Pea потянулась к нему.
— Маддок! Пожалуйста, успокойся!
Маддок встал. Он хохотал все громче и громче и вдруг закричал, перекрывая голоса воинов вокруг.
— Метафора — это вроде! Метафора — это вроде! Метафора — это вроде!
Вскоре некоторые люди в толпе присоединились к нему, распевая во все горло:
— Метафора — это вроде! Метафора — это вроде!
— Pea! Останови его! — крикнул Гален.
— Маддок! Маддок, пожалуйста, перестань! Ну пожалуйста! — Pea отчаянно тянула безумца за руку. — Гален, помоги! Мне его не остановить! Монахи уже обращают на нас внимание! Помоги мне!
Гален видел монахов Пир на верхних скамьях над ареной; у каждого из них был посох с Оком Васски. Гален слишком хорошо понимал, что случится, если Око будет обращено к нему. Он уже чувствовал, что монахи начинают подозревать неладное.
Оттолкнув Pea, он схватил Маддока за рубашку и занес сжатый кулак.
И тут его оглушил дикий гвалт. Все мечи в руках сражающихся Избранных что-то ему кричали. Перед глазами Галена вспыхнули разноцветные пятна, а потом он провалился в бездонный темный колодец.
За моей спиной высятся башни Цитадели Васски. Они мне хорошо знакомы, хотя сейчас сильно изуродованы. Их камни едва держатся, и башни эти куда ниже, чем запомнились мне. Их окна и двери остались такими же, как раньше, но все равно башни выглядят не так величественно, как прежде. Сам Храм теперь имеет только два этажа, он сильно покосился.
Я прохожу мимо небольших домов, неся длинные выбеленные бревна, и по очереди подпираю каждое из строений. Стены города тоже грозят обвалиться, поэтому я тороплюсь подпереть и их.
Тут опасно. Я слышу ужасный вой демонов, танцующих за городскими стенами. Я боюсь, что они ворвутся внутрь и принесут беду. Моя жизнь закончится, если они пробьют городскую стену.
Я останавливаюсь у подножия Храма. За ним вздымается огромная башня, башня Васски, тоже сильно покосившаяся. Я подпираю ее еще одним бревном.
Башня, слегка качнувшись, встает прямо. Подняв голову, я вижу свет в самом верхнем ее окне. Кроме этого света, в городе не горит ни одного огня.
— Любопытно, не правда ли?
Голос знаком мне до боли.
— Да, любопытно, — отвечаю я.
Рядом со мной снова стоит тот самый монах Пир в одеянии с капюшоном. Он откидывает капюшон и проводит рукой по волосам цвета соломы.
— Мы с тобой гуляем по странным местам. Но я рад, что встретил здесь тебя.
— Я тоже рад твоей компании, — отвечаю я. — Мне нужна твоя помощь. Демоны пытаются прорваться в город. А я вот подпираю дома и городские стены.
Я протягиваю ему длинное белое бревно, но монах пятится.
— Я подпираю стены, сколько себя помню... Слишком долго. Ты сам не знаешь, о чем просишь.
Я непонимающе мотаю головой.
— Гален, — тихо говорит монах, — всегда опасно слишком внимательно вглядываться в свое прошлое.
Я смотрю на бревно у себя в руках.
Это вовсе не ствол дерева. Это кость, человеческая кость. Я быстро бросаю ее и оглядываюсь по сторонам.
— Кто это был? Чьи это кости? — спрашиваю я умоляюще.
Монах вздыхает.
— Это были воины. Избранные. Именно их кровь течет рекой каждую осень, пока от них не остаются лишь кости, которыми можно подпирать стены и дома города. Мертвецы столетиями удобряли здешнюю землю. Они уносят свои секреты в могилу прежде, чем научатся говорить.
Меня ужасают его слова.
— Избранные!
Монах кивает.
— Великая армия Васски, которая отправляется в поход каждую осень, чтобы никогда уже не вернуться.
— Нет! — говорю я.
Перед моим мысленным взором, как призрак из прекрасного прошлого, встает лицо Беркиты. Я не могу сдаться, я должен бороться, если не ради себя, то ради нее.
