Одно - скука заедает:
Артур Артурович цельный день молчит. Между прочим, в Самаре на вокзале
встретил я одного беспризорного, бывшего товарища. Я ему дал, извините,
ваш адрес, наверно, приедет, ждите".
Александр. Иванович Волшин прибыл в СССР с паспортом на имя Артура
Леви и бумагами от Французского географического общества. Все документы
были в порядке (в свое время это стоило Гарину немало хлопот), - сфабри-
кованы были лишь мандат и удостоверение из полпредства. Но эти бумажки
Волшин показал только Тарашкину. Официально же Артур Леви приехал для
исследования вулканической деятельности камчатских гигантских огнедыша-
щих гор - сопок по местному названию.
В середине сентября он выехал вместе с Иваном во Владивосток. Ящики
со всеми инструментами и вещами, нужными для экспедиции, прибыли туда
еще заранее морем из Сан-Франциско. Артур Леви торопился. В несколько
дней собрал партию, и двадцать восьмого сентября экспедиция отплыла из
Владивостока на советском пароходе в Петропавловск. Переход был тяжелый.
Северный ветер гнал тучи, сеющие снежной крупой в свинцовые волны Охотс-
кого моря. Пароход тяжело скрипел, ныряя в грозной водяной пустыне. В
Петропавловск прибыли только на одиннадцатый день. Выгрузили ящики, ло-
шадей и на другие сутки уже двинулись через леса и горы, тропами, русла-
ми ручьев, через болота и лесные чащобы.
Экспедицию вел Иван, - у мальчишки были хорошая память и собачье
чутье. Артур Леви торопился: трогались в путь на утренней заре и шли до
темноты, без привалов. Лошади выбивались из сил, люди роптали: Артур Ле-
ви был неумолим, - он не щадил никого, но хорошо платил.
Погода портилась. Мрачно шумели вершины кедров, иногда слышался тяже-
лый треск повалившегося столетнего дерева или грохот каменной лавины.
Камнями убило двух лошадей, две другие вместе с вьюками утонули в тряси-
не зыбучего болота.
Иван обычно шел вперед, карабкаясь на сопки, влезая на деревья, чтобы
разглядеть одному ему известные приметы. Однажды он закричал, раскачива-
ясь на кедровой ветке:
- Вот он! Артур Артурович, вот он!..
На отвесной скале, висевшей над горной речкой, было видно древнее,
высеченное на камне, полуистертое временем изображение воина в конусооб-
разной шапке, со стрелой и луком в руках...
- Отсюда теперь на восток, прямо по стреле до Шайтан-камня, а там не-
далеко лагерь! - кричал Иван.
Здесь стали привалом. Перепаковали вьюки. Зажгли большой костер.
Утомленные люди заснули. В темноте сквозь шум кедров доносились от-
дельные глухие взрывы, вздрагивала земля. И когда огонь костра начал
угасать, на востоке под тучами обозначилось зарево, будто какой-то вели-
кан раздувал угли между гор и их мрачный отсвет мигал под тучами...
Чуть свет Артур Леви, не отнимавший руки от кобуры маузера, уже рас-
талкивал пинками людей. Он не дал развести огонь, вскипятить чай. "Впе-
ред, вперед!.." Измученные люди побрели через непролазный лес, загромож-
денный осколками камней. Деревья здесь были необыкновенной высоты. В па-
поротнике лошади скрывались с головой. У всех ноги были в крови. Еще
двух лошадей пришлось бросить. Артур Леви шел сзади, держа руку на мау-
зере. Казалось, еще несколько шагов, - и хоть убивай на месте - никто не
сдвинется с места...
По ветру донесся звонкий голос Ивана.
- Сюда, сюда, товарищи, вот он, Шайтан-камень...
Это была огромная глыба в форме человеческой головы, окутанная клуба-
ми пара. У ее подножия из земли била, пульсируя, струя горячей воды. С
незапамятных времен люди, оставившие путевые знаки на скалах, купались в
этом источнике, восстанавливающем силы. Это была та самая "живая вода",
которую в сказках приносил ворон, - вода, богатая радиоактивными солями.
