Но это ведь тоже неоднозначно...
Антон, глядя в стол, мрачно изрек:
- Ехали мы это, ехали, вот, наконец, и приехали; глядь, - а ведь
приехали мы туды, отколь ехали... Так как это сказано у классика? Может,
мальчика-то и не было, а?
- Может, и не было, - согласился Виктор. - Только способен ли ты
представить себе, мой друг Антон, что может получиться, если, отвечая на
этот классический вопрос, мы ошибемся? Я лично представить это себе не
могу: уж больно страшно становится.
2. СВЕТ
Лаборантке Танечке было очень стыдно. Так стыдно, что она прикрыла
рукавом пунцовое свое лицо и оттуда, из-под рукава, бубнила какие-то
невнятные оправдания, перемежая их душераздирающими вздохами. Виктор
мрачно поглядывал на нее, на причиндалы для макияжа, разложенные поверх
лабораторного журнала, на исходящий паром реактор...
Он прекрасно понимал, что Танечкина стыдливость вызвана вовсе не
запоротым экспериментом - до лампочки ей этот эксперимент. Просто она
успела выписать сложную композицию из нежно-салатных и перламутровых теней
только вокруг одного глаза, и теперь, мягко выражаясь, выглядела.
- Ну, в общем, так, - Виктор легонько пристукнул пальцами по столу. -
Послезавтра утром результаты должны быть на столе у шефа. Я, конечно, имею
в виду достоверные результаты. Иначе все то, что вы мне тут пытаетесь
вешать на уши в виде оправданий, вам придется изложить шефу, а я не думаю,
что это его приведет в восторг. Вы поняли?
Он дождался сопровождаемого невнятным звуком кивка и резко повернулся
к двери. Уже выходя, Виктор услышал за спиной тихое, но весьма
эмоциональное "э-э-э!..", неопровержимо свидетельствующее о том, что
Танечка показывает ему вслед язык. В ответ он так грохнул дверью, что из
соседних комнат повысовывались перепуганные.
Вернувшись к себе, Виктор несколько минут бродил из угла в угол,
успокаиваясь. Собственно, чего это он так взбесился? Не знает, что ли, что
это за фрукт такой - Танечка? Не знает, что ничего серьезного ей поручать
нельзя, а если уж поручил, так следить нужно как следует? Да знает,
конечно, все он знает. Так почему же взъелся на лаборантку? На себя надо
было взъедаться, на себя... Как это шеф выражается? "Для руководителя
леность подчиненных не оправдание, а позор". Э-хе-хе...
Виктор подошел к окну, закурил, оперся ладонью о промозглое стекло.
За окном был дождь. Скучная серая морось, прозрачные капли, медленно
вызревающие на черных промокших ветвях - вызревающие, чтобы сорваться
вниз, туда, где зыбкие отражения редких прохожих скользят в мутных
зеркалах луж...
Телефонный звонок грянул за спиной, будто пулеметная очередь. Виктор
вздрогнул от неожиданности, дернулся, выронил сигарету, злобно прошипел,
глядя через плечо на неунимающийся аппарат: "Заткнись!.." Телефон,
естественно, не послушался, и слава Богу. Звонила Наташа:
- Вить... Ты сейчас очень-очень занят, да? А ты не мог бы удрать с
работы? Ну, прямо сейчас, взять и приехать - мог бы?.. Да нет, ты не
бойся, ничего такого не случилось... Ну, то-есть, случилось, но... Ты
приезжай, а?
И все. Несколько секунд Виктор растерянно слушал короткие гудки
отбоя, потом спохватился и положил трубку.
Сбежать с работы в середине дня - это сулит новые, еще не испытанные
ощущения...
Виктор медленно снял лабораторный халат, аккуратно повесил его на
спинку стула. А, собственно, что такого страшного произойдет, если вправду
сейчас взять и уйти? Да ни черта не произойдет. Никто не заметит - вот что
произойдет. А если и заметят... Ну, шеф завтра устроит вздрючку и потом
еще неделю будет, как выражается Антон, смотреть сквозь зубы. Ужасная
перспектива для человека, собиравшегося бороться со внеземным
сверхразумом! Анекдот... Да неужели это тема для раздумий: что дороже,
Наташа или благорасположение шефа? Он представил себе, как завтра Уланов
будет щурить ледяные глаза, брезгливо выясняя, была ли хоть сколько-нибудь
уважительной причина "этой безобразной отлучки", представил собственное
виноватое лицо, оправдания, объяснения... А черта лысого ему вместо
объяснений! Это вот он, шеф, пусть объяснит, уважительная ли для него эта
причина. И если нет... Если нет... Ну, так что же такое будет, если нет?
