12 марта 1848 — 15 октября 1872». Вторая могила была папина. «Эверет Ледерли, любимый муж и отец. 19 июля 1845 — 27 февраля 1892». Бриджит прошла мимо, коснувшись холодного камня в знак тихой скорби, и направилась к третьей плите, меньшей по размеру. На белом мраморе были высечены слова: «Анна Ледерли Кьости. 2 августа 1891 — 28 августа 1891. Любимая дочь».
Несколько бурых дубовых листьев упало на могилу. Бриджит присела на корточки и смахнула их на землю.
— Доброе утро, милая, — прошептала она каменной плите, под которой покоился прах ее дочери. — Прости, что ничего не принесла тебе сегодня. Опять наступила осень, и все цветочки уснули. Мне нужно зайти в церковь по одному делу, но сперва я решила поздороваться с тобой.
Бриджит коснулась губами холодного мрамора. На глаза навернулись слезы. Восемь лет… Они промчались незаметно, но мысль о смерти Анны, как и прежде, отдавалась болью в сердце.
— Мамочка любит тебя, — прошептала Бриджит. — Я скоро приду к тебе опять.
Она постояла у могилы еще чуть-чуть, вытирая ладонью слезы, а когда они высохли, побрела обратно мимо других, более солидных и дорогих памятников. Белый камень хранил под собой столько горя, что когда-нибудь, думала Бриджит, оно утянет за собой и ее.
Рождение Анны было последствием одной-единственной ночи. Бриджит тогда было девятнадцать. Она все еще ясно помнила то, что было тогда — эту ночь, и эту страсть, что соединила ее и Азу в темноте у озера. Встретив ее, Аза не произнес ни слова и так же безмолвно ушел. Она думала, он вернется. Верила, что он любит ее. До той безумной ночи он говорил, что любит, и она верила. Потом, когда он не вернулся, она решила, что ее утешением будет Анна, но та умерла, не прожив и месяца. Бриджит видела беспощадные глаза женщин, заполонивших галерку зала суда во время дознания. Все они жаждали увидеть, как «эта девка Ледерли» будет признана виновной в убийстве своего внебрачного младенца. Она помнила, как по душному помещению разносился шепоток, на разные лады повторяющий старые и новые сплетни: что ее ясновидение — от нечистого, что Эверет Ледерли не отец ей, что ее мать в молодости исчезла и, вернувшись только через год, уже наверняка беременной, долго еще вздыхала по какому-то сбежавшему любовнику.
Все эти россказни Бриджит слышала тысячи раз, с тех пор как стала достаточно взрослой, чтобы их понимать. Они были вечным фоном ее существования, подобно тому как озеро вечно окружало ее дом на острове.
Погрузившись в эти невеселые мысли, Бриджит ничего не замечала вокруг, как вдруг услышала чье-то осторожное покашливание. Она вздрогнула и машинально взглянула туда, откуда донесся звук. На тропинке, прямо перед ней, стояла женщина. Ее напудренное лицо было пухлым и бледным, линялые светлые волосы топорщились от неумелой завивки. В ушах у женщины побрякивали серьги с нанизанными монетками, на веснушчатой груди красовалось такое же ожерелье. Еще больше золота, по всей вероятности поддельного, сверкало у нее на руках. Несколько дырочек на черной кружевной шали с бахромой, точно так же как и прорехи на кремово-зеленой юбке, были старательно заштопаны.
— Тетя Грэйс, — сказала Бриджит так спокойно, как только сумела, — зачем вы сюда пожаловали?
«Уж конечно, не для того, чтобы посетить могилу своей сестры?» Бриджит едва удержалась от того, чтобы сказать это вслух. Грэйс Лофтфилд вдруг изменилась в лице, словно услышала эту невысказанную мысль, но тут же гордо расправила плечи, демонстрируя, что она слишком великодушна, чтобы обижаться.
— Мне нужно с тобой поговорить, — заявила она. Бриджит вздохнула:
— Так говорите же. — Она скрестила руки на груди и принялась раздраженно постукивать носком ботинка по гравию, но тут же, спохватившись, перестала. Даже если тетя и заметила ее нетерпение, то виду не подала, только огляделась по сторонам. Неизвестно, что именно она там увидела, но что-то ее встревожило.
— Не здесь. Пойдем ко мне.
Бриджит начала злиться. «У меня нет ни малейшего желания потакать вашим капризам, милая тетушка».
— У меня есть дела поважнее. К тому же я должна вернуться домой до темноты. — Бриджит решительно обошла тетку. — Если вы действительно хотите мне что-то сказать, можете идти со мной.
Грэйс окаменела от такой дерзости, и у Бриджит возникла надежда, что тетя оставит ее в покое. Однако вскоре у нее за спиной послышались хруст гравия, шелест юбок и звон украшений. Бриджит продолжала смотреть прямо перед собой, а поля шляпки защищали ее лицо от настойчивых взглядов тети.
