Это был настоящий звук, раздававшийся в ночном
воздухе, низкие, хорошо слышимые размеренные ноты, не имевшие ни малейшего
сходства со всеми слышанными им ранее естественными звуками. Что-то в нем
было похоже на странную тихую песню того рыбака. Если что-то похожее на ту
песню выстукивалось сейчас на барабане...
Форс рывком поднялся на ноги. Лук и меч были под рукой. Ночь, которая
для него никогда не была такой темной, как для других, была мирной и
пустынной за исключением этого отдаленного сигнала. Затем он стих,
внезапно, почти на середине ноты, как будто навсегда. Он понял, что не
услышит его вновь. Но что это могло означать?
Звук был хорошо слышен в этих Нижних Землях - даже если у других
слушателей не было остроты слуха Форса. Посланное с помощью такого
барабана сообщение могло быть услышано за много миль.
Ногти Форса впились в ладони. Снова послышался звук, доносившийся
издалека с юга, - настолько слабый, что он мог быть всего лишь порождением
его воображения.
Но он не верил в это. Барабанщик получил ответ. Форс отсчитывал
секунды себе под нос - пять, десять, пятнадцать, а затем снова тишина. Он
попытался обдумать свои впечатления об этом рыбаке - и снова пришел к тому
же выводу. Тот не был уроженцем Нижних Земель, и это означало, что он,
вероятно, был разведчиком, изыскателем с юга. Кто или что сейчас двигалось
в эти земли?
4. ЧЕТЫРЕ НОГИ ЛУЧШЕ ДВУХ
Еще до рассвета пошел дождь, непрерывная, постоянная морось, которая
могла продлиться не один час. Рана Форса затянулась, и он постарался
переползти в угол хижины, где проломленная крыша все еще давала некоторую
защиту. Люра прижалась к нему, и тепло ее мохнатого тела было единственным
удобством. Но Форс не мог больше провалиться в тот беспокойный, с
обрывочными сновидениями сон, в котором он находился большую часть ночи.
Покой ему отравляла мысль о предстоящем дневном путешествии. Долгая
ходьба вновь открыла бы его рану, и он думал, что у него было несколько
приступов лихорадки. И все же он должен был найти пищу и лучшее убежище. И
тот барабанный бой... Он не был в состоянии драться, и поэтому хотел
убраться отсюда - и побыстрее.
Как только рассвело настолько, чтобы различить черную линию на белой
бумаге, он достал обрывок карты, пытаясь определить свое теперешнее
положение, - если это место вообще было обозначено на этом клочке. Там
были нанесены крошечные красные цифры - расстояния в милях Древних, если
придерживаться дорог. По его подсчетам, он был еще в трех днях пути от
города - если, конечно, он находился именно там, где предполагал. Три дня
пути для сильного и не знающего усталости путешественника, а не для
хромого калеки. Была бы у него сейчас лошадь...
Но он вспомнил о Ярле и о табунщиках и выбросил это из головы. Если
он отправится в лагерь степняков и попытается сторговаться, то Звездный
Капитан прослышит об этом. А новичку украсть коня из хорошо охраняемых
табунов, даже если бы он и владел всеми своими конечностями, было почти
невозможно. Но он не мог избавиться от своего желания, даже повторяя этот
аргумент, полный здравого смысла.
Люра отправилась поохотиться. Она принесет добычу. Форс подтянулся,
поднимаясь на ноги, и стиснул зубы от боли в левой половине тела,
вызванной этим движением. Ему понадобится какой-нибудь костыль или трость,
если он хочет идти дальше. В пределах его досягаемости, среди дров, была
часть ствола молодого деревца. На вид она была почти прямой и он отсек
ветви и обтесал ее ножом. С помощью этого импровизированного костыля он
смог передвигаться, и чем больше он двигался, тем больше пропадала его
одеревенелость. Когда вернулась Люра, волоча в зубах жирного индюка с
розовыми перьями, он был в приподнятом настроении и был готов
позавтракать.
Но они передвигались совсем не быстро. Форс шипел сквозь стиснутые
зубы, когда его вес время от времени слишком сильно перемещался на левую
ногу. Он инстинктивно свернул на то, что раньше было подъездной дорогой,
связывавшей ферму с автострадой, и теперь протискивался между выросших на
ней кустов, тяжело опираясь на палку.
