Надеюсь, вам понравилось?
– О! Здесь чудесно. Эта волшебная вода… такое чувство, что каждая клеточка тела улыбается другой. Ничего подобного в жизни не чувствовала! Знаете, ваше величество, мы даже недостойны такого подарка.
– Еще как достойны. Вы и ваши подруги прекрасно сложены.
– Вы – тоже, ваше величество, – опустив глаза, сказала Изольда.
Лилония усмехнулась.
– Благодарю вас.
Потом перевернула песочные часы и сказала:
– Я слышала, что вы врач, графиня?
– Это так, ваше величество. Принцесса тоже изучает медицину в университете Мохамаут.
– Тогда вам известно, наверное, что воды Карлеиза относятся к сильнодействующим?
– Да.
– Ах, дорогие мои девочки! – совсем по-домашнему вздохнула королева. – Увы, все приятное в жизни скоротечно. Вам пора выбираться. Двенадцати минут на первый раз более чем достаточно. Иначе вы, как минимум, рискуете бессонницей.
Изольда и Камея поспешно выбрались из ванн. Им тут же предложили теплые полотенца.
– Лучше всего сушить волосы на восточном балконе, – сказала королева. – Там сейчас безветренно и много солнца. Пойдемте, ваше высочество, я провожу вас.
Изольда и Инджин переглянулись. Они приглашения не получили. Странности альбанского двора продолжались.
– В благополучных королевствах так не бывает… – пробормотала Инджин.
* * *
Огромная скала нависала над балконом. Но ее косая тень падала в сторону, поскольку близился полдень и Эпс уже заметно сместился к югу.
Лилония удобно расположилась в шезлонге. Лицо ее было приветливо-безмятежным, жесты спокойны, а в позе не чувствовалось напряжения. И все же Камее показалось, что королева чем-то озабочена, причем серьезно. После нескольких вопросов о самочувствии и впечатлениях Лилония вдруг сказала, что имеет личную просьбу.
– О, – ответила Камея. – Я сделаю все, что в моих силах.
– Ничего особого делать не придется. Я хотела попросить вашей аудиенции для принца Оливера, моего сына Но так, чтобы об этой беседе никто кроме нас троих не знал. Это возможно, ваше высочество?
Камея растерялась. Потом вздохнула и решительно сказала:
– Ваше величество! По своей инициативе я никому ничего не скажу. Но если об этом напрямую спросит ваш супруг… отмолчаться будет невозможно. Да он сразу же и догадается.
– Почему вы думаете, что его величество не в курсе?
– Не знаю. Мне так показалось. Я ошиблась?
– Нет, – с удивлением сказала королева. – У вас завидная интуиция. Что ж, если Альф спросит, вы ответите правду. Так устроит?
– Да, благодарю вас. Где и когда принц хочет со мной встретиться?
– Здесь и сейчас.
Щеки Камеи медленно налились краской.
– Простите… Но я в таком… в таком… неофициальном виде…
– Вы можете завернуться в полотенца хоть по самую макушку. Поверьте, если бы дело не было столь важным, я бы ни за что и ни о чем подобном вас не просила. Увы, дело очень важное, и оно касается не только Альбаниса, но и Поммерна. Всего комплекса отношений между нами. К сожалению, ничего большего сказать пока не могу. Просто прошу поверить мне на слово. Дорогая Камея! Мне показалось, что в отличие от огромного числа людей, находящихся сейчас в Карлеизе, вы такую способность еще не потеряли. Поверите?
– Да, – тихо сказала Камея.
Королева ласково притронулась к ее руке.
– Спасибо, дитя мое.
С этими словами она бросила одно из полотенец на перила балкона.
* * *
Видимо, это послужило знаком. Прошло совсем немного времени, и в скале открылась малозаметная дверца. Из нее на четвереньках выбрался рослый, бородатый и немолодой уже мужчина. Это и был принц Оливер.
Он уселся так, чтобы его тронутая сединой голова не показывалась над перилами. Уселся, сидя, поклонился Камее и вопросительно взглянул на мать. Королева кивнула.
– До нас доходит мало вестей о Поммерне, – сказала она. – Вы не могли бы немного рассказать о вашей родине?
– С удовольствием, ваше величество. Что вас интересует?
– Многое. Ну, для начала, почему палаты курфурстентага называются Аделигом и Хинтербайном? Что означают эти названия?
