- На секунду Бланка умолкла, переводя дыхание. - И я
благодарю тебя за все, что ты мне сказала. Ты помогла мне лучше понять
себя, разобраться в своих чувствах и смириться с неизбежным. Чему бывать,
того не миновать, дорогая. Я очень люблю тебя, но также я люблю и твоего
брата...
- Сударыня, - отозвалась Матильда, подводя голову. - Убедительно
прошу вас опомниться. Не берите грех на душу, не губите Этьена.
- Нет, - твердо ответила Бланка. - Я уже все решила. Рано или поздно
это должно произойти, так пусть же это произойдет как можно скорее. У меня
больше нет сил мучить себя...
Искупавшись и приодевшись, Бланка вошла в гостиную своих покоев, где
ее уже ждал Монтини. В комнате больше никого не было, и как обычно при их
утренней встрече, после вежливых приветствий между ними воцарилось
неловкое молчание. Этьен смотрел на Бланку с восхищением и обожанием, она
же откровенно любовалась им, его ладно скроенной фигурой, безупречно
правильными чертами лица, его красивыми черными глазами...
Наконец, Бланка подступила к Монтини и взяла его за руки. Она хотела
спросить, любит ли он ее, но слова вдруг застряли в ее горле. Этот вопрос
показался ей слишком банальным, мелодраматичным и даже пошлым. Внезапно с
ее губ сорвалось нечто уже совсем неожиданное, ошеломляющее по своей
прямоте:
- Этьен, у вас... У тебя раньше были женщины?
Монтини на мгновение опешил и недоуменно уставился на Бланку. Затем в
смятении опустил глаза.
- Да, - виновато пробормотал он и хотел было броситься ей в ноги, но
Бланка, пытаясь удержать его, очутилась в его объятиях.
- И сколько? - спросила она.
Этьен еще больше смутился, не зная, что ей ответить. Он уже давно
потерял счет молоденьким служанкам и жившим по соседству благородным дамам
и девицам, с которыми за последние два года имел близкие отношения. Его
замешательство невесть почему привело Бланку в восторг, и так и не
дождавшись ответа, она прижалась губами к его губам.
Первым делом Монтини научил Бланку целоваться, и в тот день, вопреки
обыкновению, она не пошла на обедню.
21. БЕЗУМИЕ РИКАРДА ИВЕРО
В то лето виконту Иверо шел двадцать первый год. Он был внучатым
племянником короля Наварры, сыном и наследником самого могущественного
после короля наваррского вельможи - дона Клавдия, графа Иверийского, а по
линии матери, Дианы Юлии, он приходился двоюродным братом ныне
царствующему императору Августу XII. Был он высокого роста, строен,
светловолос и красив, как античный бог, правда, не в пример богам, он не
мог похвастаться физической силой и выносливостью - и это, пожалуй, был
единственный его недостаток. Рикард, казалось, имел все, что нужно для
полного счастья - молодость, красоту, знатность и богатство, - однако
счастливым он себя не чувствовал. В четырнадцать лет его угораздило без
памяти влюбиться в свою троюродную сестру Маргариту, и с тех пор вся его
жизнь была подчинена одной цели - добиться от нее взаимности.
Шли годы, Рикард взрослел, вместе с ним взрослела Маргарита, и все
длиннее становилась вереница ее любовников, на которых он взирал со
стороны, снедаемый ревностью и отчаянием. Маргарита относилась к нему лишь
как к брату, наотрез отказываясь видеть в нем мужчину. А в то же самое
время его родная сестра Елена была просто без ума от него; и вряд ли бы ее
остановил страх перед грехом кровосмешения, если бы не упрямство Рикарда,
для которого во всем мире не существовало другой женщины, кроме Маргариты.
