Он отложил кочергу, одобрительно взглянул на
отца - тот, погрузившись в Книгу пророка Даниила, не глядел на сына, - сел
за свой маленький подержанный столик, стоящий рядом с его кроватью, и стал
заниматься домашним заданием.
В доме стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев да
звоном посуды на кухне. Билли начал со слов, которые следовало заучить, но
его мысли возвращались к тому, что говорил в машине отец: смерть и зло...
смерть и зло... тебе еще недостаточно смерти и зла? Он жевал ластик,
размышляя о том, что имел в виду его папа: означает ли это, что смерть и
зло ходят вместе с одной стрижкой и в одинаковой одежде, как братья
Массей? Или они имеют одно и тоже происхождение, но в последствии каким-то
образом стали отличаться друг от друга, как, скажем, если бы один из
братьев Массей стал поклоняться Сатане, а другой обратился к Богу. Билли
обнаружил, что смотрит туда, где, читая Библию, сидел его отец, и подумал,
что однажды он поймет все эти вещи, как их понимают взрослые. Он вернулся
к домашнему заданию, заставляя себя сконцентрироваться на нем, но перед
его глазами вставал и вставал темный тихий дом и люди, отдиравшие обшивку
террасы.
Джон восхищался силою слов Даниила. Ему нравилось думать, что они с
Даниилом сошлись бы. Иногда Джону казалось, что вся жизнь - это львиный
ров. Кровожадные животные рычат со всех сторон, а Дьявол смеется над вами.
По крайней мере, думал он, для него это почти что правда. Он подался
вперед и прочитал речь Даниила перед Дарием: "Бог мой послал Ангела Своего
и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался пред
Ним чист..."
...оказался пред Ним чист...
Джон перечитал отрывок, а затем закрыл книгу. Чист. Он ничего не мог
тогда сделать для Джули-Энн, или Кэти, или Вилла, или Дейва Букера. Он
чувствовал, что эта выдержка из священного писания говорит ему, что все
было правильно, что ему надо прогнать прочь беспокойство и оставить
прошлое в покое.
Он взглянул на потрескивающее пламя. Когда он женился на Рамоне - Бог
знает, почему, если не считать того, что ему казалось, будто она самая
прекрасная девушка в мире, что ему было всего двадцать, что он не имел
представления о любви, долге, ответственности, - он вступил в львиный ров,
не подозревая об этом, и теперь ему надо было каждый день быть настороже,
дабы не быть проглоченным Дьяволом. Он снова и снова молился за то, чтобы
его сына не коснулись ее темные силы. Если же это произойдет, то... Джон
вздрогнул, мысленно представив себя на месте Дейва Букера, раскраивающим
их головы бейсбольной битой, а затем подпирающим ружьем свой подбородок.
Боже праведный! - мысленно воскликнул он и прогнал видение прочь.
Отложив Библию, он встал и направился в спальню. Его сердце забилось
чаще, когда он вспомнил о преподобном Хортоне, пробирающемся в Дасктаун.
Он не желал участвовать в том, что намечалось, но знал, что этого ждут от
него другие. Он открыл гардероб и достал оттуда перевязанную шпагатом
коробку. Разрезав веревку перочинным ножом, Джон снял крышку и разложил
свой клановский балахон на кровати.
Сделанный из желтой хлопчатобумажной ткани, он был мятый и грязный,
но, сжав материал в кулаке, Джон почувствовал исходящую из него силу
правосудия.
А на кухне Рамона, замешивая тесто, услышала далекий крик голубой
сойки и поняла, что зимние холода подошли к концу.
5
Преподобный Джим Хортон за рулем своего старенького "Форда" устало
тер глаза, пытаясь сосредоточить свое внимание на дороге. Заканчивалась
долгая и ужасная неделя; завтра будет воскресенье, а ему еще нужно было
закончить текст проповеди, которую он озаглавил "Почему Господь допустил
это?" Сегодня вечером он собирался допоздна просидеть за письменным
столом. Он знал, что с недавнего времени становится для жены все более
чужим, но он предупреждал ее много лет назад, что жизнь жены деревенского
священника отнюдь не усыпана розами.
