Забор, ворота – все имело солидные размеры не менее чем в полтора человеческих роста высотой и толщиной, надо думать, соответственной. Леди Клотильда неспешно подъехала к створкам, набранным из толстенных досок и тщательно окованным поверху железом, несколько раз от души вдарила в них кулаком.
Никакой реакции на стук не воспоследовало. Никто не торопился открывать ворота для полуночных гостей, во всяком случае, из-за высоченных ворот и забора до них не долетело ни единого звука, могущего засвидетельствовать наличие за ними какой-нибудь, хоть самой завалящей, гостеприимной души. Леди Клотильда, выдержав довольно долгую паузу, повторила операцию – только на сей раз все делалось гораздо продолжительнее и гораздо, хм… мощнее. Створки ворот мелко задрожали, а с боков, где находились петли, начал исходить противный дребезжащий скрежет железа. От него сводило зубы, как от бормашинки в руках садиста-стоматолога.
– Ну че… Че вам, говорю?! – откликнулись наконец из-за ворот.
– Путники мы! – гаркнула во всю мощь своих богатырских легких леди Клотильда. По лесу моментально прокатилось гулкое эхо, затем две или три птицы всполошенно-обрадованно завопили в ответ. – Открывай! А то у нас обеденное время кончается!
– Чаво?! Какой вам счас обед… – несказанно изумились за воротами.
– Как какой?! – вдохновенно возопила явно соскучившаяся по общению с холопьями и прочими невинными душами простая феодальная дева (точнее, дива). – Да ты с кем разговариваешь, болван?! Я тебе не кто-нибудь, я – баронесса Дю Персиваль! Говорю тебе – сейчас самое время для обеда! Живо открывай ворота! Ну?! Ты, жабий потрох, семенной плевок навозоеда, задничная плесень мохозавра…
За воротами некоторое время помолчали, очевидно, сраженные мощью этих последних доводов, затем с некоторым подозрением и по-прежнему безо всякого уважения вопросили:
– Чаво это госпожа благородная баронесса по ночам шляетси? Да еще и обедать ночью требуеть-с… Баронессам место у замке. Откель я знаю, можа, ты тварь-нечисть какая ночная?
– Тьфу! – раздраженно сплюнула на землю леди Клотильда. – Так ты откроешь или нет?! Да как ты смеешь, поросль смердовская… Впрочем, черт с тобой. Хочешь, прочту Благодарение Всеблагому и Преосвященному? Уста нечисти, как ты должен знать, не дерзают отворяться в священной молитве…
– Ну, читай, – помолчав, с важностью разрешили за воротами.
Леди Клотильда, с шумом набрав полную грудь воздуха, принялась громко тараторить скороговоркой:
– Всеблагой и Преосвященный, да будет сладко в устах, произносящих имя Твое, да пребудет власть Твоя над этим миром и над всяким другим, на который Ты восхочешь излить благодать свою. Погрязнув в грехах и муках, взвываем к Тебе, и Ты отверзаешь слух свой и милуешь нас. Великий, прости нас и сохрани от бед, отведи от нас зло стоглазно и стозевно, храни нас от посланцев зла и тьмы, буде пребудем мы в безгрешии, и очисть нас от скверны, коли согрешиши мы. Даруй нам благость и отведи от пороков…
Одна из створок ворот шумно скрипнула и пошла в сторону.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Покой с девицею вам должен только сниться.
Хотя конечно же смотря какая там девица…
Внутри был темный, слабо освещенный одной-единственной подвесной лампой двор, земляной пол которого был утоптан до крепости бетона. Существо, сильно смахивающее на гигантскую летучую мышь в разлетающихся по ветру плащеобразных одеяниях, придержало створку, пока немногочисленная кавалькада заезжала во двор. Затем споро затворило ее, едва не прищемив при этом нехитром действии хвост бедной Серегиной коняге. С грохотом поочередно опустило вниз аж целых три громадных рычагообразных затвора, расположенных этажеркой, один над другим – по всей видимости, здешние леса в плане безопасности сильно отличались от увеселительных парков где-нибудь в Западной Европе, к примеру.