Вдобавок ко всему, еще одна троюродная сестра Рикарда, Жоанна Бискайская,
с некоторых пор всерьез вознамерилась стать его женой и с этой целью
старалась настроить против него Маргариту, чтобы та случайно не вздумала
ответить взаимностью на его любовь. А поскольку Жоанна не отличалась
особым умом и в своих интригах была слишком прямолинейна, вскоре о ее
кознях прознал Рикард и всеми силами души возненавидел ее, хотя внешне
этого не выказывал.
Когда же, наконец, его мечта осуществилась, и Маргарита (отчасти
назло Жоанне) подарила ему свою любовь, Рикард совсем потерял голову. Если
раньше он обожал Маргариту, то после первой близости с ней он стал
обожествлять и боготворить ее, и с каждой следующей ночью все неистовее.
Впрочем, и Маргарита со временем начала испытывать к Рикарду гораздо более
глубокое чувство, чем то, что она привыкла называть любовью и что она сама
понимала под этим словом. Все чаще Маргарита стала появляться на людях в
обществе Рикарда, а с конца июня они проводили вместе не только ночные
часы, но и большую часть дня, словно законные супруги. Многие в Наварре
уже начали поговаривать о том, что, наконец-то, их наследная принцесса
остепенилась, нашла себе будущего мужа, и теперь следует ожидать
объявления о предстоящей помолвке.
Однако сама Маргарита о браке не помышляла. До Рождества, к которому
она обещала отцу выйти замуж, как ей казалось, была еще уйма времени,
спешить с этим, по ее мнению, не стоило, и все разговоры на эту тему,
которые то и дело заводил с ней Рикард, неизменно заканчивались бурными
ссорами. Обычно это случалось по утрам, а к вечеру они уже мирились, и в
качестве отступной Рикард преподносил Маргарите в подарок какую-нибудь
сногсшибательную вещицу, все глубже погрязая в трясине долгов.
В тот июльский вечер, о котором мы намерены рассказать, он подарил ей
в знак их очередного примирения после очередной утренней ссоры
изумительное по красоте жемчужное ожерелье, влетевшее ему в целое
состояние - свыше 5 тысяч скудо.
Почти час потратила наваррская принцесса, вместе с Бланкой и
Матильдой, изучая подарок Рикарда, рассматривая его в разных ракурсах и
при различном освещении и примеряя его друг на дружке. С этой целью
Маргарита трижды, а Матильда дважды меняли платья; Бланка же не
переодевалась только потому, что ей было далеко идти до своих покоев, а
все платья наваррской принцессы были ей слишком длинными.
Рикард весь сиял. Он опять был в ладах с Маргаритой, критическое
восприятие действительности, которое обострялось у него по утрам, к
вечеру, как обычно, притупилось, все тревоги, опасения и дурные
предчувствия были забыты, будущее виделось ему в розовых тонах, а в
настоящем он был по-настоящему счастлив.
Вволю налюбовавшись собой и своим новым украшением, Маргарита звонко
поцеловала Рикарда в губы.
- Это задаток, - пообещала она. - Право, Рикард, ты прелесть! Таких
восхитительных подарков я не получала еще ни от кого, даже от отца...
Между прочим, сегодня и мой папуля мне кое-что подарил. Вот, говорит,
доченька, взгляни. Может, тебя заинтересует.
- А что именно? - спросила Бланка.
- Сейчас покажу.
Маргарита вышла из комнаты, а спустя минуту вернулась, держа в руках
небольшой, размерами с книгу, портрет.
- Ну как, кузина, узнаешь?
Невесть почему (а если хорошенько вдуматься - то по вполне понятным
причинам) Бланка покраснела.
- Это Филипп Аквитанский...
- Он самый. Нечего сказать, отменная работа. Только, по-моему,
художник переусердствовал.
- В каком смысле?
- Слишком смазлив твой Филипп на портрете. Вряд ли он такой в жизни.
- А вот и ошибаешься, - пожалуй, с излишним пылом возразила Бланка. -
На мой взгляд, этот портрет очень удачный, и художник нисколько не
польстил Филиппу.
