— Значит, вы хотите отдать себя в руки епископов, надеясь на милость только одного человека, — он бросил на них взгляд. — Но ведь вы оба виноваты в том, за что вас отлучили от церкви. События в часовне Святого Торина нельзя отбросить, хотя, к счастью, там были чрезвычайные обстоятельства и вы действовали в целях самозащиты, это должно вам помочь. Но если вы все-таки потерпите неудачу, если отлучение подтвердят, что тогда? Вы думаете, Шестерка позволит вам уехать оттуда?
На улице послышались чьи-то голоса, звуки ссоры, и Келсон замолчал, глядя на дверь.
Откинулся полог, и в палатку вошел часовой.
— Сэр, вас хочет видеть епископ Истелин. Он говорит, что дело весьма срочное.
Келсон нахмурился:
— Впусти его.
Когда часовой вышел из палатки, Келсон окинул взглядом всех присутствующих, обратив особое внимание на Моргана и Дункана.
Истелин был одним из двенадцати странствующих епископов, не имеющих своей епархии. Он не был в Джассе на заседании Курии, но услышав о происшедших там событиях, объявил, что присоединяется к Арлиану, Кардиелю и остальным епископам. Несколько недель назад он присоединился к армии Келсона у границ Корвина. Спокойный, уравновешенный прелат никогда не демонстрировал свое высокое положение в церковной иерархии, и то, что он так настойчиво добивался встречи с королем, было необычно для него.
На лице Келсона отчетливо проступило беспокойство, когда в палатку вошел епископ, держа в руке свиток пергамента. Вид его был угрюмым.
— Ваше Величество, — сказал он, поклонившись.
— Мой епископ, — ответил Келсон, поднимаясь со своего места.
Все остальные последовали примеру короля.
Истелин оглядел присутствующих и поздоровался кивком. Келсон разрешил всем сесть.
— Похоже, что у вас плохие новости, милорд, — проговорил король, не отрывая глаз от епископа.
— Вы не ошиблись, сэр.
Подойдя к Келсону, епископ протянул ему свиток.
— Сожалею, что мне приходится передавать эти новости, но вы должны знать их. — Келсон взял пергамент из холодных пальцев, и Истелин отошел на несколько шагов назад. Он не хотел больше выдерживать взгляд юного монарха.
Келсон пробежал глазами верхний лист, и у него тоскливо заныло под ложечкой. Его губы сжались в тонкую белую линию, а серые глаза стали холодными. Дойдя до знакомой печати внизу листа, он перечел страницу еще раз, прежде чем перевернуть ее. Лицо его побелело.
Было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не скомкать листы.
Прикрыв ледяные глаза Халданов длинными ресницами, он медленно свернул листы в толстую трубку. Затем заговорил, не глядя ни на кого.
— Оставьте нас, пожалуйста, все, — голос звучал холодно, жестко, не допуская неповиновения. — Истелин, вы не должны говорить об этом никому. Ясно?
Истелин, уже направляющийся к двери, остановился, поклонился и ответил:
— Конечно, Ваше Величество.
— Благодарю. Морган и отец Дункан, останьтесь, пожалуйста.
Эти двое, уходившие вместе со всеми, остановились и обменялись взглядами, прежде чем вернуться к королю.
Келсон повернулся спиной к выходящим и стоял, покачиваясь и легко похлопывая свернутыми листами по ладони левой руки.
Морган и Дункан вернулись и встали в ожидании у своих мест, но когда Нигель решил присоединиться к ним, Дункан сделал предостерегающий жест и покачал головой, а Морган дернулся, как будто желая преградить ему путь.
Нигель пожал плечами и, круто повернувшись, последовал за остальными к выходу из королевской палатки.
После его ухода в голубых полотняных стенах остались только трое.
— Все ушли? — прошептал Келсон.
Он не двигался, и в тишине слышалось только его дыхание и легкое постукивание свитка по ладони.
Дункан вопросительно посмотрел на Моргана и снова перевел взгляд на короля.
— Да, сэр, все ушли. Что это?
Келсон внимательно осмотрел их. В серых глазах полыхал огонь, какого они не видели со времен Бриона.
Он скомкал листы и с отвращением бросил их на пол.
— Прочтите! — рявкнул он и бросился на постель, растянувшись на животе. Затем изо всех сил ударил по тюфяку:
— Будь они трижды прокляты! Что теперь делать? Мы пропали!
Морган, в молчаливом изумлении посмотрев на Дункана, с беспокойством подошел к постели.
Дункан начал собирать разбросанные листы.
— Келсон, что случилось? Скажи нам. Тебе нехорошо?
