Значит, велосипед еще здесь у вас?
– Да, ваш велосипед здесь. Точнее сказать, он был здесь. – Мистер Скалли мотнул головой в сторону одного из “сараев”. – Я отвез его туда всего несколько минут назад.
– Но мы можем пойти и забрать его? Посмотрев на меня, мистер Скалли закусил губу, потом перевел взгляд обратно на отца.
– В том-то и дело, что ничего не выйдет. Том. Не сможете вы его забрать. Отставив тачку в сторону, он прислонил се ручки к склону одной из мертвых велосипедных гор и сказал:
– Пойдемте, я кое-что вам покажу. Вслед за мистером Скалли мы зашагали к сараю. Мистер Скалли сильно хромал, словно суставы у него в ноге были не как у всех людей, шаром, а вроде дверной петли.
– Тут такое дело, ребята, – снова заговорил он. – Уже года три я все подумываю избавиться от этих старых великов, так они мне надоели. Нужно же здесь когда-то начать разбираться, понимаете? Каждый день что-то новое прибавляется.., и вот что позавчера я пообещал Белле – Белла, это моя жена, – я сказал ей: “Белла, притаскиваю еще один велосипед и тут же начинаю разбираться. Еще один, и все – хорош”. Вслед за мистером Скалли через проем без дверей мы вошли в сумрачную холодную сень сарая. Голые лампочки, болтавшиеся под потолком на проводах, погружали сваленные внутри сарая очередные кучи барахла в удивительное переплетение света и тени. Из мрака восставали странные, загадочно поблескивающие боками и гранями механизмы, напоминающие шагающие машины марсиан. Что-то щелкало и скрипело; возможно, это были крысы или мыши, я не знал. Сарай более всего напоминал пещеру, в которой чувствовал себя как дома разве что Индиана Джонс.
– Смотрите под ноги, – предупредил нас мистер Скалли, направившись к другому дверному проему. В следующем отсеке он остановился перед большой машиной треугольной формы с шестернями и рычагами по бокам, повернулся к нам и сказал:
– Вот этой дробилке я и скормил ваш велик пятнадцать минут назад. Я принес его последним, и он первым отправился в зубы этой машине. С этими словами мистер Скалли кивнул на бочонок, полный перекрученных и сплющенных кусков металла. Рядом с первым бочонком, заполненным, стоял другой, пустой, поджидавший своей очереди.
– Это я хоть смогу продать как металлолом, понимаете, в чем дело? Я дал себе зарок: еще один велик – и включаю машинку. Ваш велосипед стал последним, ну что тут поделаешь? Мистер Скалли, над головой которого то и дело сверкали в свете лампы дождевые капли, проникавшие сквозь дыры в крыше, снова взглянул на меня.
– Извини, Кори. Я даже представить себе не мог, что у такого велосипеда может объявиться хозяин. Если бы я знал, что он твой, я бы, конечно, попридержал его, но он ведь был совершенно никуда не годный, этот велосипед.
– Никуда не годный? – переспросил отец.
– Точно, Том, никуда. Ни одной целой детали. Древний, как мир, совсем изношенный, я уверен, что никто бы не взялся его ремонтировать ни за какие деньги. Нечего и думать. Что делать, любой велосипед когда-нибудь отправляется на свалку. Кому же, как не мне, знать это лучше других, ведь я столько перевидал этих великов, которые мне то и дело приносят или по телефону просят забрать. Поверь, Кори, твой велосипед был просто грудой ржавого металла, и то, что я засунул его в дробилку, ничего не изменило.
– Да, сэр, – ответил я, – я знаю.
– Ему не было больно, – тихо прибавил мистер Скалли, а я молча кивнул ему. Слушая мистера Скалли, я думал о том, что такой человек, как он, наверняка понимает жизнь всю до самых мелких ее винтиков, потому что, хотя тело его было старым, глаза у него были молодыми и молодым было сердце. Он видел самую космическую суть вещей и потому знал, что жизнь существует не только в созданиях из плоти и крови, но и в предметах из вроде бы неживого материала – в доброй верной паре ботинок; в хорошей надежной машине; в ручке, которая не подведет в трудную минуту; в велосипеде, который пронесет тебя через много миль, – во всем том, чему мы вверяем свою судьбу и жизнь и что платит нам радостью и безопасностью бытия, оставаясь с нами приятными воспоминаниями. На такие слова старые хрычи с камнем вместо сердца могут холодно усмехнуться и сказать: “Чушь это все, парни, и ерунда! ” Но тогда позвольте и мне задать им вопрос: разве вам никогда не хотелось, хотя бы на пару минут, получить обратно свой первый велосипед? Ведь вы наверняка помните, как он выглядел. Ведь помните? Как его звали: “Тигр”, “Гладкий”, или “Стрела”, или, может быть, “Молния”? Кто забрал у вас этот велосипед и куда он потом делся? Вы когда-нибудь задумывались об этом?
