Он стоял неподвижно, сгорбившись и вперив глаза в пол. Я повернулся, взял фонарик в зубы, положил бухту троса на край гроба и нагнулся, чтобы поднять хвост "Твистера". Вернее, попытаться поднять. Он весил тонну. Во всяком случае для меня, ибо сам уж не знаю по какой из причин, я пребывал не в лучшей своей форме. Удалось поднять его дюйма на три, но совершенно нельзя было представить себе, как удержать его в таком положении хотя бы пару секунд. Вдруг позади послышались шаги и какое-то всхлипывание. Я напрягся, собрался с силами, чтобы отразить новое нападение, и облегченно вздохнул, когда Кэролайн прошел мимо меня, нагнулся и зацепил петлю за хвост "Твистера". Вдвоем мы сподобились передвинуть петлю приблизительно на середину бомбы. Ни один из нас при этом не сказал ни слова.
Я вытравил слабину лебедки, и трос туго натянулся. Кэролайн хрипло заметил:
- Она ни за что не выдержит. Такая тонкая веревка...
- Этот трос рассчитан на полтонны. - Я потянул еще, и хвост начал подниматься. Петля была не на середине. Немного отпустил трос, мы поймали центр, и когда я потянул снова, "Твистер" весь пошел вверх. Когда он вышел дюйма на три из своего тряпичного ложа, я защелкнул автоматический замок и утер пот со лба. Судя по температуре лба, поту давно было пора испариться самостоятельно.
- А как мы собираемся перетащить его к другому борту? - голос Кэролайна больше не дрожал, это был ровный невыразительный голос человека, не до конца осознавшего, что переживаемый им кошмар происходит наяву.
- Понесем. Вдвоем мы справимся.
- Понесем? - повторил он уныло. - Он весит сто двадцать килограммов.
- Я прекрасно знаю, сколько он весит!
- У вас больная нога, - он меня не слышал. - У меня больное сердце. Корабль качается, этот полированный алюминий скользкий, как стекло. Один из нас споткнется, отпустит. А то и оба вместе. Тогда он упадет.
- Прервитесь-ка на этом месте. - Я взял фонарик, подошел к левому борту, достал из-за перегородки пару брезентов и подтащил их к гробу.
- Мы положим его на них и поволочем.
- Поволочем по полу? Стукать его об пол? - он все-таки не так уж безропотно смирился с этим кошмаром, как я думал. Посмотрел на меня, потом на "Твистера", потом снова на меня и сказал убежденно: - Вы сумасшедший.
- Ради бога, ничего более путного вы не можете сказать? - Я снова взялся за лебедку, открыл замок и потянул. Кэролайн обеими руками ухватился за "Твистер", когда он весь вылез из гроба, стараясь не допустить удара носа бомбы о перегородку.
- Перешагните через перегородку и захватите его с собой, - скомандовал я. - Повернитесь спиной к трапу.
Кэролайн молча кивнул. Луч фонарика освещал его застывшее в напряжении лицо. Он прислонился спиной к трапу, еще крепче подхватил "Твистер" с обеих сторон от петли, поднял ногу и вдруг покачнулся, когда неожиданный рывок корабля бросил на него всю тяжесть бомбы. Он задел ногой верх перегородки, сложившись, силы инерции "Твистера" и рывка судна увлекли его вперед. Кэролайн вскрикнул и тяжело перевалился через перегородку на дно трюма.
Я видел все это как в замедленной съемке и наугад протянул руку, защелкнул замок, бросился к раскачивающейся бомбе, между ней и трапом. Кинул фонарь и вытянул вперед обе руки, чтобы помешать носу бомбы врезаться в трап. Во внезапно спустившемся кромешном мраке промахнулся, но не промахнулся "Твистер". Он воткнулся мне под дых с такой силой, что я едва не испустил дух, но все-таки тут же обнял его руками и вцепился в эту алюминиевую скорлупу так крепко, будто хотел разломить ее надвое.
- Фонарь! - завопил я. Почему-то в этот момент мне отнюдь не казалось столь важным понижать голос. - Достань фонарь!
- Моя коленка...
- К чертям твою коленку! Достань фонарь! Я услышал подавленный стон и почувствовал, что он лезет через перегородку. Снова услышал его, когда он заскреб руками по стальному полу. И снова тишина.
- Нашел ты, наконец, фонарь? - "Кампари" начал переваливаться на другой борт, и я изо всех сил пыжился, пытаясь сохранить равновесие.
- Нашел.
- Так зажги его, болван.
- Я не могу. Он разбит.
- Приятно слышать... А ну, ухватись-ка за тот конец этой хреновины. Выскальзывает она у меня.