Фары "Форда" прорезали дыры в темноте. Несмотря на то, что по
сравнению с прошедшими днями холод заметно спал, "печка" все равно не
помогала. Хортон вспоминал, как опускались в мерзлую глинистую землю тела
Дейва Букера, Джули-Энн и Кэти. При отпевании гробы, разумеется, были
закрыты, а мать Джули-Энн, миссис Миммс, почти обессилела от горя. Вечером
Хортон проехал пятнадцать миль до дома миссис Миммс, чтобы немного побыть
с ней, поскольку она была в годах и жила одна и было ясно, что
произошедшая трагедия почти сокрушила ее. Он предложил ей прислать
кого-нибудь, чтобы привезти ее утром в церковь, а когда стал уходить, то
она вцепилась ему в руку и зарыдала как ребенок.
Хортон знал, что шериф Бромли все еще ищет труп Вилла. Вчера,
исследуя землю щупом, шериф наткнулся на запах разлагающегося мяса, но
когда землекопы раскопали труп, то это оказался Бу, собака Букеров. В
частной беседе Бромли сказал священнику, что вероятнее всего Вилла никогда
не найдут, поскольку существует слишком много мест, где Дейв мог закопать
тело. Возможно, это и к лучшему, думал Хортон, потому что миссис Миммс
этого бы не перенесла, как, впрочем, и Готорн.
Хортон сознавал, что ходит по лезвию ножа. В мире происходили
перемены благодаря таким людям, как доктор Мартин Лютер Кинг, но не
настолько быстро, чтобы помочь людям в Дасктауне. В последние несколько
недель он чувствовал, что достиг некоторого прогресса: он помогал
старейшинам Дасктауна отстраивать их сгоревшую церковь, вошел в комитет по
организации благотворительных обедов, достал деньги на покупку строевого
леса на лесопилке. Но еще многое нужно было сделать.
От размышлений его оторвал ослепительный свет фар. Он инстинктивно
отклонился, прежде, чем понял, что свет отражается от зеркала заднего
вида. Мимо него промчался красный "Шевроле", обогнав его так, будто он
стоял на месте. На мгновение Хортону показалось, что из машины на него
глядело чье-то бледное лицо. Он услышал, как впереди "Шевроле" трижды
просигналил. Сумасбродные дети субботней ночью, подумал священник. Через
несколько минут он будет в Готорне; Кэрол, наверное, уже приготовила кофе.
Когда он повернул за поворот, за которым исчез "Шевроле", Хортону
показалось, что он видит на дороге какое-то красноватое мерцание. Ему
сразу же припомнилась Рамона Крикмор на похоронах Букеров, выступившая
вперед из толпы и вставшая на краю могилы Джули-Энн. Ее руки поднимались и
опускались; дюжины красных лепестков диких цветов, должно быть, растущих в
каких-нибудь укромных, заповедных уголках леса, медленно опускались на
землю. Хортон знал, что ее недолюбливают, однако за восемь месяцев,
проведенных им в должности священника Готорна, он так и не мог определить,
почему. Она никогда не посещала церковь, да и в городе он видел ее всего
несколько раз, но она всегда выглядела мило и не напоминала человека,
которого нужно бояться...
В пределах достижимости его фар на дороге что-то двигалось. Он думал
о лепестках плывущих, плывущих, плывущих вниз, а потом...
Фары выхватили из темноты два больших стога сена, которые
перегораживали ему дорогу. Со страхом он понял, что не успеет затормозить
на таком коротком отрезке дороги и неминуемо врежется. Он резко бросил
машину вправо, завизжали шины, и автомобиль врезался в один из стогов. От
рывка Хортон лязгнул зубами и с размаху стукнулся плечом об рулевое
колесо. "Форд", потерявший управление, съехал с дороги и пропахал густые
сорняки. Попав передними колесами в яму футов трех глубиной, он
накренился, взбаламучивая грязь на дне ямы. Двигатель фыркнул и заглох.
Ошеломленный Хортон дрожащей рукой дотронулся до нижней губы, затем
взглянул на пальцы и, увидев на них красные лепестки, понял, что прикусил
язык. В темноте вокруг автомобиля возникли светлячки, которые окружили его
и стали приближаться.
Дверь машины распахнулась. Священник испуганно вгляделся в
ослепительный свет карманных фонарей, за которым виднелись белые фигуры с
черными прорезями глаз. Кто-то закричал:
- Оттащите это дерьмо от дороги! Быстрее!
Хортон понял, откуда появились стога сена, и сглотнул кровавую слюну.
Его левый глаз заплыл, а к голове подкатила волна боли. Голос напротив
него произнес:
- Он весь в крови!
И другой, приглушенный маской, ответил:
- Черт с ним! Ты готов им заняться? Хортон, а теперь веди себя тихо,
понял? Нам бы не хотелось действовать грубо.
