Р-ОГ Юинта, произносится с долгим "о", как Роуг. Верно, сынок?
– По звуку это больше похоже на Р-хрюк-Г, сэр, – сказал Уинтер и произнес свое имя на манер маори. – У некоторых возникает желание ответить: «Gesundheit» <здоровье (нем.), говорится при чихании; букв.
«будьте здоровы!»>.
– Конец первого акта, – объявил Йейл. – Акт второй. Я прибываю в купол Маори, чтобы посмотреть на их восхитительную резьбу по дереву, и натыкаюсь на десятилетнего мальчишку, гуляющего со своей старшей сестрой.
Платье сестры расшито бусами, мальчишка тычет в эти бусы пальцем и пытается объяснить найденную им закономерность их расположения.
– И что же это была за закономерность? – спросила я.
– Скажи хорошей тете, Р-хрюк-Г.
– Там же все было совсем просто. – Уинтер снова подергал очки. – Бусинки и пустые стежки располагались треугольниками:
Красный-Красный-Красный-Красный-Красный
Стежок-Стежок-Стежок-Стежок
Черный-Черный
Стежок
– Да избавит Господь простых смертных от гениев! – в деланном отчаянии закатил глаза Йейл. – Вы слышали, как этот молодой человек сказал «треугольник»? И он всегда так: и говорит, и живет сплошными структурами.
Придется мне перевести. Королевский сын ткнул в группу из восьми красных бусинок и поднял один палец. Затем он ткнул в четыре стежка и сделал жест, обозначающий у маори нуль. Затем – две черные бусинки и опять один палец вверх. Пустой стежок и знак нуля. Затем он провел ладонью по треугольнику и поднял вверх все десять пальцев. Его сестра захихикала, она боится щекотки, и это было мое открытие.
– Какое? – спросила я. – Что девочки боятся щекотки?
– Конечно же нет. Что ее брат – гений.
– В области вышивания бусами?
– Покрутите шариками, мадам. Одна группа из восьми бусин, нет четырех; одна из двух, нет одной. Королевское дитятко считало в двоичной системе. Один-нуль-один-нуль равно десяти.
– Это же было совсем просто, – повторил Уинтер.
– Чего? Просто? – негодующе фыркнул Йейл. – Просто неграмотный голозадый ребенок из племени маори взял себе и открыл двоичную систему счисления. Ну, я, конечно же, договорился с королем Те Юинтой, отвез Р-хрюк-Г на Землю, заменил маловразумительное имя мальчишки на простое английское Роуг Уинтер и взялся за его образование. И тут возникла неожиданная проблема: в какую, спрашивается, дыру надо заткнуть ребенка с гениальными способностями по части структур?
– Математика? – неуверенно предположила я.
– Это было номер два. Из-за личных моих склонностей номером первым стало искусство. Парень поехал в Париж, начал с блеском, но затем как-то поскучнел и бросил занятия. Потом математика в МТИ – с тем же результатом.
Архитектура в Принстоне, бизнес в Гарварде, музыка в Джуллиардской школе, медицина в Корнеллс, конструирование куполов в Тальесине, астрофизика в Паломаре – везде одна история: блестящее начало, потеря интереса, отчисление.
– Все эти науки какие-то узкие, раздельные, – пожаловался Уинтер. – Части целого, совершенно друг с другом не связанные. А мне было нужно именно целое.
– К моменту, когда у меня окончательно опустились руки, этот красавец достиг уже совершеннолетия, так что подумал я, подумал – и выгнал его.
– Сопроводив это поркой, – Уинтер съежился, словно от страха и боли.
– Сопроводив это тысячей кредитов на Wanderjahr и строгим указанием: не возвращаться, пока не выяснишь, чего же ты, собственно, хочешь. Честно говоря, я ожидал, что он приползет на брюхе, нищий, оборванный и послушный...
– Как холоп и негодяй <Rogue (англ.)>.
– А это откуда? – поинтересовалась я.
