И никто не указывал мне на неподобающее одеяние — в такое время каждый обязан делать все, что в его силах.
А затем на нас обрушилась болезнь — с жаром и глубоким, раздирающим горло кашлем.
По какой-то случайности сие испытание меня миновало, и управление замком перешло в мои руки.
Дама Мэт заболела одной из первых. Но она все же покидала свою постель и, несмотря на слабость, старалась помочь мне и больным.
Маршал Дагэйл тоже заболел; его люди получали приказы от меня. Мы постоянно держали часовых в горах и в то же время старались убрать урожай.
Приходилось очень трудно: дел было невпроворот, а рабочих рук не хватало. Дни и ночи слились для меня в море усталости, изнеможения, времени для отдыха не было совершенно.
Все, кто держался на ногах, работали. Даже маленькие дети выходили в поле со своими матерями и помогали, чем могли. Но силы наши были на исходе, и урожай собрали небольшой.
В середине лета вместо традиционного пира я собрала всех, кого наметила отправить в Норсдейл. И они пошли на север, в основном, своим ходом, так как лишних лошадей у нас не было.
Торосе не поехал с ними. Его рана уже достаточно зажила, и он мог бы перенести путешествие. Я надеялась, что у него хватит здравого смысла уехать.
И все же Торосе остался. Он даже стал другом маршала Дагэйла и его ближайшим помощником, когда маршал поправился и приступил к исполнению своих обязанностей.
В те недели я не чувствовала себя счастливой.
Хотя Торосе не искал встреч со мной, я постоянно ощущала на себе его взгляды, а его воля опутывала меня невидимыми нитями. Я могла только надеяться, что у меня хватит сил для сопротивления. Торосе мне нравился с самой первой нашей встречи. Тогда я увидела веселого, жизнерадостного юношу, столь не похожего на угрюмых, занятых людей, окружавших меня всю жизнь. Он был ласков, умен, интересно говорил, великолепно умел поддерживать беседу, чувствовал себя свободно в любой компании. Я видела, как девушки не сводят с него глаз, и сама ощущала его очарование.
Рана несколько омрачила его нрав. Но Торосе все же облегчил наше существование в те суровые дни.
Он был уверен, что рано или поздно я приду к нему.
Однако на чем была основана эта уверенность?
Наши мужчины смотрели на женщин, как на собственность. Сначала, конечно, они ухаживают за дамой, потакают ее капризам, но когда вводят ее в дом, то жена становится вещью: как охотничий сокол, гончая собака, лошадь. Женщина служила средством заключения союзов между лордами. И не могла протестовать, даже если намеченная свадьба была ей не по душе.
Если какая-либо женщина пыталась восстать против своей судьбы, то считалось, что она примкнула к темным силам. Обвинение в этом означало страшную опасность, от мятежницы отворачивались даже кровные родственники.
Мой жизнь складывалась сравнительно просто и легко — до этого момента. Дама Мэт была умна и тверда, хорошо знала место, которое женщина Долин должна занимать в доме. Брат поручил ей все управление хозяйством. От дамы Мэт я узнала многое, что было совсем необязательно знать девушке, которой предстоит войти в дом мужа. Изредка я присутствовала на совещаниях дяди и дамы Мэт. Правда, я не осмеливалась по собственной инициативе высказывать свое мнение, но дама Мэт нередко обращалась ко мне с вопросами. По ее словам, будущая хозяйка должна принимать решения, однако для этого ей нужно немало знать и уметь.
До бегства с юга Торосе был прямым наследником своего отца. Теперь он потерял право на трон. И постоянные требования, чтобы я стала его женой, зародили в моей душе подозрение, что главная его цель не я, а право стать наследником Кьярта.
Мне казалось, что и Ислога лелеет такую мысль.
Поэтому она пыталась скрыть свою неприязнь ко мне и часто оставляла нас наедине с сыном, думая, что он сможет уговорить меня разорвать брачный договор с Керованом. Этим летом я чувствовала себя зайцем, которого стараются загнать две собаки. Поэтому я все чаще и чаще спасалась от них хлопотами.
