Действительно, все это время я смотрела вниз, а надо было взглянуть и вперед! Стена была уже близко, и я, как на флаере, дала крен на правое крыло, входя в разворот. Однако на машине с неподвижными крыльями и независимой от них тягой делать это было проще! Меня резко качнуло вправо, и одновременно я клюнула носом вниз, теряя высоту.
Я быстро и широко махнула правым крылом — теперь мою голову мотнуло влево и вверх, и я увидела стену уже прямо перед собой, одновременно чувствуя, что теряю скорость и опору на воздух. Яростный взмах обоими крыльями позволил мне все же увернуться от столкновения, но теперь я заваливалась набок головой вниз. Выгнув правое крыло, я все-таки сумела выровнять крен, но болтанка по тангажу усиливалась с каждым взмахом. Да, Раджив был прав — тяжело летать без горизонтального стабилизатора! Я попыталась отвести крылья назад, как делала во время прыжка с обрыва, пол рванулся навстречу, я в отчаянии забила крыльями, меня перекувырнуло, и я еле успела выставить руки, принимая валящийся на голову пол.
— Цела? — Раджив бежал ко мне через весь зал.
Я села на полу, складывая ушибленные крылья и обалдело тряся головой.
— Ничего, — сказала я подбежавшему пилоту, потирая онемевший локоть. — Мои первые попытки ездить верхом кончались так же.
И я, конечно, продолжила, как продолжила и тогда. Эх, Йарре…
Разумеется, недостатки моей «конструкции» накладывали некоторые непреодолимые ограничения, мне нечего было и мечтать о фигурах сложного пилотажа, впрочем, большинство их не под силу и обычным летающим существам, да и простые маневры приходилось выполнять с большой осторожностью. Отчасти, впрочем, мне удалось это компенсировать за счет гибкости как самих крыльев, так и тела в целом — нужно было лишь научиться этим пользоваться. Ходить — и то надо учиться, а не то что летать!
Мои крылья уже ныли от усталости, на лбу красовалась шишка, не говоря о синяках, скрытых под одеждой, да и Раджив, несмотря на пониженную потребность людей во сне, уже позевывал, сидя на ящике. И все же я не успокоилась, пока не сделала уверенных три круга под самым потолком. Ни по высоте, ни по скорости, ни по легкости и надежности это не могло сравниться с флаером. Но зато я летала сама, на собственных крыльях! Мечта всей моей жизни!
Я низко скользнула над полом, опустила ноги и пробежала по инерции несколько шагов.
— Ну как? — гордо спросила я, останавливаясь перед Радживом.
— Замечательно, — заверил он меня. — Я же говорил — ты прирожденный летчик.
— Жалко, другие этого не видели. — Я отерла пот со лба и поболтала расстегнутой рубашкой. Обмахиваться крыльями уже не было сил.
— Можешь не беспокоиться — все записано во всех подробностях, снаружи и изнутри, — улыбнулся человек. — Нанозонды тоже постарались.
— Что?
— Ну, не думала же ты, что доктор Ли упустит такую возможность — исследовать, как учится летать крупное млекопитающее! Тем более не способное к полету в нормальных условиях. Это же уникальный материал!
— Так, значит, мне разрешили это только потому, что вам было интересно посмотреть, как работают в полете мои мышцы и органы? — произнесла я потрясенно.
— И это тоже, — подтвердил Раджив без тени смущения. — А что не так? Ты воплотила свою мечту и в то же время послужила науке. Кому от этого плохо?
— Да в общем-то никому, — признала я, — но можно было сначала спросить моего согласия. Я бы, положим, его дала, но надо было спросить!
— Тогда бы ты волновалась, зная, что каждый твой жест записывается, и это бы тебе здорово мешало.
— Что ж, логично, — согласилась я. — И все же, выходит, слова об уважении ко мне — это было только, чтобы я не волновалась? Как сладкий корень, который ветеринар дает пожевать тайулу…
— Вовсе нет, — решительно возразил Раджив. — Мы действительно тебя уважаем, уж я-то точно. Но откуда следует, что того, кого уважаешь, нельзя использовать? В этом нет ничего унизительного. Мы используем тебя, ты используешь нас — это и есть взаимовыгодное сотрудничество.
Подумав, я пришла к выводу, что он прав. Да и как я могла осуждать их за то, что они тайком записывали мой полет, если перед этим сама тайком пробралась в их ракету?