– Гамлет, акт второй, сцена вторая, – прошептал Уинтер. – Потихоньку от Йейла я занимался английской литературой, только об этом – никому, ладно? Ну, знаете, это такой курс – писатели Англии, части первая и вторая. Здесь тоже провалился, – добавил он. – Благодаря излишествам в употреблении миног.
– И представьте себе мое удивление, когда вваливается этот молодой человек, целенький и веселенький, с карманами, буквально лопающимися от денег, и пленкой, описывающей самое потрясающее интегрирование, какое в жизни своей видела наша Солнечная система. Вы все, вероятно, помните бестселлер «В ногу». Роуг связал азартные игры на Луне...
– Я успел преумножить любезный дар доктора до сотни тысяч, но тут пошли разговоры, и меня перестали пускать в казино, – рассмеялся Уинтер. – А заодно стали обзывать ирландским жуликом <Rogue (англ.)>.
– ...с урожаем кукурузы в Канзасе, с Мета на Тритоне, модами на Ганимеде, феминистическим движением на Венуччи, аукционами произведений искусства на Каллисто – связал все это в структуру, охватывающую всю Солнечную систему, структуру, совершенно – после его книги – очевидную, хотя никто ее прежде не замечал. «Слава Тебе, Господи, – вздохнул я, – наконец-то он себя нашел». Он оказался синэргистом.
ФЕЯ И СИНЭРГИСТ
Синэргия, сущ. Совместное действие или функционирование. Согласованное действие нескольких отдельных сил, происходящее так, что суммарный результат превышает сумму результатов раздельного действия этих сил.
Ной Уэбстер, 1758-1843
Не думайте, что синэргическое чувство Роуга Уинтера откликалось на любую структуру и конструкцию, были у него и слепые (глухие) пятна, многие из них – тривиальные, некоторые – серьезные. Наиболее серьезным оказался тот факт, что он реагировал на структуры трех языков, но осознавал это только в отношении двух из них. Вот тут-то и лежит причина, ввергнувшая его в пучину бедствий.
Уинтер говорил на солярном-вербальном – ведь он был инквизитором (в двадцатом веке это называлось «расследующий репортер»), и слова, понятные во всей системе, служили ему рабочим инструментом. Он знал и понимал сома-гештальт (в двадцатом веке это называлось «язык тела»); общаясь в ходе своих расследований с превеликим множеством незнакомых людей самого различного положения, он по прямой необходимости научился понимать, что именно они недоговаривают, что кроется за произносимыми ими словами.
Все это Уинтер знал, а не знал он того, что откликается на сигналы Anima Mundi, которая, собственно, и порождала его необыкновенное синэргическое ощущение структур. Когда-то я считала причиной такой гиперчувствительности страшное потрясение, полученное им в младенческом возрасте, при крушении корабля. Теперь-то понятно, что все дело в эксперименте Круппа и Декко, а загадочная величина икс, квадратично возросшая у Роуга, – то, что я называю про себя «видение». Именно благодаря этому чувству он видит в разрозненных вроде бы фактах и событиях черты, позволяющие связать их в синэргичное единство.
Anima Mundi – это Мировая Душа, лежащая в основе всего бытия. По латыни Anima – дыхание, жизнь, душа, а Mundus – мир, вселенная. Anima Mundi – космический дух, преисполняющий все живые существа и даже – как считают некоторые – все неодушевленные предметы. Я и сама в это верю. У старого дома всегда есть и свой дух, и свой норов. Вы встречали, вероятно, картину, недовольную местом, отведенным ей в дому и прямо-таки бунтующую, наотрез отказываясь висеть прямо? А стулья? Разве они не требуют к себе внимания, толкая проходящих мимо? А хмурые лестничные ступеньки, норовящие подставить нам ножку?
Почти все мы откликаемся на голос Души и находимся под ее влиянием.
