Раздался треск доспехов. Секира прорубила грудь воина и обагрилась теплой человеческой кровью. Бордонкай сделал один неуверенный шаг, потом. другой. Ему полагалось умирать от страшной раны, биться в агонии на зеленой траве холма, а он все шел понаправлению к отступавшему Арескои и шептал:
– Брат, брат, брат...
Затем наконец споткнулся, остановился, шатаясь, как под порывами ураганного ветра, взмахнул огромными руками и упал лицом вниз на мягкий ковер травы.
Сам не понимая, что делает, Арескои подошел к поверженному противнику и, пачкаясь в крови, перевернул, его на спину. Затем протянул руку, расстегнул застежки. и снял с него шлем. Густые волосы, смоченные потому рассыпались по плечам, и Арескои дрожащей рукой вытер влажный лоб Бордонкая. Он все время порывался что-то сказать, но ничего не получалось – во время схватки горло пересохло и теперь словно было сдавлено могучей рукой. А по щекам текли капли влаги – Арескои прежде никогда их не чувствовал и мог только до гадываться, что это та влага, которую смертные зовут слезами.
– Ты плачешь? – разлепил губы все еще живой гигант.
– Мне больно, – ответил бог. – Вот тут..
И указал рукой на грудь.
– Бывает, – прошептал Бордонкай, изо рта которого текла тоненькая струйка крови.
– Я смогу забрать твою душу после смерти, – спросил Победитель Гандарвы.
Глаза Бордонкая были подернуты туманной дымкой, которая, говорят, всегда висит над полями Смерти. Он не видел лица своего собеседника, а только нависший над ним череп дракона, который о чем-то спрашивал И Бордонкаю стало смешно, что он разговаривает со старым драконьим черепом, и губы его растянулись в улыбке.
– Нет, – ответил он.
Арескои держал на коленях огромное тело умирающего воина, и это было в его жизни впервые. Впервые человек уходил туда, куда не мог за ним последовать ни , сам Бог Войны, ни его желтоглазый брат. Видимо, Бордонкай прошел уже довольно большое расстояние по этой неведомой дороге, потому что он отчетливо увидел как бы с высоты птичьего полета огромную бескрайнюю степь, которая простиралась во все стороны. И по этой степи птицами стелились два коня – вороной и светлый. Маленькие фигурки буквально лежали на спинах легконогих скакунов – это Каэтана и Воршуд во весь опор скакали к хребту Онодонги. А там, за хребтом, Бордонкай увидел прекрасную и великую страну...
Арескои пристально всматривался в глаза умирающего исполина. В них не было ни страха, ни горечи, но только свет и покой. Внезапно Бордонкай вздрогнул всем телом, улыбнулся и прошептал внятно и отчетливо:
– Кахатанна...
И обмяк на руках Арескои.
Бог Войны долго еще сидел на холме, обнимая холодеющее тело своего недавнего врага. Затем тяжело поднялся, достал меч и принялся за удивительное дело.
Лесные любопытные гномы и бесстрашные маленькие, альсеиды из окрестных рощ, степные хортлаки и прочие духи перешептывались, наблюдая за тем, как на вершине холма во все стороны разлетается земля, вывороченная божественным мечом.
Седые скакуны, расседланные и стреноженные, спо – койно щипали траву; неподалеку бесформенной кучей были брошены доспехи. И на самом верху лежал череп? Гандарвы – шлем Бога Войны. А рыжий зеленоглазый гигант неуклюже и торопливо рыл рыхлую податливую землю. Когда могила была наконец выкопана, он бережно опустил в нее холодное тело Бордонкая и похоронил его.
Арескои сидит на высоком могильном холме, не обращая внимания на то, что его драгоценный плащ выпачкан свежей землей. Он при полном вооружении и в шлеме. В руках Бог Войны держит Ущербную Луну, которая станет его постоянной спутницей до самого конца, несмотря на то что секира все же тяжела для него. Самую малость – но тяжела.
«Прощай, брат», – доносит эхо тихие слова.
