- Неправда! - полыхнула Ваечка. - Я несколько часов сопротивлялась, но он пересилил. Профессор, что полагается за такие дела здесь у вас в Луна-сити?
Профессор поцокал языком, покачал головой, повертел бельмом.
- Мануэль, не ожидал! Это же серьезнейший проступок, тебя положено ликвиднуть без суда. Но не без следствия. Сударыня, вы пришли сюда по доброй воле?
- Он меня подпоил какой-то мразью.
- Не мразью, а сранью, сударыня. Будем блюсти чистоту языка. Имеются ли у вас фингалы, покусатости или порватости, каковые вы могли бы предъявить общественности?
- Омлет стынет, - сказал я. - Может, вперед позавтракаем, а уж потом вы меня ликвидного.
- Очень здравая мысль, - сказал проф. - Мануэль, не уделите ли две полбанки воды старому учителю, дабы он обрел более приличный вид?
- Извольте пройти в ту дверку, - сказал я. - Но не копайтесь, не то вам отколется, как тому бздиловатому.
- Благодарю вас, сэр.
Он удалился, послышались плеск и фырканье. Мы с Ваечкой накрыли стол.
- Покусатости! - сказал я. - Всю ночь она сопротивлялась!
- А так тебе и надо! Чтоб не строил из себя.
- Чего не строил?
- Того, чего не строил. После того, как девушку подпоил.
- Хммм. Это надо Майку поручить, чтоб разобрался.
- Лучше Мишеллетте, она четче сечет. Манни, можно мне чуть поменять заказ и прихватить шматочек ветчинки?
- Половина твоя. Проф свинины - ни-ни.
А тут и проф явился, правда, не в самом светском виде, но чистенький, аккуратненький, волосики зачесаны, на щечках ямочки, в глазах чертики прыгают, и - никаких бельм.
- Проф, как вы это делаете?
- Старая школа, Мануэль. Я этими делами занимаюсь намного дольше вас, молодые люди. Но как-то раз много лет тому назад в Лиме, - кстати, прекрасный город! - я дерзнул выйти пройтись вечерком без этих предосторожностей - и меня сходу замели сюда. Ах, какой красивый стол!
- Проф, садитесь рядом со мной, - пригласила Ваечка. - Рядом с этим хамлом я ни за что не сяду. Он насильник.
- Народ, зырь сюда, - сказал я. - Сначала едим, потом вы меня ликвиднете. Проф, накладайте себе и в темпе излагайте, что стряслось нынче ночью.
- Не дозволите ли чуточку изменить программу? Мануэль, жизнь конспиратора нелегка, и еще прежде вашего рождения я научился во время приема пищи не вдаваться в политику. Политика за столом вредно сказывается на выделении желудочного сока, так начинается язвенный процесс. Учтите: язва желудка - это профзаболевание подпольщиков. Уммм! Как приятно пахнет эта рыбка!
- Рыбка?
- Ну, вот эта. Лососинка, - взялся проф за ветчину.
Через очень некоторое и приятное время мы вышли на стадию «кофе/чай». Проф откинулся, вздохнул и сказал:
- Балшойе сэпсибоу, гаспажа и гаспадин! Японски бох, как хорошо! Не припомню, когда я в последний раз был так примирен с действительностью. Ах, да! Вчера вечером я не так уж много повидал. Как только вы блестяще ретировались, я забился в щелку, дабы сберечь себя для будущих битв. Что и совершил одним сверхдальним нырком на бреющем полете за кулисы. Когда я дерзнул высунуть оттуда нос, вечеринка уже кончилась, гости разошлись, осталось девять жмуриков в желтеньком.
(Добавлю от себя: имеются поправки, они мне стали известны много позже. Когда началась заваруха, сразу после того, как я протолкнул Ваечку в дверь, профессор выхватил пистолет и, шмаляя поверх голов, снял троих охранничков у центрального заднего выхода, в том числе того, что с мегафоном. Провез он оружие на Валун тайком или сумел обзавестись им позже, я не знаю. Но с профессорской пальбы в соединении с тем, что сделал Мизинчик, пошла расплата тою же монетой. Ни один из желтых роб живым не ушел. Несколько человек получили серьезные ожоги, четверо наших погибло, но кулаки, бутсы с подковками и ножи справились за несколько секунд.)
- Точнее говоря, восемь, - продолжал профессор. - Двоих казачков у тех дверей, через которые вышли вы, упокоил наш замечательный камрад Мкрум-Мизинчик, и я с глубокой скорбью должен сказать, что и сам он при том скончался на месте.
