Зато когда научишься — управляешь любой техникой так же легко, как собственными конечностями. Пилоты в старину говорили, как важно чувствовать свою машину, но лишь мы знаем, что это такое на самом деле. Этот метод годится не только для транспортных средств. Например, у наших компьютеров нет клавиатур…
Я не знала ни что такое «компьютер», ни что такое «клавиатура», но не стала перебивать.
— Зачем нажимать на кнопки пальцами, если то же самое можно делать мысленно? Экранами, правда, мы еще пользуемся, хотя при необходимости визуальную информацию можно выводить прямо на сетчатку глаза. В полете я так и делаю, когда мне нужно посмотреть карту или проконтролировать цифровые показатели.
— А это не больно… эта штука в мозгу?
— Нет, — хохотнул он. — Мозг вообще не чувствует боли, хоть и состоит из нервной ткани. А импланты совершенно безвредны. Это такая тонкая сеточка и микроскопический чип.
— Значит, пока тебе в голову не вставят этот имплант, научиться управлять флаером нельзя, — мрачно констатировала я.
— Ах вот куда ты метишь! — Он не переставал веселиться. — Ну, ты же понимаешь, что это запрещено?
— Нарушением больше, нарушением меньше…
— Меня расстреляют перед строем! Ладно, так и быть. — Он посерьезнел. — Все равно мы скоро улетим, а без флаера ты не сможешь применить эти навыки… Есть резервная система ручного управления. Это сделано на тот случай, если выйдет из строя интерфейсный порт или пилот получит травму головы. Только смотри не проболтайся Валерии или еще кому-нибудь! Протяни руку под панель, там кнопка.
Я нащупала круглую выпуклость и нажала. В тот же миг серая панель уползла вперед, а на ее место поднялась другая, с вертикально торчащей изящно изогнутой ручкой справа и небольшим округлым предметом, укрепленным на планшетке слева. На обоих предметах были кнопки и колесики. Форма с плавными выемками под пальцы так и приглашала взять их в руки. Я взялась за ручку правой рукой и положила левую на округлый предмет, попутно попытавшись приподнять его, — он не поднимался, хотя свободно ездил по плоскости. Внешним большим пальцам было не слишком удобно, поскольку предметы предназначались для человеческой руки, но остальные легли идеально. Я тогда еще не знала слова «эргономика»…
— Ручка справа управляет полетом, — объяснял Раджив. — На себя — вверх, от себя — вниз, влево-вправо — крен с разворотом в соответствующую сторону. Колесико под указательным пальцем управляет рулем направления, под средним — тягой двигателя. Шарик сверху, под большим пальцем, позволяет менять вектор тяги. Кнопка слева — включение и выключение махового режима; если он включен на земле, флаер автоматически поднимается на опоры. Остальное — изменение формы крыла и так далее — за тебя делает бортовой компьютер, он включается во взлетный режим кнопкой справа. Справа от тебя еще есть клавиши настройки режимов автопилота, но это мы учить не будет — ты же хочешь сама рулить? Манипулятор слева — мы зовем его «мышка», по традиции со времен первых компьютеров, — предназначен для управления оружием. Разумеется, боевой режим я отключил, но прицел можешь погонять. Вот взгляни на ИЛС.
Повинуясь его жесту, я посмотрела вперед и увидела, что на прозрачной передней стенке кабины появилась яркая прямоугольная рамка с горизонтальными черточками и вертикальными рисками вдоль верхнего края, а также другими символами, часть из которых двигалась или менялась.
— ИЛС — индикатор лобового стекла, — пояснил Раджив. — На самом деле, конечно, это не стекло, но название тоже традиционное. Здесь вся необходимая тебе в полете информация: курс, скорость, высота, крен и тангаж, режим двигателя, расход топлива и еще некоторые параметры. Цвет подстраивается автоматически, чтобы было хорошо видно на любом фоне. Конечно, чтобы во всем этом разбираться, тебе придется выучить наши цифры — впрочем, их, как и у вас, всего десять, по числу пальцев. А вот прицел, ну-ка подвигай мышкой, видишь? Нажав на правую кнопку, ты могла бы открыть огонь из лучевых пушек… Впрочем, это нам ни к чему, займемся лучше пилотированием. Для начала просто попробуй вести флаер прямо. Готова? Передаю управление!
Ничего не изменилось — машина так и продолжала лететь вперед на высоте около тысячи локтей. Я просто держалась за ручку.