– Хочу показать тебе еще кое-что, Кори, – сказал мистер Скалли, дотронувшись до моего плеча. – Иди за мной. Мы проследовали за мистером Скалли прочь от велосипедодробильной машины в другое отделение сарая. Через маленькое пыльное окошко с улицы сочился зеленоватый свет, немногим помогающий свечению тусклой лампочки под потолком. Здесь, в этой каморке, у мистера Скалли был устроен кабинет: стояли письменный стол и книжный шкаф с документами. Выдвинув один из ящичков шкафа, мистер Скалли принялся что-то тянуть из дальнего его конца.
– Я почти никому это не показывал, – сообщил он нам, – но вам, ребята, это должно понравиться, Покряхтев недолго, он вытащил из ящичка небольшой непонятный предмет.
– Уф! Вот она, за что-то зацепилась. Его руки, державшие непонятный предмет, появились на свету лампочки. Мы увидели потемневший от долгого пребывания в воде кусок дерева, на боку которого налипли высохшие раковины. В самой середке деревянного бруска торчало нечто, напоминающее кинжал из слоновой кости. Мистер Скалли поднял кусок дерева повыше к свету, и его глаза за стеклами очков блеснули.
– Видели? Ну, и что вы на это скажете?
– Не знаю, что и сказать, – пробормотал отец. Вслед за ним и я потряс головой.
– А вы взгляните поближе. Мистер Скалли поднес деревяшку с вонзенным в нее кинжалом прямо к моему лицу. Приглядевшись, я увидел на “кинжале” царапины и выбоины, а также то, что край его был зазубрен словно рыбий нож.
– Это зуб, – объяснил нам мистер Скалли. – Или скорее клык.
– Клык? – пораженно нахмурился отец; его взгляд метался между зубом и лицом мистера Скалли. – Здоровенная, должно быть, была змея?
– Это была не змея, Том. Три лета назад я отпилил этот кусок дерева от чурбана, который выбросило на берег реки. Я иногда отправляюсь на берег Текумсы в одиночку поохотиться за бутылками. Чурбан весь почернел, должно быть, он пролежал на дне реки невесть сколько лет, и вот во время прошлогоднего наводнения его вымыло из ила. Мистер Скалли осторожно провел защищенным перчаточной парусиной пальцем по зазубренному краю зуба.
– Думаю, что в руках у меня единственное доказательство.
– Вы же не хотите сказать… – начал отец, и тут я все понял.
– Именно, Том, хочу: этот зуб – это клык Старого Мозеса. Мистер Скалли снова ткнул деревяшкой мне в лицо, и я в испуге отшатнулся.
– Верно, его зрение здорово ослабло, – задумчиво проговорил мистер Скалли. – Наверное, он принял этот чурбан за большую черепаху. Или, может, в тот день он был чем-то раздражен и бросался на все, во что тыкалось его рыло. Палец мистера Скалли постукивал по зазубренному краю зуба.
– Страшно представить, что может чудовище с такими зубищами сделать с человеком. Жуткая получается картина, верно?
– Можно взглянуть? – с любопытством спросил отец. Мистер Скалли передал ему зуб. Пока отец рассматривал деревяшку с зубом, мистер Скалли, отвернувшись, отошел к окну и уставился в него. С минуту повертев в руках зуб, отец кивнул и проговорил:
– Думаю, вы правы, мистер Скалли! Это действительно зуб!
– Я же говорю, – отозвался от окна мистер Скалли. – Я же не идиот.
– Вам обязательно нужно кому-нибудь его показать! Шерифу Эмори или мэру Своупу! Господи, да это может оказаться правительственным делом!
– Своупу я его уже показывал, – кивнул мистер Скалли. – Это он мне посоветовал убрать этот зуб в самый дальний ящик и запереть ящик на ключ.
– Но почему? Это же сенсация!
– Мэр Своуп так не думает. Мистер Скалли повернулся к нам обратно от окна, и я увидел, как его глаза потемнели.
– Поначалу Своуп был уверен, что этот зуб – подделка. Он показал его доктору Пэрришу, а док Пэрриш позвал дока Лизандера. И тот, и другой в один голос заявили, что зуб принадлежит какой-то огромной рептилии. После чего мы трое долго разговаривали в кабинете мэра за закрытыми дверями. Своуп сказал, что считает, что это дело лучше всего схоронить в зародыше. Он сказал, что чем бы ни был этот зуб – настоящим ли клыком рептилии или чьей-то искусной подделкой, – все равно незачем попусту волновать людей. С этими словами мистер Скалли забрал кусок дерева из рук моего отца.