Он выполнил распоряжение, и стало немного полегче.
- У вас нет спичек?
- Спичек! - Мне стоило большого труда сдержаться. Если бы это не касалось "Твистера", то было бы весьма забавно. - Спичек! После того, как я пять минут резвился в воде под бортом?
- Об этом не подумал, - угрюмо признался он. И в повисшей на мгновение тишине сообщил: - У меня есть зажигалка.
- Боже, храни Америку! - взорвался я. - Если все тамошние ученые... Зажги ее, приятель, зажги скорее!
Колесико проскребло по кремню, и дрожащий язычок бледно-желтого пламени осветил уголок темного трюма, насколько это было в его жалких силах.
- Хватай блок, живо! - я подождал, пока он выполнил команду. - Тяни за свободный конец, открывай замок и опускай осторожно на брезент.
Я сделал первый шаг от перегородки, удерживая в руках немалую часть веса бомбы. До брезента было около двух футов. В это время за спиной раздался щелчок замка, и я вдруг почувствовал, как у меня ломается хребет. Трос лебедки провис, я баюкал на руках всю стодвадцатикилограммовую тушу "Твистера". "Кампари" перевалился на другой борт, понятно было, что груз для меня непосилен. Хребет мой и действительно был готов сломаться. Я споткнулся, качнулся вперед, и "Твистер" вместе со мной - судорожно прицепившимся к нему сверху насекомым - тяжело рухнул на брезент с грохотом, потрясшим весь трюм.
Я расцепил руки и медленно поднялся. Дрожащее пламя освещало выпученные глаза доктора Кэролайна, уставившегося на поблескивающую бомбу. Маска ужаса сковала его лицо. И тут он хриплым криком нарушил безумное очарование этой таинственной сцены.
- Пятнадцать секунд! У нас только пятнадцать секунд! - он бросился к трапу, но успел забраться только на вторую ступеньку, когда я, схватившись за поручни, прижал его к трапу. Он боролся яростно, неистово, но недолго. И затих.
- Как далеко ты собираешься уйти за пятнадцать секунд? - А сам не знал, зачем это говорю, да и вообще едва ли отдавал себе отчет, что говорю. Все мое внимание было сосредоточено на лежавшей передо мною бомбе. Вероятно, и на моем лице были написаны те же чувства, что и у Кэролайна. Он тоже следил за бомбой. Это было совершенно бессмысленно, но в тот момент нам было не до осмысливания своих поступков. Вот мы и пялили глаза на "Твистера", как будто что-нибудь смогли бы увидеть перед тем, как ослепительная вспышка ядерного огня превратит в ничто нас и весь "Кампари" заодно. Человеческие органы чувств тут бессильны.
Прошло десять секунд. Двенадцать. Пятнадцать. Двадцать. Полминуты. Я выпустил застоявшийся в легких воздух - все это время стоял не дыша - и отпустил Кэролайна.
- Ну и как, далеко бы ты ушел? Доктор Кэролайн медленно опустился на дно трюма, отвел взгляд от бомбы, какое-то мгновение смотрел непонимающими глазами на меня и улыбнулся.
- Вы знаете, мистер Картер, мне и в голову это не пришло, - голос его был вполне твердый, а улыбка - отнюдь не улыбкой сумасшедшего. Доктор знал наверняка, что сейчас умрет, и не умер. Хуже этого впереди нам ничего не предстояло. Он понял, что в ущелье страха человек не может спускаться бесконечно, где-то есть нижняя точка, а затем начинается подъем.
- Сначала надо ухватить свободный конец, а уж потом открывать замок, - укоризненно заметил я. - И ни в коем случае не наоборот. В следующий раз попомните.
Есть вещи, за которые невозможно извиняться. Он и не пробовал, а сказал с сожалением:
- Боюсь, что никогда не смогу стать моряком. Но по крайней мере мы теперь знаем, что пружина спуска не такая слабая, как мы боялись, - он несмело улыбнулся. - Мистер Картер, я, пожалуй, закурю.
- Пожалуй, я последую вашему примеру. Остальное было уже просто, скажем, сравнительно просто. Мы по-прежнему обращались с "Твистером" с величайшей осторожностью - ведь стукнись он под каким-нибудь другим углом, и впрямь мог бы сработать - но уже не ходили вокруг него на цыпочках. Мы сволокли его на брезенте в другой конец трюма, зацепили лебедку за трап у левого борта, из пары брезентов и одеял устроили мягкое ложе между перегородкой и бортом, перенесли бомбу через перегородку, обойдясь без сопровождавшей первую попытку акробатики, осторожно ее опустили, забросали сверху одеялами и накрыли брезентом, на котором волокли ее по полу.