- Вот как! - произнесла Маргарита, облизнув губы. - Выходит, не зря
его прозвали Красавчиком.
- А положа руку на сердце, - язвительно заметил Рикард, глядя на
портрет с откровенной враждебностью, - следует признать, что гораздо
больше ему подошло бы прозвище Красавица.
Бланка укоризненно посмотрела на Рикарда, а Маргарита улыбнулась.
- И в самом деле. Уж больно он похож на девчонку. Если бы не глаза и
не одежда... Гм. Он, наверное, не только женщинам, но и мужчинам нравится.
А, кузина?
Бланка смутилась. Ее коробило от таких разговоров, и она предпочла бы
уклониться от ответа, однако опасалась, что в таком случае Маргарита
обрушит на нее град насмешек по поводу ее "неприличной стыдливости".
- Ну... в общем... Был один, дон Педро де Хара, прости Господи его
грешную душу.
- Он что, умер?
- Да. Филипп убил его на дуэли.
- За что?
- Ну... Дон Педро попытался... это... поухаживать за Филиппом. А он
вызвал его на дуэль.
- За эти самые ухаживания?
- Мм... да.
- Какая жестокость! - отозвался Рикард. - Мало того, что дон Педро
страдал из-за своих дурных наклонностей, так он еще и поплатился за это
своей жизнью.
Бланка смерила Рикарда испепеляющим взглядом.
- Прекратите язвить, кузен! - резко произнесла она. - Прежде всего,
Филипп понятия не имел о дурных наклонностях дона Педро, а его... его
ухаживания он расценил как насмешку над своей внешностью. Это во-первых. А
во-вторых, вас ничуть не трогает горькая участь незадачливого дона Педро
де Хары; вы преследуете вполне определенную цель - очернить кузена
Аквитанского в глазах Маргариты.
- Ладно, оставим это, - примирительно сказала наваррская принцесса. -
Тебе, Рикард, следует быть осторожным в выражениях, когда речь идет о
кумире Бланки...
- Кузина!... - в замешательстве произнесла Бланка.
- А ты, дорогуша, не лицемерь, - отмахнулась Маргарита. - Не пытайся
убедить меня в том, что Красавчик уже разонравился тебе... Да, кстати, он
нравится не только тебе. Матильда, как ты находишь Филиппа Аквитанского?
Девушка с трудом оторвала взгляд от портрета и в растерянности
захлопала ресницами.
- Простите?.. Ах, да... Он очень красивый, сударыня.
- И совсем не похож на девчонку?
- Нет, сударыня. Он похож на Тристана.
- На Тристана? - рассмеялась Маргарита. - Чем же он похож на
Тристана?
- Ну... Он красивый, добрый, мужественный...
- Мужественный? - скептически переспросила наваррская принцесса.
- Да, сударыня. Госпожа Бланка как-то говорила мне, что дон Филипп
Аквитанский считается одним из лучших рыцарей Кастилии.
- А по его виду этого не скажешь.
- Тем не менее, это так, - заметила Бланка. - Филипп часто побеждал
на турнирах, которые устраивал мой отец.
- И, небось, чаще всего тогда, - усмехнулась Маргарита, - когда
королевой любви и красоты на турнире была ты... Ах да! Ты знаешь, что мой
папочка пригласил его быть одним из рыцарей-зачинщиков турнира по случаю
дня моего рождения?
- Что-то такое я слышала.
- И это симптоматично. Похоже, отец намерен превратить праздничный
турнир в состязание претендентов на мою руку. Уже доподлинно известно, что
как минимум четыре зачинщика из семи будут мои женихи.
- Аж четыре?
- Да. Пятым, по-видимому, станет твой муженек - как ни как, он первый
принц крови, а еще два места папуля, очевидно, приберег для Рикарда и
кузена Арагонского - а вдруг и они изъявят желание преломить копья в мою
честь... Гм, в чем я позволю себе усомниться.
