– Семь сотен!.. – Клотагорб взорвался. – Вот это грабеж! Наглый грабеж! Я оскорблен! Я, великий и мудрый Клотагорб, не испытывал подобной ярости сотню лет!
– Я полагаю, – заявил сохраняющий спокойствие Каз, – что наш предводитель не испытывает желания вносить подобную плату. Извести о нашем прибытии городское начальство, и я не сомневаюсь, что когда они узнают о причинах…
– Они не станут нисего слусать, – перебил его бобер, – пока вы не заплатите. И если вы не заплатите, никто не станет интересоваться тем, сьто было нузно этим покойникам. – Он вновь ухмыльнулся. Какая-то темно-бурая жидкость оставила пятна на огромных зубах его. – На деле, конесьно, за удостоверение лисьности взимается восемьдесят серебряных монет с носа, только мне с моими солдатами тозе надо зарабатывать на зизнь… Солдату платят скудно.
В рядах позади него послышался сердитый ропот.
– Сомневаюсь, – заметил бобер. Десять отошедших ранее солдат придвинулись поближе к путешественникам, перекрывая им дорогу. – Я соверсенно не хосю, стобы вы просто пересли к другим воротам.
Флор шепотом спросила Маджа:
– Неужели все ваши города столь же гостеприимны?
Мадж пожал плечами.
– Где богатство, любашка, там и порок. А че, они тут, в Поластринду, богатенькие. – И он нервно поглядел в сторону солдат.
Некоторые из них уже держались за рукоятки мечей и дубинок, явно предвкушая близкую разминку. На вид все цвели здоровьем, сытостью, хотя и не отличались особенной чистотой.
– Эй, ваше чародейство, а не лучше ли заплатить? Этим головорезам что кровушку пустить, что воды попить. Еще чуток подождем – и выбирать уже будет не из чего.
– Я не стану платить. – Клотагорб высокомерно поправил очки. – К тому же я не могу вспомнить это дурацкое заклинание насчет серебра.
– Ах, не будете платить? – Бобер направился к Клотагорбу и остановился прямо напротив него. – Ты, знасит, великий волсебник, а? Посмотрим, какой из тебя сяродей! – И, крутанув булавой, он хлопнул Клотагорба по клюву.
С удивленным воплем волшебник уселся на землю.
– Ах ты, наглый щенок! – Он поискал очки, свалившиеся с носа, но уцелевшие. – Я тебе покажу волшебника. Я тебя выпотрошу, я!..
– На изготовку! – скомандовал бобер.
В один миг многочисленные дубинки и копья обратились в сторону путешественников. Офицер кисло проговорил:
– Довольно с меня васих глупостей. Я не знаю, кто вы, откуда явились и какую игру затеяли со мной, но бродяг здесь не привесяют. Сейсяс вас доставят в камеру. Побудете там, пока не найдутся денезки.
Справа каменная стена, сзади и впереди – сталь. Однако к воде путь Джон-Тому не преграждал никто. Сложив руки у рта рупором, он отчаянно завопил:
– Фаламеезар!
– Сто, там есе кто-то есть? – Усики бобра дернулись, и он обратился к стоячей воде. – А где этот? В лодке? Это обойдется для вас с сотню монет. Я устал от этого вздора. Платите немедленно или… – И он многозначительно взмахнул булавой.
Последние слова заглушил неторопливый треск. Ветхий причал не выдержал напора. Снизу, разбрасывая доски, поднялась огромная черная голова. Гигантские когти впились в битый камень. Раскаленные глаза обожгли толпу.
Бобер с открытым ртом смотрел на влажные блестящие зубы, сомкнувшиеся прямо над ним.
– Д-д-д-д!.. – Так и не одолев всего слова, он умудрился обогнать половину своего отряда на пути к воротам. Торговцы с купцами бросали дела у пристани, вдруг обнаружив стремление к куда более сухим местам. На городских стенах поднялась паника: торопливо собравшиеся воины, сталкиваясь друг с другом, занимали оборонительные позиции.
Оставшийся в одиночестве отряд путешественников приветственно поднял оружие.
– Как раз вовремя, товарищ, – проговорил Джон-Том. – Я надеялся, что ты неподалеку, но все-таки не ожидал, что ты будешь настолько близко.
Фаламеезар поглядел на перепуганные физиономии пялящиеся с крепостной стены.
– Что здесь случилось? – Пожалуй, он изъявлял пока еще любопытство, а не гнев. – Я услыхал твой зов и явился, как обещал. Я ведь не сомневался в том, что они могут встретить вас лишь как товарищей по оружию в грядущей великой битве.
– Да, но ты забываешь, что я говорил тебе о вездесущих контрреволюционерах, – мрачно проговорил Джон-Том.
