При этом он ругался уже вслух.
Боувер даже не поднялся, когда я направился к нему. Он меланхолично жевал что-то вроде булочки и не прекратил своего занятия. Просто смотрел на меня неприязненным взглядом и двигал челюстями.
По стандартам своего района он жил в роскошном поместье. В этих старых трейлерах было по две или три комнатки, а у него возле дома имелась даже полоска зелени.
Лысая загорелая голова Боувера по цвету напоминала бронзовую болванку. На нем были грязные рабочие брюки и такая же грязная футболка с надписью на португальском, которую я не понял. Боувер проглотил очередной кусок булки и не без сарказма сказал:
- Я пригласил бы вас к ленчу, Броудхед, но я только что съел его.
- Я не хочу есть. Я приехал договориться. Если вы отзовете иск, я отдам вам пятьдесят процентов от своих вложений в экспедицию плюс миллион долларов наличными.
Он легко погладил себя по лысине. Мне показалось странным, что он так быстро загорел, потому что вчера загара не было видно, но тут я подумал, что и лысины вчера тоже не заметил. Ясно было, что Боувер надевал парик. И вообще оделся для встречи с представителем высшего общества.
Мне не нравились его манеры и не устраивала все растущая вокруг нас аудитория.
- Мы можем поговорить внутри? - спросил я. Боувер не ответил. Просто сунул в рот последний кусок булочки и, глядя на меня, принялся жевать.
С меня было достаточно. Я протиснулся мимо него и поднялся по лестнице в дом. В нос мне сразу ударила страшная застоявшаяся вонь, хуже, чем снаружи, гораздо хуже. Три стены комнаты были заняты клетками с кроликами. Я обонял запах кроличьего помета и мочи, и не только кроличьего. На руках у тощей молодой женщины был ребенок в грязных пеленках. Нет, даже не женщины, а девочки. Ей было не больше пятнадцати лет. Она с тревогой посмотрела на меня, не переставая качать малыша.
Я понял, что неутешный вдовец давно нашел замену своей пропавшей жене, и не смог сдержаться. Я громко расхохотался.
Заходить в этот дом оказалось не такой уж удачной мыслью. Боувер вошел за мной, плотно прикрыл дверь, и вонь Усилилась.
Теперь Боувер выглядел не пассивным поедателем булочки, он заметно рассердился.
- Я вижу, вы не одобряете мой образ жизни, - грубо проговорил он.
- Я здесь не для разговоров о вашей сексуальной жизни, - пожав плечами, ответил я.
- Нет, конечно. И у вас нет на это права. Вы все равно не поймете.
Я старался вернуть разговор в нужное русло.
- Боувер, - как можно убедительнее начал я, - я сделал вам очень выгодное предложение. По нему вы получите гораздо больше, нежели через суд. Оно значительно лучше, чем вы можете представить. Пожалуйста, примите его, чтобы я мог продолжать заниматься своими делами.
Боувер не ответил мне сразу и прямо. Он только что-то буркнул девочке по-португальски. Она молча встала, завернула ребенка в тряпку и вышла на лестницу, закрыв за собой дверь. После этого хозяин дома сказал, будто не слышал моих слов:
- Триш отсутствует больше восьми лет, мистер Броудхед. Я по-прежнему люблю ее. Но у меня только одна жизнь, и я знаю, какова вероятность возвращения Триш.
- Если мы сумеем разгадать загадку двигателей хичи, мы сможем отыскать Триш, - попытался обнадежить его я, но не стал развивать эту мысль. Боувер становился все враждебнее и смотрел на меня так, будто я пытаюсь его обмануть. - Миллион долларов, Боувер. Сегодня же вы сможете выбраться отсюда. Навсегда. С вашей женщиной, ребенком и кроликами. На эти деньги вы получите все, что вам потребуется, в том числе и Полную медицину. Перед ребенком откроется будущее.
- Я вам сказал, что вы не поймете, Броудхед. Я сдержался и только попросил его:
- Хорошо, тогда помогите мне понять. Скажите, чего я не знаю.
Он снял со стула, на котором сидела девочка, несколько грязных пеленок. На мгновение мне показалось, что хозяин дома вспомнил о гостеприимстве, но Боувер сел сам и заговорил:
- Броудхед, я восемь лет живу на пособие. Пособие от бразильского правительства. Если бы мы не выращивали кроликов, у нас не было бы мяса. Если бы не продавали шкурки, мне нечем было бы заплатить за автобус, чтобы поехать к вам на ленч или добраться до конторы моих юристов. Миллион долларов вы заплатите мне за это или за Триш?
Я по-прежнему старался сдерживаться, но вонь донимала меня, его глупое упрямство тоже. И тогда я изменил тактику.