Дождь превратил каждый открытый клочок земли в мягкую грязь, и Форс
боялся поскользнуться и упасть. Люра продолжала постоянно выть, жалуясь на
погоду и на их медлительность. Но она не убежала вперед одна, как она
могла бы сделать, и Форс все время разговаривал с ней.
Подъездная дорога вывела их к автостраде. Он свернул на нее,
поскольку она шла в нужном ему направлении. На бетон нанесло землю,
образовавшую слой почвы, в него пустили корни колючие растения, но даже
несмотря на это старая дорога была лучше для передвижения хромого, чем
раскисшая земля. Люра бежала впереди, разведывая дорогу, шныряла в кустах
и в высокой траве вдоль обочины древней автострады, нюхала ветер в поисках
чужих запахов, то и дело энергично мотая головой и лапами, чтобы стряхнуть
с них осевшие капли воды.
Она вдруг неожиданно выскочила из кустов к Форсу и толкнула его всем
своим телом, мягко вынуждая отступить к тянувшемуся неподалеку кювету. Он
уловил ее настоятельное предупреждение и пополз в укрытие со всей
возможной в его состоянии скоростью. Когда он привалился к липкой красной
стенке глинистого обрывчика, упершись в дно руками, то почувствовал
содрогание земли задолго до того, как услышал стук копыт. Затем в поле его
зрения появился бежавший легкой рысью по старой дороге табун лошадей.
Мгновение-другое Форс искал взглядом табунщиков, а затем понял, что ни на
одной из лошадей не было пятен яркой краски, которой степняки отмечали
свою собственность. Эти лошади, должно быть, были дикие. Там было
несколько кобыл с жеребятами, храпящий жеребец со следами боевых шрамов на
плечах, и несколько свободно бегающих молодых лошадок.
В табуне была одна гнедая кобыла без жеребенка с грубой неухоженной
шкурой и усаженными репейником хвостом и гривой. Она то и дело
останавливалась, чтобы набрать полный рот травы, за что, наконец,
заработала от жеребца болезненный укус. Она взвизгнула, проворно лягнула
копытами, и быстро поскакала, вырываясь перед остальным табуном. Форс с
сожалением смотрел, как она убегала. Имей он две здоровые ноги, она,
возможно, стала бы его пленницей. Но сейчас об этом было бесполезно и
думать.
Табун свернул за поворот и скрылся из виду. Форс передохнул и вылез
обратно на дорогу. Люра бежала впереди, вытирая передние лапы о травяной
ковер и пристально глядя вслед исчезнувшим лошадям. По ее мнению, не было
никакой разницы между одним из этих жеребят и задранным ею теленком. Они
оба были мясом и, таким образом, годились в пишу. Она очень хотела пойти
по следу такого обилия пищи. Форс не стал с ней спорить. Он все еще думал
о кобыле, которая бегала так свободно и повиновалась только своим
желаниям.
Не прошло и часа, как они снова догнали табун. Дорога неожиданно
начала спускаться в чашеобразную долину. На дне ее высоко поднималась
густая трава. Табун пасся там, а на полпути вверх по склону стоял на
страже жеребец.
Форсу бросился в глаза остов здания, находившийся почти на самом дне
долины. Пожар так повредил его внутреннюю часть, что остались только
крошащиеся кирпичи наружных стен. Он внимательно изучил это здание, а
потом попытался рассмотреть пасшихся за ним лошадей.
Кобыла паслась в стороне от табуна, неподалеку от здания. У него был
шанс - очень маленький шанс.
Почти все будет зависеть от действий Люры, а она его еще никогда не
подводила. Он повернулся к большой кошке и постарался мысленно
воспроизвести все, что ей предстояло сделать. Он дважды медленно обдумал
каждый пункт, затем Люра пригнулась и исчезла в трава
Форс вытер со лба пот и капли дождя и, в свою очередь, начал
спускаться вниз, пробираясь через лабиринт куч разбитых кирпичей. Они
никогда бы не смогли сделать этого, если бы ветер не дул в нужную им
сторону. Но все-таки удача была на их стороне. Он вскарабкался на уступ
над самой широкой брешью в каменной стене и смотал с пояса легкую прочную
веревку, такую носили все горцы. На ее конце была крепкая петля, которую
он держал в руке. Хорошо, дождь не подмочил ее. Теперь.