- Мы так и думали.
- Такие-то дела. Dulce et decorum*.
- Понятия о них не имею, - сказал я. Ваечка отрицательно помотала головой.
- Там есть кухонька и продовольственный склад на случай банкетов. По тому, с каким знанием дела Мом и ее семейство распорядились, догадываюсь, что они содержат мясную лавку, мы с Финном только успевали подносить покойников, а семейство управлялось с той быстротой, с какой расчленёночка уходила в городскую канализацию. От этого зрелища я заслаб и занялся мокрой приборкой в зрительном зале. Трудней всего пришлось со шмутками, особенно с этими полувоенными мундирами.
- А что стало с лазерами?
Проф уставился на меня невинным взглядом.
- С лазерами? Должно быть, пропали куда-то. А всё личное имущество с тел наших порубленных камрадов мы сняли. Для родных, для опознания личности и на память. И под конец притомились. Не столько от усилий одурачить Интерпол, сколько от трудов по созданию видимости, что ничего такого не случилось. Посовещались, пришли к общему мнению, что в ближайшее время нам показываться на глаза не стоит, и разбежались кто куда, лично я через люк в переборке, выходящий на шестой уровень. Затем я попытался дозвониться до тебя, Мануэль, поскольку тревожился за тебя и за эту прекрасную даму, - поклонился проф Ваечке. - Вот и вся история. Ночь я провел в спокойных местах.
- Проф, а ведь эти охранники были сплошь новички, они скверно держались на ногах. Иначе нам не справиться было бы, - сказал я.
- Возможно, - согласился он. - Но и в противном случае результат был бы тот же.
- Это как же? Ведь они были вооружены.
- Хлопче, ты когда-нибудь видел собаку-боксера? Скорее всего, не видел; таких крупных собак на Луне не держат. Вывести эту породу стоило больших трудов. Благороднейший, умнейший пес, но когда вынуждает обстановка, он мгновенно превращается в самого настоящего душегуба. А у нас на Луне выведена еще более любопытная порода. Ни в одном городе на Эрзле нет такой образцовой вежливости и рассудительности, как здесь. Я бывал в большинстве городов Терры, и по сравнению со здешними все они - чистый зверинец. Однако лунтик - такой же душегуб, как пес-боксер. Мануэль, у девяти охранников, я не знаю как вооруженных, не было никаких шансов справиться с такой ватагой. Наш патрон воспользовался скверной диспозицией.
- Поди, да. Проф, утреннюю газету видели? Или видеоновости?
- Видеоновости.
- Во вчерашнем ночном выпуске ничего не было.
- И нынче в утреннем тоже.
- Странно, - сказал я.
- А что странного? - спросила Ваечка. - Просто мы не хотим болтать, а у нас камрады на ключевых местах во всех газетах Луны.
Проф отрицательно покачал головой.
- Нет, драгоценнейшая. Всё не так просто. Цензура. Вам известно, как попадают новости в наши газеты?
- В общих чертах. Это делается машинным способом.
- Проф вот что имеет в виду, - сказал я. - Подборки новостей составляют в редакциях. На то есть выпускная служба, управляемая ведущим компьютером в комплексе Главлуны, - (я уповал, она заметила, что сказано было «ведущий компьютер», а не «Майк»). - Подборки передаются туда по телефону. Их вводят в компьютер, он их прочитывает, обрабатывает и дает команду на печать в разных местах. Новоленский выпуск «Дейли лунатик» печатается в Новолене с учетом местных сообщений, эти отличия компьютер тоже учитывает, а как именно, это сейчас неважно. Проф имеет в виду, что Вертухай может влезать в распечатки, пока они находятся в распоряжении комплекса Главлуны. То же касается всей передачи новостей с Луны и на Луну: все они под колпаком у вычислительного центра.
- Суть в том, что Вертухай имеет возможность замолчать эту историю, - продолжил проф. - Неважно, делает он это или нет. И ты поправь меня, Мануэль, потому что я плаваю там, где речь о машинах: он может изменять текст, и при том не играет роли, сколько, наших камрадов имеется в редакциях.
- Точно, - согласился я. - В комплексе можно добавить, вычеркнуть или переправить всё, что хочешь.