- Разве вы не сочувствуете своим соседям, Боувер? Не хотите им помочь? Мы навсегда покончим с нищетой, Боувер, с помощью технологии хичи. Много пищи для всех. Хорошие квартиры!
- Вы не хуже меня знаете, что достижения технологии хичи не доходят до лачуг, - ответил он. - Они делают богатых, как вы, еще богаче. Когда-нибудь, может, это и произойдет, но когда? Моим соседям это уже будет безразлично.
- Да! Но если я смогу ускорить, я это сделаю! Он рассудительно кивнул.
- Вы говорите, что сделаете это. Я знаю, что сделал бы я, если бы имел такую возможность. Почему я должен вам верить?
- Потому что я вам даю слово, глупец! Зачем, по-вашему, я пытаюсь с вами договориться?
Боувер откинулся на спинку стула и взглянул на меня.
- А что касается этого, - сказал он, - то я знаю, почему вы так торопитесь. Это не имеет никакого отношения ни к моим соседям, ни ко мне. Мои юристы тщательно собрали все данные, и я знаю о вашей девушке с Врат, Броудхед.
Тут уж я сдержаться не смог и взорвался:
- Если вы это знаете, - заорал я, - то должны знать и то, что я хочу вытащить ее оттуда, куда сам отправил! И скажу вам, Боувер, я вам не позволю мне мешать!
Лицо у него вдруг потемнело, как лысина.
- А что думает об этом ваша жена? - язвительно спросил он.
- Поинтересуйтесь сами. Если она переживет перебранку с вами. Будьте вы прокляты, Боувер! Я ухожу. Как мне найти такси?
В ответ на это он лишь злорадно улыбнулся. Не оглядываясь, я пронесся мимо женщины на ступеньках и покинул крольчатник на колесах.
К тому времени, как мне удалось добраться до отеля, я знал, чему он улыбался. Мне объяснило это двухчасовое ожидание автобуса на остановке рядом с открытой уборной. Не буду даже говорить о том, что это была за езда в автобусе. Мне приходилось ездить и хуже, но не после возвращения с Врат.
В вестибюле отеля было много народу, и все странно смотрели на меня, когда я шел по нему. Конечно, они знали, кто я такой. Все знают о Хертерах-Холлах, и моя фотография передавалась на ПВ вместе с ними. Не сомневаюсь, что в этот момент выглядел я странно - потный и сердитый.
Когда я ввалился в свой номер, компьютерный пульт был полон разноцветных огней. Прежде всего я направился в ванную и через плечо, сквозь открытую дверь крикнул:
- Харриет! Задержи на минуту все сообщения и дай мне Мортона. Я не хочу отвечать, мне нужно только отдать приказ. - В углу экрана появилось маленькое лицо Мортона. Выглядел он обеспокоенно, но готов был слушать. - Мор-тон, я только что виделся с Боувером. Я сказал ему все, что смог придумать, и это ничего не дало, поэтому мне нужны частные детективы. Я хочу просветить всю его жизнь, как это никогда не делалось раньше. Уверен, что этот сукин сын где-нибудь да споткнулся. Я хочу его хорошенько поприжать. Даже если обнаружится десятилетней давности штраф за нарушение парковки, я раздую это дело до вселенских масштабов и сломаю его. Действуй немедленно.
Мортон молча кивнул, но не исчез. Это значило, что он уже занялся делом и хочет что-то сказать, если я разрешу. Над ним виднелось большое лицо Харриет. Она ждала, пока истечет минута отсрочки.
Я вернулся в комнату и сказал:
- Ладно, Харриет, давай. По степени важности и по одному за раз.
- Да, Робин, но... - Она заколебалась, делая быструю оценку новостям. - Есть два срочных вызова, Робин. Первый. Альберт Эйнштейн хочет обсудить с вами захват группы Хертеров-Холлов, по-видимому, хичи.
- Захват? Какого дьявола ты... - Я замолчал, сообразив, что, очевидно, она не могла мне сообщить, потому что я весь день был недосягаем. А Харриет не стала ждать, пока я закончу, и продолжила:
- Однако, я думаю, вы предпочтете вначале услышать сообщение доктора Лидерман, Робин. Я уже связалась с ней, и она готова поговорить с вами немедленно, не в записи.
Это меня остановило.
- Давай, - приказал я. И понял, что от личного сообщения, даже не в записи, Вильмы Лидерман ждать хорошего нечего. - В чем дело? - спросил я, как только она появилась.
На ней было вечернее платье с орхидеей на плече. Впервые я видел ее такой после нашего венчания.
- Не паникуйте, Робин, - сказала она, - но у Эсси рецидив. Она снова на полной машинной поддержке.
- Что?!
- Ну, дело не так плохо, как звучит. Эсси не спит, в сознании, не испытывает боли, состояние ее стабильное. Мы можем держать ее так бесконечно...