— Молодец, — сказал пришелец. — Флаер — птичка надежная, если ее зря не тормошить, сама делает свое дело… А теперь давай плавненько наберем высоту.
Я осторожно потянула ручку на себя, и флаер послушно задрал нос. Могучая машина, способная за пять часов облететь весь мир, повиновалась легкому движению моей руки!
— Хорошо, — одобрил Раджив. — А теперь разворот вправо… Крен не вали! Вот так, двадцати градусов достаточно. Теперь пошли влево…
Мы упражнялись до темноты, и я сама сделала несколько бочек, а потом и мертвую петлю.
— Ну ладно, — сказал наконец пришелец, — пора возвращаться. Если хочешь, могу отвезти тебя домой. Там сейчас уже утро.
В первый миг я подумала, что он говорит об их базе, но, услышав об утре, поняла, что он имеет в виду мой настоящий дом. Йартнар.
Йартнар… Город, от которого меня отделяли полмира и семнадцать месяцев путешествия, а казалось — целая жизнь. Той наивной девочки, которая некогда выехала из его ворот, больше нет. Я даже не помню, когда он снился мне в последний раз.
И вот теперь Раджив предлагает доставить меня туда за какую-нибудь пару часов.
— Я хотела бы повидать маму, — сказала я. — Но потом ты возьмешь меня обратно?
— Нет, я не могу ждать тебя там, — покачал головой он. — Те инструкции, что мы уже нарушили, — это ерунда, но оставаться одному на земле в обитаемом районе — это действительно опасно. Ты ведь, насколько я в курсе, даже не знаешь, где теперь живет твоя мать. Да и какой смысл? Все равно через несколько дней мы улетим.
— Ну что ж, тогда не будем терять эти несколько дней, — решила я. — Вернуться домой я всегда успею. А пока что я хочу научиться летать.
— Ты уже летала.
— Но чуть-чуть, с твоей помощью. А я хочу по-настоящему!
— Зачем тебе это? Ведь после нашего отлета у тебя уже никогда не будет возможности пилотировать флаер.
— Зачем жить, если все равно умрешь? — пожала плечами я.
Он странно посмотрел на меня. В его взгляде была жалость, но не жалость к представителю менее развитой культуры, скорее жалость к безнадежно больному. Мне даже стало не по себе от этого взгляда.
— Ладно, — сказал он, — летим на базу.
Когда мы добрались до Зуграха, там была уже глубокая ночь. Но в этой ночи поселок пришельцев сиял непривычно белыми огнями, а когда мы снизились, то увидели светящийся крест из желтых огоньков, бежавших навстречу друг другу к центру. Так обозначалась посадочная площадка. Флаер снизился, сбросил скорость и замахал крыльями.
Через несколько мгновений он мягко опустился на выдвинувшиеся опоры, которые затем плавно сложились. Дверцы поднялись, впуская в кабину ночную прохладу. Только выбравшись наружу, я почувствовала, как затекли крылья; я с трудом расправила их, преодолевая ноющую боль.
Но все равно я была счастлива! Я летала и буду летать снова. Пусть и не так, как это представлялось в моих мечтах… Мне не хотелось думать о том, что будет, когда пришельцы покинут планету. Как говорила Шайна, если случится что-то хорошее — помни, что это просто случайность, которой надо радоваться, пока она есть.
Я задрала голову и посмотрела в усеянное звездами небо.
— Какая из них ваше солнце? — спросила я Раджива.
— Отсюда его не видно, — ответил он. — Только в телескоп.
— Оно так далеко?
— Сто восемнадцать световых лет. Да, тебе же это ничего не говорит. Ну вот представь: свет — самое быстрое, что есть во Вселенной. Для того чтобы обогнуть вашу планету по экватору, ему потребовалась бы всего одна восьмая секунды. А от нашей Земли до вашей он летит сто восемнадцать лет. Наших лет; ваших поменьше, поскольку они на двадцать шесть дней длиннее. Но порядок можешь оценить.
Я попыталась прикинуть в уме и запуталась в разрядах. Но число получалось чудовищным.
— Кажется, это кошмарно далеко, — сказала я. — Но погоди, ты сказал, свет быстрее всего во Вселенной? Значит, быстрее и вашего корабля?
— Да, хотя в точке максимального разгона — ненамного.
— Сколько же лет вы летели?! — Я посмотрела на его темный силуэт с ужасом.
— Все не так страшно.
Я не различала в ночи выражение коричневого лица, но чувствовала, что Раджив улыбается.
