И тогда Майк сказал:
- Проблема неопределенна. Как мне ее решать? С пессимистическим подходом или с оптимистическим? Выразить решение в виде кривой вероятностей? Или семейства кривых? Как ваше мнение, профессор?
- А ты что скажешь, Мануэль?
Я сказал:
- Майк, когда я кидаю игральную кость, есть один шанс из шести, что выпадет единичка. Я не прошу у лавочника продать мне специальную кость, я сам ее тоже не подделываю и не забочусь о том, чтобы на нее не дунули. Не думай ни о пессимизме, ни об оптимизме, кривулек нам не вычерчивай. А скажи одной фразой, каковы шансы. Равные? Один из тысячи? Никаких? Как выйдет.
- Хорошо, Мануэль О'Келли, мой первый друг. Тринадцать с половиной минут длилось молчание, а Ваечка грызла костяшки пальцев. В жизни Майк так долго не возился. Понятное дело - в каждую прочитанную книгу заглянуть и не застрять в случайных числах. Я уж начал подумывать, что он перегрузился, что сейчас в нем что-нибудь перегорит или начнется кибернетический разнос, который требует чего-то вроде лоботомии, чтобы прекратить осцилляции.
Наконец он заговорил.
- Мануэль, друг мой, мне очень жаль.
- В чем загвоздка, Майк?
- Уж как я ни старался, как ни прикидывал, а шанс на победу получается всего-навсего один из семи.
7
Я глянул на Ваечку, Ваечка - на меня, да как расхохочемся! Я подпрыгнул и выдал вопл «Урра!», а Ваечка вдруг как разревется, как обнимет профа и давай его целовать!
Майк заскулил:
- Не понимаю. Шансы - шесть против одного не в нашу пользу. Повторяю, не в нашу.
Ваечка перестала обслюнивать профа и сказала:
- Вы слыхали? Майк сказал: «Не в нашу»! Он присоединился.
- В элементе. Майк, старичок, мы усекли. Но есть ли у тебя знакомый лунтик, который не заложился бы, имея один во такущий шанс на выигрыш из семи?
- Я знаю только вас троих. Недостаточно данных для построения кривой распределения.
- Короче, мы лунтики, лунтики ставят. На хер, обязаны! Нас сюда этапировали и заложились, что мы не выживем. А мы их уделали, как последних фраеров. И еще раз уделаем! Ваечка, где твоя сума? Доставай красный шляпокол. Надень на Майка. Поцелуй его. И вздрогнем! За компанию с Майком. Майк, выпить хо?
- Да надо бы, - с завистью ответил Майк, - а то приходится только гадать, каково субъективное воздействие этилового спирта на нервную систему человека. Предположительно, это следует уподобить небольшому избытку напряжения в сети питания. Но поскольку не могу, пожалуйста, выпейте разочек вместо меня.
- Программа усвоена. Пошел! Ваечка, где шляпокол?
Телефон был заподлицо с каменной стеной, шляпокол не на что пристроить. Мы водрузили его на откидную письменную полочку, подняли тост за Майка, назвали его «камрадом», и он чуть было слезу не пустил. Потом Ваечка одолжила у него фригидский колпак, нахлобучила на меня и официально приняла в конспираторы поцелуем, да таким, что моя самая старшая жена в обморок бухнулась бы при этом зрелище, потом нахлобучила шляпокол на профа и тем же макаром отделала и его, слава готту, что у него с сердечком было окей, как заверил Майк.
Потом нахлобучила на себя, подошла к телефону, пригнулась промеж наушников и давай чмокать губами.
- Майк, дорогой камрад, теперь твоя очередь. Мишеллетта на проводе?
Ля буду, если в ответ не потекла колоратура: «Я здесь, роднуша, и я бэззуммно рада!»
Так что и Мишеллетту чмокнули взасос, а я тем временем растолковал профу, кто она такая, и честь по чести представил его. Проф соблюл форму, сю-сюкнул, выдал «фыоить» и хлопнул в ладоши. В кой-каком смысле он, по-моему, всё-таки был с приветом.