Леди Клотильда спрыгнула с седла, Серега последовал ее примеру. Они самостоятельно завели в конюшню фыркающих и на удивление легко идущих коней – видно, радость предстоящего отдыха в теплом стойле сильно поспособствовала умягчению конских ндравов. Вот даже и звероватый вороной битюг леди Клотильды оказался на этот счет чувствительной особью. Расседлали и растерли мощные пропотевшие спины. Зашли в трактир. Большая полуподвальная зала была пуста, в громадном очаге, расположенном в углу, догорали гигантские головешки, бывшие некогда, по всей видимости, цельными пнями.
Леди Клотильда бодро промаршировала в центр залы, по-хозяйски уселась за ближайший к огню стол и скомандовала:
– Еды! Что там у тебя есть – мясо, жаркое… И вина! Хорошего, самого наилучшего!
– Есть жареный гарчик, – от дверей ответило ей существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся сухим старичком, одетым в стиле гоголевского Плюшкина: сплошные лохмотья и заплаты, кое-как прикрывавшие тело и не выставлявшие его на полное обозрение лишь благодаря своей потрясающей многослойности. – Также имеется вино мецское и бриджское, закрытое пробками с печатями и без оных. С пробками, конечно, дороже. Чего изволите?
– Мецского, – благодушно соизволила приказать леди Клотильда. – С пробкой, разумеется. И тащи сюда побольше своих гарчиков. Филимоны для приправы у тебя найдутся?
– Спрашиваете, – важно ответил старик, – сами барон Квезак мои филимоны очень даже нахваливают. Я их мариную в крепчайшем уксусе, не жадничаю, не то что некоторые – это я про повара господина барона говорю. Они у меня намедни даже целую бочку их закупили. Оченно, говорят, помогают в пытках, при помазаньи ими ран пытуемых. По сравнению с ними те, что ихний повар умариновывает, – тьфу сплошное! На два-три крика только и хватает…
– Отставить филимоны, – быстро сказала леди Клотильда. – В еде следует быть неприхотливыми. Давай живо – вина и гарчиков!
Однако феодальный Плюшкин, добравшийся наконец до их стола от дверей своего заведения, нести просимое отнюдь не торопился. Топтался рядом и заискивающе улыбался, украдкой жадно и выжидающе поглядывая на пояса путешественников.
– Понимаю, – с усмешечкой сказала Клоти. – Сэр Сериога! Вы не могли бы продемонстрировать этому… хозяину нашу платежеспособность?
Серега кивнул и полез в один из потаенных кармашков на своем поясе. Его золотая копилка – дар скучающей в замке братца леди Эспи – вернулась-таки к нему после бурных эскапад прошлой ночи. Золотое чаури, представлявшее собой солидную монету в полсантиметра толщиной и в Серегин мизинец диаметром, пришлось буквально выцарапывать из слишком тугого для него вместилища ногтями. Наконец он вытащил толстенький диск, зажал его двумя пальцами и жестом фокусника показал трактирщику.
Гоголевский персонаж как ветром сдуло. Очень скоро стол перед ними оказался густо заставлен тарелками – сплошь хлеб в виде румяных лепешек и гарчики (ими оказались небольшие, зажаренные до нежнейше-золотистых корочек мелкие птички), но зато в каком все это было количестве! Посредине торчал крупный, замысловатой формы кувшин, украшенный сверху толстой, пузырем выпирающей пробкой.
Леди Клотильда подцепила пробку кончиком кинжала и открыла кувшин. Щедро налила густо-рубиновую жидкость себе и Сереге, неторопливо глотнула, одобрительно хмыкнула и принялась за хрустящих на зубах птичек.