– Так вот оно что! – Фаламеезар яростно зашипел, и три теснившихся друг к другу сарайчика вспыхнули ярким пламенем.
– Потише. Если мы хотим попасть в город, нужно, чтобы он не сгорел.
Могучий хвост хлестнул по воде, и языки пламени погасил настоящий потоп, полезный для склада не более чем огонь.
– Попридержи свой гнев, Фаламеезар, – посоветовал Джон-Том. – Я уверен, что мы все выясним, как только свяжемся с городскими комиссарами.
– Надеюсь, что ты окажешься прав, – с возмущением отозвался дракон. – Это же надо придумать такое – чтобы контрреволюционеры средь бела дня преграждали дорогу честным странникам.
– Трудно отличить истинного революционера от его тайного врага.
– Должно быть, ты прав, – согласился дракон.
– Но худшее, кажется, еще впереди, – сообщил ему Джон-Том, когда все неторопливо направились к уже наглухо заложенным деревянным воротам.
– Что же еще может нас ждать, товарищ?
Джон-Том шепнул:
– Ревизионисты.
Покачав головой, Фаламеезар с усталостью в голосе пробормотал:
– Неужели и вправду в мире не осталось порядочных людей?
– Лучше постарайся не гневаться. Жаль будет, если ты случайно испепелишь честного пролетария.
– Я буду осторожен, – заверил его дракон. – Но все нутро мое трепещет от ярости. Однако можно перевоспитать даже грязного ревизиониста.
– Да, нам придется в первую очередь подумать о правильном подборе пропагандистов, – согласился Джон-Том.
Город Поластринду вдруг сделался каким-то призрачным. По мере приближения дракона со стен исчезли любопытствующие физиономии. Только кое-где торчали копья, да временами затаившихся горожан выдавало случайное шевеление.
Джон-Том буквально ощущал на своей спине взгляды попрятавшихся матросов и грузчиков, однако нападения с тыла можно было не опасаться. Можно было не опасаться ничего – ведь рядом находился Фаламеезар.
Он поглядел на Каза. Кролик улыбнулся и кивнул ему. Раз дракон покоряется Джон-Тому – говорить ему. А потому юноша смело шагнул вперед и решительно застучал в ворота.
– Эй, начальник стражи, выходи! – Поскольку в ответ не раздалось ни слова, ни движения, он добавил: – Выходи, иначе от твоих ворот лишь пепел останется.
За воротами послышались голоса, массивные створки чуть приотворились – как раз чтобы пропустить знакомую фигуру, – а затем поспешно захлопнулись.
– Так-то лучше. – Джон-Том поглядел на бобра, подрастерявшего свою воинственность. – Мы не договорили кое-чего об удостоверениях личности?
– Готовят, узе готовят, – ответил офицер, не спускавший глаз с черной физиономии дракона.
– Отлично. Я помню, речь шла о совершенно вздорном количестве серебряных монет.
– Нет-нет-нет. Это просто смесно. Систое непонимание.
Тут на лице бобра появилась благодарная гримаса – ворота за его спиной приотворились. Он нырнул внутрь и возвратился с горсткой небольших металлических прямоугольников. На каждом были высечены какие-то слова и знаки.
– Вот они. – Бобер протянул лапу вперед. – Только вам нузно выгравировать здесь свои собственные имена. – Он указал на широкий пробел на одной из пластинок. – Конесьно, когда вы найдете для этого время – добавил он подобострастным тоном.
– Но здесь только семь удостоверений. – На физиономии бобра появилось смятение. – Вспомни, ты же успел сообразить, что нас восемь.
– Не понимаю, – взволнованно пробормотал офицер, – неузели зе и он… – бобер позволил себе легкий кивок в сторону дракона, – тозе идет в город?
– Что за буржуазные речи? Не слышал еще ничего подобного. – Дракон склонил голову пониже, так что запах кремня и серы заглушил вездесущую вонь. Он мог бы проглотить достойного защитника города единым глотком, что не укрылось от внимания мужественного воина.
– Нет-нет, это… недоразумение, не более. Я истинно просу просения, сэр дракон. Я не сообразил, сто вы тозе слен этого отряда… Есе до узина… Извините, позалуйста! – И спиной вперед он исчез в воротах куда быстрее, чем, по мнению Джон-Тома, способны были бежать короткие ножки.
Вновь он появился через несколько минут с только что отчеканенной пластинкой.
– Вот последняя.
– Я приберегу ее. – И Джон-Том опустил удостоверение в карман. – А теперь не будете ли вы любезны отворить ворота?