Весь этот день дул северный ветер, ползли тучи низко над лесом. Пе-
чально шумели высокие сосны, гнулись темные вершины кедров, облетали
лиственницы. Сыпало крупой из туч, сеяло ледяным дождем. Тайга была пус-
тынна. На тысячу верст шумела хвоя над болотами, над каменистыми сопка-
ми. С каждым днем студенее, страшнее дышал север с беспросветного неба.
Казалось, ничего кроме важного шума вершин да посвистывания ветра, не
услышишь в этой пустыне. Птицы улетели, зверь ушел, попрятался. Человек
разве только за смертью забрел бы в эти места.
Но человек появился. Он был в рыжей рваной дохе, низко подпоясанной
веревкой, в разбухших от дождя пимах. Лицо заросло космами не чесанной
уже несколько лет бороды, седые волосы падали на плечи. Он с трудом пе-
редвигался, опираясь на ружье, огибал косогор, скрываясь иногда за кор-
невищами. Останавливался, согнувшись, и начинал посвистывать:
- Фють, Машка, Машка... Фють...
Из бурьяна поднялась голова лесного козла с обрывком веревки на вы-
тертой шее. Человек поднял ружье, но козел снова скрылся в бурьяне. Че-
ловек зарычал, опустился на камень. Ружье дрожало у него между колен, он
уронил голову. Долго спустя опять стал звать:
- Машка, Машка...
Мутные глаза его искали среди бурьяна эту единственную надежду - руч-
ного козла: убить его последним оставшимся зарядом, высушить мясо и про-
тянуть еще несколько месяцев, быть может, даже до весны.
Семь лет тому назад он искал применения своим гениальным замыслам. Он
был молод, силен и беден. В роковой день он встретил Гарина, развернув-
шего перед ним такие грандиозные планы, что он, бросив все, очутился
здесь, у подножия вулкана. Семь лет тому назад здесь был вырублен лес,
поставлено зимовище, лаборатория, радиоустановка от маленькой гидростан-
ции. Земляные крыши поселка, просевшие и провалившиеся, виднелись среди
огромных камней, некогда выброшенных вулканом, у стены шумящего вершина-
ми мачтового леса.
Люди, с которыми он пришел сюда, - одни умерли, другие убежали. Пост-
ройки пришли в негодность, плотину маленькой гидростанции снесло весен-
ней водой. Весь труд семи лет, все удивительные выводы - исследования
глубоких слоев земли - Оливинового пояса - должны были погибнуть вместе
с ним из-за такой глупости, как Машка - козел, не желающий подходить на
ружейный выстрел, сколько его, проклятого, ни зови.
Прежде шуткой бы показалось - пройти в тайге километров триста до че-
ловеческого поселения. Теперь ноги и руки изломаны ревматизмом, зубы вы-
валились от цинги. Последней надеждой был ручной козел, - старик готовил
его на зиму. Проклятое животное перетерло веревку и удрало из клетки.
Старик взял ружье с последним зарядом и ходил, подманивая Матку. Бли-
зился вечер, темнели гряды туч, злее шумел ветер, раскачивая огромные
сосны. Надвигалась зима - смерть. Сжималось сердце... Неужели никогда
больше ему не увидеть человеческих лиц, не посидеть у огня печи, вдыхая
запах хлеба, запах жизни? Старик молча заплакал.
Долго спустя - еще раз позвал:
- Машка, Машка...
Нет, сегодня не убить... Старик, кряхтя, поднялся, побрел к зимовищу.
Остановился. Поднял голову, - снежная крупа ударила в лицо, ветер трепал
бороду... Ему показалось... Нет, нет, - это ветер, должно быть, заскри-
пел сосной о сосну... Старик все же долго стоял, стараясь, чтобы не так
громко стучало сердце...
- Э-э-э-эй, - слабо долетел человеческий голос со стороны Шайтан-кам-
ня.
Старик ахнул. Глаза застлало слезами. В разинутый рот било крупой. В
надвинувшихся сумерках уже ничего нельзя было различить на поляне...