Но кто их сказал?..
– У меня странное чувство, – обратился Воршуд к спутнице, подгоняя свою лошадку, чтобы она пошла рядом с Вороном, – будто я возвращаюсь домой, выполнив все, что хотел. – Он солнечно улыбнулся. – Помните, я вам часто рассказывал, что хочу работать в библиотеке и быть свободным от вечного страха за собственную шкуру. Что хочу познавать жизнь, углубившись в труды великих мыслителей?
– Конечно, помню. Ты всегда так заманчиво об этом рассказываешь, что и я думаю: да ну к черту этот Безымянный храм – пойду-ка лучше работать в библиотеку.
Альв расхохотался, но с любопытством спросил:
– А кто такой черт?
– Если коротко – это демон в том мире.
– Понятно. – Альв слегка потрепал лошадь между ушей и продолжил: – Я как бы прожил ту жизнь, о которой читал в книгах, сам прожил. И теперь могу .написать собственную книгу. Что вы на это скажете? – Что это прекрасно, милый Воршуд. И что я очень рада...
– Правда? – обрадовался альв.-Я ведь, знаете ли, никогда не чувствовал себя в такой безопасности, как в этом путешествии, где наша жизнь иногда не стоила ни гроша. Я открыл, кажется, вечную истину, которую каждый должен сам для себя отыскать: свобода – она находится не вовне, а внутри того, кто ее ищет.
Мне теперь все равно, где жить – в лесу, в городе, в замке. Я не боюсь больше ни людей, ни духов. Если бы вы знали, Каэ, как это прекрасно – ничего не бояться. Спасибо вам и спасибо нашим друзьям, – На глаза маленького человечка набежали слезы, но он справился с ними и продолжил довольно спокойным голосом: – , Я искал место, где мог бы скрыться в безопасности, а нашел самого себя. И теперь чувствую, что в состоянии принять в себя весь этот огромный мир и обеспечить ему максимальную защиту и безопасность. Может, это и звучит со стороны немного смешно, но я открыл великую истину. Я бессмертен, ибо живу многими жизнями – ношу в себе наших друзей, ношу в себе вас. Я остался в них и останусь в вашем сердце, когда придет мой смертный час. Но что значит прикосновение га-Мавета в сравнении с той жизнью, которая мне обещана?
– Ты уже не боишься называть его по имени? Ведь легок на помине, – лукаво спросила Каэ.
– Чего бояться? Рано или поздно он все равно придет за мной. Я готов.
В этот момент лесная тропинка резко свернула влево, и кони вынесли собеседников к замшелому валуну, неизвестно откуда скатившемуся на прогалину. Около валуна протекал небольшой ручеек, весело журчащий среди мха и высокой сочной травы.
Обрадовавшись, спутники спешились и с наслаждением погрузили разгоряченные лица в прозрачную воду которая пахла свежестью, прелой землей и цветами одновременно.
– Упоительный запах, – произнесла Каэ, на секунду отрываясь от воды, чтобы отдышаться. – Кажется, такого вообще не может быть на свете, но есть – и это самое прекрасное.
– Жизнь вообще похожа на то, чего на самом деле быть не может, – улыбнулся Воршуд.
Он старательно тер лапками густой мех, смывая пыль и грязь со своего смешного личика.
– Завидую я вам, Каэ, дорогая. Раз-два – сполоснули лицо, и готово – умылись. А мне еще ох сколько мучиться..
– Это не мучение, Воршуд, а одно удовольствие. – И Каэтана окунула голову в воду. Подняв ее, она несколько секунд не открывала глаза, ожидая, пока вода стечет с волос, а когда приоткрыла веки, то обмерла.
Прямо около валуна, небрежно опершись на него, стоял, улыбаясь, Черный бог – Малах га-Мавет. Каэтана перевела взгляд на.Воршуда. Тот сидел в прежней позе, приводя в порядок, мех, и с любопытством разглядывал желтоглазого.
