— Хорошо, — проговорил Каддир, нервно теребивший край рясы. — Старайтесь держаться от него подальше. Нам нужно, чтобы он устал. Все понятно? — Молчаливые кивки были ему ответом. — Отлично. В путь.
50
Дорога до Гвинвуда, пролегавшая по северо-западному Наварну, заняла три дня, причем в основном они ехали по холмам. Рапсодия видела, что Ллаурон устал, он почти не спал ночами и, казалось, плохо переносил холод. Он начал кашлять, а настойки из трав, которые она прихватила с собой, не помогали. Вечерами она пела ему песнь исцеления, и ему становилось немного лучше, но, когда вставало солнце, его снова сотрясали приступы жестокого кашля. Наконец Рапсодия приняла решение.
— Ллаурон, это безумие. Вы больны, и вам становится все хуже. Мы должны вернуться. Я приеду сюда весной и приведу в порядок все вехи и памятники на тропе.
— В этой части Наварна осталось всего три штуки, до них совсем близко. Давай займемся ими сегодня, а потом заедем к Стивену. Его замок недалеко отсюда, и я не сомневаюсь, что он успел по тебе соскучиться.
Рапсодия согласилась, что так будет разумнее всего. Ллаурон находился в ужасающем состоянии и не смог бы добраться до Гвинвуда, по крайней мере быстро, а Стивен обязательно позаботится о его здоровье и будет рад принять своих друзей в Хагфорте.
— Ладно. — Она поцеловала Ллаурона в щеку. — Но не надейтесь, что вам удастся уговорить меня продолжить наше занятие. Три вехи — и все. Я не хочу попасть в сильную бурю вроде той, что помешала отряду, который вы послали мне на выручку в Сорболд. Я предпочитаю иметь чистую совесть.
— Ты права, — не стал спорить Ллаурон, но в его глазах заплясали смешинки.
Они приводили в порядок каменную веху, на которой были выбиты имена первых поселенцев в Западном Наварне, когда Рапсодия вдруг почувствовала порыв ледяного ветра, налетевшего на маленькую поляну. Ллаурон стоял у нее за спиной, наблюдая за тем, как она расчищает основание памятника от упавших веток. Повернувшись, она увидела Каддира и выпрямилась как раз в тот момент, когда на поляну выехал отряд — четыре мужчины и одна женщина. Рапсодия быстро взглянула на Ллаурона. Женщину звали Ларк, и она была одной из жриц и травницей Ллаурона, у которой Рапсодия в свое время брала уроки.
Ллаурон нахмурился:
— Каддир, я думал, ты занимаешься подготовкой к дню весеннего равноденствия.
Каддир кивнул, и остальные филиды окружили Ллаурона с Рапсодией плотным кольцом.
— Я и занимаюсь. И намерен проследить за тем, чтобы церемония прошла под руководством нового Главного жреца.
Внутри у Рапсодии все похолодело.
— Это в каком смысле?
— А в таком, что он решил использовать древний ритуал передачи полномочий, дорогая, — ответил Ллаурон спокойно. — Он бросает мне вызов — по закону Буда-Кай.
Рука Рапсодии невольно скользнула к рукояти Звездного Горна. Буда-Кай — так филиды называли смертельный поединок за обладание верховной властью, ритуал, к которому не возвращались со времен Намерьенской войны. Ей рассказал о нем сам Ллаурон, когда давал уроки истории. Победитель признается Главным жрецом.
— Какие глупости! — повернулась она к Каддиру. — Вы же сами говорили, что этот обычай кажется вам варварским и ушедшим в прошлое, что никто ему сейчас не следует.
Каддир улыбнулся, и Рапсодия невольно содрогнулась. В его глазах появилось жестокое выражение, когда он произнес своим хорошо поставленным голосом:
— Мы оба занимаемся одним и тем же делом. Вы восстанавливаете древние памятники, повествующие о давно прошедших днях славы людей, лишенных чести, а я решил возродить ритуал, чтобы вернуть уважение религиозному ордену, который возглавляет недостойный человек из их числа. Какая ирония: Ларк будет моим секундантом. Похоже, у Ллаурона нет выбора, кроме как предложить эту роль вам. Мне жаль, что вам придется стать свидетельницей нашего поединка. Я бы с радостью избавил вас от столь неприятного зрелища, но тут уж ничего не поделаешь.
— О нет, Каддир, ничего у вас не выйдет, — заявила Рапсодия, и в ее голосе прозвучала едва сдерживаемая ярость. — Я на стороне Ллаурона. И прежде вам придется сразиться со мной.
— Извините, нам нужно поговорить, — обратился Ллаурон к Каддиру, и тот молча кивнул.
Главный жрец взял Рапсодию за руку и отвел ее в сторону зарослей берез.
