Прекрасный, удивительный, невообразимо
прекрасный купол - огромный пузырь из расплавленных сапфиров и бирюзы.
Но у нас не было времени любоваться его красотой. Несколько последних
указаний Руфи, и мы двинулись по серой дороге. И не успели уйти далеко,
как услышали ее голос.
- Дик! Дик, идите сюда!
Он подбежал к ней, взял ее за руки. Несколько мгновений она,
казалось, испуганно смотрит на него.
- Дик, - услышал я ее шепот. - Дик, вернитесь благополучно ко мне.
Я видел, как она обняла его, черные волосы смешались с
серебристо-карими, их губы встретились. Я отвернулся.
Немного погодя он присоединился ко мне; шел молча, опустив голову,
подавленный.
Пройдя сотню ярдов, мы обернулись. Руфь по-прежнему стояла на пороге
загадочного дома, глядя нам вслед. Она помахала нам рукой и исчезла. Дрейк
продолжал молчать. Мы пошли дальше.
Приблизились стены входа. Редкая растительность у подножий скал
совсем исчезла, дорога слилась с гладкой ровной поверхностью каньона. От
одного вертикального среза прохода в скалах до другого тянулся занавес из
мерцающего тумана. Подойдя ближе, мы увидели, что туман не неподвижен; он
походил не на водяной пар, а скорее на световую завесу, странную смесь
кристалла с каким-то раствором. Дрейк всунул в него руку, помахал: туман
не шевельнулся. Он, казалось, проходит сквозь руку, кость и плоть
призрачны и не в состоянии сдвинуть с места сверкающие частицы.
Бок о бок мы вошли в туман.
И я сразу понял, что никакой влаги тут нет. Воздух сухой, насыщенный
электричеством. Я почувствовал возбуждение, электрические прикосновения,
приятное покалывание в нервах, почувствовал веселье, почти
легкомысленность. Мы хорошо видели друг друга и поверхность скалы, по
которой шли. Не слышалось ни звука, казалось, здесь вообще не
распространяются звуковые колебания. Я видел, как Дрейк повернулся ко мне,
раскрыл рот, губы его зашевелились, и хоть он пригнулся к самому моему
уху, я ничего не услышал. Он удивленно нахмурился, и мы пошли дальше.

Неожиданно мы вышли на открытое место, наполненное чистым прозрачным
воздухом. И сразу услышали высокое резкое гудение, похожее на звук
пескоструйной машины. В шести футах справа от нас скала круто обрывалась в
пропасть. Вниз уходил ствол шахты, заполненный туманом.
Но не этот ствол заставил нас схватиться друг за друга. Нет! Из него
поднималась колоссальная колонна, составленная из кубов. Она находилась в
ста футах от нас. Вершина ее поднималась на сто футов над нами, основание
скрывалось где-то внизу.
Наверху ее огромное вращающееся колесо, в несколько ярдов толщиной,
заостренное на конце, где оно касалось скалы, сверкающее зелеными
вспышками; это колесо с огромной скоростью погружалось в поверхность
скалы.
Над колесом к скале крепился огромный металлический шлем с забралом
из какого-то светло-желтого металла; этот шлем, как гигантским зонтиком,
накрывал мерцающий пар, создавая тот участок чистого воздуха, в котором мы
оказались.
А со всей длины колонны мириады крошечных глаз металлических существ
смотрели на нас, озорно подмигивая; не могу объяснить это ощущение, но я
чувствовал, что смотрят они с удивлением.
Колесо продолжало вращаться еще только несколько мгновений. Я видел,
как камень растекается перед ним, как лава. И вдруг, словно получив
приказ, оно резко остановилось.
Голова колонны наклонилась, смотрела на нас!
Я заметил, что режущий край колеса усажен меньшими пирамидами, а на
вершинах этих пирамид чашеобразное покрытие, сверкающее тем же бледным
светом, что и святилище конусов, в котором мы побывали.
Колонна продолжала сгибаться, колесо приближалось к нам.
Дрейк схватил меня за руку, оттащил назад в туман. Нас снова окружила
полная тишина. Мы осторожно продолжали идти, высматривая конец уступа,
чувствуя, как огромное лицо-колесо крадется за нами; боялись оглянуться,
боялись сделать неверный шаг, чтобы не сорваться в пропасть.