Когда мы отправили на север первую партию беженцев, стало полегче, но ненадолго. Прибавились заботы о даме Мэт. Хотя она делала, что могла, работа давалась ей с трудом. Она худела, кожа у нее стала совсем прозрачной. Часто она стояла, перебирая пальцами четки, и безмолвно молилась.
Я старалась проводить с ней как можно больше времени. Нам не нужно было ни о чем спрашивать друг друга, все было ясно без слов. Но теперь дама Мэт стала говорить намного больше, чем раньше. Как будто чувствовала, что конец ее близок, и хотела передать мне все, что знала. Рассказывала о травах, — о лечении. О необычных вещах, которые теперь редко передаются от одного поколения к другому.
Мы живем в странной стране. Стоит только повернуть голову — и увидишь остатки жилищ Древних. Там царит мертвое спокойствие, будто что-то выжидающее.
Дама Мэт открыла мне тайну. Оказалось, что Огонь, которому она посвятила жизнь, не обладает Могуществом Древних. И те, кто поклоняются ему, иногда вынуждены идти в горы, чтобы искать Могущество, которое могло бы противостоять злу. Даже Монастырь был вынужден обращаться к помощи не только своего божества — Огня.
Однажды дама Мэт пришла ко мне рано утром.
Стояла и перебирала четки, глядя куда-то в стену, как будто боялась встретиться со мной взглядом.
— Джойсана, с Кьяртом что-то случилось…
— Ты получила письмо?
Я удивилась, что не слышала рога. Теперь все были обязаны оповещать о своем приближении к крепости.
— Да, только не словами и не буквами. Оно у меня здесь.
Дама Мэт оставила четки и тонкими пальцами показала на лоб.
— Сон? — Неужели она тоже?..
— Не такой, как ты думаешь. Весьма расплывчатый. Знаю лишь, что Кьярту сейчас плохо. Я должна пойти к лунному источнику.
— Сейчас не ночь и не полнолуние, — напомнила я ей.
— Но воду из источника можно использовать. И я должна это сделать. Боюсь только, что не дойду.
Слишком далеко.
Дама Мэт покачнулась и оперлась рукой о стену.
Я поспешила к ней, подхватила и усадила на стул.
— Я должна идти.., должна. — Она вдруг заговорила с такой тревогой в голосе, что я испугалась.
— Хорошо. Ты можешь ехать верхом?
На ее верхней губе блестели капли. Я вдруг увидела, что дама Мэт, строгая и чопорная дама Мэт, превратилась в старуху. Груз прожитых лет обрушился на нее, пригнул к земле, и это пугало меня, как и ее болезнь.
Но ее твердая воля сделала свое дело. Дама Мэт выпрямилась, расправила плечи.
— Дай мне одну из лошадей, Джойсана.
Тяжело опираясь на меня, она вышла во двор. Я послала мальчика на конюшню за пони. Этих смирных животных мы держали для перевозки грузов.
Когда мальчик вернулся, дама Мэт уже преобразилась, как будто выпила укрепляющее лекарство. С легкостью села в седло, и я повела пони через поля к тому самому источнику, куда частенько бегала и сама.
Почти никто не заметил нашего ухода. Было раннее утро, и, наверное, еще не закончился завтрак. Я шла за пони и ощущала голод.
— Кьярт. — Дама Мэт говорила почти шепотом.
Она словно позвала брата и ожидала от него ответа. Я никогда не думала о том, что связывает этих двоих, кроме имени. И теперь, услышав ее голос, многое осознала.
Хотя они и относились друг к другу по-деловому, на самом деле брат и сестра нежно любили друг друга.
Мы пришли к источнику. Ночью я не видела следов множества людей, которые искали здесь Могущества. Источник был выложен камнями, за ними росли кусты. К веткам были привязаны кусочки ткани, потерявшие свой первоначальный цвет под действием ветра и дождей. Висели еще фигурки овец, лошадей — все это покачивалось на ветру.