– Странно ты на меня смотришь, альв, – усмехнулся бог. – Я разве сильно изменился?
– Это я сильно изменился, га-Мавет, – ответил Воршуд, и Каэ поразилась твердости его голоса. Словно Ловалонга или Бордонкай говорили. – Вот хочу рассмотреть тебя как следует, а то все боялся, знаешь ли.
– Теперь не боишься?
– Не то чтобы не боюсь – только дураки не боятся умереть, но не страшусь. Разницу чувствуешь?
Га-Мавет помрачнел:
– Я мог бы грозно возвестить, что ты ничтожен по сравнению со мной, раздавить тебя во гневе, но ты действительно не боишься этого. Я пришел не за тобой – у тебя еще есть время. Ты получил в этом странствии все, что хотел. Получишь еще – только поверни коня.
– Я не так дешево стою, как ты думаешь, бессмертный, – тихо ответил альв. – Я поделюсь с тобой истиной, которую открыл для себя совсем недавно. То, что делается ради чего-то, имеет свою цену. И она действительно невелика. А то, что происходит во имя, – бесценно. И если отказаться, то никто и никогда не возместит мне эту потерю.
– Возможно, ты и прав, – медленно проговорил бог. – Но попытаться все же стоило. Прощайте.
Так и не взглянув на Каэтану, он повернулся спинов запахнулся в свой черный плащ и скрылся в лесу. Откуда-то донеслось дикое ржание.
– Колесница га-Мавета, – тихо прошептал Воршуд. – Знаете, Каэ, я бы еще очень хотел успеть написать поэм. Мне есть о чем в ней сказать, потому что теперь мне ecть за что умирать.
По лицу Каэтаны текла вода, не высыхая, – как будто это могли быть обычные женские слезы.
Ночь прошла спокойно, а с рассветом следующего дня всадники на отдохнувших конях выехали к огромной горной гряде.
Лес обрывался у самого края пропасти. Внизу, в голубом тумане, таяли очертания долины и все было освещено каким-то призрачным светом. Они долго стояли на сером мощном утесе, вглядываясь в пропасть, пытаясь определить, каким же образом ее преодолеть.
– Может, в объезд? – неуверенно предложила Каэтана. – Должна же эта трещина в поверхности земли где-нибудь закончиться. Там и подберемся к самой Онодонге, если это она, конечно.
Каэ задрала голову так сильно, что шею стало ломить. Высоко в небе, распластав крылья, парили гигантские птицы. Вдалеке, на горизонте, стояли, упершись в бескрайнюю синеву, снежные вершины. Одна из них заметно возвышалась над остальными.
– Конечно, Онодонга, – с каким-то почтением в голосе откликнулся альв. – В мире нет гор выше, чем эти. Говорят, где-то там живут последние в этом мире драконы, но я не верю.
– Почему? – изумилась Каэтана.
– Такие формы жизни обычно вытесняются менее прекрасными, но более приспособленными к обстоятельствам.
– Да, но драконы...
– Драконы слишком хороши для этого мира, разве что есть такая страна, где красота живет во всем, а Истина существует в своем настоящем виде. Я бы очень хотел верить, что в Таабата Шарран написана правда, что грядут времена, когда найдут Имя Сути и мир станет иным. Может, и драконам в нем найдется место. Какая же это должна быть красота!.. – мечтательно проговорил он. И тут же продолжил уже совсем другим, деловым тоном: – Как будем спускаться? В обход ехать просто некогда – на карте эта трещина не обозначена.
– Ты точно помнишь?
– Конечно, – обиженно ответил Воршуд. – Я же ее наизусть выучил. Если верить карте, то мы должны были пересечь лес и выбраться к равнине, которая лежит у подножия гор. Но равнины нет – вместо нее провал, как будто этот кусок земли вырвали силой. Если здесь было такое мощное землетрясение, то воображаю, что творилось о живыми существами. Однако странно – ведь лес цел. Значит, происходило это очень-очень давно. Сама пропасть успела порасти деревьями. Тогда я вообще ничего не понимаю – почему на карте провал не указан?