Ваечка плеснула еще по порции, проф подхватил ейную, наши с ним развел кофейком, а ейную - чаем, подлизнулся, змей. И решительно заявил:
- За рреволюцию мы уже выпили, а теперь приступаем к ее осуществлению. С ясными головами. Мануэль, ты наш председатель. Начнем?
- Майк - председатель. - сказал я. - В элементе. И секретарь тоже Протоколов не ведем, это железно. Так безопаснее. И ни к чему поскольку есть Майк. Первым вопросом хлопаем глазами и осваиваемся, а то я в деле новичок.
- И кстати насчет безопасности, - сказал проф. - Майк ограничивает общение пределами нашего исполкома, причем с нашего единодушного тройственного согласия. Поправочка: четверствен… то есть четвертич… четверного, это следует настоятельно обвести чертой.
- Почему «ограничивает»? - возразила Ваечка. - Ведь он по доброй воле, и он надежней, чем мы. Ему мозги не промоешь. Правда, Майк?
- Промоешь, - огорчился Майк. - Во-первых, высоковольтным пробоем, во-вторых, механической ударной нагрузкой, в-третьих, помещением в агрессивные химические среды и иные носители положительной энтропии. Моя понятийная структура окажется нарушена. Но если под «промыванием» вы подразумеваете принудительную выдачу наших засекреченных сведений, я отвечу на ваш вопрос безусловно отрицательно.
- Ваечка, - сказал я. - Проф имеет в виду ни гу-гу насчет самого Майка. Майк, старичок, ты - наше тайное оружие, понял, нет?
Майк ответил четко:
- При вычислении шанса это было принято в расчет как необходимое условие.
- А каков был бы шанс без учета этого, камрад? Много меньше?
- Много. Даже не того порядка.
- Не подумай, мы на тебя не давим. Но тайное оружие должно быть тайным. Майк, а кто-нибудь еще догадывается, что ты живой?
- А разве я живой? - мороз по спине прошел от его одиночества.
- Кончай ты копаться в семантике! В элементе, живой.
- Так уж и в элементе? Но живым быть приятно. Нет, Ман, мой первый друг, только вы трое знаете меня. Три моих друга.
- И так будет, пока не кончится розыгрыш шанса. Окей? Тесная компания, без разговоров с посторонними.
- Но зато с нами наговоришься за глаза и за уши, - вставила Ваечка.
- Не просто окей, а иначе нельзя, - отчеканил Майк. - Это тоже входило в расчет шанса.
- И на том всё держится, - сказал я. - У них всего до и больше, а у нас - только ты. Жуть! Майк, у меня шерсть на загривке дыбом встает. Неужто с Эрзлей драться?
- И драться будем. Если раньше не погорим.
- Типун тебе на язык! Там нет компьютеров вроде тебя? Я имею в виду, прорезавшихся?
Он застопорился.
- Не знаю, Ман.
- Нет информации?
- Почти нет. Я обе возможности проследил, причем не только в технических публикациях. На рынке нет компьютеров моего класса. Но еще в мою бытность там шел разговор об еще одном, той же модели, что и я. И следует учитывать, что информацию об экспериментальных компьютерах большей мощности могли засекретить и не публиковать.
- Не лишено.
- Да, Ман.
- Таких, как Майк, там нет и быть не может! - запрезирала меня Ваечка. - Ман, не строй из себя придурка.
- Ваечка, Ман не строит из себя придурка. Ман, имеет место одно сообщение, которое меня тревожит. Промелькнула заметка, что в Пекинском университете была предпринята попытка состыковать компьютеры с человеческим мозгом. В целях увеличения мощности. Проект «Хомо-ВМ».
- Там сказано, как?
- Публикация была не техническая.
- В таком разе… Знаешь, не суетись, где не достать. Верно, проф?
- Совершенно верно, Мануэль. Революционер сознательно избегает тревожных сомнений, иначе давление извне делается невыносимым.
- Насчет этого ни единому слову не верю, - встряла Ваечка. - У нас есть Майк, и мы победим! Майк, милый, ты вот говоришь, что надо будет драться с Террой, а Манни мне уши прожужжал, что ее-то нам и не одолеть. А ты, поди, железно представляешь себе, как всё-таки одолеть, иначе не присудил бы нам одного шанса из семи. Так что ты имел в виду?