— Если я умру, то умру не за этот готовый рухнуть город, не ради удовольствия Васски или вашего драгоценного Пир Драконис! У меня своя жизнь, и я вам ее не отдам!
Монах сильной рукой хватает меня за плечо.
— Мне не нужна твоя жизнь, Гален! Я хочу помочь тебе... тебе и твоим друзьям, но и мне нужна твоя помощь. Я, как и ты, угодил в ловушку! Может, за мной не наблюдает Васска, меня не. держат под стражей в Саду, но я тоже в плену.
— В плену? Ты? — усмехаюсь я. — Что может удержать в плену монаха Пир?
—Вот что! — шипит он в ответ, и лицо его искажается от боли. Он раскидывает руки, охватывая одним жестом весь странный и ужасный мир, который нас окружает. — Вот что! Это ужасное и прекрасное, безумное место! Я ненавижу его, Гален. Ненавижу всеми фибрами души! Это мой грех против Васски, против всего, что я считал святым и истинным. Оно разрушает мою жизнь, ты понимаешь?
—И ты еще спрашиваешь? — отзываюсь я с горечью. — Мне самому такие сны не приносят ничего, кроме боли.
— Да, верно! — говорит монах настойчиво и смотрит на меня понимающими голубыми глазами. — И мне тоже. Но все-таки...
— Все-таки? — повторяю я.
— Все-таки в нем есть что-то привлекательное! — Монах вдруг обнимает себя за плечи, потом растирает предплечья, будто ему холодно. — Оно зовет меня, что-то шепчет мне, оно не хочет меня отпускать. Его щупальца оплетают мой разум, и с этим ничего нельзя поделать. Оно зовет меня, приглашая уснуть. Оно соблазняет меня. Я люблю его. Я ненавижу его. Оно поглощает меня и рано или поздно уничтожит, точно так же, как война уничтожит тебя, Гален.
— Значит, мы оба обречены?
—Нет, надежда есть, именно поэтому я тебя и искал.
Монах подходит ближе и говорит очень тихо, а я гадаю, кто, по его мнению, может нас услышать.
— У меня было видение. Если я помогу тебе сбежать из Сада — выведу из города и верну тебе прежнюю жизнь, которую ты потерял, — ты поможешь мне?
—Конечно! — киваю я, не скрывая удивления. — Но как я смогу...
— Ты согласен?
—Конечно согласен! — поспешно отвечаю я.
— Отлично! — говорит монах и пожимает мне руку. Потом снова смотрит вверх. — Как думаешь, она ждет нас там?
—Не знаю, — отвечаю я осторожно.
— Ну, есть только один способ это проверить.
Монах пожимает плечами и входит в дверь замка.
На секунду я задумываюсь — меня интересует не только светящееся окно высоко над нами, но и этот человек, который по-дружески общается со мной во сне, но не признает меня, когда я бодрствую. Кто он такой, почему бродит вместе со мной по этому странному закатному месту? В голове моей отдаются эхом его слова: «Помоги мне, а я помогу тебе».
Я вхожу в дверь вслед за ним.
Замок вдруг меняется. Только что он был маленьким, но теперь кажется огромным. И нигде не видно ни одной лестницы.
Высоко над нами парит крылатая женщина.
— Скажи, как тебя зовут? — спрашиваю я монаха.
Он криво улыбается.
— Зови меня... друг.
— С удовольствием, — отзываюсь я. — Но у тебя ведь есть имя, правда?
—Есть, — отвечает он и, повернувшись ко мне, впивается в мое лицо голубыми глазами. — И я обещаю открыть его тебе, когда настанет время. Я держу его в тайне как ради своего блага, так и ради твоего. Тебе понятно?
—Нет, — отвечаю я. — Но ничего страшного, переживу.
Монах смеется.
— В том-то и дело, чтобы мы оба нашли способ это пережить. Как думаешь, как нам подняться наверх?
Теперь улыбаюсь я.
— Я скажу тебе, когда настанет время.
Мысленно я призываю ветер, и внезапно его порыв подхватывает меня с земли. Я взмываю вверх, оставляя друга-монаха внизу, и вскоре уже парю рядом с крылатой женщиной.