Я помогла даме Мэт спуститься на землю, повела ее к источнику. Она освободилась от моей поддержки и пошла вперед сама, как будто при виде источника к ней вернулись силы.
Из кармана дама Мэт достала крохотный сосуд из полированого серебра. Я знала, что серебро — любимый металл Древних, так же, как опал, жемчуг и янтарь считались у них драгоценностями.
Дама Мэт жестом подозвала меня и показала на неизвестное мне растение, которое росло возле самого родника. У него были широкие темно-зеленые листья с белыми прожилками.
— Сорви листок и налей воды в мой сосуд, — сказала она.
Сорванный листок распространял приятный аромат и как будто сам, по собственной воле скручивался в чашу для зачерпывания воды. Я зачерпнула три раза, и дама Мэт остановила меня.
Она взяла сосуд, подняла и легонько подула на его поверхность.
— Это, конечно, не вода Девятой Волны, которая лучше всего подходит для подобных целей, но ничего иного у нас нет.
Она перестала дуть, и поверхность воды успокоилась. Затем дама Мэт бросила на меня один их тех взглядов, которые сковывали мою волю.
— Думай о Кьярте! Создай мысленно его портрет!
Я попыталась нарисовать перед глазами изображение дяди, и это мне удалось. Я увидела его в момент, когда он во дворе пил из чаши, которую я поднесла ему перед отъездом. Я была удивлена, что всего несколько месяцев спустя уже с трудом вспоминаю его лицо. Ведь я же знала дядю всю жизнь.
— Что-то тебе мешает. — Дама Мэт строго посмотрела на меня. — Что, Джойсана?
Что? Моя рука потянулась к труди, где прятался Грифон. Неохотно, подстегиваемая взглядом дамы Мэт, я достала шар.
— Повесь его туда.
Я не смогла ослушаться и повесила шар на одну из веток, где уже висело много безделушек. Дама Мэт проследила за мной, затем снова стала смотреть в сосуд.
— Думай о Кьярте!
Теперь как будто бы через отворенную дверь я увидела дядю четко и ясно.
— Брат! — вскрикнула дама Мэт. И больше она ничего не говорила, только всхлипывала. Она смотрела в сосуд, лицо ее было дряхлым и изможденным.
— Пусть так и будет! — Она сделала шаг, затем другой, перевернула сосуд и выплеснула воду в источник. — Пусть будет так!
Резкий, удивительно чистый звук раздался в утреннем воздухе: колокол тревоги с крепостной башни! То, чего мы так долго боялись, пришло — враг рядом!
Пони ржал и бился. Мне пришлось схватить его за поводья. Я старалась успокоить испуганное животное, а звуки колокола гулко разносились в утреннем воздухе — тяжелые удары, предвестники близящейся грозы. Я видела, как дама Мэт протянула сосуд, словно подавая его кому-то, и выронила в источник. Затем она подошла ко мне.
Ее хрупкое тело горело жаждой действия, опасность пробудила в ней молодость. Но на ее лице нельзя было прочесть надежду; нет, это было лицо человека, смотрящего в нескончаемую ночь.
— Кьярт видел это в своем последнем сне, — сказала она, садясь в седло.
Больше о брате она не говорила. Что же она увидела в сосуде? Тревога вытеснила из моей головы все, кроме необходимости поскорее вернуться.
Вести были действительно плохие, и Дагэйл быстро изложил нам все, одновременно отдавая распоряжения своим людям. Защищаться бессмысленно, но воины должны были сделать отчаянную попытку, чтобы выиграть время и спасти остальных. Враги шли по реке: это был самый простой путь от побережья.
Мы уже давно решили, что оставаться в крепости и погибнуть в ней — неразумно. Тем, кто не мог сражаться, лучше было уйти в горы и пробиваться на запад. И мы тщательно спланировали это бегство.
