Кто его знает… Но герцог показался мне пускай и не самым приятным, но все же вменяемым человеком.
— Он может кукарекать за закрытыми дверями. Отправьте письмо сегодня же, и прикажите вашему человеку продумать подходящий несчастный случай, но ничего не предпринимать без моего распоряжения. И займитесь, наконец, делами. Я хочу видеть запись вчерашнего заседания Высокого Совета на своем столе через час. И будьте так любезны писать разборчиво, иначе вам придется читать вслух.
Ванр поспешно откланялся. Займитесь делами, как же! За одну вину два раза не секут, но всегда можно найти новые преступления. Теперь ей не нравится его почерк, завтра не устроит прическа, послезавтра — цвет камзола. И так каждый день, пока эта треклятая книга не окажется, наконец, в камине. Все восхищаются выдержкой наместницы, она никогда не позволяет себе сорваться на придворных или чиновников, зачем? Для этого у нее есть безотказный и безропотный секретарь, готовый к услугам двадцать четыре часа в сутки, в любое время года.
LXVII
Магистр Илана разбиралась в винах — недаром перебродивший сок виноградной лозы называют эликсиром жизни и кровью богов. Впрочем, выдержанное ягодное или яблочное вино ничем не уступает виноградному. Винные погреба ордена Алеон могли привести подлинного ценителя в состояние, близкое к помешательству. Что может быть мучительнее выбора между легендарным лоренским в глиняной бутыли, двойным стеклянным сосудом из Ландии — в одной половине багряно-красная настойка из карнэ, в другой — молочно-белый сливочный ликер. А крошечные бутылочки с фруктовыми винами, каждая в форме соответствующего фрукта? А дубовые бочки с золотистым ячменным настоем, такой крепости, что его нельзя пить неразбавленным? А полынная настойка, изумрудно-зеленая, тягуче-сладкая, от которой остается освежающая горечь во рту, а перед глазами возникают удивительные картины, яркостью своею превосходящие унылую реальность?
К счастью, Илана решила не подвергать своего гостя мукам выбора и безошибочно поставила перед ним бокал его любимого «Золотого ручья», белого вина из Квэ-Эро. Гость с удовольствием пригубил вино:
— Изумительно. Тот год был самым лучшим, жаль, что все хорошее быстро заканчивается.
— Зависит от предусмотрительности. — Илана поднесла к губам свой бокал, по комнате поплыл упоительный яблочный аромат.
— Да, вы весьма предусмотрительны, любезная Илана, — магистр Ир растянул губы в подобие улыбки. — Но, как я уже заметил, всему хорошему рано или поздно приходит конец. Вы меня понимаете.
О да, Илана понимала: вчера вечером алая птица от Анры принесла вежливую просьбу магистра Ира о встрече. И вот он сидит в ее кабинете, пьет ее вино и не торопится перейти к делу. Не рассчитывает же магистр Ир, что Илана рассыплется в извинениях и попросит вернуть провалившуюся прознатчицу в нежные руки белых сестер. Илана знала правила игры:
— Не совсем, уважаемый магистр. В этом мире рано или поздно заканчивается все, а не только хорошее. Смертным лучше не задумываться о бренности всего сущего. Оставьте эти материи эльфам.
Ир сделал еще глоток:
— И все же — жаль. Такая утрата… у девочки был талант.
— Да, последнее время вам не везет с учениками. — Илана попыталась ответить ударом на удар.
— Ну почему же, в этом случае мне очень повезло. Вы забыли, что у всякого лезвия две стороны.
— Чушь, девочка ничего не знала.
— И не нужно, милая Илана, и не нужно. Достаточно уже того, что она была моей ученицей и моей любовницей.
Белая ведьма побледнела:
— Вы не посмеете этим воспользоваться!
— Почему бы и нет? Мне давно уже надоела эта мышиная возня. Достаточно сообщить вашим девам, что они могут перестать быть девами, и приобрести еще больше могущество, чем сейчас, и в мире останется всего один магический орден.
— Мы служим силе жизни!
— Я в курсе, — маг не скрывал широкую улыбку. Если возвращение мужской силы зажравшимся купцам еще можно было с грехом пополам притянуть под «служение жизни», то безболезненное избавление от плода — уже никак.
— Зачем вам это нужно? Нельзя сказать, что между нашими орденами дружба, но все эти старые счеты — скорее дань традиции, чем подлинная необходимость.
— Вся эта империя держится на традициях.
— Тем более неразумно вынимать камень из фундамента.