Вскоре в тарелках вместо гарчиков лежали по большей части одни кости, а жидкости в кувшине оставалось на донышке. Леди Клотильда, порядком повеселевшая от снеди, не в пример более приятственной для ее желудка, чем те засохшие сухари, какими она обходилась в своих рыцарских скитаниях (по крайней мере именно из них состояли ее скромные трапезы на лоне природы в первые дни их общения с Серегой), а также от весьма неплохого по качеству вина, распустила пояс на несколько дырочек. Заодно пошарила рукой в районе своей могучей рыцарственной талии, извлекла оттуда удлиненное нечто. И почти сразу же без всякого замаха несильно метнула это самое нечто – им, кстати, оказался небольшой трехгранный кинжал, в точности повторяющий по форме и размерам достославные клинки земных рыцарей (то бишь кинжалы милосердия, предназначенные исключительно для добивания поверженного или слишком уж израненного врага). Метнула и попала в одну из толстенных бревенчатых подпорок, поддерживающих потолочные притолоки залы. Кинжал со стуком воткнулся в дерево аккурат над самой головой субъекта в лохмотьях, притулившегося там же, только пониже, и надо отметить, с такой угодливо-слащавой физиономией, что и сахар по сравнению с ней показался бы желчью. Субъект тут же, моментально отреагировав на это истошным визгом, повернулся и исчез за дверью.
Клоти, сыто вздохнув, поменяла позу, расположившись на широкой деревянной скамье чуток повольготнее. Пластины на наборном панцире брякнули, топорщась и наползая одна на другую.
Серега отбил пальцами по столу длинную дробь. Помолчал, осознавая, что, хотя говорить ему и есть о чем, но вот попробуй начни – и не знаешь, когда и закончишь, ибо тем накопилось – лопатой не разгрести…
Разговор начала Клоти.
– Поговорим поподробнее о заклятии сего колдуна, сэр Сериога. Должна сказать… Многое тут можно сказать. Заклятие на вашей судьбе отныне лежит не слишком приятное, конечно, но… Хоть и печально весьма все сие, вам предреченное, однако ж, как говорил мои предок Перси, всякий приличный человек в любой момент должен уметь выжать из любого несчастья хотя бы одну приличную монету для самого себя. Шутка, конечно. Э-э… а теперь выскажу то, что думаю обо всем этом лично я, и, добавлю, вполне серьезно думаю. Завет исполняя… Хорошая фраза. Я в том смысле, что в заклятии, наложенном на вас, нигде не говорится одно – а именно, что в ходе исполнения обрушившихся на вас пророчеств вы можете или же должны погибнуть. Более того, дословно вам предсказано следующее: что смерть ваша обязательно должна воспоследовать от рук кого-то там, вами же и спасенного. Или же просящего о помощи. А это уже совсем другое, сэр Сериога. Чувствуете разницу? Э-э… Итак, что же мы с вами на этом всем имеем в конце концов? А имеем мы то, что сами эти пророчества для вас лично будут абсолютно безопасны, мой друг. И далее – они должны именно сами притягивать вас к себе и непременно при этом исполняться. А опасными, согласно заклятию, для вас являются лишь люди. И причем, повторюсь, только те, кого вас угораздит спасти в ходе всех этих действий. Или же попросившие спасения…
Серега молча выслушал, покорно покивал головой. Ибо что тут было говорить? В особенностях местных национальных проклятий леди Клотильда наверняка разбиралась лучше него.
– И это наводит меня на одну презабавную мысль. Сэр Сериога, не хотите ли прямо сейчас, перед посещением Дебро… вкупе, так сказать, с его владельцем бароном Квезаком, проверить истинность моих слов? Вернее, непреложность наложенного на вас заклятия?