Рикард покраснел. Он никогда не принимал участия в турнирах, так как
от природы был физически слаб - что, впрочем, нисколько не мешало ему быть
пылким любовником.
- Один из тех четырех, как я понимаю, Филипп Аквитанский, - пришла на
помощь Рикарду Бланка. - Второй граф Оска. А еще двое?
- Представь себе, - сказала Маргарита. - Будет Эрик Датский.
- Тот самый бродячий принц?
- Да, тот самый.
- Прошу прощения, сударыни, - вмешалась в их разговор Матильда. - Но
почему его называют бродячим принцем?
- Потому что он постоянно бродит по свету, то бишь странствует.
Странствует и воюет. Кузен Эрик - шестой сын датского короля, на родине
ему ничего не светит, вот он и шатается по всему миру в поисках
какой-нибудь бесхозной короны. Недавно его погнали в шею с Балкан, так что
теперь он решил попытать счастья на Пиренеях.
- А четвертый кто? - спросила Бланка. - Случайно, не Тибальд
Шампанский?
Маргарита усмехнулась.
- Он самый. Моя безответная любовь.
- Как так? Ведь он влюблен в тебя.
- Это я имела в виду. Он любит меня - а я не отвечаю ему взаимностью
- В таком случае ты неправильно выразилась, - заметила Бланка. - Это
ты его безответная любовь.
Маргарита пожала плечами.
- Какая разница! - сказала она. - И вообще, не придирайся к словам.
Ты сама не больно хорошо говоришь по-галльски.
- Зато правильно.
- А вы знаете, сударыня, - вновь вмешалась Матильда, обращаясь к
Бланке. - В прошлом году госпожа Маргарита послала господину Тибальду...
- Замолчи! - резко перебила ее Маргарита; щеки ее заалели. - Что
послала, то послала. Он сам напросился.
- А в чем, собственно, дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
благодарю тебя за все, что ты мне сказала. Ты помогла мне лучше понять
себя, разобраться в своих чувствах и смириться с неизбежным. Чему бывать,
того не миновать, дорогая. Я очень люблю тебя, но также я люблю и твоего
брата...
- Сударыня, - отозвалась Матильда, подводя голову. - Убедительно
прошу вас опомниться. Не берите грех на душу, не губите Этьена.
- Нет, - твердо ответила Бланка. - Я уже все решила. Рано или поздно
это должно произойти, так пусть же это произойдет как можно скорее. У меня
больше нет сил мучить себя...
Искупавшись и приодевшись, Бланка вошла в гостиную своих покоев, где
ее уже ждал Монтини. В комнате больше никого не было, и как обычно при их
утренней встрече, после вежливых приветствий между ними воцарилось
неловкое молчание. Этьен смотрел на Бланку с восхищением и обожанием, она
же откровенно любовалась им, его ладно скроенной фигурой, безупречно
правильными чертами лица, его красивыми черными глазами...
Наконец, Бланка подступила к Монтини и взяла его за руки. Она хотела
спросить, любит ли он ее, но слова вдруг застряли в ее горле. Этот вопрос
показался ей слишком банальным, мелодраматичным и даже пошлым. Внезапно с
ее губ сорвалось нечто уже совсем неожиданное, ошеломляющее по своей
прямоте:
- Этьен, у вас... У тебя раньше были женщины?
Монтини на мгновение опешил и недоуменно уставился на Бланку. Затем в
смятении опустил глаза.
- Да, - виновато пробормотал он и хотел было броситься ей в ноги, но
Бланка, пытаясь удержать его, очутилась в его объятиях.
- И сколько? - спросила она.
Этьен еще больше смутился, не зная, что ей ответить. Он уже давно
потерял счет молоденьким служанкам и жившим по соседству благородным дамам
и девицам, с которыми за последние два года имел близкие отношения. Его
замешательство невесть почему привело Бланку в восторг, и так и не
дождавшись ответа, она прижалась губами к его губам.