— Рапсодия, мне жаль, что это случилось сейчас, мы с тобой так замечательно путешествовали и собирались провести вместе еще немного времени. Но боюсь, я должен ответить на вызов.
— Чушь! — вскричала Рапсодия и сердито посмотрела через плечо на Каддира и его небольшой отряд. — Какие глупцы! Назовите меня своей защитницей, и я сотру эту наглую улыбочку с его лица. А заодно у меня появится возможность расплатиться с ним за то, как отвратительно он со мной обращался, когда впервые привел к вам.
Ллаурон взял ее за плечи и улыбнулся, глядя в глаза.
— Нет, дорогая, я не стану делать ничего подобного. Разумеется, я благодарен тебе за твое стремление защитить мою жизнь.
— В каком смысле? — не поняла Рапсодия. — Вы ждете еще кого-нибудь? Эши или Анборна?
— Нет, я никого не жду. Я должен сам сразиться с Каддиром. Понимаешь, это одно из обязательств, которые накладывает на меня мой сан.
Голос Рапсодии звучал мягко, но в нем слышалось беспокойство:
— Ллаурон, это же смешно. Ваша сила в мудрости. Физически вы ему не соперник. А в мои обязанности как раз и входит выступать защитницей тех, кто нуждается в помощи. Вы не забыли про мой меч? Прошу вас, скажите Каддиру, что я буду сражаться с ним или с Ларк. Надеюсь, ублюдок не испугается в последний момент, я мечтаю отдать ему должок.
— Рапсодия, послушай меня. — Голос Ллаурона стал более строгим. — Я не буду называть тебя своей защитницей. Ты не понимаешь всех сложностей моего положения как Главного жреца ордена филидов. Я должен сам, в одиночку, сразиться с Каддиром. Однако я хочу тебя кое о чем попросить.
— Я слушаю.
— Будь моим секундантом и расскажи всем о том, что здесь произошло. Постарайся ничего не упустить, ни одной, даже мельчайшей подробности. От этого зависит судьба ордена филидов. Ты ведь Дающая Имя и не можешь солгать.
— Разумеется, но…
— А еще я хочу, чтобы ты поклялась на своем мече, что не будешь вмешиваться ни в коем случае. Ты должна остаться в стороне.
— Вы сошли с ума? — не выдержала Рапсодия. — Ллаурон, я прошла специальную подготовку, вы сами этого хотели. Происходящее лишено смысла. Вы устали и больны. Прошу вас, откажитесь от поединка или позвольте мне разобраться с ними.
— Рапсодия, у нас мало времени. Выслушай меня: либо ты дашь слово не вмешиваться, либо мне придется заставить тебя уйти. Моя магия сильнее твоей, дорогая. Я отправлю тебя на границу леса, и тогда мне придется сражаться с ними в одиночку, без друга, и никто не сможет рассказать о том, что здесь произойдет. Неужели ты готова так со мной поступить, Рапсодия? Неужели ты, Дающая Имя, лиринская Певица, лишишь меня друга в последние мгновения моей жизни?
Рапсодия поняла, что дрожит.
— Нет.
— Так я и думал. — Лицо Ллаурона снова смягчилось. — Я очень ценю твое желание помочь, но то, что сейчас должно произойти, предопределено, и ты не имеешь к этому никакого отношения. Ты осквернишь мои святыни, если нарушишь клятву и попытаешься вмешаться. Ты меня поняла?
Рапсодия опустила глаза, в которых стояли слезы.
— Да.
— Хорошо. В таком случае мы принимаем вызов. Рапсодия предприняла последнюю попытку.
— По крайней мере, отложите поединок, — задыхаясь, прошептала она. — Пожалуйста, Ллаурон, попросите отсрочить его ненадолго. Отдохните, восстановите силы.
Ллаурон рассмеялся и погладил ее по щеке морщинистой рукой.
— Ты такая красавица, дорогая, — сказал он, не обращая внимания на ее слезы.
— Пожалуйста, прошу вас, Ллаурон.
Глядя в ее зеленые глаза, наполненные слезами, Ллаурон представил себе лес, омытый дождем, и снова улыбнулся.
— Мой сын счастливчик, — ласково проговорил он, и в его голосе Рапсодия услышала искреннее восхищение.
— Я больше не встречаюсь с вашим сыном, Ллаурон. Я выполнила вашу просьбу. Мы расстались.
— Какое безобразие, — удивленно заявил Ллаурон, словно обращаясь к самому себе. — И это после того, как я лично благословил его. Позор! Мне очень жаль, милая.
Рапсодия почувствовала, как у нее сжимается сердце. Слова Ллаурона, произнесенные с самыми благими намерениями, причинили ей боль. Если он не против ее отношений со своим сыном, значит, сам Эши посчитал ее недостойной. Она заставила себя успокоиться и вытащила меч.