— На больших скоростях время на борту замедляется… это действительно долго объяснять, так что на сей раз просто поверь. По бортовому времени самый дальний наш перелет длился только пять с небольшим лет… На самом деле по космическим меркам мы почти соседи, — продолжал Раджив. — Нам повезло, что ваше звездное скопление — мы зовем его Гиады — находится так близко от Солнца. А вам повезло куда больше. Когда вы построите собственные звездные корабли, вам будет что исследовать. Почти четыре сотни солнц — и все это в области диаметром в каких-то пятнадцать световых лет…
— Глаза Твурков? Медленные звезды?
— Да, так вы их называете… Точнее, так вы зовете самые яркие и близкие из них. Ну вот, я живу здесь. — Он остановился возле одного из кубических строений. — Найдешь дорогу к дому Валерии?
— Я нашла дорогу к вам через полмира, — ответила я с достоинством. Раджив рассмеялся.
По освещенной овальными лампами дорожке я прошла к знакомому домику; дверь после небольшой задержки впустила меня внутрь.
— А, Эйольта, — услышала я голос Валерии, — входи. В комнате, где состоялся наш первый разговор, вновь стоял солнечный день, но пейзаж поменялся: зеленый луг был усеян красивыми желтыми цветами, по одной из стен струилась прозрачная речка, шумел невысокий водопад. Над водой порхали насекомые с длинными прозрачными крылышками. Валерия сидела у столика, глядя на дисплей. Заглянув сбоку, я заметила, как по дисплею буква за буквой ползут строчки.
— Значит, вернулась? — спросила она, не отрываясь от своего занятия.
— Ты ведь позволишь мне остаться? — спросила я с испугом.
— Вообще-то это против правил, — заметила она. — Но, в конце концов, это всего на несколько дней, за это время ты все равно не узнаешь ничего такого, что исказило бы развитие твоей цивилизации. Так что из уважения к проделанному тобой пути… Кажется, ты единственная, кто проявил такую настойчивость ради контакта с нами.
— Мне показалось, вы тоже не очень-то стремились к контактам, — заметила я, присаживаясь на диван. — Общались все больше с правителями и губернаторами…
— Так и есть, — признала Валерия. — Это в интересах обеих сторон. Мы не имеем права слишком активно вмешиваться в вашу жизнь, чтобы не повлиять на естественное развитие общества. Если бы, к примеру, какие-то из наших технологий попали в руки к вам, прежде чем вы достигнете достаточного уровня ответственности для их использования, это могло бы привести к катастрофе. С другой стороны, ваши правители тоже опасаются дестабилизировать ситуацию. Вообще, всему свое время. Аньйо еще не дозрели до межзвездного уровня. Для вас собственная планета — и та еще слишком велика, вы мыслите категориями наций, а чаще и вовсе отдельных провинций и местечек. Все, что за их пределами, для вас слишком чуждо, чтобы быть по-настоящему интересным.
— Может быть, неплохо и нас спросить, прежде чем решать, что нам интересно, а что нет? — обиделась я.
— Я имела в виду — в среднем. — Валерия наконец повернулась в мою сторону и улыбнулась. — Ты, конечно же, исключение.
— А губернаторы?
— Для большинства из них мы — лишняя обуза.
Я вспомнила войска, которые нагнали в Лланкеру.
— Но к ним стекается информация, в их ведении архивы и библиотеки, так что от них получать знания о вашей культуре куда удобней, чем расспрашивать каждого неграмотного крестьянина. Хотя мы общались и с простыми аньйо из разных стран. Выборочно, разумеется. И с тобой еще побеседуем, раз уж ты здесь. — Она снова улыбнулась. — Утром, а сейчас ты, наверное, хочешь поужинать и отдохнуть. Иди в свою комнату, а я еще поработаю.
— Когда же ты спишь? — поинтересовалась я.
— Нам нужно не более трех часов сна в сутки.
Буквы, остановившиеся было, вновь побежали по дисплею. Наверное, она писала статью, мысленно нажимая на кнопки, как рассказывал Раджив. Глядя на эту увлеченно работавшую женщину, я вдруг подумала, что она совершенно не похожа на задерганную молодую мать, готовую по первому крику вскочить и бежать к своему ребенку. Конечно, я догадывалась, что с помощью техники пришельцев она может услышать его плач даже из другого помещения, но все равно проще было бы поставить колыбель здесь же… Впрочем, может быть, она, подобно многим богатым аньйо, сразу после родов передала младенца кормилице?