Белые фигуры в капюшонах вытащили его из "Форда" и завязали глаза
повязкой из грубой материи.
Клановцы бросили священника на сидение пикапа и накрыли мешковиной.
Взревел двигатель, и грузовик двинулся по лесной дороге. Хортона держали
несколько человек. Он представил себе, что они могут с ним сделать, но сил
попытаться освободиться у Хортона уже не было. Он продолжал сплевывать
кровь, пока кто-то не дернул его и не прошептал:
- Перестань, ты, любитель ниггеров!
- Вы не понимаете, - проговорил Хортон, шевеля искалеченными
окровавленными губами. - Позвольте мне...
Кто-то схватил его за волосы, и заскрежетал прямо в ухо:
- Ты думаешь, мы не знаем? - Хортон почти понял, чей это был голос:
Ли Сейера? Ральфа Лейтона? - Ниггеры пытаются подмять под себя всю страну,
а белая дрянь вроде тебя, к сожалению, помогает им! Ты тащишь их в свои
школы, в свои церкви, а они тянут тебя туда, где находятся сами. Клянусь
Господом, что пока дышу и пока моя рука может держать пистолет, ни один
ниггер не возьмет того, что принадлежит мне!
- Вы не... - начал священник, но понял, что это бесполезно. Грузовик
притормозил, объезжая последнюю колдобину на дороге, и остановился.
- Мы поймали его! - кто-то закричал. - Как два пальца...
- Свяжите ему руки, - приказал грубый голос.
6
Кэрол Хортон знала, что ее муж мог дольше, чем рассчитывал,
задержаться у миссис Миммс или заехать к кому-нибудь по дороге. Но теперь,
за двадцать минут до полуночи, она уже была сильно обеспокоена. Могла
случиться какая-нибудь неприятность с автомобилем: прокол или что-то в
этом роде. Джим покинул дом уставшим и расстроенным, и она долго еще
размышляла о той непосильной ноше, которую взвалил на плечи ее муж.
Она оторвалась от книги по истории до Гражданской войны и взглянула
на телефон. Миссис Миммс должна уже спать. Может быть, позвонить шерифу
Бромли? Нет, нет; когда шериф услышит, зачем она ему позвонила...
Во входную дверь быстро постучали. Кэрол подпрыгнула на стуле и
поспешила открыть, пытаясь придать своему лицу спокойное выражение. Если
за дверью стоит шериф Бромли, который привез известие о несчастном случае
на дороге, она этого не выдержит. Подойдя к двери, она услышала шум
отъезжающего грузовика и мужской смех. С громко стучащим сердцем Кэрол
отперла дверь.
Она облегченно вздохнула, не найдя никого за дверью. Это была шутка,
подумала она; кто-то решил испугать ее. Но в следующий момент у нее
перехватило дыхание, когда она заметила под соснами черно-белый клубок
тряпья как раз на краю пространства, освещенного лампой на террасе.
Холодный ветер оторвал несколько белых лоскутков и унес их прочь.
Перья, - неожиданно поняла Кэрол и почти рассмеялась. Но кому пришло
в голову притащить на их двор кучу перьев? Она спустилась с террасы и
направилась к куче. Не дойдя до нее пяти шагов она остановилась, ее ноги
стали ватными. На шее у сидящего болтался грубо сделанный рукописный
плакат: "ЛЮБИТЕЛЬ НЕГРОВ (ВОТ ТАК С НИМИ ПОСТУПАЮТ)".
Кэрол не вскрикнула, когда сидящий открыл глаза, большие и белые, как
у нарисованного менестреля. Она не закричала ни тогда, когда ужасное
распухшее лицо, блестя в темноте и роняя на траву отвратительно пахнущий
свежий деготь, взглянуло на нее, ни тогда, когда его рука, черная и
смердящая, медленно поднялась, хватаясь за воздух.
Крик вырвался из ее груди, когда человек открыл облепленный дегтем
рот и прошептал ее имя.
Перья плясали на ветру. Готорн лежал в долине, как спящий ребенок,
лишь изредка тревожимый кошмарами. Ветер, как живое существо, бродил по
комнатам темного дома Букеров, где на стенах и потолке виднелись бурые
пятна засохшей крови и где можно было слышать шаги и тихое тоскливое
рыдание.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КУЧА УГЛЯ
7
- Вот она, Билли!
- Почему бы тебе не обнять ее, Билли?
- Жених и невеста, жених и невеста...