– Мало ли по какой причине, – огорченно ответила Каэ. – Я и коней бросать не хочу, и не представляю, каким образом спускаться.
Альв несколько томительно долгих секунд вглядывался в нагромождение камней прямо под ними и наконец , объявил:
– Здесь есть тропинка – не такая уж и крутая. Главное, не испугаться. Кони по ней тоже пройдут, нужно только завязать им глаза, чтобы не понесли со страха.
– Воршуд, я не могу. Просто не полезу в эту пропасть и тебя не пущу.
– А нам ничего другого не остается. Не бойтесь, дорогая госпожа, – это не страшнее, чем Арескои с его воинством или резня вал-Ахкафе. И ничуть не хуже подземелий джатов.
– Для меня – гораздо хуже, – категорически заяви-Да Каэтана.
Но альв ее уже не слушал. Он покопался в своей поклаже и деловито спросил:
– У вас веревочка имелась в кошеле – тонкая и невероятно прочная – ну прямо для такого случая.
– Нет, Воршуд. Ни под каким видом. И тогда альв поступил не совсем честно. Он взглянул ей в глаза и тихо и внятно пообещал:
– Если мы спустимся в долину, то я вам скажу нечто, чего не скажут даже в Безымянном храме. Но не раньше.
Каэ закрыла лицо руками и стояла так долго-долго, но когда отняла руки от лица, то глаза ее были по-прежнему чистыми и ясными.
– Тогда нам надо торопиться. Если не спустимся до темноты, то уж обязательно свалимся в какую-нибудь трещину и переломаем себе все кости.
– Здесь не так уж и высоко, – альв прикинул расстояние, – справимся.
– Дракона бы сюда, – сказала Каэ, вынимая из кошеля на поясе тонкий шнур, запасенный еще герцогом Аррой. Она задумалась, не прекращая работать, – как давно, как далеко было ее странное превращение, смерть эламского герцога, первая встреча с га-Маветом. Что в ней осталось от той девочки, которая свалилась в этот мир, оглушенная нелепостью происходящего, и приняла , на себя практически невыполнимые обязательства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Брат, брат, брат...
Затем наконец споткнулся, остановился, шатаясь, как под порывами ураганного ветра, взмахнул огромными руками и упал лицом вниз на мягкий ковер травы.
Сам не понимая, что делает, Арескои подошел к поверженному противнику и, пачкаясь в крови, перевернул, его на спину. Затем протянул руку, расстегнул застежки. и снял с него шлем. Густые волосы, смоченные потому рассыпались по плечам, и Арескои дрожащей рукой вытер влажный лоб Бордонкая. Он все время порывался что-то сказать, но ничего не получалось – во время схватки горло пересохло и теперь словно было сдавлено могучей рукой. А по щекам текли капли влаги – Арескои прежде никогда их не чувствовал и мог только до гадываться, что это та влага, которую смертные зовут слезами.
– Ты плачешь? – разлепил губы все еще живой гигант.
– Мне больно, – ответил бог. – Вот тут..
И указал рукой на грудь.
– Бывает, – прошептал Бордонкай, изо рта которого текла тоненькая струйка крови.
– Я смогу забрать твою душу после смерти, – спросил Победитель Гандарвы.
Глаза Бордонкая были подернуты туманной дымкой, которая, говорят, всегда висит над полями Смерти. Он не видел лица своего собеседника, а только нависший над ним череп дракона, который о чем-то спрашивал И Бордонкаю стало смешно, что он разговаривает со старым драконьим черепом, и губы его растянулись в улыбке.
– Нет, – ответил он.