Он свистнул чистым призывным свистом одной из полевых птиц Айри. И
скорее понял, чем увидел, что Люра заняла позицию и приготовилась
выполнять его замысел. Если бы только этот ветер продержался еще
немного...
Вдруг кобыла вскинула голову, захрапела и с подозрением уставилась на
кусты. Жеребец сразу же заржал и яростно бросился вперед. Его отделяла от
этого места почти вся долина, и он остановился, чтобы отослать остальной
свой гарем подальше от опасности, прежде чем броситься на помощь кобыле.
Кобыла хотела последовать за табуном, но невидимая угроза теперь явно
находилась между ней и свободой. Она повернулась на задних ногах и
поскакала назад, к развалинам, где ее поджидал Форс. Она дважды пыталась
прорваться к своим подругам, но оба раза снова была вынуждена повернуть в
прежнем направлении.
Форс намотал веревку на локоть. Ему оставалось только довериться
умению Люры и ждать. Эти секунды показались ему неимоверно долгими.
Наконец, кобыла, с побелевшими от ужаса глазами, пронеслась сквозь брешь в
каменной кладке. Форс заарканил ее и, не теряя времени, намотал веревку
вокруг ржавой стальной балки, выступавшей из кирпичной стены. Сердцевина
металла была еще достаточно прочна, чтобы выдержать даже бешеные рывки
перепуганной лошади. Визг разъяренного жеребца, с грохотом несущегося на
выручку, потряс Форса. Он мало знал о лошадях, но понял, что сейчас он в
опасности.
Но жеребец так и не добрался до развалин. Из кустов прямо ему на
голову прыгнула Люра и вцепилась острыми когтями. Жеребец заржал, бешено
кусаясь и лягаясь. Но Люра была словно молния из светлого меха,
скрывающего стальные пружины мускулов, и она никогда не оказывалась там,
куда жеребец наносил удар. Еще дважды она попадала в цель своей грозной, с
острыми когтями, лапой, прежде чем жеребец сдался и помчался в долину
обратно, вслед за табуном. Кобыла жалобно заржала ему вслед. Он было
повернул назад, но Люра была тут как тут, и, после ее предупреждающего
рычания, жеребец снова поскакал прочь, орошая траву своей кровью.
Форс от слабости прислонился спиной к куче щебня. Что и говорить, у
него была кобыла, с веревкой вокруг шеи, которая держит ее, несмотря на
все рывки и брыкание. Но это была не домашняя лошадь, уже объезженная и
приспособленная для верховой езды. А как он, с больной ногой, мог покорить
обезумевшее от страха животное?
Он закрепил веревку, уныло глядя на ободранные ладони. Как раз
сейчас-то он и не мог приблизиться к ней. Может быть, было бы неплохо дать
ей часок-другой привыкнуть к своему плену, попытаться завоевать ее
доверие. Но избавится ли она когда-нибудь от своего страха перед Люрой?
Эту трудность нужно было преодолеть. Он не мог дальше двигаться на одной
ноге и, разумеется, не собирался просить приюта в лагере степняков и таким
образом попасть в руки Ярла. Он верил, что сам сможет проложить путь в
Нижних Землях, и теперь пришло время доказать это.
Через некоторое время кобыла прекратила свои попытки освободиться и
стояла с опущенной головой. По ее покрытым пеной ногам и бокам пробегала
нервная дрожь. Форс оставался там, где был, но теперь он начал говорить с
ней, используя мурлыкающий тон, которым он подзывал Люру. Затем он решился
приблизиться к ней на несколько шагов.
Кобыла вскинула голову и захрапела, но он продолжал говорить с ней
ровным и монотонным голосом. Наконец он подошел достаточно близко, чтобы
коснуться ее грубой шкуры, и чуть не подскочил. На ней все еще видны были
мазки почти стертой краски! Значит, это была лошадь из прирученных
табунов, принадлежавшая какому-то степняку. Форс с трудом сглотнул. Такая
удача показалась ему слишком необычной. Теперь он осмелился погладить ее
по морде. Она задрожала от его прикосновения, затем издала тонкое, почти
вопросительное ржание. Он похлопал лошадь по плечу, и тогда она игриво
ткнула его носом. Форс засмеялся и потянул ее за свисавшую между глаз
потрепанную челку.
- Так, значит, ты все вспомнила, старушка? Хорошая девочка!