Первым делом Монтини научил Бланку целоваться, и в тот день, вопреки
обыкновению, она не пошла на обедню.
21. БЕЗУМИЕ РИКАРДА ИВЕРО
В то лето виконту Иверо шел двадцать первый год. Он был внучатым
племянником короля Наварры, сыном и наследником самого могущественного
после короля наваррского вельможи - дона Клавдия, графа Иверийского, а по
линии матери, Дианы Юлии, он приходился двоюродным братом ныне
царствующему императору Августу XII. Был он высокого роста, строен,
светловолос и красив, как античный бог, правда, не в пример богам, он не
мог похвастаться физической силой и выносливостью - и это, пожалуй, был
единственный его недостаток. Рикард, казалось, имел все, что нужно для
полного счастья - молодость, красоту, знатность и богатство, - однако
счастливым он себя не чувствовал. В четырнадцать лет его угораздило без
памяти влюбиться в свою троюродную сестру Маргариту, и с тех пор вся его
жизнь была подчинена одной цели - добиться от нее взаимности.
Шли годы, Рикард взрослел, вместе с ним взрослела Маргарита, и все
длиннее становилась вереница ее любовников, на которых он взирал со
стороны, снедаемый ревностью и отчаянием. Маргарита относилась к нему лишь
как к брату, наотрез отказываясь видеть в нем мужчину. А в то же самое
время его родная сестра Елена была просто без ума от него; и вряд ли бы ее
остановил страх перед грехом кровосмешения, если бы не упрямство Рикарда,
для которого во всем мире не существовало другой женщины, кроме Маргариты.
Вдобавок ко всему, еще одна троюродная сестра Рикарда, Жоанна Бискайская,
с некоторых пор всерьез вознамерилась стать его женой и с этой целью
старалась настроить против него Маргариту, чтобы та случайно не вздумала
ответить взаимностью на его любовь. А поскольку Жоанна не отличалась
особым умом и в своих интригах была слишком прямолинейна, вскоре о ее
кознях прознал Рикард и всеми силами души возненавидел ее, хотя внешне
этого не выказывал.
Когда же, наконец, его мечта осуществилась, и Маргарита (отчасти
назло Жоанне) подарила ему свою любовь, Рикард совсем потерял голову. Если
раньше он обожал Маргариту, то после первой близости с ней он стал
обожествлять и боготворить ее, и с каждой следующей ночью все неистовее.
Впрочем, и Маргарита со временем начала испытывать к Рикарду гораздо более
глубокое чувство, чем то, что она привыкла называть любовью и что она сама
понимала под этим словом. Все чаще Маргарита стала появляться на людях в
обществе Рикарда, а с конца июня они проводили вместе не только ночные
часы, но и большую часть дня, словно законные супруги. Многие в Наварре
уже начали поговаривать о том, что, наконец-то, их наследная принцесса
остепенилась, нашла себе будущего мужа, и теперь следует ожидать
объявления о предстоящей помолвке.
Однако сама Маргарита о браке не помышляла. До Рождества, к которому
она обещала отцу выйти замуж, как ей казалось, была еще уйма времени,
спешить с этим, по ее мнению, не стоило, и все разговоры на эту тему,
которые то и дело заводил с ней Рикард, неизменно заканчивались бурными
ссорами. Обычно это случалось по утрам, а к вечеру они уже мирились, и в
качестве отступной Рикард преподносил Маргарите в подарок какую-нибудь
сногсшибательную вещицу, все глубже погрязая в трясине долгов.
В тот июльский вечер, о котором мы намерены рассказать, он подарил ей
в знак их очередного примирения после очередной утренней ссоры
изумительное по красоте жемчужное ожерелье, влетевшее ему в целое
состояние - свыше 5 тысяч скудо.