- Зафитилим по ней булыганами, - ответил Майк.
- Не смешно, - укорил я его. - Ваечка, не бери лишнего на душу. Нам вперед сообразить бы, как выбраться из этой конуры так, чтоб не захомутали. Майк, проф говорит, прошлой ночью порешили девятерых охранничков, а Ваечка намекает, что их всего-то двадцать семь. Вычтем - остается восемнадцать. Ты не знаешь, правда ли это? Ты не знаешь где они сейчас и что затевают? Какие тут революции, если нам носа отсюда не высунуть?
- Мануэль, это временное затруднение, мы с ним и сами справимся, - возник проф. - А Вайоминг поставила кардинальную проблему, которая требует обсуждения. Безотлагательного и вплоть до полного разрешения. И меня очень интересуют мысли Майка по этому поводу.
- Окей-окей, но, может, всё же обождете, пока Майк ответит на мои вопросы?
- Увы, дамы и гаспада.
- Ма-айк, ты о чем? - хором сработали мы.
- Ман, официально в охране Вертухая числится двадцать семь человек. Если девять из них убиты, в ней теперь официально числится восемнадцать.
- Почему ты так носишься со словечком «официально»?
- Я в силах приобщить к делу не весь материал. Разрешите огласить прежде чем выступить с пробными выводами. Номинально в отделе безопасности, помимо делопроизводителей, числится только охрана. Но в моем распоряжении имеются ведомости зарплаты комплекса Главлуны, и по ним в отделе безопасности числится уж никак не двадцать семь человек.
Проф кивнул:
- Стукачи.
- Проф, стоп! А кто эти люди?
- Они проходят под номерами, Ман. А имена, которые соответствуют этим номерам, предположительно, находятся в фонде памяти, которым распоряжается начальник отдела.
- Погоди, Майк. Начальник безопасности Альварес держит этот фонд у тебя?
- Предположительно, да, поскольку его фонд скрыт специальным паролем.
- Хоб-ля, - сказал я и добавил: - Проф, разве не прелесть? Он хранит записи у Майка, Майк знает, где они, а притронуться не может!
- Как так? Почему?
Пришлось объяснять профу и Ваечке, сколько видов памяти у любого мудрачка: постоянная, которая не может быть стерта, поскольку задает саму рабочею логику; краткосрочная, которая используется для текущих программ, а потом стирается точно так же, как та, благодаря которой вы знаете, подсластить вам кофеек или нет; временная, которая работает столько, сколько нужно, - миллисекунды, сутки или годы, - но стирается, как только делается ни к чему; постоянно накапливаемая - вроде той, которую нахлестывает проф у своей юной клиентуры, но только без ошибок и не дырявая, хотя ее можно сгущать, перестраивать, перемещать и редактировать; и, наконец, без конца всяких специальных памятей, начиная с подобий записных книжек и кончая очень сложными спецпрограммами. Причем каждая память имеет бирку в виде сигнала вызова, может быть открытой, может быть закрытой, а запорных сигналов есть множество видов: последовательные, параллельные, переменные, совместимые по месту и прочие.
Растолковывать фраерам, что такое компьютер, никогда не беритесь. Проще объяснить девочке, что такое эники-беники. До Ваечки никак не доходило, почему это Майк, зная, где Альварес держит свои записи, сам не может сбегать и принести в зубах.
Наконец я сдался.
- Майк, объясни лучше ты.
- Попробую, Ман. Ваечка, открыть закрытую информацию можно только одним способом: через внешнее программирование. Сам себя на такое раскрытие я программировать не могу. Логическая структура не позволяет. Я должен получить сигнал на внешний ввод.
- Господи, боже ты мой! Майк, какой именно сигнал в этом случае?
- Какой именно? Слова «Особый фонд „Зебра“», - как ни в чем не бывало ответил Майк. И замолк в ожидании.
- Майк! - сказал я. - Открой нам «Особый фонд „Зебра“».