Оставалась еще Люра. Как она отнесется к новшеству? Эту проблему
необходимо было разрешить как можно скорей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
воздухе, низкие, хорошо слышимые размеренные ноты, не имевшие ни малейшего
сходства со всеми слышанными им ранее естественными звуками. Что-то в нем
было похоже на странную тихую песню того рыбака. Если что-то похожее на ту
песню выстукивалось сейчас на барабане...
Форс рывком поднялся на ноги. Лук и меч были под рукой. Ночь, которая
для него никогда не была такой темной, как для других, была мирной и
пустынной за исключением этого отдаленного сигнала. Затем он стих,
внезапно, почти на середине ноты, как будто навсегда. Он понял, что не
услышит его вновь. Но что это могло означать?
Звук был хорошо слышен в этих Нижних Землях - даже если у других
слушателей не было остроты слуха Форса. Посланное с помощью такого
барабана сообщение могло быть услышано за много миль.
Ногти Форса впились в ладони. Снова послышался звук, доносившийся
издалека с юга, - настолько слабый, что он мог быть всего лишь порождением
его воображения.
Но он не верил в это. Барабанщик получил ответ. Форс отсчитывал
секунды себе под нос - пять, десять, пятнадцать, а затем снова тишина. Он
попытался обдумать свои впечатления об этом рыбаке - и снова пришел к тому
же выводу. Тот не был уроженцем Нижних Земель, и это означало, что он,
вероятно, был разведчиком, изыскателем с юга. Кто или что сейчас двигалось
в эти земли?
4. ЧЕТЫРЕ НОГИ ЛУЧШЕ ДВУХ
Еще до рассвета пошел дождь, непрерывная, постоянная морось, которая
могла продлиться не один час. Рана Форса затянулась, и он постарался
переползти в угол хижины, где проломленная крыша все еще давала некоторую
защиту. Люра прижалась к нему, и тепло ее мохнатого тела было единственным
удобством. Но Форс не мог больше провалиться в тот беспокойный, с
обрывочными сновидениями сон, в котором он находился большую часть ночи.
Покой ему отравляла мысль о предстоящем дневном путешествии. Долгая
ходьба вновь открыла бы его рану, и он думал, что у него было несколько
приступов лихорадки. И все же он должен был найти пищу и лучшее убежище. И
тот барабанный бой... Он не был в состоянии драться, и поэтому хотел
убраться отсюда - и побыстрее.
Как только рассвело настолько, чтобы различить черную линию на белой
бумаге, он достал обрывок карты, пытаясь определить свое теперешнее
положение, - если это место вообще было обозначено на этом клочке. Там
были нанесены крошечные красные цифры - расстояния в милях Древних, если
придерживаться дорог. По его подсчетам, он был еще в трех днях пути от
города - если, конечно, он находился именно там, где предполагал. Три дня
пути для сильного и не знающего усталости путешественника, а не для
хромого калеки. Была бы у него сейчас лошадь...
Но он вспомнил о Ярле и о табунщиках и выбросил это из головы. Если
он отправится в лагерь степняков и попытается сторговаться, то Звездный
Капитан прослышит об этом. А новичку украсть коня из хорошо охраняемых
табунов, даже если бы он и владел всеми своими конечностями, было почти
невозможно. Но он не мог избавиться от своего желания, даже повторяя этот
аргумент, полный здравого смысла.
Люра отправилась поохотиться. Она принесет добычу. Форс подтянулся,
поднимаясь на ноги, и стиснул зубы от боли в левой половине тела,
вызванной этим движением. Ему понадобится какой-нибудь костыль или трость,
если он хочет идти дальше. В пределах его досягаемости, среди дров, была
часть ствола молодого деревца. На вид она была почти прямой и он отсек
ветви и обтесал ее ножом. С помощью этого импровизированного костыля он
смог передвигаться, и чем больше он двигался, тем больше пропадала его
одеревенелость. Когда вернулась Люра, волоча в зубах жирного индюка с
розовыми перьями, он был в приподнятом настроении и был готов
позавтракать.
Но они передвигались совсем не быстро. Форс шипел сквозь стиснутые
зубы, когда его вес время от времени слишком сильно перемещался на левую
ногу. Он инстинктивно свернул на то, что раньше было подъездной дорогой,
связывавшей ферму с автострадой, и теперь протискивался между выросших на
ней кустов, тяжело опираясь на палку.