- Э-э-э-эй, Манцев, - снова долетел срываемый ветром мальчишеский
звонкий голос. Из бурьяна поднялась козлиная голова, - Машка подошла к
старику и, наставив ушки, тоже прислушивалась к необычайным голосам,
потревожившим эту пустыню... Справа, слева приближались, звали.
- Э-эй... Где вы! там, Манцев? Живы?
У старика тряслась борода, тряслись губы, он разводил руками и повто-
рял беззвучно:
- Да, да, я жив... Это я, Манцев.
Прокопченные бревна зимовища никогда еще не видели такого великоле-
пия. В очаге, сложенном из вулканических камней, пылал огонь, в котелках
кипела вода, Манцев втягивал ноздрями давно забытые запахи чая, хлеба,
сала.
Входили и выходили громкогласные люди, внося и распаковывая вьюки.
Какой-то скуластый человек подал ему кружку с дымящимся чаем, кусок хле-
ба... Хлеб... Манцев задрожал, торопливо пережевывая его деснами. Ка-
кой-то мальчик, присев на корточки, сочувственно глядел, как Манцев то
откусит хлеб, то прижмет его к косматой бороде, будто боится: не сон ли
вся эта жизнь, ворвавшаяся в его полуразрушенное зимовище.
- Николай Христофорович, вы меня не узнаете, что ли?
- Нет, нет, я отвык от людей, - бормотал Манцев, - я очень давно не
ел хлеба.
- Я же Иван Гусев... Николай Христофорович, ведь я все сделал, как вы
наказывали. Помните, еще грозились мне голову оторвать.
Манцев ничего не помнил, только таращился на озаренные пламенем нез-
накомые лица. Иван стал ему рассказывать про то, как тогда шел тайгой к
Петропавловску, прятался от медведей, видел рыжую кошку величиной с те-
ленка, сильно ее испугался, но кошка и за ней еще три кошки прошли мимо;
питался кедровыми орехами, разыскивая их в беличьих гнездах; в Петропав-
ловске нанялся на пароход чистить картошку; приплыл во Владивосток и еще
семь тысяч километров трясся под вагонами в угольных ящиках.
- Я свое слово сдержал, Николай Христофорович, привел за вами людей.
Только вы тогда напрасно мне на спине чернильным карандашом писали. Надо
было просто сказать: "Иван, даешь слово?" - "Даю". А вы мне на спине на-
писали, может, что-нибудь против советской власти. Разве это красиво?
Теперь вы на меня больше не рассчитывайте, я - пионер.
Наклонившись к нему, Манцев спросил, выворачивая губы, хриплым шепо-
том:
- Кто эти люди?
- Французская ученая экспедиция, говорю вам. Специально меня разыска-
ли в Ленинграде, чтобы вести ее сюда, за вами...
Манцев больно схватил его за плечо:
- Ты видел Гарина?
- Николай Христофорович, бросьте запугивать, у меня теперь за плечами
советская власть... Ваша записка на моем горбу попала в надежные руки...
Гарин мне ни к чему.
- Зачем они здесь? Что они от меня хотят?.. Я им ничего не скажу. Я
им ничего не покажу.
Лицо Манцева багровело, он возбужденно озирался. Рядом с ним на нары
сел Артур Леви.
- Надо успокоиться, Николай Христофорович. Кушайте, отдыхайте... Вре-
мени у нас будет много, раньше ноября вас отсюда не увезем...
Манцев слез с нар, руки его тряслись...
- Я хочу с вами говорить с глазу на глаз.
Он проковылял к двери, сколоченной из нетесаных, наполовину сгнивших
горбылей. Толкнул ее. Ночной ветер подхватил его седые космы. Артур Леви
шагнул за ним в темноту, где крутился мокрый снег.
- В моей винтовке последний заряд... Я вас убью! Вы пришли меня огра-
бить! - закричал Манцев, трясясь от злобы.
- Пойдемте, станем за ветром. - Артур Леви потащил его, прислонил к
бревенчатой стене. - Перестаньте бесноваться. Меня прислал за вами Петр
Петрович Гарин.