Она печальна. На ее темном лице написаны тревога и боль. Осмотревшись, я вижу, что вся верхняя часть башни обита решетками из кованого железа. На железных перекладинах устроились вороны, они теребят крылатую женщину острыми клювами и рвут ее одежду.
Она смотрит на меня умоляюще и вдруг открывает рот, собираясь заговорить!
Я быстро прижимаю палец к губам, предупреждая ее, чтобы она молчала. Похоже, она понимает меня, потому что не произносит ни звука.
Я оглядываюсь, внимательно изучая железные решетки. Я ищу метафору, толком не понимая, что это такое.
Вдруг ко мне приходит озарение, яснее всех предыдущих, и я понимаю, что надо делать. Я протягиваю руку и, схватив решетку, тяну ее к себе. Она быстро нагревается у меня в руках, становясь гибкой.
И тогда я начинаю лепить из железа, отрывая от него все новые куски. Я сплетаю длинные железные прутья в огромный шар — это клетка для защиты от птиц, которые угрожают крылатой женщине.
Я протягиваю ей клетку, и, к моему удивлению, она берет ее и благодарно склоняет голову. Клетка, которую я сделал, исчезает, а вместе с ней и вороны. Женщина берет меня за руку и тянет вверх, сквозь оставшиеся решетки, на вершину башни.
Мы стоим под кроваво-красным солнцем. Лучи его ужасны: жар обжигает нас, свет слепит. Я отступаю, но крылатая женщина протягивает руку и снимает солнце с неба. Она разрезает ужасное солнце пополам, словно апельсин. Засунув руку внутрь светила, она вынимает оттуда темную бездну и протягивает мне.
Я держу в руке семя тьмы, пронизанное пурпурными молниями. Пока я его держу, солнце остывает и больше меня не слепит.
Крылатая женщина возвращает светило обратно на небо. Его красные лучи простираются по всему небу и слегка тускнеют за тучами на горизонте. Из туч слепляется голова великого дракона. Солнце вдруг гаснет, нас обволакивает темнота.
Я медленно лечу вниз, к подножию башни, где меня ждет монах.
— Научи меня это делать, — говорит он в наступившей темноте.
— Обязательно, — обещаю я осторожно, — когда настанет время.
Вокруг становится совсем черно.
— Увижу ли я тебя снова, друг? — спрашиваю я темноту.
— Да, друг, увидишь, — отзывается голос монаха. — И вместе мы обретем свободу.
(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, страницы 39—44)
Гален внезапно очнулся.
— Тише, Гален, тише, — тут же сказала Pea. — Ляг и успокойся. Ты снова в бараках. Драконьи посохи надолго тебя отключили.
Гален не мог спокойно лежать, слишком много мыслей теснилось в его голове. Он с трудом сел, хотя Pea пыталась его удержать.
— Нам надо выбраться отсюда!
— Я с тобой полностью согласна, — резко ответила Pea, — но я не знаю, как. Стража приглядывается к тебе. Но даже если бы стражники ни в чем тебя не подозревали, между тобой и свободой стоят монахи Пир — на всех стенах Сада.
— Ах да, — кивнул Гален, — недремлющее Око Васски, так?
— Никто из Избранных не может укрыться от его взгляда, — прямо сказала Pea.
— Возможно, — улыбнулся Гален. — С другой стороны...
Pea ахнула.
В руке Галена был странный темный шар величиной с яблоко, внутри него время от времени взблескивала пурпурная молния.
— С другой стороны, — сказал Гален, — возможно, Око Васски меня все-таки не увидит.
30
ХОЗЯИН И СЛУГА
— Просто не верится! — заявил довольный Лирри, откинувшись на спинку мягкого кресла. — Все получилось, Мимик! Я наконец-то добился всего, чего заслужил!
Мимик как можно почтительнее склонил голову.
— Да, босс. Так и есть.
— Ты только посмотри. — Лирри размашисто взмахнул длинной зеленой рукой. — Разве не удивительно? Ты когда-нибудь мог представить себе такое великолепие? Нет, конечно, не мог — ты же всего лишь техник четвертого класса, в конце концов. Но я мог представить, Мимик, и с трудом верю, что я этого добился.