Медленно, ярд за ярдом, продвигались вперед. Неожиданно туман
поредел; мы вышли из него.
Хаос звуков окружил нас. Звон миллиона наковален; гром миллионов
кузниц; громовые раскаты; рев тысяч ураганов. Грохот пропасти бил по нам,
как в тот раз, когда мы спускались по длинной рампе в глубины моря света.
Этот гром был насыщен силой, это был сам голос силы. Оглушенные, нет,
ослепленные им, мы закрыли глаза и уши.
Как и раньше, гром стих, повисла удивленная тишина. Потом в этой
тишине послышалось мощное гудение, а сквозь него пробивались звуки, словно
потекла река бриллиантов.
Мы раскрыли глаза, у нас, как рукой, перехватило горло.
Очень трудно, почти невозможно описать словами раскрывшуюся перед
нами картину. Я все хорошо видел и все же не могу воплотить в словах
увиденное, его суть, его душу, то невыразимое удивление, которое оно
вызывало, всю потрясающую душу красоту и необычность, всю грандиозность,
фантастичность и ужас чужого.
Владение Металлического Чудовища, оно было полно, как чаша, его
волей, было ощутимым проявлением этой воли.
Мы стояли на самом краю широкого карниза. Смотрели вниз, в огромное
углубление, в форме правильного овала, примерно тридцати миль в длину, по
моему мнению, и вполовину этого расстояния в ширину, окруженное
колоссальными вертикальными стенами. Мы были в верхнем конце этой обширной
впадины, у окончания ее длинной оси; я хочу сказать, что она уходила от
нас на свою наибольшую длину. В пятистах футах под нами находилось дно
чаши. Исчезли светлые облака, закрывавшие дно прошлой ночью; воздух
хрустально чист и прозрачен; каждая деталь видна со стереоскопической
ясностью.
Вначале зрение улавливает широкую ленту сверкающего аметиста,
опоясывающую всю стену. Лента тянется по горам на высоте в десять тысяч
футов, и от нее спускается этот загадочный мерцающий туман, гасящий звуки.
Но теперь я видел, что не везде эта светящаяся завеса неподвижна, как
та, через которую мы прошли. К северо-западу она пульсирует, как заря, и,
как заря, пронизана быстрыми радужными вспышками, многоцветными
спектральными сверканиями. И эти сверкания упорядоченные, геометрические,
будто огромный призматический кристалл подлетает к краю завесы и тут же
отступает в глубину.
От этой завесы взгляд переходит на невероятный город, возвышающийся в
двух милях от нас.
Сине-черный, сверкающий, как будто отлитый из полированной стали, он
вздымается в высоту на пять тысяч футов!
Не могу сказать, каковы его истинные размеры: мешают крутые края
пропасти. Сторона, обращенная к нам, вероятно, не менее пяти миль в длину.
Ее колоссальный откос действует на зрение, как удар; ее тень, падая на
нас, заставляет останавливаться сердце. Он подавляет, этот город, ужасный,
как полуночный город Дис в Дантовом аду.
Металлический город размером с гору.
Гладкая, без окон и выступов, огромная стена возносится к небу. Оно
должно быть слепым, это огромное продолговатое лицо, но оно не слепо. В
нем чувствуется внимание, бдительность. Оно смотрит на нас, будто на
каждом его футе размещены часовые; невидимые стражники, пользующиеся иным,
чем зрение, чувством.
Металлический город размером с гору - и чувствующий.
У его основания - огромные отверстия. Повсюду сквозь них проходит
множество металлических существ; большими и малыми группами, входя и
выходя, они образуют у отверстий словно пену, как волны, врывающиеся
внутрь, в пробитые океаном щели берега, а потом отступающие назад.
От огромного города взгляд перемещается на пропасть, в которой он
находится. Поверхность ее похожа на декоративную тарелку, огромная гладкая
плоскость, словно сошедшая с гончарного круга, не прерываемая ни холмиком,
ни горкой, ни склоном, ни террасой; гладкая, горизонтальная,
безукоризненно ровная. И никакой зелени: ни дерева, ни куста, ни травинки.
И на всей этой плоскости оживленное движение. Такое же
целенаправленное, как и механическое, симметричное, геометрическое,
упорядоченное...
Передвижение металлических орд.