– Догадываюсь, что где-то прямо неподалеку имеется некое место, – медленно, обдумывая каждое слово. произнес Серега. – И в том месте есть пророчество? Или же пророчество о самом этом месте…
– Вы правы, сэр Сериога, – быстро произнесла Клоти и улыбнулась немного смущенно. – Еще будучи дитем несмышленым в обучении у дяди моего, сэра Аргуса Дю Персиваль, слыхала я превеликое множество историй. Но эта – о великом проклятии рыцарей ордена Палагойя, запала мне в душу более других. Ну, пророчества есть пророчества… вроде сказок на ночь для детей – слушать интересно, а вот исполнить их… Но с вами…
– А со мной, как выясняется, нам уже и флаг в руки, и барабан на шею.
– Че?! – по-простонародному так изумилась леди Клотильда. Даже несколько отвесила обольстительную нижнюю губку, окрашенную матерью-природой в нежнейший сердоликовый оттенок.
– Ни-че, леди Клотильда. Ну что ж, все поедено, выпито… Поехали проверять? Всяческие там непреложности вкупе с моей предполагаемой неуязвимостью.
Клотильда, с готовностью закивав в ответ, тут же сорвалась со своего места. Во дворе, опередив Серегу, шествовавшего с золотым чаури наготове, подскочила к трактирщику. Быстро выгребла откуда-то из тайников в своих доспехах несколько мелких монеток. Сунула их местному Плюшкину не глядя. А когда тот, даже не потрудившись пересчитать выданную ему мелочь, тут же принялся хныкать о великой недостаче в оплате, попросту и от всей своей рыцарской души дала ему подзатыльник. И бедолага кубарем покатился вниз со своего же крыльца.
– Замок Чехуры, – торопливо просвещала она Серегу, выводя из конюшни недовольно храпящего на ночь глядя вороного, – построен рыцарями ордена Палагойя. Им же и принадлежал. до момента проклятия.
– А что с ними случилось?
– Э-э, сэр Сериога… Давайте сначала за ворота выедем, подальше от ушей этого… этого типчика. Не внушает доверия мне его рожа, то есть морда лица.
Сэр Сериога выразил свое полнейшее согласие с этими словами всеми чертами своей физиономии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Никакой реакции на стук не воспоследовало. Никто не торопился открывать ворота для полуночных гостей, во всяком случае, из-за высоченных ворот и забора до них не долетело ни единого звука, могущего засвидетельствовать наличие за ними какой-нибудь, хоть самой завалящей, гостеприимной души. Леди Клотильда, выдержав довольно долгую паузу, повторила операцию – только на сей раз все делалось гораздо продолжительнее и гораздо, хм… мощнее. Створки ворот мелко задрожали, а с боков, где находились петли, начал исходить противный дребезжащий скрежет железа. От него сводило зубы, как от бормашинки в руках садиста-стоматолога.
– Ну че… Че вам, говорю?! – откликнулись наконец из-за ворот.
– Путники мы! – гаркнула во всю мощь своих богатырских легких леди Клотильда. По лесу моментально прокатилось гулкое эхо, затем две или три птицы всполошенно-обрадованно завопили в ответ. – Открывай! А то у нас обеденное время кончается!
– Чаво?! Какой вам счас обед… – несказанно изумились за воротами.
– Как какой?! – вдохновенно возопила явно соскучившаяся по общению с холопьями и прочими невинными душами простая феодальная дева (точнее, дива). – Да ты с кем разговариваешь, болван?! Я тебе не кто-нибудь, я – баронесса Дю Персиваль! Говорю тебе – сейчас самое время для обеда! Живо открывай ворота! Ну?! Ты, жабий потрох, семенной плевок навозоеда, задничная плесень мохозавра…
За воротами некоторое время помолчали, очевидно, сраженные мощью этих последних доводов, затем с некоторым подозрением и по-прежнему безо всякого уважения вопросили:
– Чаво это госпожа благородная баронесса по ночам шляетси? Да еще и обедать ночью требуеть-с… Баронессам место у замке. Откель я знаю, можа, ты тварь-нечисть какая ночная?