— Да, хозяин, — ответил Мимик, — все так и есть.
Лирри глубоко вздохнул и поуютнее устроился на мягких подушках. Он знал, что он на голову выше всех, кого когда-либо встречал. Никто из его начальников не смог оценить, насколько он необыкновенный. Лирри видел это в их взглядах, слышал в отрывистых голосах, чувствовал в каждом ударе, который они обрушивали на его голову. Все они были слепцы! А теперь у него имелись доказательства того, какой он необыкновенный. Теперь им придется признать его величие!
Он должен со многими поквитаться. Он держал в уме длинный список недругов и теперь предвкушал, что скоро они получат свое.
Кто мог сравниться с его величием? Никто! Любой гоблин, едва взглянув на великолепие и роскошь, в которых он теперь жил, упал бы на колени от восторга и зависти. Это Лирри тоже предвкушал.
Нынешние апартаменты были отведены ему по приказанию Крупукчукупа, вице-камергера самого Донга Махадж-Мегонга. Они находились на средних уровнях города-крепости Донга Махадж-Мегонга и воплощали собой мечты любого рабочего гоблина во всем королевстве.
Город-крепость был построен титанами давным-давно, перед Последней Войной. Для чего изначально предназначалась крепость, до сих пор оставалось загадкой. Донг Уданг Дибалик Бахтух, основатель королевства, открыл Донг Махадж-Мегонг во время своего марш-броска в горы в конце Последней Войны. Клан гоблинов Донга Уданга голодал и находился на грани бунта, когда они нашли заброшенные здания и сильно поврежденные механизмы. Донг Уданг объявил это открытие чудом, доказательством того, что предки одобряют его правление. Он провозгласил себя императором всех гоблинов и прямым потомком бога-короля Сурги, который был господином всего сущего до того, как пришли титаны и все испортили. Потом Донг Уданг красноречиво описал видение, бесспорно предрекавшее в ближайшем будущем главенство его клана во всем Г'Токе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Маддок! Пожалуйста, успокойся!
Маддок встал. Он хохотал все громче и громче и вдруг закричал, перекрывая голоса воинов вокруг.
— Метафора — это вроде! Метафора — это вроде! Метафора — это вроде!
Вскоре некоторые люди в толпе присоединились к нему, распевая во все горло:
— Метафора — это вроде! Метафора — это вроде!
— Pea! Останови его! — крикнул Гален.
— Маддок! Маддок, пожалуйста, перестань! Ну пожалуйста! — Pea отчаянно тянула безумца за руку. — Гален, помоги! Мне его не остановить! Монахи уже обращают на нас внимание! Помоги мне!
Гален видел монахов Пир на верхних скамьях над ареной; у каждого из них был посох с Оком Васски. Гален слишком хорошо понимал, что случится, если Око будет обращено к нему. Он уже чувствовал, что монахи начинают подозревать неладное.
Оттолкнув Pea, он схватил Маддока за рубашку и занес сжатый кулак.
И тут его оглушил дикий гвалт. Все мечи в руках сражающихся Избранных что-то ему кричали. Перед глазами Галена вспыхнули разноцветные пятна, а потом он провалился в бездонный темный колодец.
За моей спиной высятся башни Цитадели Васски. Они мне хорошо знакомы, хотя сейчас сильно изуродованы. Их камни едва держатся, и башни эти куда ниже, чем запомнились мне. Их окна и двери остались такими же, как раньше, но все равно башни выглядят не так величественно, как прежде. Сам Храм теперь имеет только два этажа, он сильно покосился.
Я прохожу мимо небольших домов, неся длинные выбеленные бревна, и по очереди подпираю каждое из строений. Стены города тоже грозят обвалиться, поэтому я тороплюсь подпереть и их.
Тут опасно. Я слышу ужасный вой демонов, танцующих за городскими стенами. Я боюсь, что они ворвутся внутрь и принесут беду. Моя жизнь закончится, если они пробьют городскую стену.