Мы воспринимаем некоторые очевидные вещи – «душу», «вибрации», «экстрасенсорику», по разному чувствуем себя при разной погоде, ночью и днем, но не способны понять, что это – лишь крохотные наружные грани Мировой Души, лежащей в основе всего сущего.
Роуг Уинтер чувствовал ее влияние лучше, чем кто-либо другой и в то же время абсолютно об этом не догадывался. Он воспринимал основополагающие структуры, хорошим примером чего может служить случай, рассказанный фламандской девушкой.
Выполняя задание на Марсе, Роуг решил устроить себе выходной и отправился в валлийский купол порыбачить в соленом озере – там стараниями местных жителей водились целаканты, четвероногие рыбы, чудом сохранившиеся на Земле с мелового периода. Он забрасывал блесну на восток, навстречу стаям этих диковин, которые имели привычку кормиться, передвигаясь с востока на запад. Неожиданно – сам-то Уинтер считал, что придумал способ перехитрить рыбу, но в действительности неосознаваемое седьмое чувство заставило его подчиниться приказу Anima Mundi – неожиданно он развернулся и начал бросать блесну на запад.
Рыба не клевала. Прошло несколько минут, и на пустынном берегу появилась девушка с густой копной темно-золотистых волос; вся ее одежда ограничивалась коротко обрезанными джинсами. Опустив на землю две тяжелые продуктовые сумки, которые она несла без помощи нуль-гравитации, девушка растерла уставшие руки, улыбнулась и сказала:
– Привет.
Французский акцент мгновенно очаровал Уинтера; к тому же незнакомка не уставилась на маорийские знаки королевского достоинства, и это переполнило его благодарности.
– Добрый вечер. Куда вы идете?
– Я приехала сюда погостить, живу в соседнем поселке. А сейчас ходила покупать dineur <обед (фр.)>.
– А откуда вы приехали?
– С Каллисто.
– Я считал, что на Каллисто сплошные голландцы.
– Вы никогда не visite Каллисто?
– Пока не приходилось.
– Там совсем не сплошные Hollandeux <голландцы (фр.)>. Это же Бенилюкс, comprendez? Там и Фламандия, и Бельгия, и Люксембург... Я из фламандского купола. А вы рыбу ловите?
– Как видите. Хотите рыбу на dineur? – Уинтер подтянул блесну. – Поплюйте на нее, – предложил он девушке, – тогда точно повезет.
Беспардонная, конечно, ложь, но если перед тобой такое личико и такая грудь...
Девушка смущенно замялась и плюнула на блесну – очень деликатно – только тогда, когда рыболов отвел глаза в сторону. Уинтер забросил на глубокое место, начал короткими рывками выбирать леску и вдруг почувствовал, что на крючок попалась очень большая рыба. Он громко рассмеялся, сам не веря своей удаче, и начал подтягивать рыбу – действительно тяжеленную: девушка буквально приплясывала от возбуждения.
Леска становилась все короче и короче, последний рывок – и на берегу оказалось детское тельце.
– Dieu! <Боже! (фр.)> – буквально простонала девушка. – Это же fille <девочка, дочка (фр.)> Меганов. Она утонула, а тело никак не могли найти.
– Матерь Божья. – Отцепив от крошечного купальника крючок, Уинтер взял мертвую девочку на руки. – Куда ее отнести?
А что причиной всему его седьмое чувство, бессознательно откликнувшееся на призыв Anima – об этом ни малейших подозрений.
Несбалансированная смерть должна была найти свое место в общей структуре Мировой Души, вот почему его и потянуло на запад. Обошлось бы, конечно, и без нашего героя. Нашлись бы другие естественные факторы, готовые откликнуться на призыв, но под рукой был Роуг Уинтер со своим видением – он-то и оказался первым.
А способность делать неожиданные открытия, случайно находить то, о чем даже не помышлял? Она его забавляла, она его удивляла, но и здесь он не усматривал какого-то там влияния какой-то там Души. Идешь себе потихоньку из пункта А в пункт Б, никого не трогаешь – и вдруг расшибаешь ногу о подвернувшееся на пути Х – ну как Гершель наткнулся на Уран. Именно эта способность и сделала Роуга нашим «Пойнтером».