– Тьфу! – раздраженно сплюнула на землю леди Клотильда. – Так ты откроешь или нет?! Да как ты смеешь, поросль смердовская… Впрочем, черт с тобой. Хочешь, прочту Благодарение Всеблагому и Преосвященному? Уста нечисти, как ты должен знать, не дерзают отворяться в священной молитве…
– Ну, читай, – помолчав, с важностью разрешили за воротами.
Леди Клотильда, с шумом набрав полную грудь воздуха, принялась громко тараторить скороговоркой:
– Всеблагой и Преосвященный, да будет сладко в устах, произносящих имя Твое, да пребудет власть Твоя над этим миром и над всяким другим, на который Ты восхочешь излить благодать свою. Погрязнув в грехах и муках, взвываем к Тебе, и Ты отверзаешь слух свой и милуешь нас. Великий, прости нас и сохрани от бед, отведи от нас зло стоглазно и стозевно, храни нас от посланцев зла и тьмы, буде пребудем мы в безгрешии, и очисть нас от скверны, коли согрешиши мы. Даруй нам благость и отведи от пороков…
Одна из створок ворот шумно скрипнула и пошла в сторону.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Покой с девицею вам должен только сниться.
Хотя конечно же смотря какая там девица…
Внутри был темный, слабо освещенный одной-единственной подвесной лампой двор, земляной пол которого был утоптан до крепости бетона. Существо, сильно смахивающее на гигантскую летучую мышь в разлетающихся по ветру плащеобразных одеяниях, придержало створку, пока немногочисленная кавалькада заезжала во двор. Затем споро затворило ее, едва не прищемив при этом нехитром действии хвост бедной Серегиной коняге. С грохотом поочередно опустило вниз аж целых три громадных рычагообразных затвора, расположенных этажеркой, один над другим – по всей видимости, здешние леса в плане безопасности сильно отличались от увеселительных парков где-нибудь в Западной Европе, к примеру.
Леди Клотильда спрыгнула с седла, Серега последовал ее примеру. Они самостоятельно завели в конюшню фыркающих и на удивление легко идущих коней – видно, радость предстоящего отдыха в теплом стойле сильно поспособствовала умягчению конских ндравов. Вот даже и звероватый вороной битюг леди Клотильды оказался на этот счет чувствительной особью. Расседлали и растерли мощные пропотевшие спины. Зашли в трактир. Большая полуподвальная зала была пуста, в громадном очаге, расположенном в углу, догорали гигантские головешки, бывшие некогда, по всей видимости, цельными пнями.
Леди Клотильда бодро промаршировала в центр залы, по-хозяйски уселась за ближайший к огню стол и скомандовала:
– Еды! Что там у тебя есть – мясо, жаркое… И вина! Хорошего, самого наилучшего!
– Есть жареный гарчик, – от дверей ответило ей существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся сухим старичком, одетым в стиле гоголевского Плюшкина: сплошные лохмотья и заплаты, кое-как прикрывавшие тело и не выставлявшие его на полное обозрение лишь благодаря своей потрясающей многослойности. – Также имеется вино мецское и бриджское, закрытое пробками с печатями и без оных. С пробками, конечно, дороже. Чего изволите?
– Мецского, – благодушно соизволила приказать леди Клотильда. – С пробкой, разумеется. И тащи сюда побольше своих гарчиков. Филимоны для приправы у тебя найдутся?
– Спрашиваете, – важно ответил старик, – сами барон Квезак мои филимоны очень даже нахваливают. Я их мариную в крепчайшем уксусе, не жадничаю, не то что некоторые – это я про повара господина барона говорю. Они у меня намедни даже целую бочку их закупили. Оченно, говорят, помогают в пытках, при помазаньи ими ран пытуемых. По сравнению с ними те, что ихний повар умариновывает, – тьфу сплошное! На два-три крика только и хватает…
– Отставить филимоны, – быстро сказала леди Клотильда. – В еде следует быть неприхотливыми. Давай живо – вина и гарчиков!