- Переходите к «но»!
- Но у нее отторжение почки, и ткани вокруг не регенерируют. Ей понадобится много новых трансплантатов. Примерно два часа назад отказала система мочеиспускания, теперь производится искусственный диализ. Но это еще не самое плохое. У нее так много новых органов и кусков по всему телу, что вся ее иммунная система не выдержала. Нам придется всюду отыскивать подходящие для замены ткани, и все равно понадобится долго подавлять иммунитет, чтобы не было отторжения.
- Вздор! Прямо как в средние века! Она согласно кивнула.
- Обычно мы подбираем очень точную замену, но не для Эсси. Не в этот раз. Прежде всего у нее очень редкая группа крови, вы знаете. Она русская, и ее тип в этой части света встречается редко...
- Ради Бога, так добудьте в Ленинграде!
- Я как раз собиралась сказать, что мы проверяем банки тканей по всему миру. Подберем близкие. Очень близкие. Но все равно сохраняется определенный риск.
Я внимательно посмотрел на нее, вслушиваясь в тон ее голоса.
- Риск не точно подобрать? - Она мягко покачала головой. - Вы хотите сказать, риск умереть? Я вам не верю! Для чего тогда Полная медицина?
- Робин, она уже умерла от этого, вы знаете. Мы ее оживили. Есть пределы шока, который она выдержит.
- Тогда к дьяволу операцию! Вы сказали, у нее стабильное состояние!
Вильма взглянула на свои сжатые руки, потом снова на меня.
- Она пациент, Робин, а не вы.
- Что это значит?
- Это ее решение. Она уже решила, что не хочет вечно быть привязанной к машинам. Завтра утром новая операция.
Я сидел, глядя на опустевший экран, сидел очень долго. Уже давно исчезла Вильма, появилась моя секретарша, терпеливо ожидая приказов.
- Харриет, - сказал я наконец, - я хочу ночью лететь домой.
- Да, Робин, - ответила она. - Я уже заказала вам билет. Прямого рейса нет, вам придется пересаживаться в Каракасе, и в Нью-Йорке вы будете около пяти утра. Операция назначена на восемь.
- Спасибо. - Она продолжала молча ждать. Внизу в правом углу виднелось лицо Мортона, крошечное и упрекающее. Он молчал, но время от времени прочищал горло или сглатывал, чтобы напомнить мне, что ждет. - Мортон, - устало обратился я к нему, - разве я не велел тебе исчезнуть?
- Я не могу сделать это, Робин. У меня неразрешимая дилемма. Вы дали приказ относительно мистера Боувера...
- Да. Если я так не могу с ним справиться, то, может, просто убью.
- Вы можете не беспокоиться, - торопливо ответил Мортон. - Для вас есть сообщение от его адвоката. Он решил принять ваше предложение.
Я смотрел на него широко раскрыв глаза.
- Я ничего не понимаю, Робин.
- Не понимают и его адвокаты, - быстро ответил Мортон. - Они очень расстроены. Но есть личная записка вам, может, она что-нибудь объяснит.
- Что за записка.
- Цитирую: «Может быть, он все-таки поймет». Конец Цитаты.
В моей путаной жизни, которая вдруг неожиданно стала сложной, было много трудных дней, но этот оказался особым. Я забрался в горячую ванну и пролежал в ней полчаса, пытаясь совершенно опустошить мозг. У меня ничего не вышло.
До самолета оставалось три часа. Я не знал, что мне с ними делать. Вообще-то дела у меня были: Харриет пыталась привлечь мое внимание, Мортон желал подтвердить контракт с Боувером, Альберт - обсудить биоанализ отходов хичи, подобранных кем-то. Все хотели говорить со мной обо всем. А я ничего этого не хотел. Я застрял в своем растянувшемся времени, глядя, как мир проносится мимо. Но и это была иллюзия - он не проносился, он полз.
Хорошо, что Боувер решил, будто я что-то понял. Хорошо бы также, он объяснил, что именно я должен понять.
Спустя какое-то время я набрался достаточно энергии, чтобы позволить Харриет передать мне самые настоятельные дела, требовавшие немедленных решений. И я принимал эти решения, а после этого, держа в руках молоко и крекеры, прослушал сводку новостей. В основном говорили о захвате Хертеров-Холлов - обо всем этом я мог бы узнать у Альберта куда больше, чем по ПВ.
Неожиданно я вспомнил, что Альберт хотел поговорить со мной, и почувствовал, что у меня есть цель в жизни. У меня есть на кого орать.
- Придурок! - рявкнул я, как только он материализовался. - Магнитным записям уже больше ста лет. Почему ты не мог прочесть их?
Он спокойно смотрел на меня из-под своих густых седых бровей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48