- Так будет надежно? - поинтересовался доктор Кэролайн. Судя по всему, он совсем пришел в себя, если не считать учащенного дыхания и крупных капель пота на лбу.
- Они ее никогда тут не найдут. Они и не подумают даже посмотреть. Да и с чего бы?
- Что вы предлагаете делать дальше?
- На полном ходу отваливать. Я достаточно уже проверил свою везучесть. Но сначала гроб. Нам надо догнать его до прежнего веса и привинтить крышку.
- А куда мы пойдем потом?
- Вы вообще никуда не пойдете. Вы останетесь здесь. - Я доходчиво объяснил ему, почему это вдруг он должен остаться здесь, но ему это ни капельки не понравилось. Разъясняя некоторые подробности, усиленно подчеркивал основную мысль, что его единственный шанс на спасение заключался именно в пребывании здесь, но тем не менее привлекательности этого плана донести до него не сумел. Все-таки до него дошло, что сделать это необходимо, и страх вполне несомненной смерти очевидно перевесил тот близкий к истерике ужас, который породило в нем мое предложение. Кроме того, после тех пятнадцати секунд, когда мы ожидали взрыва "Твистера", ничего более страшного произойти уже не могло.
Через пять минут я закрутил последний шуруп в крышку гроба, спрятал отвертку в карман и покинул трюм.
Мне показалось, что ветер немного утих, а дождь, вне всякого сомнения, разошелся еще сильнее. Крупные, тяжелые капли отскакивали брызгами от мокрой палубы, и даже в непроглядной тьме ночи вокруг моих босых ног мерцал загадочный белесый нимб.
Я неторопливо двинулся вперед. Теперь, когда самое страшное было позади, испортить все ненужной спешкой было совершенно ни к чему. Я превратился в черную тень, под стать мраку ночи. Никакое привидение не могло сравниться со мной бесшумностью. Однажды рядом со мной прошли двое направлявшихся к носу часовых, в другой раз я сам прошел мимо еще одной парочки, пытавшейся спрятаться от холодного дождя за надстройкой. Никто из них меня не заметил, никто и не подозревал о моем присутствии. Впрочем, так и должно было быть. Именно по этой причине собака никогда не поймает зайца: жизнь ценится дороже, чем завтрак.
Не поручусь за точность, но во всяком случае не меньше двадцати минут прошло, прежде чем я снова оказался около радиорубки. Мне показалось естественным именно здесь вынуть из рукава свой последний козырь.
Висячий замок был заперт. Внутри, следовательно, никого не было. Я спрятался за ближайшей шлюпкой и принялся ждать. Тот факт, что внутри никого не было, совсем не означал, что там никто не появится в ближайшем будущем. Тони Каррерас как-то обмолвился, что их подставные радисты на "Тикондероге" сообщают курс и положение каждый час. Судя по всему, Карлос, убитый мною радист, как раз ожидал такого сообщения. Через некоторое время должна поступить очередная радиограмма, и Каррерас, несомненно, должен прислать другого радиста, чтобы ее принять. Игра близилась к концу - теперь он уж точно ничего не оставит на волю случая. Но в ту же игру играл и я, причем надеялся на выигрыш. Мне вовсе не улыбалось быть застигнутым в радиорубке у работающего передатчика.
Дождь безжалостно барабанил по сгорбленной спине. Сильнее намокнуть я уже не мог, но замерзнуть мог вполне. Я и замерз, здорово замерз, и через пятнадцать минут уже стучал зубами без остановки. Дважды мимо меня проходили часовые. Каррерас действительно не полагался на случай в эту ночь. Оба раза я был уверен, что они меня обнаружат. Зубы стучали так интенсивно, что приходилось совать в рот рукав, дабы этот лязг меня не выдал. Но в обоих случаях часовые не проявили должной бдительности. Лязг зубов постепенно набирал силу. Неужели этот чертов радист так и не придет? Или я перехитрил сам себя, и все мои хитрые теоретические построения - полная ерунда? Может, радист вообще не собирался приходить?
До сих пор я сидел на свернутом в бухту фале спасательной шлюпки, но тут в нерешительности поднялся. Сколько еще мне тут ждать, пока не буду убежден окончательно, что он не придет? В каком случае опасность больше - рискнуть войти в радиорубку, несмотря на все еще существующую возможность быть Там застигнутым, или ждать еще час, а то и два, прежде чем трогаться? К этому времени почти наверняка будет уже слишком поздно. Раскинув мозгами, я пришел к выводу, что какой-то шанс на неудачу все-таки лучше, чем гарантия на нее. Кроме того, теперь, когда я выбрался из трюма номер четыре, от моих ошибок зависела только моя собственная жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39