Форс дважды закрывал глаза только для того, чтобы заставить их
открыться вновь. Его руки глубоко зарылись в мех повизгивавшей Люры,
которой очень не нравился этот способ передвижения. Но грузовик все ехал и
ехал и, наконец, они покатили по ровному месту, ударяясь о ржавые рельсы
железной дороги. Грузовик замедлил ход и, наконец, остановился, зарывшись
бампером в кучу угля.
С минуту все трое оставались там, где были, потрясенные и ослабевшие.
Потом они достаточно успокоились, чтобы вывалиться из кабины. Эрскин
рассмеялся, но его голос окреп, когда он сказал:
- Если кто-нибудь и последовал за нами, то сейчас они должны быть
далеко позади. И мы должны постараться, чтобы это расстояние увеличилось.
Они использовали в качестве укрытия обломки и быстрым шагом
продвигались на юг. Наконец, речная долина снова свернула в сторону от
избранного ими южного направления. Тогда они поднялись по склону и
отправились дальше, пробираясь через заросшие лесом развалины городских
окраин.
Солнце стояло высоко, поджаривая их головы и плечи. Ветерок, дувший с
озера на сушу, доносил какой-то подозрительный запах. Эрскин с шумом
втянул его.
- Дождь, - было его заключение, - мы не могли и надеяться на большую
удачу. Он смоет наш след...
Но Чудища не преследуют свою добычу вне города... или преследуют?
Теперь они, наверное, далеко выходят в поля - ведь был тот след,
оставленный охотниками на оленей. И отец Форса был убит стаей не в
пределах города, а на окраине большого леса. Нельзя было считать себя в
безопасности только потому, что они выбрались из развалин города.
- По крайней мере, мы путешествуем, не обремененные тяжелым багажом,
- заметил Эрскин некоторое время спустя, когда они остановились отдохнуть
и выпить густого сока, которым Форс утром наполнил свою флягу.
Он с сожалением подумал о кобыле и добыче, которую она несла только
вчера. Осталось очень мало, чтобы доказать правдивость его истории - всего
лишь два кольца на пальцах и несколько мелочей в Звездной Сумке. Но когда
наступит время свести счеты с Айри, у него будет возможность предъявить
Совету карту и свой путевой дневник.
У Эрскина осталось даже меньше, чем у Форса. Палица из музея, не
считая ножа на поясе, была единственным оставшимся у него оружием. В сумке
он хранил кремень и кресало, два рыболовных крючка и обмотанную вокруг них
леску.
- Если бы только у нас был барабан, - с сожалением произнес он. -
Будь он у меня в руках, мы бы даже сейчас смогли поговорить с моим
народом. Без сигналов найти их можно будет только случайно - если только
мы не наткнемся на след какого-нибудь другого разведчика.
- Идем со мной в Айри! - импульсивно предложил Форс.
- Когда ты рассказал мне свою историю, друг, разве ты не говорил, что
сам сбежал от своего племени? Будут ли они приветствовать твое
возвращение, особенно, если ты приведешь с собой чужака? В этом мире все
еще существует ненависть. Позволь мне рассказать тебе о моем народе - эта
история давних дней. Основавшие мое племя летающие люди были рождены с
темной кожей и поэтому в свое время много натерпелись от тех, у кого кожа
была более светлая. Мы - мирные люди, но нас гнетет древняя боль и она
иногда шевелится в нашей памяти, отравляя ее горечью и злобой.
Когда мы отправлялись на север, мы старались завести дружбу со
степняками - три раза, насколько я знаю, мы посылали к ним вестников. И
каждый раз нас встречали градом боевых стрел. Так что теперь наши сердца
ожесточились, и мы постоим за себя, если понадобится. Можешь ли ты
пообещать, что горцы протянут нам руку дружбы, если мы придем к ним!
Горячий румянец залил щеки Форса. Ему был известен ответ на этот
вопрос. Чужаки были врагами - это было старое-престарое правило. И все же,
почему должно быть именно так? Земля эта была обширна и богата, а люди
немногочисленны. Наверняка ее хватило бы на всех, она простиралась дальше
и дальше, вплоть до самого моря. А в древние времена люди строили корабли
и плыли через моря к другим обширным землям.
Он высказал все это вслух, и Эрскин с радостной готовностью
согласился с ним.