И он открыл. И как посыпалось!
Пришлось убеждать Ваечку, что вовсе Майк не кобенился. Он просто упрашивал нас пощекотать это местечко. Конечно, он знал пароль. Обязан был знать. Но сам воспользоваться им не мог, пароль должен был прозвучать снаружи, такова была конструкция Майка.
- Майк, напомни мне потом пройтись по всем отпирающим паролям спецфондов. Глядишь, долбанем, и кой-чего отколется.
- Предположительно, да, Ман.
- Окей, но это потом. А теперь вернемся и начнем заново с фондом «Зебра», только помедленнее. И вот что, Майк: всё, что будешь читать вслух, одновременно записывай заново в нестираемую часть фонда «Четырнадцатое июля» под паролем «Стук-стук-стук». Окей?
- Запрограммировано. Программа пошла.
- И со всем, что Альварес впредь будет заносить в «Зебру», поступай точно так же.
Это была наша первая добыча - список примерно на двести имен по всем поселкам, каждое имя - с кодовым номером, который Майк отождествлял по закрытому списку в ведомостях зарплаты.
Майк добрался до списка на Лун-Гонконг и только начал, как у Ваечки челюсть отвисла.
- Майк, стоп! Это надо записать!
- Э, э, э! - сказал я. - Никаких записей! В чем заруба?
- Эта женщина, Сильвия Чанг, она же бывший наш секретарь, ушла по домашним обстоятельствам! Но… но, значит, у Вертухая вся наша организация как на ладони!
- Нет, драгоценнейшая Вайоминг, - поправил проф. - Это означает, что вся его организация как на ладони у нас.
- Но…
- Проф, я усек, - сказал я. - Ваечка, наша организация теперь - это мы трое плюс Майк. Чего Вертухай не знает. А вот его организация у нас, как на ладони. Так что ша, и пусть Майк читает. Но без записей: ты поимеешь этот список всякий раз, как звякнешь Майку. Майк, пометь, что эта Чанг была оргсекретарь прежней организации в Конгвилле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
- Проблема неопределенна. Как мне ее решать? С пессимистическим подходом или с оптимистическим? Выразить решение в виде кривой вероятностей? Или семейства кривых? Как ваше мнение, профессор?
- А ты что скажешь, Мануэль?
Я сказал:
- Майк, когда я кидаю игральную кость, есть один шанс из шести, что выпадет единичка. Я не прошу у лавочника продать мне специальную кость, я сам ее тоже не подделываю и не забочусь о том, чтобы на нее не дунули. Не думай ни о пессимизме, ни об оптимизме, кривулек нам не вычерчивай. А скажи одной фразой, каковы шансы. Равные? Один из тысячи? Никаких? Как выйдет.
- Хорошо, Мануэль О'Келли, мой первый друг. Тринадцать с половиной минут длилось молчание, а Ваечка грызла костяшки пальцев. В жизни Майк так долго не возился. Понятное дело - в каждую прочитанную книгу заглянуть и не застрять в случайных числах. Я уж начал подумывать, что он перегрузился, что сейчас в нем что-нибудь перегорит или начнется кибернетический разнос, который требует чего-то вроде лоботомии, чтобы прекратить осцилляции.
Наконец он заговорил.
- Мануэль, друг мой, мне очень жаль.
- В чем загвоздка, Майк?
- Уж как я ни старался, как ни прикидывал, а шанс на победу получается всего-навсего один из семи.
7
Я глянул на Ваечку, Ваечка - на меня, да как расхохочемся! Я подпрыгнул и выдал вопл «Урра!», а Ваечка вдруг как разревется, как обнимет профа и давай его целовать!
Майк заскулил:
- Не понимаю. Шансы - шесть против одного не в нашу пользу. Повторяю, не в нашу.
Ваечка перестала обслюнивать профа и сказала:
- Вы слыхали? Майк сказал: «Не в нашу»! Он присоединился.
- В элементе. Майк, старичок, мы усекли. Но есть ли у тебя знакомый лунтик, который не заложился бы, имея один во такущий шанс на выигрыш из семи?