– Эй, открывайте! – завопил офицер. Путешественники направились в город. Фаламеезару пришлось наклонить голову – он едва протиснулся внутрь.
Оказались они на опустевшей площади – лишь сотни встревоженных глаз глядели на них через щели в ставнях.
Во все стороны разбегались здания внушительного размера. Как и в Линчбени, дома как бы состояли из нескольких сросшихся строений, однако здесь они явно были повыше. Город был похож на серый песчаный замок. Попадались сооружения в шесть и семь этажей. Нестройные ряды домов, окна разного размера и формы, кое-где виднелись балконы.
Насколько можно было видеть, улицы оказались пошире, чем в провинциальном Линчбени, однако нависающие портики и выступающие оконные коробки старательно исправляли это впечатление. Улица, уводившая с этой площади, шла от причалов и, вполне естественно, была самой широкой в городе. Вне сомнения, в городе хватало проулков и тупиков. Движение здесь было значительным, о чем свидетельствовали изношенные камни мостовой, гномьими платками торчащие из земли возле огромных куч всякого мусора. Несколько дюжин лавок окаймляли площадь.
Джон-Том мог предположить, что совсем недавно улицы эти были запружены деловитыми разносчиками, матросами и торговцами. В лавках кое-где еще прятались продавцы – либо слишком трусливые, либо слишком жадные, чтобы бежать. Одни перепуганные физиономии были мохнатыми, другие же – по-человечески гладкими.
– Посмотри-ка, поджали хвосты. – Мадж корчил наглые рожи попрятавшимся наблюдателям, ощущая полную свою неуязвимость, ибо позади него шествовал огромный Фаламеезар. – Добро пожаловать в чудесный Поластринду. Фу! Народишко воняет, от улиц разит. Скорее бы покончить с делом и обратно в чистый лес – так-то лучше для бедного выдра. – Сложив руки рупором, он завопил с презрением: – Слышите меня, дрожащие трусы? Этот город полон жуликов! Кто-нибудь хочет возразить мне?
Желающих не нашлось. С удовлетворением Мадж повернулся к Джон-Тому.
– Ну, что дальше, чувак?
– Надо встретиться с местными чародеями и Городским Советом, – твердо проговорил Клотагорб. – И во время нашей беседы ты доставишь мне удовольствие, воздержавшись от этих детских выходок.
– Но они заслужили это, шеф.
– Совет… – многозначительно прогрохотал заинтересованный Фаламеезар.
– Совет комиссаров, – поспешно пояснил Джон-Том. – Все дело в семантике.
– Конечно, – отозвался озадаченный дракон.
Оглядевшись, Джон-Том заметил бобра, застывшего в проеме ворот.
– Эй, ты, поди-ка сюда!
Офицер старательно колебался – насколько возможно долго.
– Ты, ты.
Тот неуверенно приблизился. Здесь, посреди площади понимая, что из-за ставен и многочисленных окон все глядят на него, он словно бы обрел часть прежней гордости и достоинства. Если ему суждена смерть, можно было понять, что бобер решил встретить ее самым достойным образом. Джон-Том одобрил подобную – пусть и несвоевременную – отвагу.
– Осень хоросо, – спокойно проговорил бобер, – добились своего, восли в город.
– Нам пришлось добиваться этого потому, что ты попытался нас облапошить, – вынужден был напомнить Джон-Том, – будем считать, сквитались. Без обид.
Бобер бросил осторожный взгляд на невозмутимого дракона, потом испытующе поглядел на Джон-Тома.
– Вы действительно не затаили на меня зла, сэр? И не зелаете мне отомстить?
– Нет. В конце концов, – проговорил Джон-Том, рассчитывая обрести в нем союзника, – ты выполнял свой долг.
– Да-да, в самом деле. – Офицер еще не решался поверить в то, что ему ничего не грозит и Джон-Том, не лукавя, предлагает ему дружбу.
– Мы не таим зла ни на тебя, ни на жителей Поластринду. Мы пришли, чтобы помочь вам.
– Как поступил бы на нашем месте всякий сознательный житель Теплоземелья, – с важностью добавил Клотагорб.
Офицер что-то буркнул. Он явно предпочитал общаться с Джон-Томом, хотя при этом приходилось мучительно задирать шею.
– Какую зе слузбу я могу сослузить тебе, друг мой?
– Ты должен устроить нам встречу с Городским Советом, военными властями и представителями волшебников вашего края.
Глаза бобра округлились. Длинные резцы стукнули о нижние зубы.
– Нисего себе просьбоська, друг! Ты хоть понимаес, о сем просис?
– Извини, если тебе трудно это сделать, но ничего другого нам не нужно. Мы бы не приплыли сюда, если бы дело не было таким важным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44