При первых звуках колокола пастухи погнали стада, женщины и дети тоже собирались в путь.
Я прошла в свою комнату, натянула кольчугу, тяжелый плащ, взяла меч и заранее упакованные необходимые вещи. Унгильда уже ушла, В ее покоях как будто похозяйничал враг: все было в полном беспорядке.
Я побежала через холл в комнату дамы Мэт. Тетя сидела в кресле с высокой спинкой, держа в руке жезл, который я видела впервые, — цвета слоновой кости, с вырезанными письменами.
— Твой плащ, вещи!.. — Я быстро огляделась, но в комнате было все как обычно — никаких приготовлений к бегству. — Нужно уходить!
Я надеялась, что Мэт не так слаба и сможет подняться. Я могла бы поддерживать ее, но нести ее было мне не по силам.
Она медленно покачала головой. Я заметила, что тетя тяжело дышит, как будто ее измученным легким не хватало воздуха.
— Иди… — Она с трудом прошептала одно слово.
И затем:
— Иди.., быстрее… Джойсана!
— Я не могу оставить тебя здесь. Крепость нам не удержать. Ты же знаешь, мы давно так решили.
— Знаю… И… — Дама Мэт подняла жезл. — Я долго поклонялась Огню и старалась забыть иные учения. Но когда уходят надежда и жизнь, каждый должен бороться, как может. Теперь мне ясно, что делать. Возможно, я смогу отомстить за Кьярта и за тех, кто уехал с ним. — С каждым словом голос ее становился крепче, дама выпрямилась, но вставать с кресла и не собиралась.
— Мы должны идти! — я положила руку на ее плечо. Оно было твердое и сильное.
— Уходи, Джойсана. Ты молода, у тебя есть будущее. Оставь меня. Это мой последний приказ. Оставь.
Пусть враги идут сюда.., на свою погибель!
Она закрыла глаза, но губы шевелились, произнося неразборчивые слова. Видимо, тетя молилась. Но она не перебирала свои четки, а крепко сжимала жезл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
А затем на нас обрушилась болезнь — с жаром и глубоким, раздирающим горло кашлем.
По какой-то случайности сие испытание меня миновало, и управление замком перешло в мои руки.
Дама Мэт заболела одной из первых. Но она все же покидала свою постель и, несмотря на слабость, старалась помочь мне и больным.
Маршал Дагэйл тоже заболел; его люди получали приказы от меня. Мы постоянно держали часовых в горах и в то же время старались убрать урожай.
Приходилось очень трудно: дел было невпроворот, а рабочих рук не хватало. Дни и ночи слились для меня в море усталости, изнеможения, времени для отдыха не было совершенно.
Все, кто держался на ногах, работали. Даже маленькие дети выходили в поле со своими матерями и помогали, чем могли. Но силы наши были на исходе, и урожай собрали небольшой.
В середине лета вместо традиционного пира я собрала всех, кого наметила отправить в Норсдейл. И они пошли на север, в основном, своим ходом, так как лишних лошадей у нас не было.
Торосе не поехал с ними. Его рана уже достаточно зажила, и он мог бы перенести путешествие. Я надеялась, что у него хватит здравого смысла уехать.
И все же Торосе остался. Он даже стал другом маршала Дагэйла и его ближайшим помощником, когда маршал поправился и приступил к исполнению своих обязанностей.
В те недели я не чувствовала себя счастливой.
Хотя Торосе не искал встреч со мной, я постоянно ощущала на себе его взгляды, а его воля опутывала меня невидимыми нитями. Я могла только надеяться, что у меня хватит сил для сопротивления. Торосе мне нравился с самой первой нашей встречи. Тогда я увидела веселого, жизнерадостного юношу, столь не похожего на угрюмых, занятых людей, окружавших меня всю жизнь. Он был ласков, умен, интересно говорил, великолепно умел поддерживать беседу, чувствовал себя свободно в любой компании. Я видела, как девушки не сводят с него глаз, и сама ощущала его очарование.