Дальнейшие сведения об Уинтере извлечены из досье по проблеме Мета (сов. СЕКРЕТНО. ТОЛЬКО ДЛЯ АГЕНТОВ КЛАССА АЛЕФ), из раздела «Операция Пойнтер».
У него была странная память. Он великолепно, до микроскопических подробностей, помнил формы – но не цвета. Он помнил сюжеты и логику всего, что читал или видел, – но не адреса и телефонные номера. Он помнил в лицо каждого, с кем встречался в течение всей своей жизни, – но не их имена. Он вспоминал свои любовные увлечения в форме структур, совершенно неузнаваемых для дам, бывших предметом оных увлечений.
Он подвергнул себя весьма рискованной внутричерепной операции по вживлению искусственных синапсов, в результате чего получил прямую телепатическую связь со своим компьютером. Уинтер думал, а компьютер записывал, печатая и/или графически иллюстрируя его соображения.
Использование столь передовой методики доступно очень немногим. Тут необходимо полное сосредоточение – никаких случайных ассоциаций.
Чтобы разобраться в структуре, чтобы различить основу ткани событий, для этого он был готов на все – лгать, обманывать, очаровывать, воровать, принуждать, унижаться перед кем угодно и каким угодно образом, нарушать любую из Десяти Заповедей плюс Одиннадцатую (Не Дай Себя Сцапать). Да и нарушал их почти все – в ходе исполнения служебных обязанностей.
Возраст – тридцать три года, рост – шесть футов полтора дюйма, вес – сто восемьдесят семь фунтов, физическая форма – отличная. Разведен. Бывшая его жена, прелестная девушка с Луны, из купола Фриско, имела гибкое тело пловчихи, узкий разрез темных глаз, большую грудь и белокурые волосы, собранные обычно в высокую прическу – тип, никогда не оставлявший Уинтера равнодушным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– По звуку это больше похоже на Р-хрюк-Г, сэр, – сказал Уинтер и произнес свое имя на манер маори. – У некоторых возникает желание ответить: «Gesundheit» <здоровье (нем.), говорится при чихании; букв.
«будьте здоровы!»>.
– Конец первого акта, – объявил Йейл. – Акт второй. Я прибываю в купол Маори, чтобы посмотреть на их восхитительную резьбу по дереву, и натыкаюсь на десятилетнего мальчишку, гуляющего со своей старшей сестрой.
Платье сестры расшито бусами, мальчишка тычет в эти бусы пальцем и пытается объяснить найденную им закономерность их расположения.
– И что же это была за закономерность? – спросила я.
– Скажи хорошей тете, Р-хрюк-Г.
– Там же все было совсем просто. – Уинтер снова подергал очки. – Бусинки и пустые стежки располагались треугольниками:
Красный-Красный-Красный-Красный-Красный
Стежок-Стежок-Стежок-Стежок
Черный-Черный
Стежок
– Да избавит Господь простых смертных от гениев! – в деланном отчаянии закатил глаза Йейл. – Вы слышали, как этот молодой человек сказал «треугольник»? И он всегда так: и говорит, и живет сплошными структурами.
Придется мне перевести. Королевский сын ткнул в группу из восьми красных бусинок и поднял один палец. Затем он ткнул в четыре стежка и сделал жест, обозначающий у маори нуль. Затем – две черные бусинки и опять один палец вверх. Пустой стежок и знак нуля. Затем он провел ладонью по треугольнику и поднял вверх все десять пальцев. Его сестра захихикала, она боится щекотки, и это было мое открытие.
– Какое? – спросила я. – Что девочки боятся щекотки?
– Конечно же нет. Что ее брат – гений.
– В области вышивания бусами?
– Покрутите шариками, мадам. Одна группа из восьми бусин, нет четырех; одна из двух, нет одной. Королевское дитятко считало в двоичной системе. Один-нуль-один-нуль равно десяти.