– Аделиг в переводе с древненемецкого означает «благородный». Там заседают представители дворянства. А Хинтербайн означает либо заднюю ногу, либо вставание на дыбы. Второе в большей мере отражает характер нижней палаты. Туда прямым голосованием избираются представители любых сословий от всех двенадцати федеральных земель. Состав получается очень пестрым, и эта часть курфюрстентага отличается беспокойными нравами.
– Понимаю. Палаты равны в правах?
– Не совсем.
– А в чем разница?
– Ну, например, вся геральдика и вопросы, связанные с пожалованием титулов находятся в ведении исключительно Аделига. А привилегией Хинтербайна является установление технических стандартов.
– Технические стандарты? Что это такое?
– Свод требований к товарам, которые производятся в Поммерне. Благодаря системе стандартов есть возможность контролировать качество изделий.
– Очень разумно. Но мне кажется, что право устанавливать стандарты важнее права титулования.
– Так оно и есть. Качество позволяет успешно продавать наши товары на внешнем рынке и является основой экономического благополучия страны. Однако и Аделиг, и Хинтербайн могут накладывать вето на решения друг друга.
– Кому же тогда принадлежит окончательное решение?
– Согласительной комиссии.
– А если согласительная комиссия не приходит к согласию? Так ведь бывает?
– Да. Хотя довольно редко, но случается.
– И что же тогда?
– Тогда решение принимает курфюрст. И это решение – окончательное.
Тут впервые подал голос принц.
– Ага, – заметил он. – Все-таки курфюрст.
– Да, – сказала Камея. – Курфюрст. Поэтому парламентарии предпочитают договариваться друг с другом.
– А может ли курфюрстентаг отменить какой-нибудь из указов вашего отца?
– Любой. Но только двумя третями голосов. Есть еще и конституционный суд.
Мать и сын переглянулись.
– Должна для полноты картины добавить, что важные решения государя подлежат утверждению обеими палатами, – сказала Камея.
– О, это уравнивает возможности. И какого рода решения?
– Такие, как объявление войны, назначение канцлера, введение и отмена налогов.
– Есть ли у вас недовольные политической системой? – спросил принц.
– Да, конечно.
– Много?
Королева слегка нахмурилась.
– Оливер, возможно, ты пытаешься получить секретную информацию.
Камея удивилась.
– Секретную? Нет, нет, ваше величество. Эта информация вполне открыта, она печатается в газетах. Недовольных у нас мало.
– Ну, тогда я присоединяюсь к вопросу. Сколько же?
– В среднем по курфюршеству – несколько процентов населения. Что-то около семи, насколько я помню.
– Несколько процентов? Это данные вашей полиции? – быстро спросил принц.
– Нет, полиция не должна считать недовольных, у нее это никогда хорошо не получится. Полиция должна выявлять только тех из них, кто нарушает закон.
– Хорошо сказано, – улыбнулась королева. – И удается?
– Не всегда, не сразу, но большей частью удается.
Принц Оливер оставался совершенно серьезным.
– Простите, а откуда тогда известно число недовольных?
– В масштабах страны – из результатов выборов того же курфюрстентага. А в масштабах отдельной федеральной земли – по результатам выборов мэров, депутатов ландтага, сельских старост. Довольно просто…
– Вот как? Ах, ну да, ну да, разумеется. Все довольно просто для вас. А для нас же – все очень ново.
Принц задумался.
– Ты узнал все, что хотел? – спросила королева.
– Далеко не все, ваше величество. Но времени уже нет. И все же кое-что нужно выяснить сейчас. Скажите, принцесса, а среди вашего дворянства недовольных, наверное, все же больше, чем в среднем по стране?
– К сожалению, около трети.
Собеседники Камеи переглянулись.
– Не так уж и много, – пробормотал принц.
Камея покачала головой.
– Не знаю. Это смотря с чем сравнивать. Во всяком случае, в начале царствования отца, когда реформы только начинались, недовольных дворян было куда больше, и это понятно, они потеряли значительную часть своей власти. Но потом постепенно поняли, что новое устройство общества и для них плюсов имеет больше, чем минусов.
– И в чем эти плюсы? – спросила королева.