Со вздохом Келсон приподнялся на локтях и посмотрел на них. Гнев в его глазах превратился в холодный огонь.
— Простите меня за несдержанность, — он лег на спину, уставившись в потолок. — Я король. Мне необходимо иметь выдержку. Это моя оплошность.
— Ну, так что же в этом послании? — настойчиво спросил Морган, глядя на спокойное лицо Дункана, который просматривал бумаги. — Скажи, что произошло?
— Я отлучен, вот что произошло, — ответил Келсон. — А еще все мое королевство находится под действием Интердикта, так что всякий, кто будет продолжать служить мне, тоже будет отлучен, как я.
— И это все? — с облегчением выдохнул Морган, сделав знак Дункану, чтобы тот принес документы, раскиданные в гневе Келсоном. — А я решил, что ты получил действительно какие-то ужасные вести.
Келсон резко сел на постели.
— И это все? — с сарказмом повторил он. — Морган, мне кажется, ты не понимаешь. Отец Дункан, объясни ему. Я отлучен! А также и те, кто останется со мной! И Гвинед тоже под действием Интердикта!
Дункан тщательно сложил бумаги и пренебрежительно бросил их на постель.
— Это не имеет силы, мой король!
— Что?
— Это не имеет силы, — спокойно повторил Дункан. — Одиннадцать епископов, сидящих в Короте, все еще не нашли двенадцатого, а это обязательное требование, которое четко зафиксировано в наших законах, — необходимо иметь двенадцать голосов, чтобы решение стало законом. Без этого все их решения не имеют силы.
— Двенадцать? О Боже, ты прав! — воскликнул Келсон, вскакивая с постели, схватил документы и вновь просмотрел их. — Как же я мог забыть?
Морган улыбнулся и вернулся на свое место, где его ждал недопитый стакан вина.
— Это понятно, мой король. Ты не привык быть преданным анафеме, как мы. Вспомни, что нас вполне законно отлучили почти три месяца назад. Давай лучше вернемся к нашему разговору.
— Да, конечно, — Келсон сел за стол, негодующе покачивая головой, когда его взгляд падал на документы.
Дункан тоже сел на свое место за столом.
— После получения этих бумаг стало ясно, что вам следует ехать в Джассу, и чем быстрее, тем лучше. Я прав?
— Да, мой король, — кивнул Морган.
— Но предположим, что коллеги Арлиана не поддержат его. Ведь наша единственная надежда — это помириться с ними. А если они не захотят? Особенно теперь, когда над нами нависла угроза отлучения и Интердикта? Ведь тогда всякие переговоры с Лорисом и Корриганом будут невозможны. Они не захотят нас слушать.
Морган задумался, рассеянно постукивая ногтем пальца по зубам, а затем посмотрел на Дункана.
Дункан не изменил своего положения и, казалось, был полностью поглощен яблоком, которое держал в руке, но Морган знал, что тот напряженно обдумывает ситуацию.
Если им не удастся достичь соглашения с Лорисом и Корриганом, предводителями враждебной фракции, Гвинед будет обречен. Как только минует весенняя распутица, в страну вторгнется Венсит из Торента. И если в стране будет идти гражданская война, Венсит легко разобьет разрозненные армии обеих враждующих сторон. Да, конфронтация в Корвине должна быть закончена, и побыстрее. — Морган наклонился и поднял с пола свой шлем.
— Мы сделаем все, что сможем, мой король, — сказал он. — А каковы твои планы на то время, пока нас не будет? Я знаю, что ожидание и бездействие гнетут тебя.
Келсон опустил глаза на рубиновое кольцо и покачал головой.
— Да, — он поднял глаза и постарался улыбнуться. — Но ведь мне придется побороть себя и остаться здесь, верно? Но как только вы достигнете соглашения с епископами в Джассе, пошлите ко мне гонца.
— Разумеется. Ты помнишь, где мы назначили свидание?
— Да. Мне бы хотелось послать Дерри на север. Мне нужны вести от трех армий. Он проедет часть пути с вами, если вы не против.
— Согласен, — кивнул Морган, поправляя ремешок шлема. — Если хочешь, я налажу связь между вами через медаль. Он уже раньше имел такую связь со мной.
— Конечно. Но, может быть, этим займется отец Дункан? А заодно приготовит вам все для дороги. Вам нужны лошади, провиант…
Дункан допил вино, взял шлем, поднялся и сказал:
— Я с удовольствием прослежу за всем, Ваше Величество. Кроме того, я собираюсь переговорить с епископом Истелином и успокоить его.
Келсон долго смотрел на дверь, за которой исчез священник, а затем перевел взгляд на Моргана, как будто впервые видя этого высокого стройного человека, развалившегося в кресле перед ним. Опустив взгляд, он очень удивился, заметив, что пальцы его дрожат, и сжал их в кулак.