– Это же было совсем просто, – повторил Уинтер.
– Чего? Просто? – негодующе фыркнул Йейл. – Просто неграмотный голозадый ребенок из племени маори взял себе и открыл двоичную систему счисления. Ну, я, конечно же, договорился с королем Те Юинтой, отвез Р-хрюк-Г на Землю, заменил маловразумительное имя мальчишки на простое английское Роуг Уинтер и взялся за его образование. И тут возникла неожиданная проблема: в какую, спрашивается, дыру надо заткнуть ребенка с гениальными способностями по части структур?
– Математика? – неуверенно предположила я.
– Это было номер два. Из-за личных моих склонностей номером первым стало искусство. Парень поехал в Париж, начал с блеском, но затем как-то поскучнел и бросил занятия. Потом математика в МТИ – с тем же результатом.
Архитектура в Принстоне, бизнес в Гарварде, музыка в Джуллиардской школе, медицина в Корнеллс, конструирование куполов в Тальесине, астрофизика в Паломаре – везде одна история: блестящее начало, потеря интереса, отчисление.
– Все эти науки какие-то узкие, раздельные, – пожаловался Уинтер. – Части целого, совершенно друг с другом не связанные. А мне было нужно именно целое.
– К моменту, когда у меня окончательно опустились руки, этот красавец достиг уже совершеннолетия, так что подумал я, подумал – и выгнал его.
– Сопроводив это поркой, – Уинтер съежился, словно от страха и боли.
– Сопроводив это тысячей кредитов на Wanderjahr и строгим указанием: не возвращаться, пока не выяснишь, чего же ты, собственно, хочешь. Честно говоря, я ожидал, что он приползет на брюхе, нищий, оборванный и послушный...
– Как холоп и негодяй <Rogue (англ.)>.
– А это откуда? – поинтересовалась я.
– Гамлет, акт второй, сцена вторая, – прошептал Уинтер. – Потихоньку от Йейла я занимался английской литературой, только об этом – никому, ладно? Ну, знаете, это такой курс – писатели Англии, части первая и вторая. Здесь тоже провалился, – добавил он. – Благодаря излишествам в употреблении миног.
– И представьте себе мое удивление, когда вваливается этот молодой человек, целенький и веселенький, с карманами, буквально лопающимися от денег, и пленкой, описывающей самое потрясающее интегрирование, какое в жизни своей видела наша Солнечная система. Вы все, вероятно, помните бестселлер «В ногу». Роуг связал азартные игры на Луне...
– Я успел преумножить любезный дар доктора до сотни тысяч, но тут пошли разговоры, и меня перестали пускать в казино, – рассмеялся Уинтер. – А заодно стали обзывать ирландским жуликом <Rogue (англ.)>.
– ...с урожаем кукурузы в Канзасе, с Мета на Тритоне, модами на Ганимеде, феминистическим движением на Венуччи, аукционами произведений искусства на Каллисто – связал все это в структуру, охватывающую всю Солнечную систему, структуру, совершенно – после его книги – очевидную, хотя никто ее прежде не замечал. «Слава Тебе, Господи, – вздохнул я, – наконец-то он себя нашел». Он оказался синэргистом.
ФЕЯ И СИНЭРГИСТ
Синэргия, сущ. Совместное действие или функционирование. Согласованное действие нескольких отдельных сил, происходящее так, что суммарный результат превышает сумму результатов раздельного действия этих сил.
Ной Уэбстер, 1758-1843
Не думайте, что синэргическое чувство Роуга Уинтера откликалось на любую структуру и конструкцию, были у него и слепые (глухие) пятна, многие из них – тривиальные, некоторые – серьезные. Наиболее серьезным оказался тот факт, что он реагировал на структуры трех языков, но осознавал это только в отношении двух из них. Вот тут-то и лежит причина, ввергнувшая его в пучину бедствий.