Наконец терпение Грэйс лопнуло, и она воскликнула:
— Бриджит! Я хочу тебе помочь!
— Помочь?! — Бриджит резко остановилась и взглянула на свою тетку глазами, полными изумления. — Никогда, ни разу в жизни вы не предлагали мне свою помощь! С какой стати это понадобилось вам теперь?
Тетя Грэйс расправила плечи и с наигранной гордостью вздернула круглый подбородок, видимо, решив еще раз проявить чудеса благородства и оставить без внимания новое оскорбление.
— Тебе угрожает опасность, — объявила она, — я ВИДЕЛА это.
Бриджит пристально, не понимая, посмотрела на тетю, и тут до нее дошло. Она невесело рассмеялась:
— Вы видели? О, тетя, я вас умоляю!
Грэйс покинула Песчаный остров и переехала в Бейфилд в ранней молодости. Вскоре после этого она объявила себя медиумом и гадалкой. Те самые дамы, что брезгливо отворачивались при встрече с Бриджит, сидели, трепеща и затаив дыхание, в полутемной гостиной Грэйс Лофтфилд, пока та сверлила глазами голубой стеклянный шар и сообщала им о том, что «видит».
В шестнадцать лет Бриджит, нарушив запрет отца, пробралась на один из сеансов тети Грэйс. Она надеялась, что если тетя и вправду окажется ясновидящей, то в ее лице она обретет союзника. Ведь она понимает, каково это, когда реальность ускользает и на смену ей приходят видения. Может, тетя Грэйс даже возьмет ее к себе, в город, где так много людей, не то что на маяке. А может, она расскажет Бриджит о маме… Бриджит сидела в полутемной гостиной, опустив поля шляпки, которую ни разу до этого не надевала, так низко, чтобы другие посетительницы не разглядели ее лица, и нервно теребила передник. Из-за кружевной занавески в комнату впорхнула Грэйс и, останавливаясь перед каждой из женщин, обошла гостиную по кругу.
— Сегодня вы получите ответ на ваш вопрос, — сказала она первой даме.
Обращаясь к другой, она лишь покачала головой:
— Сожалею, но известия, которых вы так ждете, принесут весьма печальные перемены.
Наконец она поравнялась с Бриджит, та подняла голову, и взгляды их встретились. Бриджит поняла, что тетя ее узнала. Но Грэйс произнесла:
— Сожалею, но для вас у меня ничего нет, — и двинулась дальше.
Спиритический сеанс продолжался, где-то грохотали невидимые барабаны, беспокойно трясся и двигался столик, Грэйс закатывала глаза, что-то бормотала и завывала потусторонними голосами… Все это время Бриджит сидела ни жива ни мертва, а когда тетушка уронила голову на руки, изображая изнеможение, Бриджит поднялась и ушла.
Грэйс была мошенницей. Даже хуже, ведь и мошенникам вовсе необязательно плевать на своих родных.
— Знаю, ты думаешь, будто ты — единственная, кто наделен даром ясновидения, — сказала Грэйс, — но хочу напомнить, что ты не первая в нашей семье, кто…
Это уж чересчур!
— Прошу вас, тетя Грэйс, — Бриджит подняла руку, не желая больше слушать, — вы можете продавать свой товар городским кумушкам, но не надейтесь, что его буду покупать я. Я видела, как вы работаете, и, признаюсь, невысокого мнения о ваших талантах.
Под подбородком Грэйс заколыхались складки кожи и жира.
— Я не обязана отчитываться перед тобой, девчонка, — огрызнулась она.
— Разумеется. Собственно, вы вообще не обязаны со мной разговаривать, — Бриджит подобрала подол юбки и решительно зашагала дальше, глядя прямо перед собой.
Позади послышалось пыхтенье и голос тети:
— Тот человек, что находится на маяке. Он собирается забрать тебя с собой.
Бриджит остановилась как вкопанная. Какое-то время она не слышала ничего, кроме собственного дыхания и шума ветра в ветвях деревьев. «Не поддавайся. Не давай ей запугать себя». Она обернулась:
— Откуда вы можете знать, что происходит на маяке?
Грэйс тем временем приближалась — медленно, шаг за шагом, будто кошка, готовая наброситься на свою жертву.
— Держись от него подальше, — злобно прошипела Грэйс, и Бриджит не могла не заметить, как побледнело ее лицо. — Он увезет тебя так же, как…
«А вот это вы зря, тетя. Это уж чересчур».
— Так же, как что?
Но та уже и сама поняла, что сболтнула лишнее. Глубоко вздохнув, она вернулась к своему обычному жеманству:
— Как мешок сахара, — сказала она, растягивая губы в улыбке, — увезет тебя в своей маленькой красной лодке.