Однако феодальный Плюшкин, добравшийся наконец до их стола от дверей своего заведения, нести просимое отнюдь не торопился. Топтался рядом и заискивающе улыбался, украдкой жадно и выжидающе поглядывая на пояса путешественников.
– Понимаю, – с усмешечкой сказала Клоти. – Сэр Сериога! Вы не могли бы продемонстрировать этому… хозяину нашу платежеспособность?
Серега кивнул и полез в один из потаенных кармашков на своем поясе. Его золотая копилка – дар скучающей в замке братца леди Эспи – вернулась-таки к нему после бурных эскапад прошлой ночи. Золотое чаури, представлявшее собой солидную монету в полсантиметра толщиной и в Серегин мизинец диаметром, пришлось буквально выцарапывать из слишком тугого для него вместилища ногтями. Наконец он вытащил толстенький диск, зажал его двумя пальцами и жестом фокусника показал трактирщику.
Гоголевский персонаж как ветром сдуло. Очень скоро стол перед ними оказался густо заставлен тарелками – сплошь хлеб в виде румяных лепешек и гарчики (ими оказались небольшие, зажаренные до нежнейше-золотистых корочек мелкие птички), но зато в каком все это было количестве! Посредине торчал крупный, замысловатой формы кувшин, украшенный сверху толстой, пузырем выпирающей пробкой.
Леди Клотильда подцепила пробку кончиком кинжала и открыла кувшин. Щедро налила густо-рубиновую жидкость себе и Сереге, неторопливо глотнула, одобрительно хмыкнула и принялась за хрустящих на зубах птичек.
Вскоре в тарелках вместо гарчиков лежали по большей части одни кости, а жидкости в кувшине оставалось на донышке. Леди Клотильда, порядком повеселевшая от снеди, не в пример более приятственной для ее желудка, чем те засохшие сухари, какими она обходилась в своих рыцарских скитаниях (по крайней мере именно из них состояли ее скромные трапезы на лоне природы в первые дни их общения с Серегой), а также от весьма неплохого по качеству вина, распустила пояс на несколько дырочек. Заодно пошарила рукой в районе своей могучей рыцарственной талии, извлекла оттуда удлиненное нечто. И почти сразу же без всякого замаха несильно метнула это самое нечто – им, кстати, оказался небольшой трехгранный кинжал, в точности повторяющий по форме и размерам достославные клинки земных рыцарей (то бишь кинжалы милосердия, предназначенные исключительно для добивания поверженного или слишком уж израненного врага). Метнула и попала в одну из толстенных бревенчатых подпорок, поддерживающих потолочные притолоки залы. Кинжал со стуком воткнулся в дерево аккурат над самой головой субъекта в лохмотьях, притулившегося там же, только пониже, и надо отметить, с такой угодливо-слащавой физиономией, что и сахар по сравнению с ней показался бы желчью. Субъект тут же, моментально отреагировав на это истошным визгом, повернулся и исчез за дверью.
Клоти, сыто вздохнув, поменяла позу, расположившись на широкой деревянной скамье чуток повольготнее. Пластины на наборном панцире брякнули, топорщась и наползая одна на другую.
Серега отбил пальцами по столу длинную дробь. Помолчал, осознавая, что, хотя говорить ему и есть о чем, но вот попробуй начни – и не знаешь, когда и закончишь, ибо тем накопилось – лопатой не разгрести…
Разговор начала Клоти.