Рана несколько омрачила его нрав. Но Торосе все же облегчил наше существование в те суровые дни.
Он был уверен, что рано или поздно я приду к нему.
Однако на чем была основана эта уверенность?
Наши мужчины смотрели на женщин, как на собственность. Сначала, конечно, они ухаживают за дамой, потакают ее капризам, но когда вводят ее в дом, то жена становится вещью: как охотничий сокол, гончая собака, лошадь. Женщина служила средством заключения союзов между лордами. И не могла протестовать, даже если намеченная свадьба была ей не по душе.
Если какая-либо женщина пыталась восстать против своей судьбы, то считалось, что она примкнула к темным силам. Обвинение в этом означало страшную опасность, от мятежницы отворачивались даже кровные родственники.
Мой жизнь складывалась сравнительно просто и легко — до этого момента. Дама Мэт была умна и тверда, хорошо знала место, которое женщина Долин должна занимать в доме. Брат поручил ей все управление хозяйством. От дамы Мэт я узнала многое, что было совсем необязательно знать девушке, которой предстоит войти в дом мужа. Изредка я присутствовала на совещаниях дяди и дамы Мэт. Правда, я не осмеливалась по собственной инициативе высказывать свое мнение, но дама Мэт нередко обращалась ко мне с вопросами. По ее словам, будущая хозяйка должна принимать решения, однако для этого ей нужно немало знать и уметь.
До бегства с юга Торосе был прямым наследником своего отца. Теперь он потерял право на трон. И постоянные требования, чтобы я стала его женой, зародили в моей душе подозрение, что главная его цель не я, а право стать наследником Кьярта.
Мне казалось, что и Ислога лелеет такую мысль.
Поэтому она пыталась скрыть свою неприязнь ко мне и часто оставляла нас наедине с сыном, думая, что он сможет уговорить меня разорвать брачный договор с Керованом. Этим летом я чувствовала себя зайцем, которого стараются загнать две собаки. Поэтому я все чаще и чаще спасалась от них хлопотами.
Когда мы отправили на север первую партию беженцев, стало полегче, но ненадолго. Прибавились заботы о даме Мэт. Хотя она делала, что могла, работа давалась ей с трудом. Она худела, кожа у нее стала совсем прозрачной. Часто она стояла, перебирая пальцами четки, и безмолвно молилась.
Я старалась проводить с ней как можно больше времени. Нам не нужно было ни о чем спрашивать друг друга, все было ясно без слов. Но теперь дама Мэт стала говорить намного больше, чем раньше. Как будто чувствовала, что конец ее близок, и хотела передать мне все, что знала. Рассказывала о травах, — о лечении. О необычных вещах, которые теперь редко передаются от одного поколения к другому.
Мы живем в странной стране. Стоит только повернуть голову — и увидишь остатки жилищ Древних. Там царит мертвое спокойствие, будто что-то выжидающее.
Дама Мэт открыла мне тайну. Оказалось, что Огонь, которому она посвятила жизнь, не обладает Могуществом Древних. И те, кто поклоняются ему, иногда вынуждены идти в горы, чтобы искать Могущество, которое могло бы противостоять злу. Даже Монастырь был вынужден обращаться к помощи не только своего божества — Огня.
Однажды дама Мэт пришла ко мне рано утром.
Стояла и перебирала четки, глядя куда-то в стену, как будто боялась встретиться со мной взглядом.
— Джойсана, с Кьяртом что-то случилось…
— Ты получила письмо?
Я удивилась, что не слышала рога. Теперь все были обязаны оповещать о своем приближении к крепости.
— Да, только не словами и не буквами. Оно у меня здесь.
Дама Мэт оставила четки и тонкими пальцами показала на лоб.
— Сон? — Неужели она тоже?..
— Не такой, как ты думаешь. Весьма расплывчатый. Знаю лишь, что Кьярту сейчас плохо. Я должна пойти к лунному источнику.