— Скажи… сколько времени займет у вас это путешествие и переговоры с епископами, Аларик? Я… мне нужно знать, чтобы рассчитать время до встречи с вами в назначенном месте.
Морган засмеялся и притронулся к кошельку на своем поясе.
— Я ношу с собой твоего Льва, мой король. Я твой Чемпион и поклялся всегда защищать тебя.
— Я спрашиваю не об этом, ты знаешь! — сказал Келсон, вставая и начиная нервно ходить по комнате взад и вперед. — Вы собираетесь отдаться на милость этих епископов, которые вполне могут перерезать вам горло, даже не выслушав вас. А ты что-то бормочешь о том, что собираешься защищать меня. Дьявол тебя побери, Морган, я хочу знать, что ты думаешь обо всем этом! Может быть, мне запретить вам ехать? Я хочу знать, доверяешь ли ты Арлиану и Кардиелю!
Морган, сидя в кресле, следил глазами за мечущимся королем. Когда тот остановился перед ним, Морган осмотрел его с головы до ног. В его серых глазах читались нетерпение, ожидание, беспокойство и даже страх.
Морган спрятал улыбку. Келсон, который был законным королем и обладал могуществом такой силы, что даже Моргану приходилось о таком только мечтать, все же был всего лишь мальчиком. Его пылкость и горячность порой забавляли Моргана.
Но Морган всегда чувствовал, когда король серьезен, и это был именно тот самый момент.
Морган опустил взгляд на шлем, который все еще держал в руках, а затем посмотрел в глаза королю.
— Я встречался с Арлианом только один раз, а с Кардиелем ни разу, но они единственная наша надежда. Мне всегда казалось, что Арлиан более или менее на нашей стороне. Он стоял за тебя во время коронации и не вмешивался, хотя должен был понять, что там была магия. Кроме того, мне говорили, что он и Кардиель были главными противниками наложения Интердикта. Думаю, нам не остается ничего другого, как довериться им.
— Но путешествие в Джассу может стоить вам головы, — начал было король.
— Ты думаешь, нас можно узнать? — фыркнул Морган. — Посмотри на меня. Разве я когда-нибудь носил бороду, или ходил в крестьянской одежде, или бывал в Джассе? Я, Аларик Морган? А какой отлученный от церкви, находясь в здравом уме, решится появиться в самом святом городе королевства, особенно теперь, когда все его ищут?
— Аларик Морган может рискнуть, — безнадежно вздохнул Келсон. — Но предположим, ты добрался до Джассы, вошел, не узнанный никем, во дворец епископов — и что дальше? Ты там никогда не бывал, как ты найдешь Арлиана и Кардиеля? А если тебя схватят раньше, чем ты их найдешь? Или какой-нибудь фанатик из числа стражников решит взять на себя всю славу и убить тебя еще до того, как ты переговоришь с епископами?
Морган засмеялся и хлопнул ладонью по шлему.
— Ты забыл одну вещь, мой принц. Ты Дерини. А это чего-нибудь да стоит.
Келсон некоторое время смотрел на Моргана, а затем счастливо рассмеялся, запрокинув голову.
— Ты очень добр ко мне, Морган, ты знаешь об этом? Нисколько не смущаясь, ты говоришь своему королю, что тот думает и рассуждает, как дурак. Ты позволяешь мне говорить о том о сем, пока я сам не пойму, как я смешон. Почему?
— Почему ты говоришь о том о сем, мой принц? Или почему позволяю?
Келсон ухмыльнулся.
— Ты знаешь, Морган, что я имею в виду.
Морган встал, стряхнул с себя пыль, неторопливо обтер рукавом шлем.
— Ты молод и, естественно, любопытен, у тебя нет еще опыта, который придет с годами, мой принц, — сказал он спокойно. — Вот почему ты говоришь о том и о сем. И именно поэтому я не перебиваю тебя, — он немного подумал. — Я разрешаю тебе говорить, потому что это лучшее лекарство от тревоги: высказать все свои страхи и внимательно рассмотреть их. Когда ты поймешь, какие страхи реальные, а какие выдуманные, тебе будет легче бороться с ними. Ясно?
— Ясно, — Келсон встал, чтобы проводить Моргана к выходу. — Но ты будешь осторожен, да?
В этой фразе отчетливо звучало сомнение.
— Клянусь честью, буду осторожен, сэр.
Глава 3
Армия Брана Кориса, графа Марли, почти месяц стояла лагерем в долине под Кардосой. Их было две тысячи — этих людей графа Марли, и все они были преданы своему молодому господину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50