– Зачем, аита? – спросили жрецы. – Тешуб и при жизни не нуждался в таком великолепии.
– Не знаю, – прошептал Зу-Л-Карнайн, – не знаю, как вымолить у него прощение, хотя я ни в чем вроде не виноват. Но ведь можно было...
– Нет, – Каэ взяла его за руку, – не кори себя...
Вокруг помоста, на который водрузили тело Тешуба, выстроился почетный караул императорских телохранителей во всем великолепии. Богатырского сложения воины в парадных, начищенных до блеска доспехах – будто это не они еще вчера рубились у стен города – стояли, обнажив мечи.
Костер разожгли на площади, прямо перед храмом Барахоя.
Как ни странно, на похороны мудреца пришло много жителей. Сначала они опасливо жались на соседних улицах, стояли у самых стен домов, выходящих на площадь. Но потом осмелели и подошли поближе. Пока жрецы читали молитвы и кропили погребальный костер благовониями, чтобы отогнать злых духов и облегчить мудрецу переход в иное состояние, друзья молча стояли рядом с императором и Агатйяром, чуть в стороне от многочисленной свиты.
– Ты думаешь, – обратился Зу-Л-Карнайн к одному из жрецов, проходящему мимо, – что ему это действительно поможет?
– Наши священнодействия – нет, – без тени смущения ответил жрец. – А вот то, что мы при этом о нем вспоминаем, болеем душой и скорбим, – и есть главное, что человек может сделать для человека. Посмотри вокруг, аита, – сколько людей, переживших подобное горе, собрались сегодня здесь, несмотря на естественный страх перед тобой и твоими воинами, несмотря на боль своих утрат. Они все поминают Тешуба добрым словом. Говорят, он никому никогда не отказывал в совете или помощи. Он был светлым человеком, повелитель.
Каэтана слушала, и на душе у нее становилось все радостнее. Это было странное, труднообъяснимое состояние. Тяжесть собственных проблем, горечь утраты, беспомощность и потерянность перед лицом чужой, более сильной воли – несмотря на все это, она ощущала себя чистой, радостной и всемогущей.
«Может, это и есть признак обладания магической силой», – подумала Каэ, но не стала никому ничего говорить по этому поводу.
Воины подошли к помосту с четырех сторон, держа в руках зажженные факелы. Протяжно зазвучали трубы, а гвардия ударила мечами о щиты так, что звон пронесся по площади, отражаясь от каменных стен, и затих где-то в бело-голубом высоком небе.
– Нужно ли что-нибудь бросать в костер?-спросил аита у жреца.
– О повелитель, – ответил тот, склоняя голову, – Тешуб сказал бы, что ритуал не важен. Но если ты захочешь что-то положить от себя, сделай это. Не препятствуй душе...
Император сделал знак рукой, и десять слуг с видимым трудом вынесли вперед ладью, сделанную из серебра и слоновой кости, доверху наполненную драгоценными резными вещами.
– Не жаль красоты? – спросил Агатияр.
– Пусть будет легким его небесное плавание, – прошептал император. – Не верю, что место старика в подземном царстве.
– Почему? – искренне удивился визирь.
– У него лицо божественного ребенка – кроткое мудрое. Я люблю тебя, Агатияр, и рад, что ты со мной, но я очень хотел бы, чтобы у нас был такой советник при дворе.
– Кто этого не хочет? – откликнулся Агатияр. – Но Тешуб не служил земным владыкам...
– А Давараспу? – обернулся к нему Зу-Л-Карнайн.
– Конечно нет, о повелитель. Тешуб жил в ал-Ахкафе, а не служил здесь...
Пока они говорили, жители города, по примеру завоевателя, подходили к огромному костру, жар от которого стал распространяться на довольно большое расстояние, и бросали в него скромные подарки – кто что хотел и мог.
Летели в костер кольца, резные украшения, цветы и монеты, горсти орехов и даже несколько детских игрушек. Увидев это, аита прошептал несколько слов на ухо слуге, и тот с поклоном исчез. Возвратившись спустя несколько минут, доложил:
– Он спас жизнь многим детям этого города. Говорят, он был хорошим врачом.
Длинная вереница рыдающих людей, которые пришли проводить мудреца в последний путь, выстроилась у костра. Постепенно жители города затопили всю площадь, не подходя близко только к тому месту, где в окружении телохранителей и придворных стоял Лев пустыни Зу-Л-Карнайн.