— Не спорю, не спорю… чем старше становишься, тем меньше жаждешь потрясений.
Илана сжимала в пальцах тонкую ножку опустевшего бокала. Проклятый маг взял их за горло. Сейчас попугает еще немного, и начнется торг. И на этот раз придется купить все, что предложат, по любой цене. Будет трудно объяснить такую уступчивость старшим сестрам. В свое время Илане пришлось приложить немало усилий, чтобы прорваться на самую вершину, не хотелось даже и вспоминать. Молодость до сих пор выходила ей боком. Хотя и говорят, что это быстро проходящий недостаток, но, пока Илана взрослела, прочие влиятельные сестры старели, и разрыв не сокращался.
— Я рада, что мы сошлись во мнении. Но, предполагаю, у вас есть и конкретные предложения?
Ир кашлянул, пряча смешок: выдержки магистру Илане по-прежнему недоставало. С коллегой Арниумом Ир мог бы вести любезную беседу ни о чем на протяжении часов, терпеливо ожидая, кто сдастся первым, а белая ведьма предпочитала идти напролом.
— Моя дорогая госпожа, вы же знаете, как изменчив этот мир, вопреки нашим наилучшим устремлениям. Сегодня может понадобиться одно, завтра — другое, я могу лишь надеяться, что после нашей милой беседы между орденом Дейкар и орденом Алеон не останется никаких разногласий, — последние слова он выделил особо.
— И как долго между нами не будет разногласий?
— Надеюсь, что навсегда. Вы ведь не собираетесь отказываться от служения жизни?
— Если окажется, что наши разногласия сглаживаются слишком стремительно — сестры могут избрать другого магистра.
— О, мне доставляет несказанное удовольствие иметь дело именно с вами, дорогая Илана, но право же, не думаю, что новый магистр что-либо изменит.
Илана поднесла к губам пустой бокал: при таком раскладе Иру все равно, кто будет магистром белых ведьм. Удавка подойдет на любую шею.
— И все же, какие именно разногласия нужно уладить в первую очередь?
— Не торопите события, Илана, еще не время. — Маг потянулся в кресле, — разговаривать с вами — подлинное удовольствие, но мне пора идти. Меня ждет одно неотложное дело. До следующей встречи, дорогая. Ах да, у вас не найдется часом еще бутылочка того урожая?
Проводив мага, Илана заперлась в кабинете — в таком настроении ей лучше было оставаться в одиночестве, иначе попавшиеся под горячую руку магистра сестры смогут с полным основанием жаловаться на несправедливые взыскания. Проклятье! Столько лет все шло по плану, Анра, золотая девочка, сумела подобраться к Иру и став его ученицей — сохранила верность ордену. Что толку теперь от всех ее донесений… единственный путь сохранить орден — подчиниться. Но кто же знал, что девушки, попавшие в орден Дейкар, и в самом деле способны овладеть их магией. «Бедная Анра», — Илана вздохнула, она ничем не могла помочь девушке. Скорее всего, ее уже нет в живых. Если повезло.
* * *
Ир не солгал — у него была причина поторопиться с возвращением домой, причем весьма приятная. Обряд подчинения требовал огромных усилий, но она того стоила — его Анра. Он слишком привык к ней за эти годы, чтобы вот так просто расстаться. О, ее предательство могло бы стать для магистра серьезным ударом, но все обернулось к лучшему. Теперь у него в руках идеальное средство убеждения для белых ведьм и идеальная любовница. Преданная, боготворящая своего господина, знающая все его привычки и предпочтения. На обучение другой девушки ушло бы слишком много времени и сил, и ни одна из них не смогла бы сравниться с Анрой. Да и для девушки так только лучше — потеряв магические способности, она приобрела взамен безмятежное спокойствие. Отныне единственное, что ее может встревожить — недовольство во взгляде господина.