Почти час потратила наваррская принцесса, вместе с Бланкой и
Матильдой, изучая подарок Рикарда, рассматривая его в разных ракурсах и
при различном освещении и примеряя его друг на дружке. С этой целью
Маргарита трижды, а Матильда дважды меняли платья; Бланка же не
переодевалась только потому, что ей было далеко идти до своих покоев, а
все платья наваррской принцессы были ей слишком длинными.
Рикард весь сиял. Он опять был в ладах с Маргаритой, критическое
восприятие действительности, которое обострялось у него по утрам, к
вечеру, как обычно, притупилось, все тревоги, опасения и дурные
предчувствия были забыты, будущее виделось ему в розовых тонах, а в
настоящем он был по-настоящему счастлив.
Вволю налюбовавшись собой и своим новым украшением, Маргарита звонко
поцеловала Рикарда в губы.
- Это задаток, - пообещала она. - Право, Рикард, ты прелесть! Таких
восхитительных подарков я не получала еще ни от кого, даже от отца...
Между прочим, сегодня и мой папуля мне кое-что подарил. Вот, говорит,
доченька, взгляни. Может, тебя заинтересует.
- А что именно? - спросила Бланка.
- Сейчас покажу.
Маргарита вышла из комнаты, а спустя минуту вернулась, держа в руках
небольшой, размерами с книгу, портрет.
- Ну как, кузина, узнаешь?
Невесть почему (а если хорошенько вдуматься - то по вполне понятным
причинам) Бланка покраснела.
- Это Филипп Аквитанский...
- Он самый. Нечего сказать, отменная работа. Только, по-моему,
художник переусердствовал.
- В каком смысле?
- Слишком смазлив твой Филипп на портрете. Вряд ли он такой в жизни.
- А вот и ошибаешься, - пожалуй, с излишним пылом возразила Бланка. -
На мой взгляд, этот портрет очень удачный, и художник нисколько не
польстил Филиппу.
- Вот как! - произнесла Маргарита, облизнув губы. - Выходит, не зря
его прозвали Красавчиком.
- А положа руку на сердце, - язвительно заметил Рикард, глядя на
портрет с откровенной враждебностью, - следует признать, что гораздо
больше ему подошло бы прозвище Красавица.
Бланка укоризненно посмотрела на Рикарда, а Маргарита улыбнулась.
- И в самом деле. Уж больно он похож на девчонку. Если бы не глаза и
не одежда... Гм. Он, наверное, не только женщинам, но и мужчинам нравится.
А, кузина?
Бланка смутилась. Ее коробило от таких разговоров, и она предпочла бы
уклониться от ответа, однако опасалась, что в таком случае Маргарита
обрушит на нее град насмешек по поводу ее "неприличной стыдливости".
- Ну... в общем... Был один, дон Педро де Хара, прости Господи его
грешную душу.
- Он что, умер?
- Да. Филипп убил его на дуэли.
- За что?
- Ну... Дон Педро попытался... это... поухаживать за Филиппом. А он
вызвал его на дуэль.
- За эти самые ухаживания?
- Мм... да.
- Какая жестокость! - отозвался Рикард. - Мало того, что дон Педро
страдал из-за своих дурных наклонностей, так он еще и поплатился за это
своей жизнью.
Бланка смерила Рикарда испепеляющим взглядом.
- Прекратите язвить, кузен! - резко произнесла она. - Прежде всего,
Филипп понятия не имел о дурных наклонностях дона Педро, а его... его
ухаживания он расценил как насмешку над своей внешностью. Это во-первых. А
во-вторых, вас ничуть не трогает горькая участь незадачливого дона Педро
де Хары; вы преследуете вполне определенную цель - очернить кузена
Аквитанского в глазах Маргариты.