На следующий день я снова ходила летать под куполом и на следующий тоже. Я старалась использовать каждую минуту, понимая, что другой возможности может не представиться уже никогда; но, даже если бы я и решила посвятить эти дни чему-то другому, возможностей для этого было немного. Я была связана обещанием, данным Джорджу, и не могла передвигаться по базе иначе как в сопровождении кого-то из людей. Среди пришельцев находились желающие со мной поболтать, но в основном они расспрашивали о моих приключениях, а сами избегали рассказывать о базе и космических полетах. Видимо, в непосредственной близости от начальства у них обострилось желание соблюдать инструкции, говорившие о «недопустимости какого-либо экспорта высоких технологий низшим культурам». Полноценной экскурсии по базе я так ни от кого и не добилась, даже от Раджива. Не иначе, люди опасались, что я могу прихватить на память какое-нибудь высокотехнологичное устройство, тем более что многие из их устройств, кажется, были совсем крошечными. Не скажу, что такая мысль совсем ни разу у меня не мелькнула (хотя это не значит, что я собиралась на самом деле нарушить слово!), но все равно было обидно. А еще хуже, чем обида, жгло неутоленное любопытство.
И с каждым днем я все яснее понимала, что не хочу возвращаться. Я, пилотировавшая флаер, летавшая на собственных крыльях, побывавшая на луне, почувствовавшая на личном опыте, что такое одна пятая земной тяжести и пятикратная перегрузка, видевшая многоногих роботов и живые картины на стенах, спавшая на кровати, по сравнению с которой ложе ранайских королей — просто грубый топчан, узнавшая, что такое эволюционная теория, световой год, полимер, нанозоль и много чего еще, а главное, способная узнать и увидеть в тысячи раз больше, если бы пришельцы приняли меня как свою, должна вернуться вниз и провести всю оставшуюся жизнь в убогом городишке, задыхающемся в тесном кольце обомшелой крепостной стены, с его узкими улочками в тйорлином навозе и смрадом сточных канав, с его сырыми перинами, вывешенными сушиться под окнами, с его чадящими факелами, с его пьяными песнями, несущимися из дверей ближайшего кабака, с его серостью, грязью, нищетой, болезнями, неурожаями…
Йартнар, столица провинции могущественного Ранайского королевства! Даже в те времена, когда я еще не помышляла о пришельцах, я предпочитала чистый воздух лесов и полей твоему затхлому величию. А уж теперь, когда я узнала, как живут истинно цивилизованные существа…
Однако время бежало неумолимо, и на третьи сутки ближе к вечеру Джордж потребовал меня к себе.
— Ракета скоро стартует, Эйольта. Если у тебя еще остались какие-то дела…
— Остались, — уверенно заявила я. — Еще лет на… сколько там еще продлится ваша экспедиция?
Джордж болезненно поморщился.
— Мы же договорились — это не обсуждается. Мы не имеем права увозить представителей некосмических цивилизаций с их планеты, даже с их согласия. Ты ведь понимаешь, что в этом случае уже никогда не сможешь встретиться с представителями своего биологического вида? Это значит, никогда не сможешь иметь детей и все такое…
— Вот уж без чего я сто лет проживу! Я личность, а не самка!
— Кроме того, «Дарвин» — не круизный лайнер, мы не возим туристов. На борту только специалисты, у каждого из нас минимум две докторские степени, и какую, интересно, должность ты рассчитывала занять с твоим неоконченным школьным образованием средневекового уровня?
Я могла бы возразить, что знаю много чего и помимо школьной программы, но ясно было, что эти знания вряд ли пригодятся звездной расе, настолько обогнавшей нашу. Вместо этого я спросила:
— У каждого? И у Раджива тоже? Я думала, только доктор Ли…
— Раджив, помимо того, что пилот, еще авиаинженер и нейрокибернетик. Любого из нас можно титуловать доктором. Валерия просто проявила официальность, представляя тебе Ли — обычно-то мы зовем друг друга просто по именам… Но все эти разговоры ни к чему не ведут. Собирайся.
— Все мое при мне, — невесело усмехнулась я. — Но послушайте, командир, вы уже столько раз отступали от инструкций, неужели столь развитой цивилизации, как ваша, будет причинен какой-то вред…
— Эйольта! — Он поднялся из-за стола и посмотрел на меня тяжелым взглядом. — Ты обещала не создавать проблем.