LXVIII
Не иначе, как промозглая погода принесла с собой невнятную тревогу, охватившую замок — все валилось из рук. На кухне постоянно ругались: то сметана закисла, то тесто не поднялось, то поваренок задремал и подпалил окорок. Не лучше обстояло дело и на конюшне: лошади нервничали, кусались, а драгоценный кавндиец, которого герцог привез с войны, и раньше донимавший конюхов своими капризами, теперь и вовсе захворал, воротил морду от самого лучшего ячменя и только жадно пил холодную воду. Слуги клялись всеми богами, что в старой башне опять появился призрак Молчаливой Ильды, несчастной сестры Маэркона Темного. Дескать, бродит она с мертвым младенцем на руках и вздыхает тяжко-претяжко. Каким образом призрак бедной женщины умудрился вернуться в родные края из обители в Суреме, где Ильда умерла и была похоронена, никто не задумывался. Мало ли что привидению в голову взбредет. Но заходить в старую башню служанки отказывались наотрез — было поверье, что если какая женщина Ильду с младенцем увидит — только мертвых рожать будет. Герцогская семья не избежала всеобщего поветрия: герцог и раньше-то редко захаживал в спальню к супруге, а теперь и вовсе перестал. Горничная герцогини под большим секретом рассказала своей младшей сестре, работавшей в прачечной, что госпожа Соэнна никак не может забыть столичного чиновника, а герцогу это ох как не по нраву. Прачка поделилась тайной, опять-таки, по секрету, с напарницей, та рассказала своей тетушке-ткачихе, и уже через три дня вся прислуга только и обсуждала, кто прав, кто виноват. Женщины сочувствовали герцогине: от такого мужа к кому угодно за ласковое слово побежишь. Мужчины, разумеется, были на стороне Иннуона: мало ли, каких там слов хочется, вышла замуж — так честь блюди. И вообще, добрый у них герцог, другой бы сразу научил жену уму разуму. И тут же с удовольствием расписывали, как баб уму разуму учат. Даже дети притихли, перестали бегать по замку сломя голову. Всех шалостей — Элло ночью в старую башню пробрался, хотел привидение увидеть, но постыдно заснул на сторожевом посту, там его под утро и нашел факельщик. А в остальном — просто душа радуется, исправно занимаются, младший старшему помогает с грамотой, старший младшему показывает, как правильно меч держать. Элло читать выучился, теперь вместе над книгами сидят, пальцы и нос в чернилах. Одно плохо — по-прежнему наследника страшные сны мучают, уже и лекаря поменяли, и жреца приводили — все без толку, как кричал ночами — так и кричит. Но герцогине сейчас не до старшего сына, Соэнна отдалилась от детей, она целыми днями просиживает в своих покоях, забросила все дела, и Марион с тревогой замечает, что все чаще и чаще с кухни приносят для госпожи горячее вино с пряностями. Марион вздыхает — уже сорок лет в замке живет, а такой осени не припомнит. Вроде бы все как обычно — дожди да серое небо, а вот давит на плечи что-то невидимое, отравляет дыхание, застилает взгляд. И нашептывает кто-то в глубине души: бежать отсюда надо, бежать, не к добру оно, ох не к добру.
Герцог же, наоборот, проводил с детьми все больше и больше времени, хотя раньше предпочитал общаться с младшим, предоставляя наследника заботам няни и наставников. Он водил их по замку, рассказывал легенды, показывал витражи, пристально вглядывался в детские лица, с удовлетворением отмечая, что от матери сыновья унаследовали только безупречный овал лица. Порой Иннуон подумывал о разводе, но для этого было бы слишком трудно найти повод: брак совершился, достаточно посмотреть на близнецов, чтобы не усомниться в отцовстве, доказать, что Соэнна изменила ему с этим столичным хлыщом — невозможно, раз уж не поймал на месте преступления. Все, что оставалось — завести любовницу из дворянского сословия, и подождать, пока герцогиня сама потребует развода. Денежное возмещение Иннуона не пугало — он мог позволить себе откупиться хоть от десяти жен, но по закону за Соэнной в таком случае оставалось право на равное участие в воспитании детей. Стоит ли за большие деньги покупать себе свободу, если бывшая жена по-прежнему будет действовать на нервы? Он еще не чувствовал в себе готовности к женоубийству, но чем дальше, тем выразительнее поглядывал на узенькое окошко сторожевой башни, в которой его далекие предки заточали надоевших жен. Ах, если бы прекрасная Соэнна была сиротой! Иннуон, привыкший к одиночеству, самодостаточный во всем, впервые в жизни сожалел, что ему не с кем поговорить, поделиться тревожными чувствами, да и просто пожаловаться на несправедливость судьбы. Как он жалел теперь, что поддался гордыне и выдал Ивенну замуж. Немного терпения, один шаг навстречу — и сестра была бы сейчас с ним. Но ничего не изменить — разбитый витраж не склеишь заново. А ведь Ивенна так и не знает, почему Квейг сделал ей предложение. Глупо цепляться за прошлое. Надо приказать освободить ее покои, выкинуть вещи, переделать там все, чтобы и следа не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Он может кукарекать за закрытыми дверями. Отправьте письмо сегодня же, и прикажите вашему человеку продумать подходящий несчастный случай, но ничего не предпринимать без моего распоряжения. И займитесь, наконец, делами. Я хочу видеть запись вчерашнего заседания Высокого Совета на своем столе через час. И будьте так любезны писать разборчиво, иначе вам придется читать вслух.