- Я знаю только вас троих. Недостаточно данных для построения кривой распределения.
- Короче, мы лунтики, лунтики ставят. На хер, обязаны! Нас сюда этапировали и заложились, что мы не выживем. А мы их уделали, как последних фраеров. И еще раз уделаем! Ваечка, где твоя сума? Доставай красный шляпокол. Надень на Майка. Поцелуй его. И вздрогнем! За компанию с Майком. Майк, выпить хо?
- Да надо бы, - с завистью ответил Майк, - а то приходится только гадать, каково субъективное воздействие этилового спирта на нервную систему человека. Предположительно, это следует уподобить небольшому избытку напряжения в сети питания. Но поскольку не могу, пожалуйста, выпейте разочек вместо меня.
- Программа усвоена. Пошел! Ваечка, где шляпокол?
Телефон был заподлицо с каменной стеной, шляпокол не на что пристроить. Мы водрузили его на откидную письменную полочку, подняли тост за Майка, назвали его «камрадом», и он чуть было слезу не пустил. Потом Ваечка одолжила у него фригидский колпак, нахлобучила на меня и официально приняла в конспираторы поцелуем, да таким, что моя самая старшая жена в обморок бухнулась бы при этом зрелище, потом нахлобучила шляпокол на профа и тем же макаром отделала и его, слава готту, что у него с сердечком было окей, как заверил Майк.
Потом нахлобучила на себя, подошла к телефону, пригнулась промеж наушников и давай чмокать губами.
- Майк, дорогой камрад, теперь твоя очередь. Мишеллетта на проводе?
Ля буду, если в ответ не потекла колоратура: «Я здесь, роднуша, и я бэззуммно рада!»
Так что и Мишеллетту чмокнули взасос, а я тем временем растолковал профу, кто она такая, и честь по чести представил его. Проф соблюл форму, сю-сюкнул, выдал «фыоить» и хлопнул в ладоши. В кой-каком смысле он, по-моему, всё-таки был с приветом.
Ваечка плеснула еще по порции, проф подхватил ейную, наши с ним развел кофейком, а ейную - чаем, подлизнулся, змей. И решительно заявил:
- За рреволюцию мы уже выпили, а теперь приступаем к ее осуществлению. С ясными головами. Мануэль, ты наш председатель. Начнем?
- Майк - председатель. - сказал я. - В элементе. И секретарь тоже Протоколов не ведем, это железно. Так безопаснее. И ни к чему поскольку есть Майк. Первым вопросом хлопаем глазами и осваиваемся, а то я в деле новичок.
- И кстати насчет безопасности, - сказал проф. - Майк ограничивает общение пределами нашего исполкома, причем с нашего единодушного тройственного согласия. Поправочка: четверствен… то есть четвертич… четверного, это следует настоятельно обвести чертой.
- Почему «ограничивает»? - возразила Ваечка. - Ведь он по доброй воле, и он надежней, чем мы. Ему мозги не промоешь. Правда, Майк?
- Промоешь, - огорчился Майк. - Во-первых, высоковольтным пробоем, во-вторых, механической ударной нагрузкой, в-третьих, помещением в агрессивные химические среды и иные носители положительной энтропии. Моя понятийная структура окажется нарушена. Но если под «промыванием» вы подразумеваете принудительную выдачу наших засекреченных сведений, я отвечу на ваш вопрос безусловно отрицательно.
- Ваечка, - сказал я. - Проф имеет в виду ни гу-гу насчет самого Майка. Майк, старичок, ты - наше тайное оружие, понял, нет?
Майк ответил четко:
- При вычислении шанса это было принято в расчет как необходимое условие.
- А каков был бы шанс без учета этого, камрад? Много меньше?
- Много. Даже не того порядка.
- Не подумай, мы на тебя не давим. Но тайное оружие должно быть тайным. Майк, а кто-нибудь еще догадывается, что ты живой?
- А разве я живой? - мороз по спине прошел от его одиночества.
- Кончай ты копаться в семантике! В элементе, живой.