– Поговорим поподробнее о заклятии сего колдуна, сэр Сериога. Должна сказать… Многое тут можно сказать. Заклятие на вашей судьбе отныне лежит не слишком приятное, конечно, но… Хоть и печально весьма все сие, вам предреченное, однако ж, как говорил мои предок Перси, всякий приличный человек в любой момент должен уметь выжать из любого несчастья хотя бы одну приличную монету для самого себя. Шутка, конечно. Э-э… а теперь выскажу то, что думаю обо всем этом лично я, и, добавлю, вполне серьезно думаю. Завет исполняя… Хорошая фраза. Я в том смысле, что в заклятии, наложенном на вас, нигде не говорится одно – а именно, что в ходе исполнения обрушившихся на вас пророчеств вы можете или же должны погибнуть. Более того, дословно вам предсказано следующее: что смерть ваша обязательно должна воспоследовать от рук кого-то там, вами же и спасенного. Или же просящего о помощи. А это уже совсем другое, сэр Сериога. Чувствуете разницу? Э-э… Итак, что же мы с вами на этом всем имеем в конце концов? А имеем мы то, что сами эти пророчества для вас лично будут абсолютно безопасны, мой друг. И далее – они должны именно сами притягивать вас к себе и непременно при этом исполняться. А опасными, согласно заклятию, для вас являются лишь люди. И причем, повторюсь, только те, кого вас угораздит спасти в ходе всех этих действий. Или же попросившие спасения…
Серега молча выслушал, покорно покивал головой. Ибо что тут было говорить? В особенностях местных национальных проклятий леди Клотильда наверняка разбиралась лучше него.
– И это наводит меня на одну презабавную мысль. Сэр Сериога, не хотите ли прямо сейчас, перед посещением Дебро… вкупе, так сказать, с его владельцем бароном Квезаком, проверить истинность моих слов? Вернее, непреложность наложенного на вас заклятия?
– Догадываюсь, что где-то прямо неподалеку имеется некое место, – медленно, обдумывая каждое слово. произнес Серега. – И в том месте есть пророчество? Или же пророчество о самом этом месте…
– Вы правы, сэр Сериога, – быстро произнесла Клоти и улыбнулась немного смущенно. – Еще будучи дитем несмышленым в обучении у дяди моего, сэра Аргуса Дю Персиваль, слыхала я превеликое множество историй. Но эта – о великом проклятии рыцарей ордена Палагойя, запала мне в душу более других. Ну, пророчества есть пророчества… вроде сказок на ночь для детей – слушать интересно, а вот исполнить их… Но с вами…
– А со мной, как выясняется, нам уже и флаг в руки, и барабан на шею.
– Че?! – по-простонародному так изумилась леди Клотильда. Даже несколько отвесила обольстительную нижнюю губку, окрашенную матерью-природой в нежнейший сердоликовый оттенок.
– Ни-че, леди Клотильда. Ну что ж, все поедено, выпито… Поехали проверять? Всяческие там непреложности вкупе с моей предполагаемой неуязвимостью.
Клотильда, с готовностью закивав в ответ, тут же сорвалась со своего места. Во дворе, опередив Серегу, шествовавшего с золотым чаури наготове, подскочила к трактирщику. Быстро выгребла откуда-то из тайников в своих доспехах несколько мелких монеток. Сунула их местному Плюшкину не глядя. А когда тот, даже не потрудившись пересчитать выданную ему мелочь, тут же принялся хныкать о великой недостаче в оплате, попросту и от всей своей рыцарской души дала ему подзатыльник. И бедолага кубарем покатился вниз со своего же крыльца.
– Замок Чехуры, – торопливо просвещала она Серегу, выводя из конюшни недовольно храпящего на ночь глядя вороного, – построен рыцарями ордена Палагойя. Им же и принадлежал. до момента проклятия.
– А что с ними случилось?
– Э-э, сэр Сериога… Давайте сначала за ворота выедем, подальше от ушей этого… этого типчика. Не внушает доверия мне его рожа, то есть морда лица.
Сэр Сериога выразил свое полнейшее согласие с этими словами всеми чертами своей физиономии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47