– Да во многом, ваше величество. Если в двух словах, жизнь стала безопаснее и, я бы сказала, добрее. Прекратились междоусобицы и крестьянские восстания. Наш курфюрст давно уже не имеет возможности объявить войну по своей прихоти или капризу. Сначала ему необходимо убедить тех, кому предстоит воевать, в том, что надо воевать. А для этого доводы нужны весьма веские. Не случайно вот уже четверть века Поммерн ни на кого не нападал. Если же нам приходится обороняться, солдаты прекрасно понимают, что защищают свое, потом нажитое добро, – это еще один и очень важный плюс. Воюют не за страх, а на совесть. Наши генералы, среди которых немало представителей старых аристократических фамилий, курфюрстенвером довольны. Сейчас создается неплохой флот и… ну, это вы знаете.
– Несомненно, – сказал принц Оливер, кивая в сторону моря Гринуотер. – Мягко говоря, очень неплохой флот. Вот он, перед глазами покачивается. Ни единого потерянного корабля, после сражений он только увеличивается! Если так и дальше пойдет, судостроительная программа Поммерну просто не будет нужна.
– Благодарю, ваше высочество.
– Я только воздаю должное, принцесса. Но полагаю, умиротворению вашего дворянства способствовали не только спокойствие и безопасность?
– Совершенно верно. Еще жизнь в Поммерне стала значительно более благополучной в экономическом отношении. Наличие твердых законов ограждает производителей от произвола со стороны сеньоров. Конечно, не абсолютно, и наши законы, и наш судейский корпус все еще оставляют желать лучшего, но все-таки… по сравнению с тем, что творилось раньше…
– Понимаю, – сказал принц.
– В результате у человека из низов появился шанс разбогатеть, добиться более высокого социального статуса и для себя, и для своих детей. То есть появился смысл работать на максимальный результат. А это увеличивает доходы все тех же сеньоров. Но главный плюс выборной власти заключается в том, что все общество приобретает гибкость, способность меняться, приспосабливаясь к меняющимся условиям. Причем меняться законно, буднично, без особых потрясений, во время которых зачастую горят не только хижины, но и дворцы.
Королева дважды хлопнула в ладоши.
– Браво.
– Что ж, система заслуживает весьма внимательного изучения, – сказал принц.
– И даже подражания, – улыбнулась Лилония. – Разве не так?
– Пожалуй, я получил то, что хотел, – уклончиво ответил Оливер. – Благодарю вас, ваше высочество.
– Всегда к вашим услугам, – ответила немало озадаченная Камея.
На этом их весьма экстравагантная и столь внезапная то ли беседа, то ли лекция завершилась.
Принц в нескольких изысканных фразах выразил свою признательность, извинился, попрощался и стал пробираться к тайной дверце. Тем же способом, каким появился.
Для Камеи было чрезвычайно странно видеть этого крепкого, немолодого мужчину, наследника славного престола, передвигающегося едва ли не на четырех конечностях.
– Наверняка у вас появилось множество вопросов, – сказала королева. – Но простите, ваше высочество, ответить пока не могу.
Неладное что-то творилось в королевстве Альбанском, еще раз подумала Камея.
* * *
После парадного обеда и жужжащих любезностей Камея прямо попросила, чтобы в ее апартаменты пригласили герцога де Сентубала и лорда Бервика.
Леди Бельтрамоно подняла выщипанные бровки:
– Прошу прощения, ваше высочество, но по протоколу предусмотрен осмотр картинной галереи Карлеиза и… вы намерены отклонить это предложение?
Пришлось не отклонять. Еще пришлось посетить знаменитую королевскую сокровищницу, затем выслушать струнный квартет, слегка перекусить, побывать в розарии.
Камея ощущала катастрофическую нехватку светского опыта. Она теряла остатки терпения, но никак не могла придумать учтивого способа вырваться из цепкой паутины придворных церемоний. Но ей наконец повезло: после розария альбанская свита допустила ошибку. Камею повели по коридору, в который выходила дверь апартаментов герцога. Этим не преминула воспользоваться находчивая Инджин.
– Ваше высочество! Мой отец неважно себя чувствует. Не хотите ли его навестить?
– Очень хочу, – немедленно сказала Камея.
– Но будет ли это уместно? – засомневалась старшая фрейлина. – Без предупреждения…
– Вот что, – медленно и раздельно заявила Камея. – У меня сложилось впечатление, что мне не дают встретиться с моими ближайшими советниками. Это так, миледи?
– О нет, ваше высочество, ни в коем случае…
– Тогда прошу не мешать, – сказала Камея и при этом так страшно сверкнула глазами, что графиня попятилась.