Дуэль? Заявление об уходе? Гневная отповедь шефу, для которого люди - не
люди, а винтики (прямо не Уланов, а второй Иосиф Виссарионович)? А кстати,
минут двадцать назад кто-то, кажется, изволил повысить голос на
лаборантку, посмевшую в рабочее время делать макияж...
Наташа открыла сразу, едва только Виктор успел коснуться кнопки
звонка, как будто поджидала его у двери. Открыла, взяла за руку, привела в
свою комнату, пихнула в кресло. Все это - молча.
Некоторое время Виктор растерянно смотрел на нее - раскраснелась,
глаза блестят... Потом осведомился:
- Может быть объяснишь, что случилось?
- Случилось? - Наташа пожала плечами. - Ну, папку Глеба дочитала,
Антону передала. Как договорились.
Она замолчала, пристроилась в кресле напротив.
- Между прочим, - Виктор нахмурился, - почему ты не на работе?
Наташа пожала плечами:
- А что я там забыла? Начальство все в командировку уехало, и
руководить мной теперь ну совсем некому. А без руководства я не умею, я
человек безынициативный.
Виктор осуждающе покачал головой:
- Ой, гляди, Наташа! Ведь выгонят тебя когда-нибудь за такие выходки.
И правы будут, вот что самое обидное...
- Злой ты сегодня какой-то, - отметила Наташа неодобрительно.
- Да ничего я не злой. Просто у меня характер портится - все так
говорят. Так что, если сию секунду не объяснишь, для какой надобности ты
меня с работы выдернумши, я вконец озверею, учти!
- Ой! - Наташа захлопала в ладоши. - Хочу посмотреть на тебя в
озверелом состоянии! Очень-очень хочу, ну пожалуйста, ну озверей!
Виктор вздохнул и покорно озверел. Наташа огорчилась:
- И всего-то? Бедная у тебя фантазия, оказывается... Ну, ладно.
Сейчас мы с тобой к делу перейдем.
Она дотянулась до лежащего на столике газетного листа, ухватила его,
притянула к себе. Лист был желтоват и выглядел так, будто его долго и
тщательно пережевывали.
- Ну, ты крепко сидишь? - Наташа коротко и странновато глянула на
Виктора, уткнулась в расстеленную на коленях газету. - Ты хорошо-хорошо
сядь, поплотнее. Это чтоб не упасть. А теперь слушай: загадочная находка
(это заголовок). "Сообщение, которое наверняка заинтересует любителей
археологии, поступило из болгарского села Поморска Варница. Здесь уже
третий год продолжаются раскопки поселения эпохи позднего палеолита,
возраст которого - приблизительно 80 тысяч лет до нашей эры.
По мнению ученых это поселение относится к культуре, родственной
Мадленской и Кроманьонской, т.е. населявшие его первобытные люди -
охотники и собиратели - являются представителями самой ранней из известных
в настоящее время ветвей Человека Разумного и принадлежат к виду Homo
Sapiens Fossilis, с антропологической точки зрения уже практически
неотличимому от современного человека.
Варницкое стойбище широко известно среди специалистов как место
уникальных по своей сохранности находок утвари, оружия и даже фрагментов
хижин времен палеолита.
Трудно поверить, но все эти предметы уцелели до нашего времени
благодаря... пожару. Именно внезапный пожар заставил обитателей спешно
покидать жилища. Рухнувшие стены и кровли похоронили под собой брошенные
предметы обихода и уберегли их от пламени. Сами же деревянные детали
построек, обуглившись, стали менее подвержены разрушительному действию
времени.
Причина пожара, уничтожившего Варницкое стойбище, до сих пор остается
загадкой. Характерно, что пока не найдены обгорелые человеческие останки.
Следовательно, в пламени пожара не погиб ни один из жителей стойбища, а
значит, предположение о том, что поселение было сожжено в результате
нападения врагов, скорее всего ошибочно. Вероятно, несчастье было вызвано
молнией либо неумелым обращением наших далеких предков с огнем.
После пожара Варницкое стойбище было покинуто обитателями, которые,
вероятно, переселились в новые, более удобные для жизни места. Поиски их
нового поселения продолжаются. И вот, в ходе этих поисков была сделана
недавно поистине загадочная находка.