Слова этой ужасной присказки переполнили чашу его терпения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
отца - тот, погрузившись в Книгу пророка Даниила, не глядел на сына, - сел
за свой маленький подержанный столик, стоящий рядом с его кроватью, и стал
заниматься домашним заданием.
В доме стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев да
звоном посуды на кухне. Билли начал со слов, которые следовало заучить, но
его мысли возвращались к тому, что говорил в машине отец: смерть и зло...
смерть и зло... тебе еще недостаточно смерти и зла? Он жевал ластик,
размышляя о том, что имел в виду его папа: означает ли это, что смерть и
зло ходят вместе с одной стрижкой и в одинаковой одежде, как братья
Массей? Или они имеют одно и тоже происхождение, но в последствии каким-то
образом стали отличаться друг от друга, как, скажем, если бы один из
братьев Массей стал поклоняться Сатане, а другой обратился к Богу. Билли
обнаружил, что смотрит туда, где, читая Библию, сидел его отец, и подумал,
что однажды он поймет все эти вещи, как их понимают взрослые. Он вернулся
к домашнему заданию, заставляя себя сконцентрироваться на нем, но перед
его глазами вставал и вставал темный тихий дом и люди, отдиравшие обшивку
террасы.
Джон восхищался силою слов Даниила. Ему нравилось думать, что они с
Даниилом сошлись бы. Иногда Джону казалось, что вся жизнь - это львиный
ров. Кровожадные животные рычат со всех сторон, а Дьявол смеется над вами.
По крайней мере, думал он, для него это почти что правда. Он подался
вперед и прочитал речь Даниила перед Дарием: "Бог мой послал Ангела Своего
и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался пред
Ним чист..."
...оказался пред Ним чист...
Джон перечитал отрывок, а затем закрыл книгу. Чист. Он ничего не мог
тогда сделать для Джули-Энн, или Кэти, или Вилла, или Дейва Букера. Он
чувствовал, что эта выдержка из священного писания говорит ему, что все
было правильно, что ему надо прогнать прочь беспокойство и оставить
прошлое в покое.
Он взглянул на потрескивающее пламя. Когда он женился на Рамоне - Бог
знает, почему, если не считать того, что ему казалось, будто она самая
прекрасная девушка в мире, что ему было всего двадцать, что он не имел
представления о любви, долге, ответственности, - он вступил в львиный ров,
не подозревая об этом, и теперь ему надо было каждый день быть настороже,
дабы не быть проглоченным Дьяволом. Он снова и снова молился за то, чтобы
его сына не коснулись ее темные силы. Если же это произойдет, то... Джон
вздрогнул, мысленно представив себя на месте Дейва Букера, раскраивающим
их головы бейсбольной битой, а затем подпирающим ружьем свой подбородок.
Боже праведный! - мысленно воскликнул он и прогнал видение прочь.
Отложив Библию, он встал и направился в спальню. Его сердце забилось
чаще, когда он вспомнил о преподобном Хортоне, пробирающемся в Дасктаун.
Он не желал участвовать в том, что намечалось, но знал, что этого ждут от
него другие. Он открыл гардероб и достал оттуда перевязанную шпагатом
коробку. Разрезав веревку перочинным ножом, Джон снял крышку и разложил
свой клановский балахон на кровати.
Сделанный из желтой хлопчатобумажной ткани, он был мятый и грязный,
но, сжав материал в кулаке, Джон почувствовал исходящую из него силу
правосудия.
А на кухне Рамона, замешивая тесто, услышала далекий крик голубой
сойки и поняла, что зимние холода подошли к концу.
5
Преподобный Джим Хортон за рулем своего старенького "Форда" устало
тер глаза, пытаясь сосредоточить свое внимание на дороге. Заканчивалась
долгая и ужасная неделя; завтра будет воскресенье, а ему еще нужно было
закончить текст проповеди, которую он озаглавил "Почему Господь допустил
это?" Сегодня вечером он собирался допоздна просидеть за письменным
столом. Он знал, что с недавнего времени становится для жены все более
чужим, но он предупреждал ее много лет назад, что жизнь жены деревенского
священника отнюдь не усыпана розами.