Инджин и Изольда раскрыли обе половинки двери и, пряча улыбки, низко склонились перед своей принцессой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– О! Здесь чудесно. Эта волшебная вода… такое чувство, что каждая клеточка тела улыбается другой. Ничего подобного в жизни не чувствовала! Знаете, ваше величество, мы даже недостойны такого подарка.
– Еще как достойны. Вы и ваши подруги прекрасно сложены.
– Вы – тоже, ваше величество, – опустив глаза, сказала Изольда.
Лилония усмехнулась.
– Благодарю вас.
Потом перевернула песочные часы и сказала:
– Я слышала, что вы врач, графиня?
– Это так, ваше величество. Принцесса тоже изучает медицину в университете Мохамаут.
– Тогда вам известно, наверное, что воды Карлеиза относятся к сильнодействующим?
– Да.
– Ах, дорогие мои девочки! – совсем по-домашнему вздохнула королева. – Увы, все приятное в жизни скоротечно. Вам пора выбираться. Двенадцати минут на первый раз более чем достаточно. Иначе вы, как минимум, рискуете бессонницей.
Изольда и Камея поспешно выбрались из ванн. Им тут же предложили теплые полотенца.
– Лучше всего сушить волосы на восточном балконе, – сказала королева. – Там сейчас безветренно и много солнца. Пойдемте, ваше высочество, я провожу вас.
Изольда и Инджин переглянулись. Они приглашения не получили. Странности альбанского двора продолжались.
– В благополучных королевствах так не бывает… – пробормотала Инджин.
* * *
Огромная скала нависала над балконом. Но ее косая тень падала в сторону, поскольку близился полдень и Эпс уже заметно сместился к югу.
Лилония удобно расположилась в шезлонге. Лицо ее было приветливо-безмятежным, жесты спокойны, а в позе не чувствовалось напряжения. И все же Камее показалось, что королева чем-то озабочена, причем серьезно. После нескольких вопросов о самочувствии и впечатлениях Лилония вдруг сказала, что имеет личную просьбу.
– О, – ответила Камея. – Я сделаю все, что в моих силах.
– Ничего особого делать не придется. Я хотела попросить вашей аудиенции для принца Оливера, моего сына Но так, чтобы об этой беседе никто кроме нас троих не знал. Это возможно, ваше высочество?
Камея растерялась. Потом вздохнула и решительно сказала:
– Ваше величество! По своей инициативе я никому ничего не скажу. Но если об этом напрямую спросит ваш супруг… отмолчаться будет невозможно. Да он сразу же и догадается.
– Почему вы думаете, что его величество не в курсе?
– Не знаю. Мне так показалось. Я ошиблась?
– Нет, – с удивлением сказала королева. – У вас завидная интуиция. Что ж, если Альф спросит, вы ответите правду. Так устроит?
– Да, благодарю вас. Где и когда принц хочет со мной встретиться?
– Здесь и сейчас.
Щеки Камеи медленно налились краской.
– Простите… Но я в таком… в таком… неофициальном виде…
– Вы можете завернуться в полотенца хоть по самую макушку. Поверьте, если бы дело не было столь важным, я бы ни за что и ни о чем подобном вас не просила. Увы, дело очень важное, и оно касается не только Альбаниса, но и Поммерна. Всего комплекса отношений между нами. К сожалению, ничего большего сказать пока не могу. Просто прошу поверить мне на слово. Дорогая Камея! Мне показалось, что в отличие от огромного числа людей, находящихся сейчас в Карлеизе, вы такую способность еще не потеряли. Поверите?
– Да, – тихо сказала Камея.
Королева ласково притронулась к ее руке.
– Спасибо, дитя мое.
С этими словами она бросила одно из полотенец на перила балкона.
* * *
Видимо, это послужило знаком. Прошло совсем немного времени, и в скале открылась малозаметная дверца. Из нее на четвереньках выбрался рослый, бородатый и немолодой уже мужчина. Это и был принц Оливер.
Он уселся так, чтобы его тронутая сединой голова не показывалась над перилами. Уселся, сидя, поклонился Камее и вопросительно взглянул на мать. Королева кивнула.
– До нас доходит мало вестей о Поммерне, – сказала она. – Вы не могли бы немного рассказать о вашей родине?
– С удовольствием, ваше величество. Что вас интересует?
– Многое. Ну, для начала, почему палаты курфурстентага называются Аделигом и Хинтербайном? Что означают эти названия?