— Да! — зло выкрикнула я. — Я бы пообещала вам что угодно, лишь бы вы позволили мне полетать! Но теперь… Поймите вы, это не мой дом! Пусть я там родилась и у меня не было никаких космических предков, но это не мой дом и никогда им не был! Я не хочу опять на эту гнусную планету, к этим чертовым аньйо!
— Твоя планета прекрасна, Эйольта, — произнес вдруг Джордж со странной интонацией, глядя куда-то поверх моей головы. — Радиация, конечно, высоковата, но это проблема для нас, а не для вас… И твои соотечественники — славная, достойная раса.
— Что-о?! — Я оперлась обоими кулаками о его стол и гневно растопырила крылья. — Да вы знаете, через что мне пришлось пройти? Вы же слышали запись моей истории! Эти достойные соотечественники держали меня в клетке, командир! Вас кто-нибудь когда-нибудь сажал в клетку в зверинце? Они хотели утопить меня только за то, что я не похожа на них! Они пытались убить меня, когда мне еще не исполнилось трех лет! А скольких они убили за прошлые столетия?!
— Единицы, — спокойно ответил он. — Я вполне разделяю твое возмущение дискриминацией крылатых, это действительно отвратительно и не имеет оправдания… но, в конце концов, во все века это были только единицы.
— А сколько их должно было быть — миллионы? — саркастически фыркнула я. — Их жгли на кострах, командир, сжигали заживо в той самой Ранайе, куда вы так жаждете меня отправить! Вы можете себе такое представить?
— Да, — произнес он все так же спокойно. — Могу. Сядь, Эйольта.
— Но…
— Сядь.
Все еще кипя праведным гневом, я опустилась в кресло напротив его стола. Он тоже сел.
— Да, я знаю, что крылатых уничтожали, считая порождением дьявола, — продолжал он, — но не за их взгляды. Их убивали примерно так же, как вы убиваете твурков — потенциально опасных существ другого вида. И это были фактически единственные казни на религиозной почве в вашей истории.
— Не единственные, — проявила я эрудицию. — Пятьсот двадцать лет назад секта вуградиров…
— Вот именно — секта. Возвысившаяся в эпоху илсудрумской смуты и быстро ликвидированная властями, как только те начали наводить порядок. К слову сказать, лидеры секты были казнены вовсе не за ересь, а за вполне конкретные уголовные преступления — те самые убийства, которые они совершали под флагом веры.
— «Аще кто святой веры не имеет, Господь тому судья. Аще кто верует праведно, Господь тому защитник. Мирскому же суду по мирскому закону мирские дела судить надлежит, Господа подменить отнюдь не умышляя», — процитировала я постановление древнейшего Лорндарского собора.
— Вот-вот… Никаких инквизиций, никаких процессов еретиков. Жаркие диспуты — да. Расколы вроде того, что разделил ранайскую и илсудрумскую церкви, — да. Отлучения и церковные покаяния — да. Но ни один аньйо не был казнен за свои религиозные убеждения или тем более научные теории. Я уж не говорю о религиозных войнах…
— Как это? «Аки воин с врагом, сражайся с искушением диавольским в душе своей…» — на сей раз я цитировала Святое Троекнижие.
— Вот именно. В вашем представлении религиозные войны — это именно это и ничто иное. А обычные ваши войны? Да, разумеется, у вас имеются самые настоящие армии, вооруженные вполне смертоносным оружием, и ваши солдаты реально учатся им владеть. Но сами сражения! Ведь это же шахматные партии мастеров, а не бои! Шахматы — это игра вроде вашего ктарно… Весь бой сводится к тому, что полководцы стараются перехитрить друг друга, армии маневрируют, сходятся, и тот из генералов, кто находит свои силы и свою позицию менее выигрышной, чем у противника, капитулирует или отступает. Иногда все обходится вообще без единого выстрела. Иногда — исход сражения решают первые же потери. Чуть ли не единственный раз за всю отраженную в летописях историю илсудрумский император Прадрекс Великий позволил себе вырвать победу, потеряв целых восемь процентов своего войска. Официальная илсудрумская историография, однако, умалчивает, что после этого он потерял вдвое больше — из-за дезертирства. Солдаты разбегались, потрясенные такой чудовищной жестокостью собственного главнокомандующего… И Великим его прозвали потомки. А современники после той кампании звали Прадрекс Кровавый или Прадрекс Безумный.
Я поразилась, насколько глубоко пришельцам удалось раскопать нашу историю. Не иначе, они получали доступ не только к официальным архивам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93