— Валерия, а можно вопрос?
— Да? — Она продолжала печатать текст.
— Твой ребенок здесь, в поселке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Я не знала ни что такое «компьютер», ни что такое «клавиатура», но не стала перебивать.
— Зачем нажимать на кнопки пальцами, если то же самое можно делать мысленно? Экранами, правда, мы еще пользуемся, хотя при необходимости визуальную информацию можно выводить прямо на сетчатку глаза. В полете я так и делаю, когда мне нужно посмотреть карту или проконтролировать цифровые показатели.
— А это не больно… эта штука в мозгу?
— Нет, — хохотнул он. — Мозг вообще не чувствует боли, хоть и состоит из нервной ткани. А импланты совершенно безвредны. Это такая тонкая сеточка и микроскопический чип.
— Значит, пока тебе в голову не вставят этот имплант, научиться управлять флаером нельзя, — мрачно констатировала я.
— Ах вот куда ты метишь! — Он не переставал веселиться. — Ну, ты же понимаешь, что это запрещено?
— Нарушением больше, нарушением меньше…
— Меня расстреляют перед строем! Ладно, так и быть. — Он посерьезнел. — Все равно мы скоро улетим, а без флаера ты не сможешь применить эти навыки… Есть резервная система ручного управления. Это сделано на тот случай, если выйдет из строя интерфейсный порт или пилот получит травму головы. Только смотри не проболтайся Валерии или еще кому-нибудь! Протяни руку под панель, там кнопка.
Я нащупала круглую выпуклость и нажала. В тот же миг серая панель уползла вперед, а на ее место поднялась другая, с вертикально торчащей изящно изогнутой ручкой справа и небольшим округлым предметом, укрепленным на планшетке слева. На обоих предметах были кнопки и колесики. Форма с плавными выемками под пальцы так и приглашала взять их в руки. Я взялась за ручку правой рукой и положила левую на округлый предмет, попутно попытавшись приподнять его, — он не поднимался, хотя свободно ездил по плоскости. Внешним большим пальцам было не слишком удобно, поскольку предметы предназначались для человеческой руки, но остальные легли идеально. Я тогда еще не знала слова «эргономика»…
— Ручка справа управляет полетом, — объяснял Раджив. — На себя — вверх, от себя — вниз, влево-вправо — крен с разворотом в соответствующую сторону. Колесико под указательным пальцем управляет рулем направления, под средним — тягой двигателя. Шарик сверху, под большим пальцем, позволяет менять вектор тяги. Кнопка слева — включение и выключение махового режима; если он включен на земле, флаер автоматически поднимается на опоры. Остальное — изменение формы крыла и так далее — за тебя делает бортовой компьютер, он включается во взлетный режим кнопкой справа. Справа от тебя еще есть клавиши настройки режимов автопилота, но это мы учить не будет — ты же хочешь сама рулить? Манипулятор слева — мы зовем его «мышка», по традиции со времен первых компьютеров, — предназначен для управления оружием. Разумеется, боевой режим я отключил, но прицел можешь погонять. Вот взгляни на ИЛС.
Повинуясь его жесту, я посмотрела вперед и увидела, что на прозрачной передней стенке кабины появилась яркая прямоугольная рамка с горизонтальными черточками и вертикальными рисками вдоль верхнего края, а также другими символами, часть из которых двигалась или менялась.
— ИЛС — индикатор лобового стекла, — пояснил Раджив. — На самом деле, конечно, это не стекло, но название тоже традиционное. Здесь вся необходимая тебе в полете информация: курс, скорость, высота, крен и тангаж, режим двигателя, расход топлива и еще некоторые параметры. Цвет подстраивается автоматически, чтобы было хорошо видно на любом фоне. Конечно, чтобы во всем этом разбираться, тебе придется выучить наши цифры — впрочем, их, как и у вас, всего десять, по числу пальцев. А вот прицел, ну-ка подвигай мышкой, видишь? Нажав на правую кнопку, ты могла бы открыть огонь из лучевых пушек… Впрочем, это нам ни к чему, займемся лучше пилотированием. Для начала просто попробуй вести флаер прямо. Готова? Передаю управление!
Ничего не изменилось — машина так и продолжала лететь вперед на высоте около тысячи локтей. Я просто держалась за ручку.
— Молодец, — сказал пришелец. — Флаер — птичка надежная, если ее зря не тормошить, сама делает свое дело… А теперь давай плавненько наберем высоту.