– Аделиг в переводе с древненемецкого означает «благородный». Там заседают представители дворянства. А Хинтербайн означает либо заднюю ногу, либо вставание на дыбы. Второе в большей мере отражает характер нижней палаты. Туда прямым голосованием избираются представители любых сословий от всех двенадцати федеральных земель. Состав получается очень пестрым, и эта часть курфюрстентага отличается беспокойными нравами.
– Понимаю. Палаты равны в правах?
– Не совсем.
– А в чем разница?
– Ну, например, вся геральдика и вопросы, связанные с пожалованием титулов находятся в ведении исключительно Аделига. А привилегией Хинтербайна является установление технических стандартов.
– Технические стандарты? Что это такое?
– Свод требований к товарам, которые производятся в Поммерне. Благодаря системе стандартов есть возможность контролировать качество изделий.
– Очень разумно. Но мне кажется, что право устанавливать стандарты важнее права титулования.
– Так оно и есть. Качество позволяет успешно продавать наши товары на внешнем рынке и является основой экономического благополучия страны. Однако и Аделиг, и Хинтербайн могут накладывать вето на решения друг друга.
– Кому же тогда принадлежит окончательное решение?
– Согласительной комиссии.
– А если согласительная комиссия не приходит к согласию? Так ведь бывает?
– Да. Хотя довольно редко, но случается.
– И что же тогда?
– Тогда решение принимает курфюрст. И это решение – окончательное.
Тут впервые подал голос принц.
– Ага, – заметил он. – Все-таки курфюрст.
– Да, – сказала Камея. – Курфюрст. Поэтому парламентарии предпочитают договариваться друг с другом.
– А может ли курфюрстентаг отменить какой-нибудь из указов вашего отца?
– Любой. Но только двумя третями голосов. Есть еще и конституционный суд.
Мать и сын переглянулись.
– Должна для полноты картины добавить, что важные решения государя подлежат утверждению обеими палатами, – сказала Камея.
– О, это уравнивает возможности. И какого рода решения?
– Такие, как объявление войны, назначение канцлера, введение и отмена налогов.
– Есть ли у вас недовольные политической системой? – спросил принц.
– Да, конечно.
– Много?
Королева слегка нахмурилась.
– Оливер, возможно, ты пытаешься получить секретную информацию.
Камея удивилась.
– Секретную? Нет, нет, ваше величество. Эта информация вполне открыта, она печатается в газетах. Недовольных у нас мало.
– Ну, тогда я присоединяюсь к вопросу. Сколько же?
– В среднем по курфюршеству – несколько процентов населения. Что-то около семи, насколько я помню.
– Несколько процентов? Это данные вашей полиции? – быстро спросил принц.
– Нет, полиция не должна считать недовольных, у нее это никогда хорошо не получится. Полиция должна выявлять только тех из них, кто нарушает закон.
– Хорошо сказано, – улыбнулась королева. – И удается?
– Не всегда, не сразу, но большей частью удается.
Принц Оливер оставался совершенно серьезным.
– Простите, а откуда тогда известно число недовольных?
– В масштабах страны – из результатов выборов того же курфюрстентага. А в масштабах отдельной федеральной земли – по результатам выборов мэров, депутатов ландтага, сельских старост. Довольно просто…
– Вот как? Ах, ну да, ну да, разумеется. Все довольно просто для вас. А для нас же – все очень ново.
Принц задумался.
– Ты узнал все, что хотел? – спросила королева.
– Далеко не все, ваше величество. Но времени уже нет. И все же кое-что нужно выяснить сейчас. Скажите, принцесса, а среди вашего дворянства недовольных, наверное, все же больше, чем в среднем по стране?
– К сожалению, около трети.
Собеседники Камеи переглянулись.
– Не так уж и много, – пробормотал принц.
Камея покачала головой.
– Не знаю. Это смотря с чем сравнивать. Во всяком случае, в начале царствования отца, когда реформы только начинались, недовольных дворян было куда больше, и это понятно, они потеряли значительную часть своей власти. Но потом постепенно поняли, что новое устройство общества и для них плюсов имеет больше, чем минусов.
– И в чем эти плюсы? – спросила королева.