Арескои держал на коленях огромное тело умирающего воина, и это было в его жизни впервые. Впервые человек уходил туда, куда не мог за ним последовать ни , сам Бог Войны, ни его желтоглазый брат. Видимо, Бордонкай прошел уже довольно большое расстояние по этой неведомой дороге, потому что он отчетливо увидел как бы с высоты птичьего полета огромную бескрайнюю степь, которая простиралась во все стороны. И по этой степи птицами стелились два коня – вороной и светлый. Маленькие фигурки буквально лежали на спинах легконогих скакунов – это Каэтана и Воршуд во весь опор скакали к хребту Онодонги. А там, за хребтом, Бордонкай увидел прекрасную и великую страну...
Арескои пристально всматривался в глаза умирающего исполина. В них не было ни страха, ни горечи, но только свет и покой. Внезапно Бордонкай вздрогнул всем телом, улыбнулся и прошептал внятно и отчетливо:
– Кахатанна...
И обмяк на руках Арескои.
Бог Войны долго еще сидел на холме, обнимая холодеющее тело своего недавнего врага. Затем тяжело поднялся, достал меч и принялся за удивительное дело.
Лесные любопытные гномы и бесстрашные маленькие, альсеиды из окрестных рощ, степные хортлаки и прочие духи перешептывались, наблюдая за тем, как на вершине холма во все стороны разлетается земля, вывороченная божественным мечом.
Седые скакуны, расседланные и стреноженные, спо – койно щипали траву; неподалеку бесформенной кучей были брошены доспехи. И на самом верху лежал череп? Гандарвы – шлем Бога Войны. А рыжий зеленоглазый гигант неуклюже и торопливо рыл рыхлую податливую землю. Когда могила была наконец выкопана, он бережно опустил в нее холодное тело Бордонкая и похоронил его.
Арескои сидит на высоком могильном холме, не обращая внимания на то, что его драгоценный плащ выпачкан свежей землей. Он при полном вооружении и в шлеме. В руках Бог Войны держит Ущербную Луну, которая станет его постоянной спутницей до самого конца, несмотря на то что секира все же тяжела для него. Самую малость – но тяжела.
«Прощай, брат», – доносит эхо тихие слова.
Но кто их сказал?..
– У меня странное чувство, – обратился Воршуд к спутнице, подгоняя свою лошадку, чтобы она пошла рядом с Вороном, – будто я возвращаюсь домой, выполнив все, что хотел. – Он солнечно улыбнулся. – Помните, я вам часто рассказывал, что хочу работать в библиотеке и быть свободным от вечного страха за собственную шкуру. Что хочу познавать жизнь, углубившись в труды великих мыслителей?
– Конечно, помню. Ты всегда так заманчиво об этом рассказываешь, что и я думаю: да ну к черту этот Безымянный храм – пойду-ка лучше работать в библиотеку.
Альв расхохотался, но с любопытством спросил:
– А кто такой черт?
– Если коротко – это демон в том мире.
– Понятно. – Альв слегка потрепал лошадь между ушей и продолжил: – Я как бы прожил ту жизнь, о которой читал в книгах, сам прожил. И теперь могу .написать собственную книгу. Что вы на это скажете? – Что это прекрасно, милый Воршуд. И что я очень рада...
– Правда? – обрадовался альв.-Я ведь, знаете ли, никогда не чувствовал себя в такой безопасности, как в этом путешествии, где наша жизнь иногда не стоила ни гроша. Я открыл, кажется, вечную истину, которую каждый должен сам для себя отыскать: свобода – она находится не вовне, а внутри того, кто ее ищет.
Мне теперь все равно, где жить – в лесу, в городе, в замке. Я не боюсь больше ни людей, ни духов. Если бы вы знали, Каэ, как это прекрасно – ничего не бояться. Спасибо вам и спасибо нашим друзьям, – На глаза маленького человечка набежали слезы, но он справился с ними и продолжил довольно спокойным голосом: – , Я искал место, где мог бы скрыться в безопасности, а нашел самого себя. И теперь чувствую, что в состоянии принять в себя весь этот огромный мир и обеспечить ему максимальную защиту и безопасность. Может, это и звучит со стороны немного смешно, но я открыл великую истину. Я бессмертен, ибо живу многими жизнями – ношу в себе наших друзей, ношу в себе вас. Я остался в них и останусь в вашем сердце, когда придет мой смертный час. Но что значит прикосновение га-Мавета в сравнении с той жизнью, которая мне обещана?