- У тебя очень прямые мысли, друг. Почему мы не должны доверять друг
другу только потому, что наша кожа разного цвета, а наши языки звучат
по-разному? Но мой народ живет тем, что обрабатывает землю, он сажает
семена, и из них вырастает пища, он пасет овец, которые дают шерсть, из
которой мы вяжем наши плащи и зимние покрывала. Мы делаем из глины горшки
и кувшины и обжигаем их до твердости камня, работая своими руками и
радуясь этому. Степняки - охотники, они приручают лошадей и пасут стада
коров - они любят быть все время в движении, исследовать новые тропы. А
твой народ...
Форс сощурился от света солнца.
- Мой народ? Мы всего лишь небольшое племя, состоящее из нескольких
кланов, и часто зимой нужда заставляет нас ходить тощими и голодными,
потому что горы - это суровое место. Но превыше всего мы уважаем знания,
мы живем для того, чтобы обшаривать руины, чтобы попытаться понять и вновь
научиться вещам, в свое время сделавших Древних великими. Наши врачеватели
борются с болезнями тела, а наши учителя и Звездные Люди - с невежеством
ума...
- И все же те самые люди, которые борются с невежеством, сделали из
тебя изгоя только потому, что ты отличаешься от них...
Щеки Форса покраснели во второй раз.
- Я - мутант. А мутантам доверять нельзя. Те... Те Чудища - тоже
мутанты... - Он не мог больше выжать из себя ни слова.
- Люра - тоже мутант...
Форс мигнул. Три спокойных слова этого ответа значили больше, чем
просто ответ. Напряжение оставило его. Ему стало жарко - не от стыда и не
от палящего солнца, повисшего над ними. Это был добрый жар, которого он не
ощущал никогда прежде... Никогда.
Эрскин оперся подбородком о колено и посмотрел на перепутанные кусты
и плющ.
- Мне кажется, - медленно произнес он, - что мы словно части одного
тела. Мой народ - это рабочие руки, создающие вещи, которые делают жизнь
проще и приятнее. Степняки - это беспокойные, вечно спешащие ноги, вечно
томимые жаждой новых троп и незнакомых вещей, которые могут находиться за
горизонтом на востоке и на западе. А твой народ - это голова, думающая,
вспоминающая, планирующая действия для ног и рук. Все вместе...
- Вместе, - выдохнул Форс, - мы сделались бы такой нацией, какой не
видела земля со времени Древних!
- Нет, не такой нацией, как те, Древние! - резко возразил Эрскин. -
Они не были единым телом, потому что им была известна война. Если тело
срастется вновь, это должны произойти потому, что каждая его часть, зная
свою собственную ценность и гордясь ею, признает также ценности и других
частей тела. А цвет кожи, глаза или другие племенные обычаи какого-то
человека должны означать для встречающихся не больше чем пыль, которую они
смывают с рук, прежде чем взять мясо со стола. Мы должны прийти друг к
другу свободными от такой пыли... или же она поднимется и ослепит наши
глаза и то, что начали Древние, будет жить вечно и всегда отравлять землю.
- Если бы только так могло быть!
- Брат, - Эрскин в первый раз использовал это слово по отношению к
Форсу, - мой народ верит, что за всеми действиями в этой жизни стоит
какая-то направляющая сила. И мне кажется, что мы двое были приведены в
это место для того, чтобы смогли встретиться. И от нашей встречи,
наверное, родится что-то более сильное и могучее, чем все то, что мы знали
раньше. Но сейчас мы задержались здесь слишком долго, смерть все еще может
наступать нам на пятки. А по-моему, нас не сбить с предназначенного нам
пути.
Что-то в торжественной интонации голоса этого рослого южанина тронуло
Форса. У него никогда не было настоящего друга, чужая кровь слишком сильно
отделяла его от других ребят Айри, а его отношения с отцом были
отношениями ученика с учителем. Но теперь он знал, что он никогда по
доброй воле не допустит, чтобы этот темнокожий воин снова ушел из его
жизни. Куда пойдет Эрскин, туда последует и он.
Когда солнце оказалось почти над их головами, они очутились в глухом
лесу. Надо было идти медленно, чтобы избежать зияющих провалов и длинных
сгнивших стволов. Но в этом лабиринте Люра напала на след дикой коровы, и
через час, убив ее, они уже варили свежее мясо. Завернув в сырую шкуру
мясо еще примерно на два обеда, они отправились дальше, ведомые маленьким
компасом Форса.