Манцев судорожно схватился за руку Леви. Распухшее лицо его, с выво-
роченными веками, тряслось, беззубый рот всхлипывал:
- Гарин жив?.. Он не забыл меня? Вместе голодали, вместе строили ве-
ликие планы... Но все это чепуха, бредни... Что я здесь открыл?.. Я про-
щупал земную кору... Я подтвердил все мои теоретические предположения...
Я не ждал таких блестящих выводов... Оливин здесь, - Манцев затопал мок-
рыми пимами, - ртуть и золото можно брать в неограниченном количестве...
Слушайте, короткими волнами я прощупал земное ядро... Там черт знает что
делается... Я перевернул мировую науку... Если бы Гарин смог достать сто
тысяч долларов, - что бы мы натворили!..
- Гарин располагает миллиардами, о Гарине кричат газеты всего мира, -
сказал Леви, - ему удалось построить гиперболоид, он завладел островом в
Тихом океане и готовится к большим делам. Он ждет только ваших исследо-
ваний земной коры. За вами пришлют дирижабль. Если не помешает погода,
через месяц мы сможем поставить причальную мачту.
Манцев привалился к стене, долго молчал, уронив голову.
- Гарин, Гарин, - повторил он с душераздирающей укоризной. - Я дал
ему идею гиперболоида. Я навел его на мысль об Оливиновом поясе. Про
остров в Тихом океане сказал ему я. Он обокрал мой мозг, сгноил меня в
проклятой тайге... Что теперь я возьму от жизни? - постель, врача, ман-
ную кашу... Гарин, Гарин... Пожиратель чужих идей...
Манцев поднял лицо к бушующей непогоде:
- Цинга съела мои зубы, лишаи источили мою кожу, я почти слеп, мой
мозг отупел... Поздно, поздно вспомнил обо мне Гарин...
Гарин послал в газеты Старого и Нового Света радио о том, что им,
Пьером Гарри, занят в Тихом океане, под сто тридцатым градусом западной
долготы и двадцать четвертым градусом южной широты, остров площадью в
пятьдесят пять квадратных километров, с прилегающими островками и меля-
ми, что этот остров он считает своим владением и готов до последней кап-
ли крови защищать свои суверенные права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Артур Артурович цельный день молчит. Между прочим, в Самаре на вокзале
встретил я одного беспризорного, бывшего товарища. Я ему дал, извините,
ваш адрес, наверно, приедет, ждите".
Александр. Иванович Волшин прибыл в СССР с паспортом на имя Артура
Леви и бумагами от Французского географического общества. Все документы
были в порядке (в свое время это стоило Гарину немало хлопот), - сфабри-
кованы были лишь мандат и удостоверение из полпредства. Но эти бумажки
Волшин показал только Тарашкину. Официально же Артур Леви приехал для
исследования вулканической деятельности камчатских гигантских огнедыша-
щих гор - сопок по местному названию.
В середине сентября он выехал вместе с Иваном во Владивосток. Ящики
со всеми инструментами и вещами, нужными для экспедиции, прибыли туда
еще заранее морем из Сан-Франциско. Артур Леви торопился. В несколько
дней собрал партию, и двадцать восьмого сентября экспедиция отплыла из
Владивостока на советском пароходе в Петропавловск. Переход был тяжелый.
Северный ветер гнал тучи, сеющие снежной крупой в свинцовые волны Охотс-
кого моря. Пароход тяжело скрипел, ныряя в грозной водяной пустыне. В
Петропавловск прибыли только на одиннадцатый день. Выгрузили ящики, ло-
шадей и на другие сутки уже двинулись через леса и горы, тропами, русла-
ми ручьев, через болота и лесные чащобы.
Экспедицию вел Иван, - у мальчишки были хорошая память и собачье
чутье. Артур Леви торопился: трогались в путь на утренней заре и шли до
темноты, без привалов. Лошади выбивались из сил, люди роптали: Артур Ле-
ви был неумолим, - он не щадил никого, но хорошо платил.
Погода портилась. Мрачно шумели вершины кедров, иногда слышался тяже-
лый треск повалившегося столетнего дерева или грохот каменной лавины.
Камнями убило двух лошадей, две другие вместе с вьюками утонули в тряси-
не зыбучего болота.