– Ты уже не боишься называть его по имени? Ведь легок на помине, – лукаво спросила Каэ.
– Чего бояться? Рано или поздно он все равно придет за мной. Я готов.
В этот момент лесная тропинка резко свернула влево, и кони вынесли собеседников к замшелому валуну, неизвестно откуда скатившемуся на прогалину. Около валуна протекал небольшой ручеек, весело журчащий среди мха и высокой сочной травы.
Обрадовавшись, спутники спешились и с наслаждением погрузили разгоряченные лица в прозрачную воду которая пахла свежестью, прелой землей и цветами одновременно.
– Упоительный запах, – произнесла Каэ, на секунду отрываясь от воды, чтобы отдышаться. – Кажется, такого вообще не может быть на свете, но есть – и это самое прекрасное.
– Жизнь вообще похожа на то, чего на самом деле быть не может, – улыбнулся Воршуд.
Он старательно тер лапками густой мех, смывая пыль и грязь со своего смешного личика.
– Завидую я вам, Каэ, дорогая. Раз-два – сполоснули лицо, и готово – умылись. А мне еще ох сколько мучиться..
– Это не мучение, Воршуд, а одно удовольствие. – И Каэтана окунула голову в воду. Подняв ее, она несколько секунд не открывала глаза, ожидая, пока вода стечет с волос, а когда приоткрыла веки, то обмерла.
Прямо около валуна, небрежно опершись на него, стоял, улыбаясь, Черный бог – Малах га-Мавет. Каэтана перевела взгляд на.Воршуда. Тот сидел в прежней позе, приводя в порядок, мех, и с любопытством разглядывал желтоглазого.
– Странно ты на меня смотришь, альв, – усмехнулся бог. – Я разве сильно изменился?
– Это я сильно изменился, га-Мавет, – ответил Воршуд, и Каэ поразилась твердости его голоса. Словно Ловалонга или Бордонкай говорили. – Вот хочу рассмотреть тебя как следует, а то все боялся, знаешь ли.
– Теперь не боишься?
– Не то чтобы не боюсь – только дураки не боятся умереть, но не страшусь. Разницу чувствуешь?
Га-Мавет помрачнел:
– Я мог бы грозно возвестить, что ты ничтожен по сравнению со мной, раздавить тебя во гневе, но ты действительно не боишься этого. Я пришел не за тобой – у тебя еще есть время. Ты получил в этом странствии все, что хотел. Получишь еще – только поверни коня.
– Я не так дешево стою, как ты думаешь, бессмертный, – тихо ответил альв. – Я поделюсь с тобой истиной, которую открыл для себя совсем недавно. То, что делается ради чего-то, имеет свою цену. И она действительно невелика. А то, что происходит во имя, – бесценно. И если отказаться, то никто и никогда не возместит мне эту потерю.
– Возможно, ты и прав, – медленно проговорил бог. – Но попытаться все же стоило. Прощайте.
Так и не взглянув на Каэтану, он повернулся спинов запахнулся в свой черный плащ и скрылся в лесу. Откуда-то донеслось дикое ржание.
– Колесница га-Мавета, – тихо прошептал Воршуд. – Знаете, Каэ, я бы еще очень хотел успеть написать поэм. Мне есть о чем в ней сказать, потому что теперь мне ecть за что умирать.
По лицу Каэтаны текла вода, не высыхая, – как будто это могли быть обычные женские слезы.
Ночь прошла спокойно, а с рассветом следующего дня всадники на отдохнувших конях выехали к огромной горной гряде.
Лес обрывался у самого края пропасти. Внизу, в голубом тумане, таяли очертания долины и все было освещено каким-то призрачным светом. Они долго стояли на сером мощном утесе, вглядываясь в пропасть, пытаясь определить, каким же образом ее преодолеть.