Каэтана смотрела на огромное ревущее пламя, которое рвалось к небу алыми языками, и удивлялась, что огонь никак не доберется до тела старика. Наконец она тоже решила подойти к костру, чтобы положить в него свое подношение. Она еще не решила, что подарить мудрецу, провожая его в последнюю, самую дальнюю дорогу, но шагнула вперед. Ее мгновенно окружили Джангарай, Ловалонга и Бордонкай. Когда люди увидели фигуры трех рыцарей, сдвинувшиеся с места, они невольно подались назад, освобождая значительное пространство. И на это образовавшееся свободное место ступила Каэ, вытаскивая из-за пазухи карту, нарисованную рукой покойного Арры.
– Прими, о Тешуб, прощальный привет твоего далекого друга. И мою глубокую признательность... – Она шнурком перевязала свернутый в трубку пергамент. Затем шагнула к костру и положила в него свой дар.
В этот же миг, по невероятной случайности, как подумала Каэтана, огонь взметнулся вверх алым столбом и охватил тело Тешуба. Теперь языки пламени обнимали и словно приподнимали высохшее старческое тело. И оно зашевелилось – или это поплыло жаркое марево и задрожал от невыносимого зноя воздух.
Люди на площади затаив дыхание смотрели на эту картину. Перед огромным – в несколько человеческих ростов – погребальным костром стояла хрупкая маленькая женщина, которая словно не чувствовала жара, и смотрела на мудреца задрав голову. Она прощалась с ним – губы ее шевелились, будто она что-то спрашивала или обещала. А старик вдруг приподнялся в огненном море и вытянул к ней руку, уже превратившуюся в почерневший факел. Так он и тянулся к ней этой пылающей рукой, пока та окончательно не превратилась в пепел и прах.
Каэтана долго стояла у догорающего костра, и никто не смел помешать ей, нарушив эти минуты молчания.
– Это и был тот знак, которого нам не хватало, – произнес жрец. – Я назначаю испытание сейчас же.
– Как вы себя чувствуете, благородная госпожа? – спросил Джангарай едва слышно, поддерживая Каэ на крутой лестнице, ведущей вниз, в подземелье.
– Спасибо, нормально. – Она сильнее обычного оперлась на его руку. – Послушай, Джангарай, ты жрецов различаешь в лицо?
– Нет, госпожа, – улыбнулся ингевон. – Когда я смотрю на них, мне кажется, что я только что выпил кувшин белого вина и у меня в глазах троится.
– Я раньше тоже относилась к ним именно так. Даже наши близнецы по сравнению с ними казались мне абсолютно разными. А теперь сдается, что один из них как-то странно на меня смотрит. Двое остальных ведут себя по-прежнему, а один отличается и походкой и выражением глаз, и руки у него дрожат чуть сильнее.
– Возможно, – ответил ингевон, не придавая словам Каэтаны слишком серьезного значения. – Они все-таки разные люди.
– Наверное, ты прав. Это я паникую перед испытанием, вот и все. Самое простое объяснение.
Ловалонга, услышавший последнюю фразу, откликнулся:
– На панику меньше всего похоже, госпожа. По виду скажешь, что вы идете с кавалером на увеселительную прогулку.
Они спускались по полуистертым от времени маленьким ступенькам, и каждый невольно думал о том, сколько людей прошло по ним в подземелье за долгие тысячелетия его существования. Каэтана с Джангараем шли в середине процессии, которую замыкали Ловалонгас Бордонкаем, Эйя, Габия, Воршуд и император с верным Агатияром. Телохранители, недовольно ворча, вынуждены были остаться наверху. Впереди всех шли трое жрецов, высоко подняв над головой голубые кристаллы, источавшие призрачный холодный свет.
Довольно долго спутники двигались в подземном коридоре – почти тоннеле с каменными сводами и сырыми замшелыми стенами. Стены, освещенные голубым светом, выглядели более чем странно и довольно жутко. Они были украшены черепами людей и каких-то человекоподобных существ, причем подобие иногда было весьма относительным.
Насмешливо скалились на вбитых в камень крюках черепа с тремя или двумя рогами, похожими на рога Тр.игарануса. Смотрел пустыми глазницами вполне человеческий череп таких размеров, что Каэ невольно посторонилась, проходя мимо него. Бордонкай тихо выругался, увидев на стене чей-то неполный скелет, прикованный цепями. Скелет будто порывался двигаться прочь от места своего успокоения. Джангарай утешил себя тем, что это проделки сквозняка.