— Сейчас не ночь и не полнолуние, — напомнила я ей.
— Но воду из источника можно использовать. И я должна это сделать. Боюсь только, что не дойду.
Слишком далеко.
Дама Мэт покачнулась и оперлась рукой о стену.
Я поспешила к ней, подхватила и усадила на стул.
— Я должна идти.., должна. — Она вдруг заговорила с такой тревогой в голосе, что я испугалась.
— Хорошо. Ты можешь ехать верхом?
На ее верхней губе блестели капли. Я вдруг увидела, что дама Мэт, строгая и чопорная дама Мэт, превратилась в старуху. Груз прожитых лет обрушился на нее, пригнул к земле, и это пугало меня, как и ее болезнь.
Но ее твердая воля сделала свое дело. Дама Мэт выпрямилась, расправила плечи.
— Дай мне одну из лошадей, Джойсана.
Тяжело опираясь на меня, она вышла во двор. Я послала мальчика на конюшню за пони. Этих смирных животных мы держали для перевозки грузов.
Когда мальчик вернулся, дама Мэт уже преобразилась, как будто выпила укрепляющее лекарство. С легкостью села в седло, и я повела пони через поля к тому самому источнику, куда частенько бегала и сама.
Почти никто не заметил нашего ухода. Было раннее утро, и, наверное, еще не закончился завтрак. Я шла за пони и ощущала голод.
— Кьярт. — Дама Мэт говорила почти шепотом.
Она словно позвала брата и ожидала от него ответа. Я никогда не думала о том, что связывает этих двоих, кроме имени. И теперь, услышав ее голос, многое осознала.
Хотя они и относились друг к другу по-деловому, на самом деле брат и сестра нежно любили друг друга.
Мы пришли к источнику. Ночью я не видела следов множества людей, которые искали здесь Могущества. Источник был выложен камнями, за ними росли кусты. К веткам были привязаны кусочки ткани, потерявшие свой первоначальный цвет под действием ветра и дождей. Висели еще фигурки овец, лошадей — все это покачивалось на ветру.
Я помогла даме Мэт спуститься на землю, повела ее к источнику. Она освободилась от моей поддержки и пошла вперед сама, как будто при виде источника к ней вернулись силы.
Из кармана дама Мэт достала крохотный сосуд из полированого серебра. Я знала, что серебро — любимый металл Древних, так же, как опал, жемчуг и янтарь считались у них драгоценностями.
Дама Мэт жестом подозвала меня и показала на неизвестное мне растение, которое росло возле самого родника. У него были широкие темно-зеленые листья с белыми прожилками.
— Сорви листок и налей воды в мой сосуд, — сказала она.
Сорванный листок распространял приятный аромат и как будто сам, по собственной воле скручивался в чашу для зачерпывания воды. Я зачерпнула три раза, и дама Мэт остановила меня.
Она взяла сосуд, подняла и легонько подула на его поверхность.
— Это, конечно, не вода Девятой Волны, которая лучше всего подходит для подобных целей, но ничего иного у нас нет.
Она перестала дуть, и поверхность воды успокоилась. Затем дама Мэт бросила на меня один их тех взглядов, которые сковывали мою волю.
— Думай о Кьярте! Создай мысленно его портрет!
Я попыталась нарисовать перед глазами изображение дяди, и это мне удалось. Я увидела его в момент, когда он во дворе пил из чаши, которую я поднесла ему перед отъездом. Я была удивлена, что всего несколько месяцев спустя уже с трудом вспоминаю его лицо. Ведь я же знала дядю всю жизнь.
— Что-то тебе мешает. — Дама Мэт строго посмотрела на меня. — Что, Джойсана?
Что? Моя рука потянулась к труди, где прятался Грифон. Неохотно, подстегиваемая взглядом дамы Мэт, я достала шар.
— Повесь его туда.
Я не смогла ослушаться и повесила шар на одну из веток, где уже висело много безделушек. Дама Мэт проследила за мной, затем снова стала смотреть в сосуд.