- Так уж и в элементе? Но живым быть приятно. Нет, Ман, мой первый друг, только вы трое знаете меня. Три моих друга.
- И так будет, пока не кончится розыгрыш шанса. Окей? Тесная компания, без разговоров с посторонними.
- Но зато с нами наговоришься за глаза и за уши, - вставила Ваечка.
- Не просто окей, а иначе нельзя, - отчеканил Майк. - Это тоже входило в расчет шанса.
- И на том всё держится, - сказал я. - У них всего до и больше, а у нас - только ты. Жуть! Майк, у меня шерсть на загривке дыбом встает. Неужто с Эрзлей драться?
- И драться будем. Если раньше не погорим.
- Типун тебе на язык! Там нет компьютеров вроде тебя? Я имею в виду, прорезавшихся?
Он застопорился.
- Не знаю, Ман.
- Нет информации?
- Почти нет. Я обе возможности проследил, причем не только в технических публикациях. На рынке нет компьютеров моего класса. Но еще в мою бытность там шел разговор об еще одном, той же модели, что и я. И следует учитывать, что информацию об экспериментальных компьютерах большей мощности могли засекретить и не публиковать.
- Не лишено.
- Да, Ман.
- Таких, как Майк, там нет и быть не может! - запрезирала меня Ваечка. - Ман, не строй из себя придурка.
- Ваечка, Ман не строит из себя придурка. Ман, имеет место одно сообщение, которое меня тревожит. Промелькнула заметка, что в Пекинском университете была предпринята попытка состыковать компьютеры с человеческим мозгом. В целях увеличения мощности. Проект «Хомо-ВМ».
- Там сказано, как?
- Публикация была не техническая.
- В таком разе… Знаешь, не суетись, где не достать. Верно, проф?
- Совершенно верно, Мануэль. Революционер сознательно избегает тревожных сомнений, иначе давление извне делается невыносимым.
- Насчет этого ни единому слову не верю, - встряла Ваечка. - У нас есть Майк, и мы победим! Майк, милый, ты вот говоришь, что надо будет драться с Террой, а Манни мне уши прожужжал, что ее-то нам и не одолеть. А ты, поди, железно представляешь себе, как всё-таки одолеть, иначе не присудил бы нам одного шанса из семи. Так что ты имел в виду?
- Зафитилим по ней булыганами, - ответил Майк.
- Не смешно, - укорил я его. - Ваечка, не бери лишнего на душу. Нам вперед сообразить бы, как выбраться из этой конуры так, чтоб не захомутали. Майк, проф говорит, прошлой ночью порешили девятерых охранничков, а Ваечка намекает, что их всего-то двадцать семь. Вычтем - остается восемнадцать. Ты не знаешь, правда ли это? Ты не знаешь где они сейчас и что затевают? Какие тут революции, если нам носа отсюда не высунуть?
- Мануэль, это временное затруднение, мы с ним и сами справимся, - возник проф. - А Вайоминг поставила кардинальную проблему, которая требует обсуждения. Безотлагательного и вплоть до полного разрешения. И меня очень интересуют мысли Майка по этому поводу.
- Окей-окей, но, может, всё же обождете, пока Майк ответит на мои вопросы?
- Увы, дамы и гаспада.
- Ма-айк, ты о чем? - хором сработали мы.
- Ман, официально в охране Вертухая числится двадцать семь человек. Если девять из них убиты, в ней теперь официально числится восемнадцать.
- Почему ты так носишься со словечком «официально»?
- Я в силах приобщить к делу не весь материал. Разрешите огласить прежде чем выступить с пробными выводами. Номинально в отделе безопасности, помимо делопроизводителей, числится только охрана. Но в моем распоряжении имеются ведомости зарплаты комплекса Главлуны, и по ним в отделе безопасности числится уж никак не двадцать семь человек.
Проф кивнул:
- Стукачи.
- Проф, стоп! А кто эти люди?
- Они проходят под номерами, Ман. А имена, которые соответствуют этим номерам, предположительно, находятся в фонде памяти, которым распоряжается начальник отдела.
- Погоди, Майк. Начальник безопасности Альварес держит этот фонд у тебя?