Они двигались под нами, эти загадочные существа, в бесчисленных
количествах. Маршировали навстречу друг другу батальонами, полками,
армиями. Далеко к югу я увидел группу колоссальных фигур, похожих на
подвижные замки или пирамидальные горы. Они с невероятной скоростью
вращались друг вокруг друга, десятки пирамид плясали под огромной башней.
От этой башни отделялись яркие вспышки, молнии, и вслед за этим громовые
раскаты.
С севера приближалась группа обелисков, на вершине которых вращались
пламенные колеса.
Металлические существа соединялись в невероятные фигуры, круглые,
квадратные, острые, покрытые выступами; они быстро менялись, превращаясь в
другие, и их были тысячи. Я видел, как они слиплись в чудовищную фигуру
размером в десять небоскребов, потом эта фигура превратилась в химеру на
десятках колоннообразных ног, и этот гигантский безголовый тарантул длиной
в две тысячи футов куда-то стремительно направился. Я видел, как линия
длиной в милю разбилась на круги, потом на ромбы и пятиугольники, потом
собралась в большие колонны и взметнулась в небо.
И во всем этом непрекращающемся движении ощущалась
целенаправленность, стремление к определенной цели; все это напоминало
маневры, тренировку.
И когда позволяли эти многочисленные фигуры, я видел, что поверхность
пропасти покрыта полосами всех цветов, эти полосы образуют гигантские
ромбы и квадраты, прямоугольники и параллелограммы, пятиугольники и
восьмиугольники, круги и спирали, шутовские, но гармоничные, гротескно
напоминающие живописные опыты футуристов.
И всегда эти рисунки упорядочены, логически последовательны. Как
страница с нерасшифрованным посланием чужого мира.
Откровения четвертого измерения, сделанные каким-то Эвклидовым
божеством. Заповеди, данные богом математики!
И поперек всей долины, отходя от южного края завесы и исчезая в
сверкании этой завесы на востоке, проходила широкая лента светло-зеленого
гагата; проходила не прямо, а с многочисленными извивами и росчерками.
Похожая на предложение в арабском письме.
Края ее были сапфирово-голубые. Вдоль всего ее протяжения
небесно-голубые края сопровождались полосками черного цвета. Через ленту
переброшены многочисленные хрустальные арки. Не мосты - даже с такого
расстояния я видел, что это не мосты. Оттуда доносились хрустальные звуки.
Гагат? Река из гагата? Он должен быть расплавленным, потому что я
видел в этой ленте стремительное движение. Это не гагат. Это река; река,
напоминающая арабскую вязь.
Я взглянул вверх, на окружающие вершины. Они на мили уходили в
ослепительное небо. Поднес к глазам бинокль. Похоже на огромный радужный
цветок с многочисленными каменными лепестками; башни королевского пурпура,
обелиски цвета индиго, титанические стены ярко-зеленого, лимонно-желтого и
ржаво-рубинового цвета; сторожевые ярко-алые башни.
Среди них рассыпаны сверкающие алмазы ледников и бледные неправильной
формы снежные поля.
Вершины окружали пропасть, словно диадема. Ниже проходило кольцо
пламенеющего аметиста с его золотистым туманом. А между ними обширное
пространство, покрытое неподвижными символами и необъяснимым движением.
Между этими вершинами размещалась сине-черная металлическая масса Города.
От вершин, от обширной пропасти, от города исходило ощущение
присутствия космического духа, недоступного пониманию человека. Как
эманация звезд и пространства, это присутствие было алмазно-твердым и
алмазно-прозрачным, кристаллическим и металлическим, подобным камню и
одновременно - мыслящим!
От того места на карнизе, где мы стояли, вниз уходила крутая рампа,
подобная той, по которой мы спускались ночью в темноте. Она опускалась под
углом не менее сорока пяти градусов; поверхность у нее гладкая и
полированная.
Сквозь туман за нашими спинами проскользнул сверкающий куб;
остановился; повернулся к нам по очереди всеми своими шестью
поверхностями.
Я почувствовал, как меня поднимает множество невидимых рук; видел,
как рядом со мной извивается Дрейк. Преодолевая державшую нас силу, я
попытался приблизиться к нему. Куб придвинулся к краю, покачнулся на
мгновение. Мы висели в воздухе, а под нами расстилалась пропасть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35