Внезапно они вышли на край древней обители летающих людей. Настолько
внезапно, что когда они увидали, что там находилось, были глубоко
потрясены и чуть было не спрятались обратно, под защиту деревьев.
Они оба уже видели изображения таких машин. Но здесь эти машины были
настоящими. Они стояли стройными рядами - по крайней мере, некоторые из
них. А остальные представляли собой кучу размолотой мешанины металла и
ржавой трухи, разорванные и продырявленные, полупогрузившиеся в воронки от
снарядов.
- Самолеты! - глаза Эрскина заблестели. - Летающие по небу самолеты
моих отцов! Прежде чем бежать от дрожащих гор, мы в последний раз
отправились взглянуть на то, что доставило на эту землю первых людей из
нашего племени - и они были похожи на некоторые из этих машин. Но здесь
целое поле самолетов!
- Этих смерть настигла прежде, чем они успели подняться в небо, -
сказал Форс. В нем полыхало странное возбуждение. Наземные машины, даже
грузовик, который помог им выбраться из города, никогда не действовали на
него так сильно. Эти крылатые создания... Какими великими, какими
могущественными знаниями должны были обладать Древние! Они могли мчаться
среди облаков там, где их сыны должны теперь ползать по земле! Едва
понимая, что он делает, Форс вышел вперед и печально провел рукой по
фюзеляжу ближайшего самолета. Он был таким маленьким рядом с этой
машиной... В ее брюхе некогда мог поместиться целый клан...
- Именно с таких машин, как эта, Древние и сеяли смерть по всему
миру...
- Но мчаться в облаках, - Форс отказался разделить мрачное настроение
Эрскина, - над землей... Они были подобны богам, эти Древние!
- Скажи лучше, подобны дьяволам! Смотри... - Эрскин взял Форса за
руку и провел его между стройных рядов машин на край поля, чтобы
посмотреть на множество рваных, уродливых кратеров, превративших центр
аэродрома в обгорелое месиво земли и бетона. - Смерть пришла с воздуха, и
люди по доброй воле сбросили эту смерть на своих собратьев. Давай же,
запомни это, брат.
Они обошли обломки, следуя вдоль рядов разбитых самолетов, пока не
подошли к зданию. Здесь было множество костей. Множество людей погибло,
пытаясь поднять машины в воздух, - но слишком поздно.
Возле здания они обернулись и посмотрели назад, на тропу среди
обломков и на два ряда словно чего-то ждущих, странно неповрежденных
бомбардировщиков. Небо, в которое они больше никогда не поднимутся, было
ясным и голубым, по нему строем плыли небольшие облака. Но на западе
собирались другие, более темные: надвигалась гроза.
- Это никогда не должно повториться вновь, - Эрскин показал на
разбомбленное поле. - Каких бы вершин цивилизации не достигли наши потомки
- они никогда не должны больше уродовать землю и воевать друг с другом. Ни
они, ни мы. Ты согласен с этим, брат?
Форс твердо встретил взгляд этих темных горящих глаз.
- Согласен. И все, что я смогу сделать, я сделаю. Но там, где некогда
люди летали, они должны полететь вновь. В этом мы тоже должны поклясться!

9. НА ЗЕМЛЕ ВЗРЫВА
Форс склонился над столом, опершись локтями и едва смея дышать, чтобы
драгоценные квадраты на матерчатой основе, которые он изучал, не
рассыпались в мелкую пыль. Карты - о таком количестве карт он никогда и не
мечтал. Он мог поместить кончик пальца на голубую точку на краю Великого
Озера и оттуда он мог путешествовать дальше, прямо к
А-Т-Л-А-Н-Т-И-Ч-Е-С-К-О-М-У Океану. Да ведь это же было то легендарное
море! Он нетерпеливо поднял глаза, когда в его сокровищницу вошел Эрскин.
- Мы здесь, вот в этом месте...
- И здесь, похоже, останемся навсегда, если не будем
поторапливаться...
Форс выпрямился.
- Что?..
- Я только что спустился с башни в конце этого здания. На
противоположном конце поля с самолетами движется что-то живое. Это только
тени, но они движутся слишком целеустремленно, чтобы осторожный
наблюдатель разглядел их.
- Олени, - сказал Форс, зная, что это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31