Уинтер говорил на солярном-вербальном – ведь он был инквизитором (в двадцатом веке это называлось «расследующий репортер»), и слова, понятные во всей системе, служили ему рабочим инструментом. Он знал и понимал сома-гештальт (в двадцатом веке это называлось «язык тела»); общаясь в ходе своих расследований с превеликим множеством незнакомых людей самого различного положения, он по прямой необходимости научился понимать, что именно они недоговаривают, что кроется за произносимыми ими словами.
Все это Уинтер знал, а не знал он того, что откликается на сигналы Anima Mundi, которая, собственно, и порождала его необыкновенное синэргическое ощущение структур. Когда-то я считала причиной такой гиперчувствительности страшное потрясение, полученное им в младенческом возрасте, при крушении корабля. Теперь-то понятно, что все дело в эксперименте Круппа и Декко, а загадочная величина икс, квадратично возросшая у Роуга, – то, что я называю про себя «видение». Именно благодаря этому чувству он видит в разрозненных вроде бы фактах и событиях черты, позволяющие связать их в синэргичное единство.
Anima Mundi – это Мировая Душа, лежащая в основе всего бытия. По латыни Anima – дыхание, жизнь, душа, а Mundus – мир, вселенная. Anima Mundi – космический дух, преисполняющий все живые существа и даже – как считают некоторые – все неодушевленные предметы. Я и сама в это верю. У старого дома всегда есть и свой дух, и свой норов. Вы встречали, вероятно, картину, недовольную местом, отведенным ей в дому и прямо-таки бунтующую, наотрез отказываясь висеть прямо? А стулья? Разве они не требуют к себе внимания, толкая проходящих мимо? А хмурые лестничные ступеньки, норовящие подставить нам ножку?
Почти все мы откликаемся на голос Души и находимся под ее влиянием.
Мы воспринимаем некоторые очевидные вещи – «душу», «вибрации», «экстрасенсорику», по разному чувствуем себя при разной погоде, ночью и днем, но не способны понять, что это – лишь крохотные наружные грани Мировой Души, лежащей в основе всего сущего.
Роуг Уинтер чувствовал ее влияние лучше, чем кто-либо другой и в то же время абсолютно об этом не догадывался. Он воспринимал основополагающие структуры, хорошим примером чего может служить случай, рассказанный фламандской девушкой.
Выполняя задание на Марсе, Роуг решил устроить себе выходной и отправился в валлийский купол порыбачить в соленом озере – там стараниями местных жителей водились целаканты, четвероногие рыбы, чудом сохранившиеся на Земле с мелового периода. Он забрасывал блесну на восток, навстречу стаям этих диковин, которые имели привычку кормиться, передвигаясь с востока на запад. Неожиданно – сам-то Уинтер считал, что придумал способ перехитрить рыбу, но в действительности неосознаваемое седьмое чувство заставило его подчиниться приказу Anima Mundi – неожиданно он развернулся и начал бросать блесну на запад.
Рыба не клевала. Прошло несколько минут, и на пустынном берегу появилась девушка с густой копной темно-золотистых волос; вся ее одежда ограничивалась коротко обрезанными джинсами. Опустив на землю две тяжелые продуктовые сумки, которые она несла без помощи нуль-гравитации, девушка растерла уставшие руки, улыбнулась и сказала:
– Привет.
Французский акцент мгновенно очаровал Уинтера; к тому же незнакомка не уставилась на маорийские знаки королевского достоинства, и это переполнило его благодарности.
– Добрый вечер. Куда вы идете?
– Я приехала сюда погостить, живу в соседнем поселке. А сейчас ходила покупать dineur <обед (фр.)>.
– А откуда вы приехали?
– С Каллисто.
– Я считал, что на Каллисто сплошные голландцы.
– Вы никогда не visite Каллисто?
– Пока не приходилось.