Иван обычно шел вперед, карабкаясь на сопки, влезая на деревья, чтобы
разглядеть одному ему известные приметы. Однажды он закричал, раскачива-
ясь на кедровой ветке:
- Вот он! Артур Артурович, вот он!..
На отвесной скале, висевшей над горной речкой, было видно древнее,
высеченное на камне, полуистертое временем изображение воина в конусооб-
разной шапке, со стрелой и луком в руках...
- Отсюда теперь на восток, прямо по стреле до Шайтан-камня, а там не-
далеко лагерь! - кричал Иван.
Здесь стали привалом. Перепаковали вьюки. Зажгли большой костер.
Утомленные люди заснули. В темноте сквозь шум кедров доносились от-
дельные глухие взрывы, вздрагивала земля. И когда огонь костра начал
угасать, на востоке под тучами обозначилось зарево, будто какой-то вели-
кан раздувал угли между гор и их мрачный отсвет мигал под тучами...
Чуть свет Артур Леви, не отнимавший руки от кобуры маузера, уже рас-
талкивал пинками людей. Он не дал развести огонь, вскипятить чай. "Впе-
ред, вперед!.." Измученные люди побрели через непролазный лес, загромож-
денный осколками камней. Деревья здесь были необыкновенной высоты. В па-
поротнике лошади скрывались с головой. У всех ноги были в крови. Еще
двух лошадей пришлось бросить. Артур Леви шел сзади, держа руку на мау-
зере. Казалось, еще несколько шагов, - и хоть убивай на месте - никто не
сдвинется с места...
По ветру донесся звонкий голос Ивана.
- Сюда, сюда, товарищи, вот он, Шайтан-камень...
Это была огромная глыба в форме человеческой головы, окутанная клуба-
ми пара. У ее подножия из земли била, пульсируя, струя горячей воды. С
незапамятных времен люди, оставившие путевые знаки на скалах, купались в
этом источнике, восстанавливающем силы. Это была та самая "живая вода",
которую в сказках приносил ворон, - вода, богатая радиоактивными солями.
Весь этот день дул северный ветер, ползли тучи низко над лесом. Пе-
чально шумели высокие сосны, гнулись темные вершины кедров, облетали
лиственницы. Сыпало крупой из туч, сеяло ледяным дождем. Тайга была пус-
тынна. На тысячу верст шумела хвоя над болотами, над каменистыми сопка-
ми. С каждым днем студенее, страшнее дышал север с беспросветного неба.
Казалось, ничего кроме важного шума вершин да посвистывания ветра, не
услышишь в этой пустыне. Птицы улетели, зверь ушел, попрятался. Человек
разве только за смертью забрел бы в эти места.
Но человек появился. Он был в рыжей рваной дохе, низко подпоясанной
веревкой, в разбухших от дождя пимах. Лицо заросло космами не чесанной
уже несколько лет бороды, седые волосы падали на плечи. Он с трудом пе-
редвигался, опираясь на ружье, огибал косогор, скрываясь иногда за кор-
невищами. Останавливался, согнувшись, и начинал посвистывать:
- Фють, Машка, Машка... Фють...
Из бурьяна поднялась голова лесного козла с обрывком веревки на вы-
тертой шее. Человек поднял ружье, но козел снова скрылся в бурьяне. Че-
ловек зарычал, опустился на камень. Ружье дрожало у него между колен, он
уронил голову. Долго спустя опять стал звать:
- Машка, Машка...
Мутные глаза его искали среди бурьяна эту единственную надежду - руч-
ного козла: убить его последним оставшимся зарядом, высушить мясо и про-
тянуть еще несколько месяцев, быть может, даже до весны.
Семь лет тому назад он искал применения своим гениальным замыслам. Он
был молод, силен и беден. В роковой день он встретил Гарина, развернув-
шего перед ним такие грандиозные планы, что он, бросив все, очутился
здесь, у подножия вулкана. Семь лет тому назад здесь был вырублен лес,
поставлено зимовище, лаборатория, радиоустановка от маленькой гидростан-
ции. Земляные крыши поселка, просевшие и провалившиеся, виднелись среди
огромных камней, некогда выброшенных вулканом, у стены шумящего вершина-
ми мачтового леса.
