, зато хорошо знала другую его часть. Ступая по жухлой траве, прибитой первыми морозами, она прошла мимо скромных гранитных надгробий и причудливых мраморных памятников в дальний конец кладбища, за которым начинался лес. Сюда почти не доносились городские и портовые звуки.
У самой ограды из земли выступали корни старого дуба, а рядом лежали две простые серые плиты. Под одной из них была похоронена мама. Надпись на камне гласила: «Ингрид Лофтфилд Ледерли, любимая жена и мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78