- Ладно, оставим это, - примирительно сказала наваррская принцесса. -
Тебе, Рикард, следует быть осторожным в выражениях, когда речь идет о
кумире Бланки...
- Кузина!... - в замешательстве произнесла Бланка.
- А ты, дорогуша, не лицемерь, - отмахнулась Маргарита. - Не пытайся
убедить меня в том, что Красавчик уже разонравился тебе... Да, кстати, он
нравится не только тебе. Матильда, как ты находишь Филиппа Аквитанского?
Девушка с трудом оторвала взгляд от портрета и в растерянности
захлопала ресницами.
- Простите?.. Ах, да... Он очень красивый, сударыня.
- И совсем не похож на девчонку?
- Нет, сударыня. Он похож на Тристана.
- На Тристана? - рассмеялась Маргарита. - Чем же он похож на
Тристана?
- Ну... Он красивый, добрый, мужественный...
- Мужественный? - скептически переспросила наваррская принцесса.
- Да, сударыня. Госпожа Бланка как-то говорила мне, что дон Филипп
Аквитанский считается одним из лучших рыцарей Кастилии.
- А по его виду этого не скажешь.
- Тем не менее, это так, - заметила Бланка. - Филипп часто побеждал
на турнирах, которые устраивал мой отец.
- И, небось, чаще всего тогда, - усмехнулась Маргарита, - когда
королевой любви и красоты на турнире была ты... Ах да! Ты знаешь, что мой
папочка пригласил его быть одним из рыцарей-зачинщиков турнира по случаю
дня моего рождения?
- Что-то такое я слышала.
- И это симптоматично. Похоже, отец намерен превратить праздничный
турнир в состязание претендентов на мою руку. Уже доподлинно известно, что
как минимум четыре зачинщика из семи будут мои женихи.
- Аж четыре?
- Да. Пятым, по-видимому, станет твой муженек - как ни как, он первый
принц крови, а еще два места папуля, очевидно, приберег для Рикарда и
кузена Арагонского - а вдруг и они изъявят желание преломить копья в мою
честь... Гм, в чем я позволю себе усомниться.
Рикард покраснел. Он никогда не принимал участия в турнирах, так как
от природы был физически слаб - что, впрочем, нисколько не мешало ему быть
пылким любовником.
- Один из тех четырех, как я понимаю, Филипп Аквитанский, - пришла на
помощь Рикарду Бланка. - Второй граф Оска. А еще двое?
- Представь себе, - сказала Маргарита. - Будет Эрик Датский.
- Тот самый бродячий принц?
- Да, тот самый.
- Прошу прощения, сударыни, - вмешалась в их разговор Матильда. - Но
почему его называют бродячим принцем?
- Потому что он постоянно бродит по свету, то бишь странствует.
Странствует и воюет. Кузен Эрик - шестой сын датского короля, на родине
ему ничего не светит, вот он и шатается по всему миру в поисках
какой-нибудь бесхозной короны. Недавно его погнали в шею с Балкан, так что
теперь он решил попытать счастья на Пиренеях.
- А четвертый кто? - спросила Бланка. - Случайно, не Тибальд
Шампанский?
Маргарита усмехнулась.
- Он самый. Моя безответная любовь.
- Как так? Ведь он влюблен в тебя.
- Это я имела в виду. Он любит меня - а я не отвечаю ему взаимностью
- В таком случае ты неправильно выразилась, - заметила Бланка. - Это
ты его безответная любовь.
Маргарита пожала плечами.
- Какая разница! - сказала она. - И вообще, не придирайся к словам.
Ты сама не больно хорошо говоришь по-галльски.
- Зато правильно.
- А вы знаете, сударыня, - вновь вмешалась Матильда, обращаясь к
Бланке. - В прошлом году госпожа Маргарита послала господину Тибальду...
- Замолчи! - резко перебила ее Маргарита; щеки ее заалели. - Что
послала, то послала. Он сам напросился.
- А в чем, собственно, дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39