Дождь превратил каждый открытый клочок земли в мягкую грязь, и Форс
боялся поскользнуться и упасть. Люра продолжала постоянно выть, жалуясь на
погоду и на их медлительность. Но она не убежала вперед одна, как она
могла бы сделать, и Форс все время разговаривал с ней.
Подъездная дорога вывела их к автостраде. Он свернул на нее,
поскольку она шла в нужном ему направлении. На бетон нанесло землю,
образовавшую слой почвы, в него пустили корни колючие растения, но даже
несмотря на это старая дорога была лучше для передвижения хромого, чем
раскисшая земля. Люра бежала впереди, разведывая дорогу, шныряла в кустах
и в высокой траве вдоль обочины древней автострады, нюхала ветер в поисках
чужих запахов, то и дело энергично мотая головой и лапами, чтобы стряхнуть
с них осевшие капли воды.
Она вдруг неожиданно выскочила из кустов к Форсу и толкнула его всем
своим телом, мягко вынуждая отступить к тянувшемуся неподалеку кювету. Он
уловил ее настоятельное предупреждение и пополз в укрытие со всей
возможной в его состоянии скоростью. Когда он привалился к липкой красной
стенке глинистого обрывчика, упершись в дно руками, то почувствовал
содрогание земли задолго до того, как услышал стук копыт. Затем в поле его
зрения появился бежавший легкой рысью по старой дороге табун лошадей.
Мгновение-другое Форс искал взглядом табунщиков, а затем понял, что ни на
одной из лошадей не было пятен яркой краски, которой степняки отмечали
свою собственность. Эти лошади, должно быть, были дикие. Там было
несколько кобыл с жеребятами, храпящий жеребец со следами боевых шрамов на
плечах, и несколько свободно бегающих молодых лошадок.
В табуне была одна гнедая кобыла без жеребенка с грубой неухоженной
шкурой и усаженными репейником хвостом и гривой. Она то и дело
останавливалась, чтобы набрать полный рот травы, за что, наконец,
заработала от жеребца болезненный укус. Она взвизгнула, проворно лягнула
копытами, и быстро поскакала, вырываясь перед остальным табуном. Форс с
сожалением смотрел, как она убегала. Имей он две здоровые ноги, она,
возможно, стала бы его пленницей. Но сейчас об этом было бесполезно и
думать.
Табун свернул за поворот и скрылся из виду. Форс передохнул и вылез
обратно на дорогу. Люра бежала впереди, вытирая передние лапы о травяной
ковер и пристально глядя вслед исчезнувшим лошадям. По ее мнению, не было
никакой разницы между одним из этих жеребят и задранным ею теленком. Они
оба были мясом и, таким образом, годились в пишу. Она очень хотела пойти
по следу такого обилия пищи. Форс не стал с ней спорить. Он все еще думал
о кобыле, которая бегала так свободно и повиновалась только своим
желаниям.
Не прошло и часа, как они снова догнали табун. Дорога неожиданно
начала спускаться в чашеобразную долину. На дне ее высоко поднималась
густая трава. Табун пасся там, а на полпути вверх по склону стоял на
страже жеребец.
Форсу бросился в глаза остов здания, находившийся почти на самом дне
долины. Пожар так повредил его внутреннюю часть, что остались только
крошащиеся кирпичи наружных стен. Он внимательно изучил это здание, а
потом попытался рассмотреть пасшихся за ним лошадей.
Кобыла паслась в стороне от табуна, неподалеку от здания. У него был
шанс - очень маленький шанс.
Почти все будет зависеть от действий Люры, а она его еще никогда не
подводила. Он повернулся к большой кошке и постарался мысленно
воспроизвести все, что ей предстояло сделать. Он дважды медленно обдумал
каждый пункт, затем Люра пригнулась и исчезла в трава
Форс вытер со лба пот и капли дождя и, в свою очередь, начал
спускаться вниз, пробираясь через лабиринт куч разбитых кирпичей. Они
никогда бы не смогли сделать этого, если бы ветер не дул в нужную им
сторону. Но все-таки удача была на их стороне. Он вскарабкался на уступ
над самой широкой брешью в каменной стене и смотал с пояса легкую прочную
веревку, такую носили все горцы. На ее конце была крепкая петля, которую
он держал в руке. Хорошо, дождь не подмочил ее. Теперь.
Он свистнул чистым призывным свистом одной из полевых птиц Айри. И
скорее понял, чем увидел, что Люра заняла позицию и приготовилась
выполнять его замысел. Если бы только этот ветер продержался еще
немного...