Это было невыносимо. Тетя Грэйс просто обманщица! Но если так, то откуда она знает о необычной окраске лодки? Конечно, от Песчаного острова до Бейфилда слухи доходят быстро, но ведь кроме нее самой, миссис Хансен и Сэмюэля незнакомца еще никто не видел…
На лице тети Грэйс отразилась тревога, и на этот раз, похоже, искренняя.
— Я просто не хочу, чтобы ты попала в беду, — кротко сказала она.
Только теперь Бриджит заметила, что запуталась пальцами в концах шали и машинально туго скручивает ткань, словно пытаясь ее разорвать.
— Но почему вы решили помочь мне именно теперь? — спросила она и смутилась, услышав свой хриплый, дрожащий голос. — Я попадала в беду много раз, однако раньше вас это не волновало.
Грэйс не стала изображать раскаяние.
— Я зарабатываю на жизнь, играя на женских слабостях, — ответила она. — Конечно, мои клиентки ожидают от меня некоторой эксцентричности, но есть вещи, которых они бы мне не простили.
И в этот миг волшебство исчезло. Ветер донес до кладбища отголоски городского шума, и Бриджит с ненавистной четкостью снова осознала свое место среди людей.
— Ну да, например, если бы вас увидели в обществе ублюдка и убийцы в одном лице? — усмехнулась она.
На этот раз Грэйс отвела взгляд, сердито стрельнула глазами куда-то в сторону и скрестила руки на затянутой в корсет груди.
— Я никогда не говорила о тебе ничего подобного, Бриджит.
— Но вы никогда этого и не отрицали, разве не так?
Грэйс не появилась в доме на острове, когда Бриджит лежала в горячке после родов. Она не появилась и в зале суда, когда Бриджит обвинялась в убийстве собственного ребенка.
— Мы все пытаемся прожить свою жизнь как можно лучше, Бриджит, — сказала Грэйс, как будто это было достаточное оправдание для стольких лет предательского молчания. — Возможно, я и совершила ошибку, что тянула так долго… Но теперь-то я здесь! — Она картинно раскинула для объятия свои полные, унизанные кольцами руки.
Бриджит едва удержалась, чтобы не фыркнуть, и отступила.
Грейс сделала шажок к ней:
— Теперь я раскаиваюсь и готова на все, что в моих силах. Говорю тебе: ты в большой опасности из-за этого человека.
— И что же мне теперь делать? — спросила Бриджит скептически, выпутывая пальцы из шали. — Об этом ваши видения сообщили?
Грэйс немного помедлила. Только секунду, но Бриджит не могла ошибиться: тетя на что-то решилась.
— Увези его подальше, — сказала она, — и живи, как жила раньше.
— Как жила раньше… — эхом отозвалась Бриджит и притворно вздохнула. — Хорошо, тетя. — Она поправила шаль и взглянула вверх, чтобы проверить, как высоко над деревьями поднялось солнце. — Благодарю за совет. А теперь, если не возражаете, мне все-таки пора идти.
Но тетя Грэйс решила оставить последнее слово за собой:
— Если бы твоя мать была жива, она сказала бы тебе то же самое.
Это была последняя капля. Бриджит не выдержала.
— Да как вы смеете! — сказала она ровным тихим голосом, чеканя слова. — Отец говорил, вы даже не пришли на ее похороны! Прощайте, тетя Грэйс.
На этот раз тетка не пыталась ее остановить. Сердце Бриджит готово было разорваться от ярости, обиды и невысказанных слов. И все же, несмотря на гнев, она понимала, что тетя Грэйс действительно что-то знает и рассказала далеко не все. Однако возвращаться было уже поздно. Бриджит оставалось только идти и идти вперед, спускаясь вниз по холму обратно в город.
Будучи крупным и быстро развивающимся городом, для отправления религиозных нужд Бейфилд предоставлял своим разношерстным обитателям выбор из шести церквей. Целью Бриджит была Епископальная церковь Христа на Третьей улице, похожая на изящный пряничный домик. Дом священника, стоявший по соседству, был таким же беленьким и аккуратным. Цветочные клумбы перед домом заботливо вскопаны, газончик очищен от опавших листьев.
Бриджит поднялась на каменное крыльцо и позвонила в колокольчик, который был когда-то преподнесен жителями города в дар первому священнику этой церкви, отцу нынешнего мистера Симмонса. Бриджит не повезло: дверь открыла миссис Симмонс, супруга священника. Она узнала Бриджит сразу, но продолжала молча стоять в дверях, разглядывая ее с головы до ног и стараясь не упустить из виду ни одной детали — ни состояния ее платья, ни шляпки, из-под которой выбилось несколько прядей, ни заштопанной шали, ни потрепанных, заляпанных грязью башмаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78