– Да во многом, ваше величество. Если в двух словах, жизнь стала безопаснее и, я бы сказала, добрее. Прекратились междоусобицы и крестьянские восстания. Наш курфюрст давно уже не имеет возможности объявить войну по своей прихоти или капризу. Сначала ему необходимо убедить тех, кому предстоит воевать, в том, что надо воевать. А для этого доводы нужны весьма веские. Не случайно вот уже четверть века Поммерн ни на кого не нападал. Если же нам приходится обороняться, солдаты прекрасно понимают, что защищают свое, потом нажитое добро, – это еще один и очень важный плюс. Воюют не за страх, а на совесть. Наши генералы, среди которых немало представителей старых аристократических фамилий, курфюрстенвером довольны. Сейчас создается неплохой флот и… ну, это вы знаете.
– Несомненно, – сказал принц Оливер, кивая в сторону моря Гринуотер. – Мягко говоря, очень неплохой флот. Вот он, перед глазами покачивается. Ни единого потерянного корабля, после сражений он только увеличивается! Если так и дальше пойдет, судостроительная программа Поммерну просто не будет нужна.
– Благодарю, ваше высочество.
– Я только воздаю должное, принцесса. Но полагаю, умиротворению вашего дворянства способствовали не только спокойствие и безопасность?
– Совершенно верно. Еще жизнь в Поммерне стала значительно более благополучной в экономическом отношении. Наличие твердых законов ограждает производителей от произвола со стороны сеньоров. Конечно, не абсолютно, и наши законы, и наш судейский корпус все еще оставляют желать лучшего, но все-таки… по сравнению с тем, что творилось раньше…
– Понимаю, – сказал принц.
– В результате у человека из низов появился шанс разбогатеть, добиться более высокого социального статуса и для себя, и для своих детей. То есть появился смысл работать на максимальный результат. А это увеличивает доходы все тех же сеньоров. Но главный плюс выборной власти заключается в том, что все общество приобретает гибкость, способность меняться, приспосабливаясь к меняющимся условиям. Причем меняться законно, буднично, без особых потрясений, во время которых зачастую горят не только хижины, но и дворцы.
Королева дважды хлопнула в ладоши.
– Браво.
– Что ж, система заслуживает весьма внимательного изучения, – сказал принц.
– И даже подражания, – улыбнулась Лилония. – Разве не так?
– Пожалуй, я получил то, что хотел, – уклончиво ответил Оливер. – Благодарю вас, ваше высочество.
– Всегда к вашим услугам, – ответила немало озадаченная Камея.
На этом их весьма экстравагантная и столь внезапная то ли беседа, то ли лекция завершилась.
Принц в нескольких изысканных фразах выразил свою признательность, извинился, попрощался и стал пробираться к тайной дверце. Тем же способом, каким появился.
Для Камеи было чрезвычайно странно видеть этого крепкого, немолодого мужчину, наследника славного престола, передвигающегося едва ли не на четырех конечностях.
– Наверняка у вас появилось множество вопросов, – сказала королева. – Но простите, ваше высочество, ответить пока не могу.
Неладное что-то творилось в королевстве Альбанском, еще раз подумала Камея.
* * *
После парадного обеда и жужжащих любезностей Камея прямо попросила, чтобы в ее апартаменты пригласили герцога де Сентубала и лорда Бервика.
Леди Бельтрамоно подняла выщипанные бровки:
– Прошу прощения, ваше высочество, но по протоколу предусмотрен осмотр картинной галереи Карлеиза и… вы намерены отклонить это предложение?
Пришлось не отклонять. Еще пришлось посетить знаменитую королевскую сокровищницу, затем выслушать струнный квартет, слегка перекусить, побывать в розарии.
Камея ощущала катастрофическую нехватку светского опыта. Она теряла остатки терпения, но никак не могла придумать учтивого способа вырваться из цепкой паутины придворных церемоний. Но ей наконец повезло: после розария альбанская свита допустила ошибку. Камею повели по коридору, в который выходила дверь апартаментов герцога. Этим не преминула воспользоваться находчивая Инджин.
– Ваше высочество! Мой отец неважно себя чувствует. Не хотите ли его навестить?
– Очень хочу, – немедленно сказала Камея.
– Но будет ли это уместно? – засомневалась старшая фрейлина. – Без предупреждения…
– Вот что, – медленно и раздельно заявила Камея. – У меня сложилось впечатление, что мне не дают встретиться с моими ближайшими советниками. Это так, миледи?
– О нет, ваше высочество, ни в коем случае…
– Тогда прошу не мешать, – сказала Камея и при этом так страшно сверкнула глазами, что графиня попятилась.
Инджин и Изольда раскрыли обе половинки двери и, пряча улыбки, низко склонились перед своей принцессой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69