Вдруг кобыла вскинула голову, захрапела и с подозрением уставилась на
кусты. Жеребец сразу же заржал и яростно бросился вперед. Его отделяла от
этого места почти вся долина, и он остановился, чтобы отослать остальной
свой гарем подальше от опасности, прежде чем броситься на помощь кобыле.
Кобыла хотела последовать за табуном, но невидимая угроза теперь явно
находилась между ней и свободой. Она повернулась на задних ногах и
поскакала назад, к развалинам, где ее поджидал Форс. Она дважды пыталась
прорваться к своим подругам, но оба раза снова была вынуждена повернуть в
прежнем направлении.
Форс намотал веревку на локоть. Ему оставалось только довериться
умению Люры и ждать. Эти секунды показались ему неимоверно долгими.
Наконец, кобыла, с побелевшими от ужаса глазами, пронеслась сквозь брешь в
каменной кладке. Форс заарканил ее и, не теряя времени, намотал веревку
вокруг ржавой стальной балки, выступавшей из кирпичной стены. Сердцевина
металла была еще достаточно прочна, чтобы выдержать даже бешеные рывки
перепуганной лошади. Визг разъяренного жеребца, с грохотом несущегося на
выручку, потряс Форса. Он мало знал о лошадях, но понял, что сейчас он в
опасности.
Но жеребец так и не добрался до развалин. Из кустов прямо ему на
голову прыгнула Люра и вцепилась острыми когтями. Жеребец заржал, бешено
кусаясь и лягаясь. Но Люра была словно молния из светлого меха,
скрывающего стальные пружины мускулов, и она никогда не оказывалась там,
куда жеребец наносил удар. Еще дважды она попадала в цель своей грозной, с
острыми когтями, лапой, прежде чем жеребец сдался и помчался в долину
обратно, вслед за табуном. Кобыла жалобно заржала ему вслед. Он было
повернул назад, но Люра была тут как тут, и, после ее предупреждающего
рычания, жеребец снова поскакал прочь, орошая траву своей кровью.
Форс от слабости прислонился спиной к куче щебня. Что и говорить, у
него была кобыла, с веревкой вокруг шеи, которая держит ее, несмотря на
все рывки и брыкание. Но это была не домашняя лошадь, уже объезженная и
приспособленная для верховой езды. А как он, с больной ногой, мог покорить
обезумевшее от страха животное?
Он закрепил веревку, уныло глядя на ободранные ладони. Как раз
сейчас-то он и не мог приблизиться к ней. Может быть, было бы неплохо дать
ей часок-другой привыкнуть к своему плену, попытаться завоевать ее
доверие. Но избавится ли она когда-нибудь от своего страха перед Люрой?
Эту трудность нужно было преодолеть. Он не мог дальше двигаться на одной
ноге и, разумеется, не собирался просить приюта в лагере степняков и таким
образом попасть в руки Ярла. Он верил, что сам сможет проложить путь в
Нижних Землях, и теперь пришло время доказать это.
Через некоторое время кобыла прекратила свои попытки освободиться и
стояла с опущенной головой. По ее покрытым пеной ногам и бокам пробегала
нервная дрожь. Форс оставался там, где был, но теперь он начал говорить с
ней, используя мурлыкающий тон, которым он подзывал Люру. Затем он решился
приблизиться к ней на несколько шагов.
Кобыла вскинула голову и захрапела, но он продолжал говорить с ней
ровным и монотонным голосом. Наконец он подошел достаточно близко, чтобы
коснуться ее грубой шкуры, и чуть не подскочил. На ней все еще видны были
мазки почти стертой краски! Значит, это была лошадь из прирученных
табунов, принадлежавшая какому-то степняку. Форс с трудом сглотнул. Такая
удача показалась ему слишком необычной. Теперь он осмелился погладить ее
по морде. Она задрожала от его прикосновения, затем издала тонкое, почти
вопросительное ржание. Он похлопал лошадь по плечу, и тогда она игриво
ткнула его носом. Форс засмеялся и потянул ее за свисавшую между глаз
потрепанную челку.
- Так, значит, ты все вспомнила, старушка? Хорошая девочка!
Оставалась еще Люра. Как она отнесется к новшеству? Эту проблему
необходимо было разрешить как можно скорей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31