— Я еще раз прошу вас: измените свое решение, — проговорила она. — Боюсь, мне придется стать свидетельницей вашей смерти, а я поклялась защищать вас ценой собственной жизни. Я буду виновна в вашей гибели.
— Я освобождаю тебя от твоего обещания, — торжественно произнес Ллаурон. — И прошу только одного.
Она кивнула.
— Если я умру, предай мое тело звездам и огню. Сложи погребальный костер прямо здесь, не стоит возвращать меня к Дереву. Воспользуйся Звездным Горном, чтобы освободить мою душу и зажечь огонь от звезд. Да, и еще: я буду тебе очень признателен, если ты споешь для меня Песнь Ухода. — Он провел рукой по золотому локону, выбившемуся из-под черной ленты.
Рапсодия не выдержала и разрыдалась.
— Пожалуйста, не делайте этого.
— Все, Рапсодия, хватит. Ну, улыбнись, милая. — Ллаурон стоял, опираясь на белый посох, на конце которого сверкал в лучах зимнего солнца зеленый листок. — Преклони колени и протяни меч.
Рапсодия проглотила слезы и, охваченная ужасом, опустилась на колени, держа меч перед собой острием в землю.
— Я хочу, чтобы ты поклялась всем, что для тебя свято, своей жизнью и своим мечом, что подчинишься моему приказу и не будешь вмешиваться в мой поединок с Каддиром, — проговорил Ллаурон.
Его глаза блестели в ярком свете прозрачного зимнего дня. Он ждал ответа.
Спустя короткое мгновение Рапсодия сказала:
— Я клянусь.
На лице Ллаурона появилась победоносная улыбка, но Рапсодия, чей взгляд был устремлен в землю, ее не заметила.
— Прекрасно, очень хорошо. И ты зажжешь для меня погребальный костер своим мечом?
— Вы не надеетесь победить? — подняв глаза, спросила Рапсодия, и в ее словах прозвучала такая грусть, что на глаза Ллаурону навернулись слезы.
— Как раз наоборот, дорогая, — уверенно заявил он. — Я рассчитываю только на победу.
Эши, у которого от ярости дрожали руки, наблюдал за происходящим, спрятавшись между деревьями неподалеку от поляны. Он с трудом сдерживался, чтобы не броситься вперед и, выхватив свой меч, не прикончить их всех на месте. Даже на расстоянии он чувствовал боль Рапсодии, и внутри у него все сжималось. Он распахнул самые глубины своей души, ту ее часть, что была связана с ней, стремясь поддержать ее и успокоить, хотя и знал, что сейчас ему до нее не дотянуться.
Дракон, живущий в его крови, возмущенно ворчал; впрочем, он сердился с тех самых пор, как они сюда пришли. В мозгу Эши метались его слова, от которых ему становилось еще тяжелее.
«Ей больно, — шептал дракон. — Наше сокровище страдает, она плачет».
Если позволить гневу выйти из-под контроля, он уже не сможет больше сдерживать ярость дракона.
Он заставлял себя не думать об этом, но у него ничего не получалось. Однако в тот момент, когда его начала захлестывать страшная дикая ярость, его обострившиеся чувства уловили какое-то движение. Он бросился к границе лесной поляны и чуть не задохнулся от ужаса.
Над вершинами деревьев стлался белый дым, устремлявшийся в небо, почерневшее от негодования.
Дерево в беде.
Гнев, который Эши с таким трудом подавлял, превратился в полыхающий костер. Он знал, что это сделано для того, чтобы отвлечь его, помешать прийти на помощь Ллаурону. Какая бессмысленная глупость!
Понимая, что, если он выпустит на волю свой гнев, люди на поляне мгновенно узнают о его присутствии, Эши погасил рвущееся наружу рычание, но земля все равно услышала его и содрогнулась, и лес ей ответил. Эши знал, что Рапсодия почувствовала боль земли, и пожалел ее, но ничего не мог с собой поделать.
Точно ураган, он промчался сквозь низкорослые кусты, притягивая к себе силу стихий, вбирая волшебство воздуха и земли; становясь сильнее, он летел вперед, как могучая приливная волна, которая не отступит ни перед чем. Эши знал, что те, кто предпринял отвлекающий маневр, дорого заплатят за свое участие в заговоре Каддира: им не видать обещанной награды.
Ллаурон дал Рапсодии несколько секунд, чтобы она собралась с силами, а затем они вернулись на поляну, где их ждал Каддир. Она посмотрела на предателя с нескрываемым презрением, но дала себе слово, что, как бы ни разворачивались события, она будет держать себя в руках и перенесет это испытание мужественно.
— Итак, Каддир, Рапсодия согласилась не вмешиваться.
— Рад слышать. Мне с вами нечего делить, Рапсодия.
— Сегодня, — ответила Рапсодия, и, хотя ее голос звучал совершенно спокойно, только дурак не понял бы, что она имела в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116