Я осторожно потянула ручку на себя, и флаер послушно задрал нос. Могучая машина, способная за пять часов облететь весь мир, повиновалась легкому движению моей руки!
— Хорошо, — одобрил Раджив. — А теперь разворот вправо… Крен не вали! Вот так, двадцати градусов достаточно. Теперь пошли влево…
Мы упражнялись до темноты, и я сама сделала несколько бочек, а потом и мертвую петлю.
— Ну ладно, — сказал наконец пришелец, — пора возвращаться. Если хочешь, могу отвезти тебя домой. Там сейчас уже утро.
В первый миг я подумала, что он говорит об их базе, но, услышав об утре, поняла, что он имеет в виду мой настоящий дом. Йартнар.
Йартнар… Город, от которого меня отделяли полмира и семнадцать месяцев путешествия, а казалось — целая жизнь. Той наивной девочки, которая некогда выехала из его ворот, больше нет. Я даже не помню, когда он снился мне в последний раз.
И вот теперь Раджив предлагает доставить меня туда за какую-нибудь пару часов.
— Я хотела бы повидать маму, — сказала я. — Но потом ты возьмешь меня обратно?
— Нет, я не могу ждать тебя там, — покачал головой он. — Те инструкции, что мы уже нарушили, — это ерунда, но оставаться одному на земле в обитаемом районе — это действительно опасно. Ты ведь, насколько я в курсе, даже не знаешь, где теперь живет твоя мать. Да и какой смысл? Все равно через несколько дней мы улетим.
— Ну что ж, тогда не будем терять эти несколько дней, — решила я. — Вернуться домой я всегда успею. А пока что я хочу научиться летать.
— Ты уже летала.
— Но чуть-чуть, с твоей помощью. А я хочу по-настоящему!
— Зачем тебе это? Ведь после нашего отлета у тебя уже никогда не будет возможности пилотировать флаер.
— Зачем жить, если все равно умрешь? — пожала плечами я.
Он странно посмотрел на меня. В его взгляде была жалость, но не жалость к представителю менее развитой культуры, скорее жалость к безнадежно больному. Мне даже стало не по себе от этого взгляда.
— Ладно, — сказал он, — летим на базу.
Когда мы добрались до Зуграха, там была уже глубокая ночь. Но в этой ночи поселок пришельцев сиял непривычно белыми огнями, а когда мы снизились, то увидели светящийся крест из желтых огоньков, бежавших навстречу друг другу к центру. Так обозначалась посадочная площадка. Флаер снизился, сбросил скорость и замахал крыльями.
Через несколько мгновений он мягко опустился на выдвинувшиеся опоры, которые затем плавно сложились. Дверцы поднялись, впуская в кабину ночную прохладу. Только выбравшись наружу, я почувствовала, как затекли крылья; я с трудом расправила их, преодолевая ноющую боль.
Но все равно я была счастлива! Я летала и буду летать снова. Пусть и не так, как это представлялось в моих мечтах… Мне не хотелось думать о том, что будет, когда пришельцы покинут планету. Как говорила Шайна, если случится что-то хорошее — помни, что это просто случайность, которой надо радоваться, пока она есть.
Я задрала голову и посмотрела в усеянное звездами небо.
— Какая из них ваше солнце? — спросила я Раджива.
— Отсюда его не видно, — ответил он. — Только в телескоп.
— Оно так далеко?
— Сто восемнадцать световых лет. Да, тебе же это ничего не говорит. Ну вот представь: свет — самое быстрое, что есть во Вселенной. Для того чтобы обогнуть вашу планету по экватору, ему потребовалась бы всего одна восьмая секунды. А от нашей Земли до вашей он летит сто восемнадцать лет. Наших лет; ваших поменьше, поскольку они на двадцать шесть дней длиннее. Но порядок можешь оценить.
Я попыталась прикинуть в уме и запуталась в разрядах. Но число получалось чудовищным.
— Кажется, это кошмарно далеко, — сказала я. — Но погоди, ты сказал, свет быстрее всего во Вселенной? Значит, быстрее и вашего корабля?
— Да, хотя в точке максимального разгона — ненамного.
— Сколько же лет вы летели?! — Я посмотрела на его темный силуэт с ужасом.
— Все не так страшно.
Я не различала в ночи выражение коричневого лица, но чувствовала, что Раджив улыбается.