Люди, с которыми он пришел сюда, - одни умерли, другие убежали. Пост-
ройки пришли в негодность, плотину маленькой гидростанции снесло весен-
ней водой. Весь труд семи лет, все удивительные выводы - исследования
глубоких слоев земли - Оливинового пояса - должны были погибнуть вместе
с ним из-за такой глупости, как Машка - козел, не желающий подходить на
ружейный выстрел, сколько его, проклятого, ни зови.
Прежде шуткой бы показалось - пройти в тайге километров триста до че-
ловеческого поселения. Теперь ноги и руки изломаны ревматизмом, зубы вы-
валились от цинги. Последней надеждой был ручной козел, - старик готовил
его на зиму. Проклятое животное перетерло веревку и удрало из клетки.
Старик взял ружье с последним зарядом и ходил, подманивая Матку. Бли-
зился вечер, темнели гряды туч, злее шумел ветер, раскачивая огромные
сосны. Надвигалась зима - смерть. Сжималось сердце... Неужели никогда
больше ему не увидеть человеческих лиц, не посидеть у огня печи, вдыхая
запах хлеба, запах жизни? Старик молча заплакал.
Долго спустя - еще раз позвал:
- Машка, Машка...
Нет, сегодня не убить... Старик, кряхтя, поднялся, побрел к зимовищу.
Остановился. Поднял голову, - снежная крупа ударила в лицо, ветер трепал
бороду... Ему показалось... Нет, нет, - это ветер, должно быть, заскри-
пел сосной о сосну... Старик все же долго стоял, стараясь, чтобы не так
громко стучало сердце...
- Э-э-э-эй, - слабо долетел человеческий голос со стороны Шайтан-кам-
ня.
Старик ахнул. Глаза застлало слезами. В разинутый рот било крупой. В
надвинувшихся сумерках уже ничего нельзя было различить на поляне...
- Э-э-э-эй, Манцев, - снова долетел срываемый ветром мальчишеский
звонкий голос. Из бурьяна поднялась козлиная голова, - Машка подошла к
старику и, наставив ушки, тоже прислушивалась к необычайным голосам,
потревожившим эту пустыню... Справа, слева приближались, звали.
- Э-эй... Где вы! там, Манцев? Живы?
У старика тряслась борода, тряслись губы, он разводил руками и повто-
рял беззвучно:
- Да, да, я жив... Это я, Манцев.
Прокопченные бревна зимовища никогда еще не видели такого великоле-
пия. В очаге, сложенном из вулканических камней, пылал огонь, в котелках
кипела вода, Манцев втягивал ноздрями давно забытые запахи чая, хлеба,
сала.
Входили и выходили громкогласные люди, внося и распаковывая вьюки.
Какой-то скуластый человек подал ему кружку с дымящимся чаем, кусок хле-
ба... Хлеб... Манцев задрожал, торопливо пережевывая его деснами. Ка-
кой-то мальчик, присев на корточки, сочувственно глядел, как Манцев то
откусит хлеб, то прижмет его к косматой бороде, будто боится: не сон ли
вся эта жизнь, ворвавшаяся в его полуразрушенное зимовище.
- Николай Христофорович, вы меня не узнаете, что ли?
- Нет, нет, я отвык от людей, - бормотал Манцев, - я очень давно не
ел хлеба.
- Я же Иван Гусев... Николай Христофорович, ведь я все сделал, как вы
наказывали. Помните, еще грозились мне голову оторвать.
Манцев ничего не помнил, только таращился на озаренные пламенем нез-
накомые лица. Иван стал ему рассказывать про то, как тогда шел тайгой к
Петропавловску, прятался от медведей, видел рыжую кошку величиной с те-
ленка, сильно ее испугался, но кошка и за ней еще три кошки прошли мимо;
питался кедровыми орехами, разыскивая их в беличьих гнездах; в Петропав-
ловске нанялся на пароход чистить картошку; приплыл во Владивосток и еще
семь тысяч километров трясся под вагонами в угольных ящиках.