Я останавливаюсь у подножия Храма. За ним вздымается огромная башня, башня Васски, тоже сильно покосившаяся. Я подпираю ее еще одним бревном.
Башня, слегка качнувшись, встает прямо. Подняв голову, я вижу свет в самом верхнем ее окне. Кроме этого света, в городе не горит ни одного огня.
— Любопытно, не правда ли?
Голос знаком мне до боли.
— Да, любопытно, — отвечаю я.
Рядом со мной снова стоит тот самый монах Пир в одеянии с капюшоном. Он откидывает капюшон и проводит рукой по волосам цвета соломы.
— Мы с тобой гуляем по странным местам. Но я рад, что встретил здесь тебя.
— Я тоже рад твоей компании, — отвечаю я. — Мне нужна твоя помощь. Демоны пытаются прорваться в город. А я вот подпираю дома и городские стены.
Я протягиваю ему длинное белое бревно, но монах пятится.
— Я подпираю стены, сколько себя помню... Слишком долго. Ты сам не знаешь, о чем просишь.
Я непонимающе мотаю головой.
— Гален, — тихо говорит монах, — всегда опасно слишком внимательно вглядываться в свое прошлое.
Я смотрю на бревно у себя в руках.
Это вовсе не ствол дерева. Это кость, человеческая кость. Я быстро бросаю ее и оглядываюсь по сторонам.
— Кто это был? Чьи это кости? — спрашиваю я умоляюще.
Монах вздыхает.
— Это были воины. Избранные. Именно их кровь течет рекой каждую осень, пока от них не остаются лишь кости, которыми можно подпирать стены и дома города. Мертвецы столетиями удобряли здешнюю землю. Они уносят свои секреты в могилу прежде, чем научатся говорить.
Меня ужасают его слова.
— Избранные!
Монах кивает.
— Великая армия Васски, которая отправляется в поход каждую осень, чтобы никогда уже не вернуться.
— Нет! — говорю я.
Перед моим мысленным взором, как призрак из прекрасного прошлого, встает лицо Беркиты. Я не могу сдаться, я должен бороться, если не ради себя, то ради нее.
— Если я умру, то умру не за этот готовый рухнуть город, не ради удовольствия Васски или вашего драгоценного Пир Драконис! У меня своя жизнь, и я вам ее не отдам!
Монах сильной рукой хватает меня за плечо.
— Мне не нужна твоя жизнь, Гален! Я хочу помочь тебе... тебе и твоим друзьям, но и мне нужна твоя помощь. Я, как и ты, угодил в ловушку! Может, за мной не наблюдает Васска, меня не. держат под стражей в Саду, но я тоже в плену.
— В плену? Ты? — усмехаюсь я. — Что может удержать в плену монаха Пир?
—Вот что! — шипит он в ответ, и лицо его искажается от боли. Он раскидывает руки, охватывая одним жестом весь странный и ужасный мир, который нас окружает. — Вот что! Это ужасное и прекрасное, безумное место! Я ненавижу его, Гален. Ненавижу всеми фибрами души! Это мой грех против Васски, против всего, что я считал святым и истинным. Оно разрушает мою жизнь, ты понимаешь?
—И ты еще спрашиваешь? — отзываюсь я с горечью. — Мне самому такие сны не приносят ничего, кроме боли.
— Да, верно! — говорит монах настойчиво и смотрит на меня понимающими голубыми глазами. — И мне тоже. Но все-таки...
— Все-таки? — повторяю я.
— Все-таки в нем есть что-то привлекательное! — Монах вдруг обнимает себя за плечи, потом растирает предплечья, будто ему холодно. — Оно зовет меня, что-то шепчет мне, оно не хочет меня отпускать. Его щупальца оплетают мой разум, и с этим ничего нельзя поделать. Оно зовет меня, приглашая уснуть. Оно соблазняет меня. Я люблю его. Я ненавижу его. Оно поглощает меня и рано или поздно уничтожит, точно так же, как война уничтожит тебя, Гален.
— Значит, мы оба обречены?
—Нет, надежда есть, именно поэтому я тебя и искал.
Монах подходит ближе и говорит очень тихо, а я гадаю, кто, по его мнению, может нас услышать.