Погруженная в свои мысли, Каэ не сильно реагировала на то, что видела вокруг. Она вдруг явственно ощутила, что некая мысль, родившаяся в глубине ее мозга уже довольно давно, .наконец созрела и готова появиться на свет, – но нет времени, чтобы спокойно разобраться в происходящем. Каэ ужасно боялась, что она упустит момент и мысль эта, казавшаяся ей почему-то чрезвычайно важной, ускользнет – и поминай как звали. А между тем она была готова понять нечто невероятно нужное, необходимое всем. И ей хотелось еще долго брести по странному подземелью, лишь бы никто не отвлекал ее от разговора со своим внутренним голосом.
«Тебе ничего не кажется странным в этом мире?» – спрашивал голос.
– Слишком многое. Объясни конкретнее. «Могу и конкретнее. Не слишком ли много здесь нечисти?»
– Ну не знаю. По сравнению с прежним миром – возможно.
«А тебе не кажется...»
– Мы пришли! – Торжественный голос жреца ворвался в ее сознание и разбил хрупкое стеклянное тело новорожденной мысли.
Каэ обвела своих спутников и провожатых непонимающим взглядом.
– Дитя мое, – наклонился к ней жрец. – Не слишком ли вы рассеянны? Ведь сейчас начнется испытание, ставкой в котором будет ваша собственная жизнь.
Каэтана подняла голову и огляделась.
Жрецы привели их в огромную пещеру с высокими сводами, с которых свисали гигантские сосульки – сталактиты, отчего пещера казалась пастью зверя, ощерившегося перед последним прыжком. В центре пещеры было небольшое озерцо со спокойными кристально чистыми водами. При первом же взгляде на него Каэтана поморщилась. Она начала испытывать устойчивое отвращение к подземельям и подземным водоемам после посещения города джатов.
На противоположном берегу озерца находилось каменное возвышение, напоминающее трон. Здесь природа изваяла из камня множество фигур, застывших в стремительном движении. Говоря по правде, это было очень красиво. В призрачном свете кристаллов, . которые по-прежнему держали в руках жрецы, все приобретало таинственный, сказочный вид.
– О госпожа, – с поклоном обратился к ней ийя, -Вы должны занять каменный трон.
Каэ поняла, что испытание началось, и даже не успела заволноваться. Она ободряюще кивнула своим спутникам и двинулась в обход озера к своему месту. Двое жрецов отвели остальных ко входу в пещеру. Они скрылись во мраке, и хотя Каэ знала, что друзья не так уж и далеко от нее, все равно ощутила себя заброшенной на необитаемый остров. Третий жрец шел следом за ней. Он подождал, пока Каэ заберется на трон, и установил в каменном гнезде голубой кристалл.
Возвышение было гораздо массивнее, чем казалось издали. Каэ сидела на этом странном троне, окутанная призрачным светом, и видела перед собой только зеркальную поверхность воды.
...Баал-Хаддад не торопясь шел известными только ему путями, опираясь на свой трезубец. Его безглазое серое лицо было повернуто в ту сторону, откуда исходил голубой свет. Он знал, что в спокойных водах озера станет ждать своего часа, пока изгнанная из тела душа не станет метаться в поисках выхода. И тогда он завладеет ею...
Ийя трясущимися руками достал из складок своего одеяния шелковую тряпицу, – его братья были поглощены ритуалом и не заметили этого скользящего легкого движения. Через несколько минут все должно было кончиться.
Испытание между тем началось.
Все, кто стоял за спинами жрецов, по ту сторону подземного озера, видели, как один из них плавными движениями рук стал творить в воздухе нечто – и мириады огненных пылинок поплыли через озеро по направлению к Каэ, принимая облик огненного змея. Старик внимательно следил за тем, как поведет себя женщина, сидящая перед ним на каменном троне. Если она сможет вспомнить свою магию, то сейчас начнет творить встречное заклинание, призванное уничтожить змея. Если не вспомнит, то попытается убежать или сразиться с ним или выберет еще какой-нибудь путь. Он должен быть наготове, чтобы спасти ее в ту секунду, когда окажется, что его помощь все же нужна.
Огненный змей – подобие Авраги Могоя – медленно плыл по воздуху, и его чешуя сверкала и переливалась в темноте. Наконец свет, исходящий от змея, смешался с голубым светом кристалла, бросая голубые всполохи в самые дальние уголки пещеры.
Напряжение, повисшее в воздухе, стало физически ощутимо. Воршуд прижался к Бордонкаю, широко открыв глаза. Эйя и Габия вцепились друг в друга, а Джан-гарай и Ловалонга застыли с каменными лицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76