Фары "Форда" прорезали дыры в темноте. Несмотря на то, что по
сравнению с прошедшими днями холод заметно спал, "печка" все равно не
помогала. Хортон вспоминал, как опускались в мерзлую глинистую землю тела
Дейва Букера, Джули-Энн и Кэти. При отпевании гробы, разумеется, были
закрыты, а мать Джули-Энн, миссис Миммс, почти обессилела от горя. Вечером
Хортон проехал пятнадцать миль до дома миссис Миммс, чтобы немного побыть
с ней, поскольку она была в годах и жила одна и было ясно, что
произошедшая трагедия почти сокрушила ее. Он предложил ей прислать
кого-нибудь, чтобы привезти ее утром в церковь, а когда стал уходить, то
она вцепилась ему в руку и зарыдала как ребенок.
Хортон знал, что шериф Бромли все еще ищет труп Вилла. Вчера,
исследуя землю щупом, шериф наткнулся на запах разлагающегося мяса, но
когда землекопы раскопали труп, то это оказался Бу, собака Букеров. В
частной беседе Бромли сказал священнику, что вероятнее всего Вилла никогда
не найдут, поскольку существует слишком много мест, где Дейв мог закопать
тело. Возможно, это и к лучшему, думал Хортон, потому что миссис Миммс
этого бы не перенесла, как, впрочем, и Готорн.
Хортон сознавал, что ходит по лезвию ножа. В мире происходили
перемены благодаря таким людям, как доктор Мартин Лютер Кинг, но не
настолько быстро, чтобы помочь людям в Дасктауне. В последние несколько
недель он чувствовал, что достиг некоторого прогресса: он помогал
старейшинам Дасктауна отстраивать их сгоревшую церковь, вошел в комитет по
организации благотворительных обедов, достал деньги на покупку строевого
леса на лесопилке. Но еще многое нужно было сделать.
От размышлений его оторвал ослепительный свет фар. Он инстинктивно
отклонился, прежде, чем понял, что свет отражается от зеркала заднего
вида. Мимо него промчался красный "Шевроле", обогнав его так, будто он
стоял на месте. На мгновение Хортону показалось, что из машины на него
глядело чье-то бледное лицо. Он услышал, как впереди "Шевроле" трижды
просигналил. Сумасбродные дети субботней ночью, подумал священник. Через
несколько минут он будет в Готорне; Кэрол, наверное, уже приготовила кофе.
Когда он повернул за поворот, за которым исчез "Шевроле", Хортону
показалось, что он видит на дороге какое-то красноватое мерцание. Ему
сразу же припомнилась Рамона Крикмор на похоронах Букеров, выступившая
вперед из толпы и вставшая на краю могилы Джули-Энн. Ее руки поднимались и
опускались; дюжины красных лепестков диких цветов, должно быть, растущих в
каких-нибудь укромных, заповедных уголках леса, медленно опускались на
землю. Хортон знал, что ее недолюбливают, однако за восемь месяцев,
проведенных им в должности священника Готорна, он так и не мог определить,
почему. Она никогда не посещала церковь, да и в городе он видел ее всего
несколько раз, но она всегда выглядела мило и не напоминала человека,
которого нужно бояться...
В пределах достижимости его фар на дороге что-то двигалось. Он думал
о лепестках плывущих, плывущих, плывущих вниз, а потом...
Фары выхватили из темноты два больших стога сена, которые
перегораживали ему дорогу. Со страхом он понял, что не успеет затормозить
на таком коротком отрезке дороги и неминуемо врежется. Он резко бросил
машину вправо, завизжали шины, и автомобиль врезался в один из стогов. От
рывка Хортон лязгнул зубами и с размаху стукнулся плечом об рулевое
колесо. "Форд", потерявший управление, съехал с дороги и пропахал густые
сорняки. Попав передними колесами в яму футов трех глубиной, он
накренился, взбаламучивая грязь на дне ямы. Двигатель фыркнул и заглох.
Ошеломленный Хортон дрожащей рукой дотронулся до нижней губы, затем
взглянул на пальцы и, увидев на них красные лепестки, понял, что прикусил
язык. В темноте вокруг автомобиля возникли светлячки, которые окружили его
и стали приближаться.
Дверь машины распахнулась. Священник испуганно вгляделся в
ослепительный свет карманных фонарей, за которым виднелись белые фигуры с
черными прорезями глаз. Кто-то закричал:
- Оттащите это дерьмо от дороги! Быстрее!
Хортон понял, откуда появились стога сена, и сглотнул кровавую слюну.
Его левый глаз заплыл, а к голове подкатила волна боли. Голос напротив
него произнес:
- Он весь в крови!
И другой, приглушенный маской, ответил:
- Черт с ним! Ты готов им заняться? Хортон, а теперь веди себя тихо,
понял? Нам бы не хотелось действовать грубо.