— На больших скоростях время на борту замедляется… это действительно долго объяснять, так что на сей раз просто поверь. По бортовому времени самый дальний наш перелет длился только пять с небольшим лет… На самом деле по космическим меркам мы почти соседи, — продолжал Раджив. — Нам повезло, что ваше звездное скопление — мы зовем его Гиады — находится так близко от Солнца. А вам повезло куда больше. Когда вы построите собственные звездные корабли, вам будет что исследовать. Почти четыре сотни солнц — и все это в области диаметром в каких-то пятнадцать световых лет…
— Глаза Твурков? Медленные звезды?
— Да, так вы их называете… Точнее, так вы зовете самые яркие и близкие из них. Ну вот, я живу здесь. — Он остановился возле одного из кубических строений. — Найдешь дорогу к дому Валерии?
— Я нашла дорогу к вам через полмира, — ответила я с достоинством. Раджив рассмеялся.
По освещенной овальными лампами дорожке я прошла к знакомому домику; дверь после небольшой задержки впустила меня внутрь.
— А, Эйольта, — услышала я голос Валерии, — входи. В комнате, где состоялся наш первый разговор, вновь стоял солнечный день, но пейзаж поменялся: зеленый луг был усеян красивыми желтыми цветами, по одной из стен струилась прозрачная речка, шумел невысокий водопад. Над водой порхали насекомые с длинными прозрачными крылышками. Валерия сидела у столика, глядя на дисплей. Заглянув сбоку, я заметила, как по дисплею буква за буквой ползут строчки.
— Значит, вернулась? — спросила она, не отрываясь от своего занятия.
— Ты ведь позволишь мне остаться? — спросила я с испугом.
— Вообще-то это против правил, — заметила она. — Но, в конце концов, это всего на несколько дней, за это время ты все равно не узнаешь ничего такого, что исказило бы развитие твоей цивилизации. Так что из уважения к проделанному тобой пути… Кажется, ты единственная, кто проявил такую настойчивость ради контакта с нами.
— Мне показалось, вы тоже не очень-то стремились к контактам, — заметила я, присаживаясь на диван. — Общались все больше с правителями и губернаторами…
— Так и есть, — признала Валерия. — Это в интересах обеих сторон. Мы не имеем права слишком активно вмешиваться в вашу жизнь, чтобы не повлиять на естественное развитие общества. Если бы, к примеру, какие-то из наших технологий попали в руки к вам, прежде чем вы достигнете достаточного уровня ответственности для их использования, это могло бы привести к катастрофе. С другой стороны, ваши правители тоже опасаются дестабилизировать ситуацию. Вообще, всему свое время. Аньйо еще не дозрели до межзвездного уровня. Для вас собственная планета — и та еще слишком велика, вы мыслите категориями наций, а чаще и вовсе отдельных провинций и местечек. Все, что за их пределами, для вас слишком чуждо, чтобы быть по-настоящему интересным.
— Может быть, неплохо и нас спросить, прежде чем решать, что нам интересно, а что нет? — обиделась я.
— Я имела в виду — в среднем. — Валерия наконец повернулась в мою сторону и улыбнулась. — Ты, конечно же, исключение.
— А губернаторы?
— Для большинства из них мы — лишняя обуза.
Я вспомнила войска, которые нагнали в Лланкеру.
— Но к ним стекается информация, в их ведении архивы и библиотеки, так что от них получать знания о вашей культуре куда удобней, чем расспрашивать каждого неграмотного крестьянина. Хотя мы общались и с простыми аньйо из разных стран. Выборочно, разумеется. И с тобой еще побеседуем, раз уж ты здесь. — Она снова улыбнулась. — Утром, а сейчас ты, наверное, хочешь поужинать и отдохнуть. Иди в свою комнату, а я еще поработаю.
— Когда же ты спишь? — поинтересовалась я.
— Нам нужно не более трех часов сна в сутки.
Буквы, остановившиеся было, вновь побежали по дисплею. Наверное, она писала статью, мысленно нажимая на кнопки, как рассказывал Раджив. Глядя на эту увлеченно работавшую женщину, я вдруг подумала, что она совершенно не похожа на задерганную молодую мать, готовую по первому крику вскочить и бежать к своему ребенку. Конечно, я догадывалась, что с помощью техники пришельцев она может услышать его плач даже из другого помещения, но все равно проще было бы поставить колыбель здесь же… Впрочем, может быть, она, подобно многим богатым аньйо, сразу после родов передала младенца кормилице?
— Валерия, а можно вопрос?
— Да? — Она продолжала печатать текст.
— Твой ребенок здесь, в поселке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93