— У меня было видение. Если я помогу тебе сбежать из Сада — выведу из города и верну тебе прежнюю жизнь, которую ты потерял, — ты поможешь мне?
—Конечно! — киваю я, не скрывая удивления. — Но как я смогу...
— Ты согласен?
—Конечно согласен! — поспешно отвечаю я.
— Отлично! — говорит монах и пожимает мне руку. Потом снова смотрит вверх. — Как думаешь, она ждет нас там?
—Не знаю, — отвечаю я осторожно.
— Ну, есть только один способ это проверить.
Монах пожимает плечами и входит в дверь замка.
На секунду я задумываюсь — меня интересует не только светящееся окно высоко над нами, но и этот человек, который по-дружески общается со мной во сне, но не признает меня, когда я бодрствую. Кто он такой, почему бродит вместе со мной по этому странному закатному месту? В голове моей отдаются эхом его слова: «Помоги мне, а я помогу тебе».
Я вхожу в дверь вслед за ним.
Замок вдруг меняется. Только что он был маленьким, но теперь кажется огромным. И нигде не видно ни одной лестницы.
Высоко над нами парит крылатая женщина.
— Скажи, как тебя зовут? — спрашиваю я монаха.
Он криво улыбается.
— Зови меня... друг.
— С удовольствием, — отзываюсь я. — Но у тебя ведь есть имя, правда?
—Есть, — отвечает он и, повернувшись ко мне, впивается в мое лицо голубыми глазами. — И я обещаю открыть его тебе, когда настанет время. Я держу его в тайне как ради своего блага, так и ради твоего. Тебе понятно?
—Нет, — отвечаю я. — Но ничего страшного, переживу.
Монах смеется.
— В том-то и дело, чтобы мы оба нашли способ это пережить. Как думаешь, как нам подняться наверх?
Теперь улыбаюсь я.
— Я скажу тебе, когда настанет время.
Мысленно я призываю ветер, и внезапно его порыв подхватывает меня с земли. Я взмываю вверх, оставляя друга-монаха внизу, и вскоре уже парю рядом с крылатой женщиной.
Она печальна. На ее темном лице написаны тревога и боль. Осмотревшись, я вижу, что вся верхняя часть башни обита решетками из кованого железа. На железных перекладинах устроились вороны, они теребят крылатую женщину острыми клювами и рвут ее одежду.
Она смотрит на меня умоляюще и вдруг открывает рот, собираясь заговорить!
Я быстро прижимаю палец к губам, предупреждая ее, чтобы она молчала. Похоже, она понимает меня, потому что не произносит ни звука.
Я оглядываюсь, внимательно изучая железные решетки. Я ищу метафору, толком не понимая, что это такое.
Вдруг ко мне приходит озарение, яснее всех предыдущих, и я понимаю, что надо делать. Я протягиваю руку и, схватив решетку, тяну ее к себе. Она быстро нагревается у меня в руках, становясь гибкой.
И тогда я начинаю лепить из железа, отрывая от него все новые куски. Я сплетаю длинные железные прутья в огромный шар — это клетка для защиты от птиц, которые угрожают крылатой женщине.
Я протягиваю ей клетку, и, к моему удивлению, она берет ее и благодарно склоняет голову. Клетка, которую я сделал, исчезает, а вместе с ней и вороны. Женщина берет меня за руку и тянет вверх, сквозь оставшиеся решетки, на вершину башни.
Мы стоим под кроваво-красным солнцем. Лучи его ужасны: жар обжигает нас, свет слепит. Я отступаю, но крылатая женщина протягивает руку и снимает солнце с неба. Она разрезает ужасное солнце пополам, словно апельсин. Засунув руку внутрь светила, она вынимает оттуда темную бездну и протягивает мне.
Я держу в руке семя тьмы, пронизанное пурпурными молниями. Пока я его держу, солнце остывает и больше меня не слепит.
Крылатая женщина возвращает светило обратно на небо. Его красные лучи простираются по всему небу и слегка тускнеют за тучами на горизонте. Из туч слепляется голова великого дракона. Солнце вдруг гаснет, нас обволакивает темнота.