- И в этом, сеньорита, наша слабость. В отсутствии средств связи. Сами по себе все эти живодеры по редакциям - мелкая сошка, но архиважно то, что это Вертухай, а не мы, решает, что публиковать, а что нет. Средства связи - это Sine qua non*
Ваечка глянула на меня, и я понял, что на синапсы схвачено. И сменил тему.
- Проф, зачем было устраивать такую приборку? Мало того, что противное дело, так ведь еще и опасное. Понятия не имею, сколько у Вертухая охранничков, но пока вы там возились, могла явиться еще одна хевра.
- Поверь, хлопче, мы этого побаивались. И хотя помощник из меня оказался ни к черту, идея была моя и мне удалось убедить остальных. На оригинальности, впрочем, не настаиваю, я последовал имеющемуся историческому опыту и известному принципу.
- Какому еще принципу?
- Принципу страха. Человек способен противостоять известной опасности. Но неизвестности побаивается. Мы воспользовались своими финками, зубами и ногтями, чтобы вселить во всю эту хевру страх. Понятия не имею, сколько именно опричничков у Вертухая, но гарантирую, что с нынешнего дня они не так ретивы. Еще бы! Их корешки ушли на простенькое дело. И ни один не вернулся.
Ваечку передернуло.
- Меня тоже жуть берет. В другой раз в поселок не сунутся. Но вы сказали, профессор, что не знаете, сколько у Вертухая охранников. Организации это известно. Двадцать семь. Если девять погибло, значит, осталось всего восемнадцать. Может быть, самый момент для путча. Или нет?
- Нет, - сказал я.
- Почему же нет, Манни? Они же никогда больше не будут настолько слабы.
- Слабы - да, но не настолько. Они потеряли девятерых, потому что сдуру полезли в наш огород. А в своем огороде вокруг Вертухая… Ты мне лапшу на уши насчет «плеча к плечу» не вешай, этого я вчера наслушался, - отрезал я и повернулся к профу. - И всё же то, что их всего восемнадцать, факт сам по себе интересный, если, конечно, это факт. Вы говорили, что Ваечке не след выбираться в Гонконг, а мне лучше держаться подальше от дома. Но если их всего восемнадцать, то велик ли шухер? Позже, когда они получат подкрепления, - да, а сейчас-то: в Луна-сити имеется четыре главных выхода плюс множество малых. Сколько они могут взять под контроль? Может, не стоит так осторожничать, а следует проводить Ваечку на Западную трубу, пусть берет свой скаф и катит домой?
- Шанс есть, - согласился проф.
- Надо попробовать, - сказала Ваечка. - Не сидеть же мне здесь вечно. Если придется залечь, то в Гонконге, где я знаю людей, это мне легче сделать.
- Чем черт не шутит, драгоценнейшая. Но сомневаюсь. Ночью сам видел двоих желтеньких на вокзале Западной трубы. Теперь их может там не быть. Предположим, их нет. Вы приходите на вокзал, скажем, изменив внешность. Берете капсулу до Белузихатчи. А там при пересадке в вертокат на Конец-городок вас и зацапают. Средства связи. Желтеньким нет нужды торчать на вокзале. Достаточно, чтобы вас там кто-нибудь заприметил. Остальное сделает телефонный звонок.
- Даже с измененной внешностью?
- Изменяй, не изменяй, а роста не переменишь, так что довольно будет приставить к вашему скафу топтуна. Ни в каких связях с Вертухаем ни разу не замеченного. Скорей всего, кого-нибудь из камрадов, - заиграли ямочки на профовых щечках. - Это беда всех конспиративных групп: они гниют изнутри. А при численности в четыре человека или более есть даже шанс, что один из участников шпик.
- Не разводите безнадёгу, - мрачно сказала Ваечка.
- Ни в коем случае, драгоценнейшая. Пожалуй, один шанс из тысячи.
- Не могу поверить. И не верю. За эти годы мы приняли в ряды сотни людей. У нас есть отделения во всех главных городах. Мы знаем, что народ с нами.
Проф покачал головой.
- Каждый вновь принятый только увеличивает вероятность предательства. Вайоминг, драгоценнейшая, революции никогда не добиваются успеха путем мобилизации масс. Подготовка революции должна осуществляться тесной и компетентной группой. Ее конечный успех зависит от четкости организации и, прежде всего, от работы средств связи. Так, чтобы нанести удар в должный момент. При четкой организации и правильном выборе момента революция оказывается бескровным переворотом. Будучи подготовлена топорно и произведена преждевременно, она приводит к гражданской войне, насилию черни, чисткам и террору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60