– И тогда я сказал мэру так: “Лютер Своуя, почему вы не хотите предъявить людям неоспоримое доказательство того, что в Текумсе водится чудовище? ” Он, со своей глупой трубкой в зубах, зыркнул на меня вот так и ответил: “Люди и без того это знают. А такие штуки, которые вы называете “доказательствами”, только напугают их. Но как бы там ни было, – продолжил тогда мэр Своуп, – чудовище в реке – это наше чудовище, и мы ни с кем не собираемся им делиться”. Мистер Скалли протянул мне зуб:
– Хочешь потрогать его, Корн? Потом расскажешь кому-нибудь, что тебе довелось держать в руках. Так я и сделал – дрожавшим указательным пальцем. Клык Мозеса был холодным, точно таким же, каким, по моему мнению, должны были быть донная грязь и ил Текумсы. Мистер Скалли убрал кусок дерева с клыком в ящик шкафа и запер ящик на ключ. Дождь на улице снова усилился и дробью барабанил в металлическую крышу.
– Должно быть. Старый Мозес радуется этому ливню, – заметил мистер Скалли.
– Я все-таки считаю, вам обязательно нужно показать зуб еще кому-нибудь, – сказал ему отец. – Кому-нибудь, кто разбирается в подобных вещах, например газетчикам в Бирмингеме.
– Я так бы и сделал, Том, но боюсь, что Своуп мне этого не простит. Может, он прав и Старый Мозес и вправду только наше чудовище. Может быть, если о нем узнают остальные, то его у нас тут же заберут. Выловят из реки сетями, потом посадят в каком-нибудь зоопарке в огромную стеклянную банку, рядом с гигантскими карпами. Мистер Скалли нахмурился и покачал головой.
– Нет, я тоже не хочу, чтобы дни Старого Мозеса закончились так грустно. Уверен, что и Леди этого не хочет. Сколько я себя помню, каждую Страстную пятницу она носила Мозесу угощение. Прошедшая пятница была первой, когда Старому Мозесу не понравилась еда.
– Ему не понравилась еда? – удивился отец. – Что вы хотите этим сказать?
– Разве тебя не было на негритянском шествии в этом году, Том? Мистер Скалли подождал ответа, вероятно, рассчитывая услышать от отца твердое “нет”, но, ничего не дождавшись, продолжил:
– В этом году Старый Мозес впервые не ударил хвостом в сваю моста, что многие называют “спасибо за гостинцы”. Все происходит очень быстро, удар едва можно различить и тем более услышать. Стоит хотя бы раз услышать этот звук – и ты запомнишь его на всю жизнь. Но в этом году ничего такого не было. И я вспомнил, какое встревоженное лицо было у Леди в этом году, когда она уезжала с моста с горгульями, и с каким мрачным видом устремилась назад в Братон процессия негров. Видно, Леди так и не удалось дождаться удара хвоста Старого Мозеса в сваю. Но что может означать подобное нарушение застольного этикета?
– Трудно сказать, что это может означать, – проговорил мистер Скалли, словно прочитав мои мысли. – Но Леди это очень расстроило, это уж точно. На улице уже темнело. Отец сказал, что, если мы хотим вернуться домой засветло, нам надо торопиться, и поблагодарил мистера Скалли за то, что он уделил нам время и показал то, что осталось от моего велосипеда.
– Ведь вы и в самом деле не могли знать, – сказал на прощание отец мистеру Скалли, который, хромая, выбрался проводить нас до выхода со свалки. – Вы просто делали свою работу, как обычно.
– Верно, Том. Один велосипед мне и был нужен. А ваш велосипед все равно нельзя было наладить, ни за какие коврижки, – повторил он. Этого-то я и не мог сказать отцу. По сути дела, окольными путями я пытался донести эту мысль до его сознания, но вся беда в том, что когда ты еще мальчишка, взрослые слушают тебя вполуха.
– Слышали что-нибудь новое о машине, которая упала в озеро? – спросил нас в дверях мистер Скалли. Его голос эхом разносился под сводами. Я отчетливо ощутил, как напрягся рядом со мной отец. – Негоже так умирать, без христианских-то похорон, – продолжил мистер Скалли. – Шериф Эмори нашел хоть какую-нибудь зацепку?
– Насколько я знаю, ни одной. Голос отца дрогнул. Я был уверен, что в тот момент он увидел машину с прикованным к ее рулю наручниками мертвецом, уходившую на дно озера Саксон, Это видение изводило отца по ночам всякий раз, когда он закрывал глаза.
– Что до меня, то я, похоже, знаю, кто мог все это сделать, – продолжал мистер Скалли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53