– Там совсем не сплошные Hollandeux <голландцы (фр.)>. Это же Бенилюкс, comprendez? Там и Фламандия, и Бельгия, и Люксембург... Я из фламандского купола. А вы рыбу ловите?
– Как видите. Хотите рыбу на dineur? – Уинтер подтянул блесну. – Поплюйте на нее, – предложил он девушке, – тогда точно повезет.
Беспардонная, конечно, ложь, но если перед тобой такое личико и такая грудь...
Девушка смущенно замялась и плюнула на блесну – очень деликатно – только тогда, когда рыболов отвел глаза в сторону. Уинтер забросил на глубокое место, начал короткими рывками выбирать леску и вдруг почувствовал, что на крючок попалась очень большая рыба. Он громко рассмеялся, сам не веря своей удаче, и начал подтягивать рыбу – действительно тяжеленную: девушка буквально приплясывала от возбуждения.
Леска становилась все короче и короче, последний рывок – и на берегу оказалось детское тельце.
– Dieu! <Боже! (фр.)> – буквально простонала девушка. – Это же fille <девочка, дочка (фр.)> Меганов. Она утонула, а тело никак не могли найти.
– Матерь Божья. – Отцепив от крошечного купальника крючок, Уинтер взял мертвую девочку на руки. – Куда ее отнести?
А что причиной всему его седьмое чувство, бессознательно откликнувшееся на призыв Anima – об этом ни малейших подозрений.
Несбалансированная смерть должна была найти свое место в общей структуре Мировой Души, вот почему его и потянуло на запад. Обошлось бы, конечно, и без нашего героя. Нашлись бы другие естественные факторы, готовые откликнуться на призыв, но под рукой был Роуг Уинтер со своим видением – он-то и оказался первым.
А способность делать неожиданные открытия, случайно находить то, о чем даже не помышлял? Она его забавляла, она его удивляла, но и здесь он не усматривал какого-то там влияния какой-то там Души. Идешь себе потихоньку из пункта А в пункт Б, никого не трогаешь – и вдруг расшибаешь ногу о подвернувшееся на пути Х – ну как Гершель наткнулся на Уран. Именно эта способность и сделала Роуга нашим «Пойнтером».
Дальнейшие сведения об Уинтере извлечены из досье по проблеме Мета (сов. СЕКРЕТНО. ТОЛЬКО ДЛЯ АГЕНТОВ КЛАССА АЛЕФ), из раздела «Операция Пойнтер».
У него была странная память. Он великолепно, до микроскопических подробностей, помнил формы – но не цвета. Он помнил сюжеты и логику всего, что читал или видел, – но не адреса и телефонные номера. Он помнил в лицо каждого, с кем встречался в течение всей своей жизни, – но не их имена. Он вспоминал свои любовные увлечения в форме структур, совершенно неузнаваемых для дам, бывших предметом оных увлечений.
Он подвергнул себя весьма рискованной внутричерепной операции по вживлению искусственных синапсов, в результате чего получил прямую телепатическую связь со своим компьютером. Уинтер думал, а компьютер записывал, печатая и/или графически иллюстрируя его соображения.
Использование столь передовой методики доступно очень немногим. Тут необходимо полное сосредоточение – никаких случайных ассоциаций.
Чтобы разобраться в структуре, чтобы различить основу ткани событий, для этого он был готов на все – лгать, обманывать, очаровывать, воровать, принуждать, унижаться перед кем угодно и каким угодно образом, нарушать любую из Десяти Заповедей плюс Одиннадцатую (Не Дай Себя Сцапать). Да и нарушал их почти все – в ходе исполнения служебных обязанностей.
Возраст – тридцать три года, рост – шесть футов полтора дюйма, вес – сто восемьдесят семь фунтов, физическая форма – отличная. Разведен. Бывшая его жена, прелестная девушка с Луны, из купола Фриско, имела гибкое тело пловчихи, узкий разрез темных глаз, большую грудь и белокурые волосы, собранные обычно в высокую прическу – тип, никогда не оставлявший Уинтера равнодушным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31