– Может, в объезд? – неуверенно предложила Каэтана. – Должна же эта трещина в поверхности земли где-нибудь закончиться. Там и подберемся к самой Онодонге, если это она, конечно.
Каэ задрала голову так сильно, что шею стало ломить. Высоко в небе, распластав крылья, парили гигантские птицы. Вдалеке, на горизонте, стояли, упершись в бескрайнюю синеву, снежные вершины. Одна из них заметно возвышалась над остальными.
– Конечно, Онодонга, – с каким-то почтением в голосе откликнулся альв. – В мире нет гор выше, чем эти. Говорят, где-то там живут последние в этом мире драконы, но я не верю.
– Почему? – изумилась Каэтана.
– Такие формы жизни обычно вытесняются менее прекрасными, но более приспособленными к обстоятельствам.
– Да, но драконы...
– Драконы слишком хороши для этого мира, разве что есть такая страна, где красота живет во всем, а Истина существует в своем настоящем виде. Я бы очень хотел верить, что в Таабата Шарран написана правда, что грядут времена, когда найдут Имя Сути и мир станет иным. Может, и драконам в нем найдется место. Какая же это должна быть красота!.. – мечтательно проговорил он. И тут же продолжил уже совсем другим, деловым тоном: – Как будем спускаться? В обход ехать просто некогда – на карте эта трещина не обозначена.
– Ты точно помнишь?
– Конечно, – обиженно ответил Воршуд. – Я же ее наизусть выучил. Если верить карте, то мы должны были пересечь лес и выбраться к равнине, которая лежит у подножия гор. Но равнины нет – вместо нее провал, как будто этот кусок земли вырвали силой. Если здесь было такое мощное землетрясение, то воображаю, что творилось о живыми существами. Однако странно – ведь лес цел. Значит, происходило это очень-очень давно. Сама пропасть успела порасти деревьями. Тогда я вообще ничего не понимаю – почему на карте провал не указан?
– Мало ли по какой причине, – огорченно ответила Каэ. – Я и коней бросать не хочу, и не представляю, каким образом спускаться.
Альв несколько томительно долгих секунд вглядывался в нагромождение камней прямо под ними и наконец , объявил:
– Здесь есть тропинка – не такая уж и крутая. Главное, не испугаться. Кони по ней тоже пройдут, нужно только завязать им глаза, чтобы не понесли со страха.
– Воршуд, я не могу. Просто не полезу в эту пропасть и тебя не пущу.
– А нам ничего другого не остается. Не бойтесь, дорогая госпожа, – это не страшнее, чем Арескои с его воинством или резня вал-Ахкафе. И ничуть не хуже подземелий джатов.
– Для меня – гораздо хуже, – категорически заяви-Да Каэтана.
Но альв ее уже не слушал. Он покопался в своей поклаже и деловито спросил:
– У вас веревочка имелась в кошеле – тонкая и невероятно прочная – ну прямо для такого случая.
– Нет, Воршуд. Ни под каким видом. И тогда альв поступил не совсем честно. Он взглянул ей в глаза и тихо и внятно пообещал:
– Если мы спустимся в долину, то я вам скажу нечто, чего не скажут даже в Безымянном храме. Но не раньше.
Каэ закрыла лицо руками и стояла так долго-долго, но когда отняла руки от лица, то глаза ее были по-прежнему чистыми и ясными.
– Тогда нам надо торопиться. Если не спустимся до темноты, то уж обязательно свалимся в какую-нибудь трещину и переломаем себе все кости.
– Здесь не так уж и высоко, – альв прикинул расстояние, – справимся.
– Дракона бы сюда, – сказала Каэ, вынимая из кошеля на поясе тонкий шнур, запасенный еще герцогом Аррой. Она задумалась, не прекращая работать, – как давно, как далеко было ее странное превращение, смерть эламского герцога, первая встреча с га-Маветом. Что в ней осталось от той девочки, которая свалилась в этот мир, оглушенная нелепостью происходящего, и приняла , на себя практически невыполнимые обязательства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76