Белые фигуры в капюшонах вытащили его из "Форда" и завязали глаза
повязкой из грубой материи.
Клановцы бросили священника на сидение пикапа и накрыли мешковиной.
Взревел двигатель, и грузовик двинулся по лесной дороге. Хортона держали
несколько человек. Он представил себе, что они могут с ним сделать, но сил
попытаться освободиться у Хортона уже не было. Он продолжал сплевывать
кровь, пока кто-то не дернул его и не прошептал:
- Перестань, ты, любитель ниггеров!
- Вы не понимаете, - проговорил Хортон, шевеля искалеченными
окровавленными губами. - Позвольте мне...
Кто-то схватил его за волосы, и заскрежетал прямо в ухо:
- Ты думаешь, мы не знаем? - Хортон почти понял, чей это был голос:
Ли Сейера? Ральфа Лейтона? - Ниггеры пытаются подмять под себя всю страну,
а белая дрянь вроде тебя, к сожалению, помогает им! Ты тащишь их в свои
школы, в свои церкви, а они тянут тебя туда, где находятся сами. Клянусь
Господом, что пока дышу и пока моя рука может держать пистолет, ни один
ниггер не возьмет того, что принадлежит мне!
- Вы не... - начал священник, но понял, что это бесполезно. Грузовик
притормозил, объезжая последнюю колдобину на дороге, и остановился.
- Мы поймали его! - кто-то закричал. - Как два пальца...
- Свяжите ему руки, - приказал грубый голос.
6
Кэрол Хортон знала, что ее муж мог дольше, чем рассчитывал,
задержаться у миссис Миммс или заехать к кому-нибудь по дороге. Но теперь,
за двадцать минут до полуночи, она уже была сильно обеспокоена. Могла
случиться какая-нибудь неприятность с автомобилем: прокол или что-то в
этом роде. Джим покинул дом уставшим и расстроенным, и она долго еще
размышляла о той непосильной ноше, которую взвалил на плечи ее муж.
Она оторвалась от книги по истории до Гражданской войны и взглянула
на телефон. Миссис Миммс должна уже спать. Может быть, позвонить шерифу
Бромли? Нет, нет; когда шериф услышит, зачем она ему позвонила...
Во входную дверь быстро постучали. Кэрол подпрыгнула на стуле и
поспешила открыть, пытаясь придать своему лицу спокойное выражение. Если
за дверью стоит шериф Бромли, который привез известие о несчастном случае
на дороге, она этого не выдержит. Подойдя к двери, она услышала шум
отъезжающего грузовика и мужской смех. С громко стучащим сердцем Кэрол
отперла дверь.
Она облегченно вздохнула, не найдя никого за дверью. Это была шутка,
подумала она; кто-то решил испугать ее. Но в следующий момент у нее
перехватило дыхание, когда она заметила под соснами черно-белый клубок
тряпья как раз на краю пространства, освещенного лампой на террасе.
Холодный ветер оторвал несколько белых лоскутков и унес их прочь.
Перья, - неожиданно поняла Кэрол и почти рассмеялась. Но кому пришло
в голову притащить на их двор кучу перьев? Она спустилась с террасы и
направилась к куче. Не дойдя до нее пяти шагов она остановилась, ее ноги
стали ватными. На шее у сидящего болтался грубо сделанный рукописный
плакат: "ЛЮБИТЕЛЬ НЕГРОВ (ВОТ ТАК С НИМИ ПОСТУПАЮТ)".
Кэрол не вскрикнула, когда сидящий открыл глаза, большие и белые, как
у нарисованного менестреля. Она не закричала ни тогда, когда ужасное
распухшее лицо, блестя в темноте и роняя на траву отвратительно пахнущий
свежий деготь, взглянуло на нее, ни тогда, когда его рука, черная и
смердящая, медленно поднялась, хватаясь за воздух.
Крик вырвался из ее груди, когда человек открыл облепленный дегтем
рот и прошептал ее имя.
Перья плясали на ветру. Готорн лежал в долине, как спящий ребенок,
лишь изредка тревожимый кошмарами. Ветер, как живое существо, бродил по
комнатам темного дома Букеров, где на стенах и потолке виднелись бурые
пятна засохшей крови и где можно было слышать шаги и тихое тоскливое
рыдание.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КУЧА УГЛЯ
7
- Вот она, Билли!
- Почему бы тебе не обнять ее, Билли?
- Жених и невеста, жених и невеста...
Слова этой ужасной присказки переполнили чашу его терпения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67