Я медленно лечу вниз, к подножию башни, где меня ждет монах.
— Научи меня это делать, — говорит он в наступившей темноте.
— Обязательно, — обещаю я осторожно, — когда настанет время.
Вокруг становится совсем черно.
— Увижу ли я тебя снова, друг? — спрашиваю я темноту.
— Да, друг, увидишь, — отзывается голос монаха. — И вместе мы обретем свободу.
(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, страницы 39—44)
Гален внезапно очнулся.
— Тише, Гален, тише, — тут же сказала Pea. — Ляг и успокойся. Ты снова в бараках. Драконьи посохи надолго тебя отключили.
Гален не мог спокойно лежать, слишком много мыслей теснилось в его голове. Он с трудом сел, хотя Pea пыталась его удержать.
— Нам надо выбраться отсюда!
— Я с тобой полностью согласна, — резко ответила Pea, — но я не знаю, как. Стража приглядывается к тебе. Но даже если бы стражники ни в чем тебя не подозревали, между тобой и свободой стоят монахи Пир — на всех стенах Сада.
— Ах да, — кивнул Гален, — недремлющее Око Васски, так?
— Никто из Избранных не может укрыться от его взгляда, — прямо сказала Pea.
— Возможно, — улыбнулся Гален. — С другой стороны...
Pea ахнула.
В руке Галена был странный темный шар величиной с яблоко, внутри него время от времени взблескивала пурпурная молния.
— С другой стороны, — сказал Гален, — возможно, Око Васски меня все-таки не увидит.
30
ХОЗЯИН И СЛУГА
— Просто не верится! — заявил довольный Лирри, откинувшись на спинку мягкого кресла. — Все получилось, Мимик! Я наконец-то добился всего, чего заслужил!
Мимик как можно почтительнее склонил голову.
— Да, босс. Так и есть.
— Ты только посмотри. — Лирри размашисто взмахнул длинной зеленой рукой. — Разве не удивительно? Ты когда-нибудь мог представить себе такое великолепие? Нет, конечно, не мог — ты же всего лишь техник четвертого класса, в конце концов. Но я мог представить, Мимик, и с трудом верю, что я этого добился.
— Да, хозяин, — ответил Мимик, — все так и есть.
Лирри глубоко вздохнул и поуютнее устроился на мягких подушках. Он знал, что он на голову выше всех, кого когда-либо встречал. Никто из его начальников не смог оценить, насколько он необыкновенный. Лирри видел это в их взглядах, слышал в отрывистых голосах, чувствовал в каждом ударе, который они обрушивали на его голову. Все они были слепцы! А теперь у него имелись доказательства того, какой он необыкновенный. Теперь им придется признать его величие!
Он должен со многими поквитаться. Он держал в уме длинный список недругов и теперь предвкушал, что скоро они получат свое.
Кто мог сравниться с его величием? Никто! Любой гоблин, едва взглянув на великолепие и роскошь, в которых он теперь жил, упал бы на колени от восторга и зависти. Это Лирри тоже предвкушал.
Нынешние апартаменты были отведены ему по приказанию Крупукчукупа, вице-камергера самого Донга Махадж-Мегонга. Они находились на средних уровнях города-крепости Донга Махадж-Мегонга и воплощали собой мечты любого рабочего гоблина во всем королевстве.
Город-крепость был построен титанами давным-давно, перед Последней Войной. Для чего изначально предназначалась крепость, до сих пор оставалось загадкой. Донг Уданг Дибалик Бахтух, основатель королевства, открыл Донг Махадж-Мегонг во время своего марш-броска в горы в конце Последней Войны. Клан гоблинов Донга Уданга голодал и находился на грани бунта, когда они нашли заброшенные здания и сильно поврежденные механизмы. Донг Уданг объявил это открытие чудом, доказательством того, что предки одобряют его правление. Он провозгласил себя императором всех гоблинов и прямым потомком бога-короля Сурги, который был господином всего сущего до того, как пришли титаны и все испортили. Потом Донг Уданг красноречиво описал видение, бесспорно предрекавшее в ближайшем будущем главенство его клана во всем Г'Токе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53