- Я свое слово сдержал, Николай Христофорович, привел за вами людей.
Только вы тогда напрасно мне на спине чернильным карандашом писали. Надо
было просто сказать: "Иван, даешь слово?" - "Даю". А вы мне на спине на-
писали, может, что-нибудь против советской власти. Разве это красиво?
Теперь вы на меня больше не рассчитывайте, я - пионер.
Наклонившись к нему, Манцев спросил, выворачивая губы, хриплым шепо-
том:
- Кто эти люди?
- Французская ученая экспедиция, говорю вам. Специально меня разыска-
ли в Ленинграде, чтобы вести ее сюда, за вами...
Манцев больно схватил его за плечо:
- Ты видел Гарина?
- Николай Христофорович, бросьте запугивать, у меня теперь за плечами
советская власть... Ваша записка на моем горбу попала в надежные руки...
Гарин мне ни к чему.
- Зачем они здесь? Что они от меня хотят?.. Я им ничего не скажу. Я
им ничего не покажу.
Лицо Манцева багровело, он возбужденно озирался. Рядом с ним на нары
сел Артур Леви.
- Надо успокоиться, Николай Христофорович. Кушайте, отдыхайте... Вре-
мени у нас будет много, раньше ноября вас отсюда не увезем...
Манцев слез с нар, руки его тряслись...
- Я хочу с вами говорить с глазу на глаз.
Он проковылял к двери, сколоченной из нетесаных, наполовину сгнивших
горбылей. Толкнул ее. Ночной ветер подхватил его седые космы. Артур Леви
шагнул за ним в темноту, где крутился мокрый снег.
- В моей винтовке последний заряд... Я вас убью! Вы пришли меня огра-
бить! - закричал Манцев, трясясь от злобы.
- Пойдемте, станем за ветром. - Артур Леви потащил его, прислонил к
бревенчатой стене. - Перестаньте бесноваться. Меня прислал за вами Петр
Петрович Гарин.
Манцев судорожно схватился за руку Леви. Распухшее лицо его, с выво-
роченными веками, тряслось, беззубый рот всхлипывал:
- Гарин жив?.. Он не забыл меня? Вместе голодали, вместе строили ве-
ликие планы... Но все это чепуха, бредни... Что я здесь открыл?.. Я про-
щупал земную кору... Я подтвердил все мои теоретические предположения...
Я не ждал таких блестящих выводов... Оливин здесь, - Манцев затопал мок-
рыми пимами, - ртуть и золото можно брать в неограниченном количестве...
Слушайте, короткими волнами я прощупал земное ядро... Там черт знает что
делается... Я перевернул мировую науку... Если бы Гарин смог достать сто
тысяч долларов, - что бы мы натворили!..
- Гарин располагает миллиардами, о Гарине кричат газеты всего мира, -
сказал Леви, - ему удалось построить гиперболоид, он завладел островом в
Тихом океане и готовится к большим делам. Он ждет только ваших исследо-
ваний земной коры. За вами пришлют дирижабль. Если не помешает погода,
через месяц мы сможем поставить причальную мачту.
Манцев привалился к стене, долго молчал, уронив голову.
- Гарин, Гарин, - повторил он с душераздирающей укоризной. - Я дал
ему идею гиперболоида. Я навел его на мысль об Оливиновом поясе. Про
остров в Тихом океане сказал ему я. Он обокрал мой мозг, сгноил меня в
проклятой тайге... Что теперь я возьму от жизни? - постель, врача, ман-
ную кашу... Гарин, Гарин... Пожиратель чужих идей...
Манцев поднял лицо к бушующей непогоде:
- Цинга съела мои зубы, лишаи источили мою кожу, я почти слеп, мой
мозг отупел... Поздно, поздно вспомнил обо мне Гарин...
Гарин послал в газеты Старого и Нового Света радио о том, что им,
Пьером Гарри, занят в Тихом океане, под сто тридцатым градусом западной
долготы и двадцать четвертым градусом южной широты, остров площадью в
пятьдесят пять квадратных километров, с прилегающими островками и меля-
ми, что этот остров он считает своим владением и готов до последней кап-
ли крови защищать свои суверенные права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42