Ванр поспешно откланялся. Займитесь делами, как же! За одну вину два раза не секут, но всегда можно найти новые преступления. Теперь ей не нравится его почерк, завтра не устроит прическа, послезавтра — цвет камзола. И так каждый день, пока эта треклятая книга не окажется, наконец, в камине. Все восхищаются выдержкой наместницы, она никогда не позволяет себе сорваться на придворных или чиновников, зачем? Для этого у нее есть безотказный и безропотный секретарь, готовый к услугам двадцать четыре часа в сутки, в любое время года.
LXVII
Магистр Илана разбиралась в винах — недаром перебродивший сок виноградной лозы называют эликсиром жизни и кровью богов. Впрочем, выдержанное ягодное или яблочное вино ничем не уступает виноградному. Винные погреба ордена Алеон могли привести подлинного ценителя в состояние, близкое к помешательству. Что может быть мучительнее выбора между легендарным лоренским в глиняной бутыли, двойным стеклянным сосудом из Ландии — в одной половине багряно-красная настойка из карнэ, в другой — молочно-белый сливочный ликер. А крошечные бутылочки с фруктовыми винами, каждая в форме соответствующего фрукта? А дубовые бочки с золотистым ячменным настоем, такой крепости, что его нельзя пить неразбавленным? А полынная настойка, изумрудно-зеленая, тягуче-сладкая, от которой остается освежающая горечь во рту, а перед глазами возникают удивительные картины, яркостью своею превосходящие унылую реальность?
К счастью, Илана решила не подвергать своего гостя мукам выбора и безошибочно поставила перед ним бокал его любимого «Золотого ручья», белого вина из Квэ-Эро. Гость с удовольствием пригубил вино:
— Изумительно. Тот год был самым лучшим, жаль, что все хорошее быстро заканчивается.
— Зависит от предусмотрительности. — Илана поднесла к губам свой бокал, по комнате поплыл упоительный яблочный аромат.
— Да, вы весьма предусмотрительны, любезная Илана, — магистр Ир растянул губы в подобие улыбки. — Но, как я уже заметил, всему хорошему рано или поздно приходит конец. Вы меня понимаете.
О да, Илана понимала: вчера вечером алая птица от Анры принесла вежливую просьбу магистра Ира о встрече. И вот он сидит в ее кабинете, пьет ее вино и не торопится перейти к делу. Не рассчитывает же магистр Ир, что Илана рассыплется в извинениях и попросит вернуть провалившуюся прознатчицу в нежные руки белых сестер. Илана знала правила игры:
— Не совсем, уважаемый магистр. В этом мире рано или поздно заканчивается все, а не только хорошее. Смертным лучше не задумываться о бренности всего сущего. Оставьте эти материи эльфам.
Ир сделал еще глоток:
— И все же — жаль. Такая утрата… у девочки был талант.
— Да, последнее время вам не везет с учениками. — Илана попыталась ответить ударом на удар.
— Ну почему же, в этом случае мне очень повезло. Вы забыли, что у всякого лезвия две стороны.
— Чушь, девочка ничего не знала.
— И не нужно, милая Илана, и не нужно. Достаточно уже того, что она была моей ученицей и моей любовницей.
Белая ведьма побледнела:
— Вы не посмеете этим воспользоваться!
— Почему бы и нет? Мне давно уже надоела эта мышиная возня. Достаточно сообщить вашим девам, что они могут перестать быть девами, и приобрести еще больше могущество, чем сейчас, и в мире останется всего один магический орден.
— Мы служим силе жизни!
— Я в курсе, — маг не скрывал широкую улыбку. Если возвращение мужской силы зажравшимся купцам еще можно было с грехом пополам притянуть под «служение жизни», то безболезненное избавление от плода — уже никак.
— Зачем вам это нужно? Нельзя сказать, что между нашими орденами дружба, но все эти старые счеты — скорее дань традиции, чем подлинная необходимость.
— Вся эта империя держится на традициях.
— Тем более неразумно вынимать камень из фундамента.