— Думай о Кьярте!
Теперь как будто бы через отворенную дверь я увидела дядю четко и ясно.
— Брат! — вскрикнула дама Мэт. И больше она ничего не говорила, только всхлипывала. Она смотрела в сосуд, лицо ее было дряхлым и изможденным.
— Пусть так и будет! — Она сделала шаг, затем другой, перевернула сосуд и выплеснула воду в источник. — Пусть будет так!
Резкий, удивительно чистый звук раздался в утреннем воздухе: колокол тревоги с крепостной башни! То, чего мы так долго боялись, пришло — враг рядом!
Пони ржал и бился. Мне пришлось схватить его за поводья. Я старалась успокоить испуганное животное, а звуки колокола гулко разносились в утреннем воздухе — тяжелые удары, предвестники близящейся грозы. Я видела, как дама Мэт протянула сосуд, словно подавая его кому-то, и выронила в источник. Затем она подошла ко мне.
Ее хрупкое тело горело жаждой действия, опасность пробудила в ней молодость. Но на ее лице нельзя было прочесть надежду; нет, это было лицо человека, смотрящего в нескончаемую ночь.
— Кьярт видел это в своем последнем сне, — сказала она, садясь в седло.
Больше о брате она не говорила. Что же она увидела в сосуде? Тревога вытеснила из моей головы все, кроме необходимости поскорее вернуться.
Вести были действительно плохие, и Дагэйл быстро изложил нам все, одновременно отдавая распоряжения своим людям. Защищаться бессмысленно, но воины должны были сделать отчаянную попытку, чтобы выиграть время и спасти остальных. Враги шли по реке: это был самый простой путь от побережья.
Мы уже давно решили, что оставаться в крепости и погибнуть в ней — неразумно. Тем, кто не мог сражаться, лучше было уйти в горы и пробиваться на запад. И мы тщательно спланировали это бегство.
При первых звуках колокола пастухи погнали стада, женщины и дети тоже собирались в путь.
Я прошла в свою комнату, натянула кольчугу, тяжелый плащ, взяла меч и заранее упакованные необходимые вещи. Унгильда уже ушла, В ее покоях как будто похозяйничал враг: все было в полном беспорядке.
Я побежала через холл в комнату дамы Мэт. Тетя сидела в кресле с высокой спинкой, держа в руке жезл, который я видела впервые, — цвета слоновой кости, с вырезанными письменами.
— Твой плащ, вещи!.. — Я быстро огляделась, но в комнате было все как обычно — никаких приготовлений к бегству. — Нужно уходить!
Я надеялась, что Мэт не так слаба и сможет подняться. Я могла бы поддерживать ее, но нести ее было мне не по силам.
Она медленно покачала головой. Я заметила, что тетя тяжело дышит, как будто ее измученным легким не хватало воздуха.
— Иди… — Она с трудом прошептала одно слово.
И затем:
— Иди.., быстрее… Джойсана!
— Я не могу оставить тебя здесь. Крепость нам не удержать. Ты же знаешь, мы давно так решили.
— Знаю… И… — Дама Мэт подняла жезл. — Я долго поклонялась Огню и старалась забыть иные учения. Но когда уходят надежда и жизнь, каждый должен бороться, как может. Теперь мне ясно, что делать. Возможно, я смогу отомстить за Кьярта и за тех, кто уехал с ним. — С каждым словом голос ее становился крепче, дама выпрямилась, но вставать с кресла и не собиралась.
— Мы должны идти! — я положила руку на ее плечо. Оно было твердое и сильное.
— Уходи, Джойсана. Ты молода, у тебя есть будущее. Оставь меня. Это мой последний приказ. Оставь.
Пусть враги идут сюда.., на свою погибель!
Она закрыла глаза, но губы шевелились, произнося неразборчивые слова. Видимо, тетя молилась. Но она не перебирала свои четки, а крепко сжимала жезл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25