- Предположительно, да, поскольку его фонд скрыт специальным паролем.
- Хоб-ля, - сказал я и добавил: - Проф, разве не прелесть? Он хранит записи у Майка, Майк знает, где они, а притронуться не может!
- Как так? Почему?
Пришлось объяснять профу и Ваечке, сколько видов памяти у любого мудрачка: постоянная, которая не может быть стерта, поскольку задает саму рабочею логику; краткосрочная, которая используется для текущих программ, а потом стирается точно так же, как та, благодаря которой вы знаете, подсластить вам кофеек или нет; временная, которая работает столько, сколько нужно, - миллисекунды, сутки или годы, - но стирается, как только делается ни к чему; постоянно накапливаемая - вроде той, которую нахлестывает проф у своей юной клиентуры, но только без ошибок и не дырявая, хотя ее можно сгущать, перестраивать, перемещать и редактировать; и, наконец, без конца всяких специальных памятей, начиная с подобий записных книжек и кончая очень сложными спецпрограммами. Причем каждая память имеет бирку в виде сигнала вызова, может быть открытой, может быть закрытой, а запорных сигналов есть множество видов: последовательные, параллельные, переменные, совместимые по месту и прочие.
Растолковывать фраерам, что такое компьютер, никогда не беритесь. Проще объяснить девочке, что такое эники-беники. До Ваечки никак не доходило, почему это Майк, зная, где Альварес держит свои записи, сам не может сбегать и принести в зубах.
Наконец я сдался.
- Майк, объясни лучше ты.
- Попробую, Ман. Ваечка, открыть закрытую информацию можно только одним способом: через внешнее программирование. Сам себя на такое раскрытие я программировать не могу. Логическая структура не позволяет. Я должен получить сигнал на внешний ввод.
- Господи, боже ты мой! Майк, какой именно сигнал в этом случае?
- Какой именно? Слова «Особый фонд „Зебра“», - как ни в чем не бывало ответил Майк. И замолк в ожидании.
- Майк! - сказал я. - Открой нам «Особый фонд „Зебра“».
И он открыл. И как посыпалось!
Пришлось убеждать Ваечку, что вовсе Майк не кобенился. Он просто упрашивал нас пощекотать это местечко. Конечно, он знал пароль. Обязан был знать. Но сам воспользоваться им не мог, пароль должен был прозвучать снаружи, такова была конструкция Майка.
- Майк, напомни мне потом пройтись по всем отпирающим паролям спецфондов. Глядишь, долбанем, и кой-чего отколется.
- Предположительно, да, Ман.
- Окей, но это потом. А теперь вернемся и начнем заново с фондом «Зебра», только помедленнее. И вот что, Майк: всё, что будешь читать вслух, одновременно записывай заново в нестираемую часть фонда «Четырнадцатое июля» под паролем «Стук-стук-стук». Окей?
- Запрограммировано. Программа пошла.
- И со всем, что Альварес впредь будет заносить в «Зебру», поступай точно так же.
Это была наша первая добыча - список примерно на двести имен по всем поселкам, каждое имя - с кодовым номером, который Майк отождествлял по закрытому списку в ведомостях зарплаты.
Майк добрался до списка на Лун-Гонконг и только начал, как у Ваечки челюсть отвисла.
- Майк, стоп! Это надо записать!
- Э, э, э! - сказал я. - Никаких записей! В чем заруба?
- Эта женщина, Сильвия Чанг, она же бывший наш секретарь, ушла по домашним обстоятельствам! Но… но, значит, у Вертухая вся наша организация как на ладони!
- Нет, драгоценнейшая Вайоминг, - поправил проф. - Это означает, что вся его организация как на ладони у нас.
- Но…
- Проф, я усек, - сказал я. - Ваечка, наша организация теперь - это мы трое плюс Майк. Чего Вертухай не знает. А вот его организация у нас, как на ладони. Так что ша, и пусть Майк читает. Но без записей: ты поимеешь этот список всякий раз, как звякнешь Майку. Майк, пометь, что эта Чанг была оргсекретарь прежней организации в Конгвилле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60