— Не спорю, не спорю… чем старше становишься, тем меньше жаждешь потрясений.
Илана сжимала в пальцах тонкую ножку опустевшего бокала. Проклятый маг взял их за горло. Сейчас попугает еще немного, и начнется торг. И на этот раз придется купить все, что предложат, по любой цене. Будет трудно объяснить такую уступчивость старшим сестрам. В свое время Илане пришлось приложить немало усилий, чтобы прорваться на самую вершину, не хотелось даже и вспоминать. Молодость до сих пор выходила ей боком. Хотя и говорят, что это быстро проходящий недостаток, но, пока Илана взрослела, прочие влиятельные сестры старели, и разрыв не сокращался.
— Я рада, что мы сошлись во мнении. Но, предполагаю, у вас есть и конкретные предложения?
Ир кашлянул, пряча смешок: выдержки магистру Илане по-прежнему недоставало. С коллегой Арниумом Ир мог бы вести любезную беседу ни о чем на протяжении часов, терпеливо ожидая, кто сдастся первым, а белая ведьма предпочитала идти напролом.
— Моя дорогая госпожа, вы же знаете, как изменчив этот мир, вопреки нашим наилучшим устремлениям. Сегодня может понадобиться одно, завтра — другое, я могу лишь надеяться, что после нашей милой беседы между орденом Дейкар и орденом Алеон не останется никаких разногласий, — последние слова он выделил особо.
— И как долго между нами не будет разногласий?
— Надеюсь, что навсегда. Вы ведь не собираетесь отказываться от служения жизни?
— Если окажется, что наши разногласия сглаживаются слишком стремительно — сестры могут избрать другого магистра.
— О, мне доставляет несказанное удовольствие иметь дело именно с вами, дорогая Илана, но право же, не думаю, что новый магистр что-либо изменит.
Илана поднесла к губам пустой бокал: при таком раскладе Иру все равно, кто будет магистром белых ведьм. Удавка подойдет на любую шею.
— И все же, какие именно разногласия нужно уладить в первую очередь?
— Не торопите события, Илана, еще не время. — Маг потянулся в кресле, — разговаривать с вами — подлинное удовольствие, но мне пора идти. Меня ждет одно неотложное дело. До следующей встречи, дорогая. Ах да, у вас не найдется часом еще бутылочка того урожая?
Проводив мага, Илана заперлась в кабинете — в таком настроении ей лучше было оставаться в одиночестве, иначе попавшиеся под горячую руку магистра сестры смогут с полным основанием жаловаться на несправедливые взыскания. Проклятье! Столько лет все шло по плану, Анра, золотая девочка, сумела подобраться к Иру и став его ученицей — сохранила верность ордену. Что толку теперь от всех ее донесений… единственный путь сохранить орден — подчиниться. Но кто же знал, что девушки, попавшие в орден Дейкар, и в самом деле способны овладеть их магией. «Бедная Анра», — Илана вздохнула, она ничем не могла помочь девушке. Скорее всего, ее уже нет в живых. Если повезло.
* * *
Ир не солгал — у него была причина поторопиться с возвращением домой, причем весьма приятная. Обряд подчинения требовал огромных усилий, но она того стоила — его Анра. Он слишком привык к ней за эти годы, чтобы вот так просто расстаться. О, ее предательство могло бы стать для магистра серьезным ударом, но все обернулось к лучшему. Теперь у него в руках идеальное средство убеждения для белых ведьм и идеальная любовница. Преданная, боготворящая своего господина, знающая все его привычки и предпочтения. На обучение другой девушки ушло бы слишком много времени и сил, и ни одна из них не смогла бы сравниться с Анрой. Да и для девушки так только лучше — потеряв магические способности, она приобрела взамен безмятежное спокойствие. Отныне единственное, что ее может встревожить — недовольство во взгляде господина.
LXVIII
Не иначе, как промозглая погода принесла с собой невнятную тревогу, охватившую замок — все валилось из рук. На кухне постоянно ругались: то сметана закисла, то тесто не поднялось, то поваренок задремал и подпалил окорок. Не лучше обстояло дело и на конюшне: лошади нервничали, кусались, а драгоценный кавндиец, которого герцог привез с войны, и раньше донимавший конюхов своими капризами, теперь и вовсе захворал, воротил морду от самого лучшего ячменя и только жадно пил холодную воду. Слуги клялись всеми богами, что в старой башне опять появился призрак Молчаливой Ильды, несчастной сестры Маэркона Темного. Дескать, бродит она с мертвым младенцем на руках и вздыхает тяжко-претяжко. Каким образом призрак бедной женщины умудрился вернуться в родные края из обители в Суреме, где Ильда умерла и была похоронена, никто не задумывался. Мало ли что привидению в голову взбредет. Но заходить в старую башню служанки отказывались наотрез — было поверье, что если какая женщина Ильду с младенцем увидит — только мертвых рожать будет. Герцогская семья не избежала всеобщего поветрия: герцог и раньше-то редко захаживал в спальню к супруге, а теперь и вовсе перестал. Горничная герцогини под большим секретом рассказала своей младшей сестре, работавшей в прачечной, что госпожа Соэнна никак не может забыть столичного чиновника, а герцогу это ох как не по нраву. Прачка поделилась тайной, опять-таки, по секрету, с напарницей, та рассказала своей тетушке-ткачихе, и уже через три дня вся прислуга только и обсуждала, кто прав, кто виноват. Женщины сочувствовали герцогине: от такого мужа к кому угодно за ласковое слово побежишь. Мужчины, разумеется, были на стороне Иннуона: мало ли, каких там слов хочется, вышла замуж — так честь блюди. И вообще, добрый у них герцог, другой бы сразу научил жену уму разуму. И тут же с удовольствием расписывали, как баб уму разуму учат. Даже дети притихли, перестали бегать по замку сломя голову. Всех шалостей — Элло ночью в старую башню пробрался, хотел привидение увидеть, но постыдно заснул на сторожевом посту, там его под утро и нашел факельщик. А в остальном — просто душа радуется, исправно занимаются, младший старшему помогает с грамотой, старший младшему показывает, как правильно меч держать. Элло читать выучился, теперь вместе над книгами сидят, пальцы и нос в чернилах. Одно плохо — по-прежнему наследника страшные сны мучают, уже и лекаря поменяли, и жреца приводили — все без толку, как кричал ночами — так и кричит. Но герцогине сейчас не до старшего сына, Соэнна отдалилась от детей, она целыми днями просиживает в своих покоях, забросила все дела, и Марион с тревогой замечает, что все чаще и чаще с кухни приносят для госпожи горячее вино с пряностями. Марион вздыхает — уже сорок лет в замке живет, а такой осени не припомнит. Вроде бы все как обычно — дожди да серое небо, а вот давит на плечи что-то невидимое, отравляет дыхание, застилает взгляд. И нашептывает кто-то в глубине души: бежать отсюда надо, бежать, не к добру оно, ох не к добру.
Герцог же, наоборот, проводил с детьми все больше и больше времени, хотя раньше предпочитал общаться с младшим, предоставляя наследника заботам няни и наставников. Он водил их по замку, рассказывал легенды, показывал витражи, пристально вглядывался в детские лица, с удовлетворением отмечая, что от матери сыновья унаследовали только безупречный овал лица. Порой Иннуон подумывал о разводе, но для этого было бы слишком трудно найти повод: брак совершился, достаточно посмотреть на близнецов, чтобы не усомниться в отцовстве, доказать, что Соэнна изменила ему с этим столичным хлыщом — невозможно, раз уж не поймал на месте преступления. Все, что оставалось — завести любовницу из дворянского сословия, и подождать, пока герцогиня сама потребует развода. Денежное возмещение Иннуона не пугало — он мог позволить себе откупиться хоть от десяти жен, но по закону за Соэнной в таком случае оставалось право на равное участие в воспитании детей. Стоит ли за большие деньги покупать себе свободу, если бывшая жена по-прежнему будет действовать на нервы? Он еще не чувствовал в себе готовности к женоубийству, но чем дальше, тем выразительнее поглядывал на узенькое окошко сторожевой башни, в которой его далекие предки заточали надоевших жен. Ах, если бы прекрасная Соэнна была сиротой! Иннуон, привыкший к одиночеству, самодостаточный во всем, впервые в жизни сожалел, что ему не с кем поговорить, поделиться тревожными чувствами, да и просто пожаловаться на несправедливость судьбы. Как он жалел теперь, что поддался гордыне и выдал Ивенну замуж. Немного терпения, один шаг навстречу — и сестра была бы сейчас с ним. Но ничего не изменить — разбитый витраж не склеишь заново. А ведь Ивенна так и не знает, почему Квейг сделал ей предложение. Глупо цепляться за прошлое. Надо приказать освободить ее покои, выкинуть вещи, переделать там все, чтобы и следа не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91