В русле ручья, пересохшего несколько тысячелетий тому назад, было
обнаружено одинокое захоронение пожилого мужчины, первоначально
датированное приблизительно тем же периодом, что и пожар Варницкого
стойбища.
Следует отметить, что по своему способу захоронение практически не
отличается от найденных ранее на территории стойбища, что дало повод
некоторым горячим головам причислить погребенного к жителям сгоревших
хижин. Невдалеке от места погребения в окаменевшем иле были обнаружены
предметы, которые произвели настоящую сенсацию в научном мире: прекрасно
сохранившийся бронзовый меч и небольшая дубинка из странного вещества,
которое по плотности превышает любой из известных в настоящее время
материалов.
Автор открытия, известный археолог из Пловдива Богдан Богданов в
беседе с нашим корреспондентом отметил, что, по его мнению, погребенный не
имеет к Варницкому стойбищу ни малейшего отношения. Очевидно, это
современник гораздо более поздней эпохи, и его останки оказались на столь
значительной глубине в результате тектонической передвижки геологических
слоев. Это подтверждается хотя бы фактом обнаружения вблизи места
захоронения меча, относящегося, вне всякого сомнения, к бронзовому веку.
Что же касается материала загадочной дубинки, то болгарский ученый
счел своим долгом заранее опровергнуть несерьезную шумиху о пришельцах из
космоса, которая, несомненно, поднимается вокруг этого вопроса. Доктор
Богданов считает, что здесь мы имеем дело с неким секретом мастеров
древности, который в настоящее время, к сожалению, утерян.
"История, - подчеркнул ученый, - знает немало подобных примеров".
Наташа откинулась на спинку кресла, тихонько сказала:
- Все.
Виктор растерянно всматривался в ее странно заискрившиеся глаза,
кусал губы:
- Получается, что Странный не обманул Хромого тогда, у ручья.
- Получается... - Наташа снова потупилась, низко-низко наклонила
голову. - А про Варницкое стойбище ты тоже понял?
- Старые Хижины?
- Ну конечно. И значит, все то, что было - оно было, Вить. Все-все
было. Вот тебе и однозначность, и определенность, о которых ты так
сокрушался...
Виктор тяжело поднялся, подошел к окну, побарабанил ногтями по
прохладному стеклу. Потом снова повернулся к Наташе:
- Слушай, а что это за газета?
- Не знаю. Тут только половина листа - ни названия, ни даты... В нее
книжка была завернута. Библиотечная книжка, старая такая,
трепаная-трепаная... Вашей, кстати, библиотеки, институтской. Наверное,
это Глеб ее взял. Ну, я подумала, что вернуть ее надо, только не хотела,
чтобы в таком виде, хотела обернуть хорошей бумагой. Ну и наткнулась.
Знаешь, а ведь обидно очень... Ну, вот что Глеб - он же часто-часто ее в
руки брал, эту книгу, читал, там пометки его везде. А на газету внимания
так и не обратил...
Виктор вздохнул:
- Обидно, конечно... - он снова вздохнул. - А что за книга?
- Да вон, лежит на столе... - Наташа уперлась локтями в колени,
подбородок положила на стиснутые кулачки, пригорюнилась. - Ты возьми,
кстати и сдашь завтра...
Она действительно была затрепана до предела - тоненькая, изрядно уже
пожелтевшая книжица без обложки и трех первых страниц. Виктор рассеянно
открыл ее, полистал. Изветшавшие, затертые до бахромы по краям листы
переворачивались с вялым безразличным шелестом. Этот шелест умирающей
бумаги, на которой, быть может, самые нужные и важные для кого-то мысли
блекли, выцветали, рассыпались нечеткими буквами среди жирных пятен и
следов грязных пальцев, нагонял тоскливое оцепенение. И поэтому Виктор
трижды прочел абзац, подчеркнутый красным карандашом (четкая, будто под
линейку, черта, разборчивая подпись Глеба на полях), прежде, чем понял,
что именно он читает.
"Из двух равновероятных событий всегда происходит наименее желаемое.
Эта формулировка, вероятно, известна читателю, как закон бутерброда, закон
Мэрфи, или, может быть, закон Паркинсона."
Вполне возможно, что Виктор так бы и не понял, почему Глебу эта
далеко не новая информация показалась заслуживающей внимания, если бы
следующий абзац, в котором речь велась совсем уже о другом, не начинался
со слова "равновесие".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Антон, глядя в стол, мрачно изрек:
- Ехали мы это, ехали, вот, наконец, и приехали; глядь, - а ведь
приехали мы туды, отколь ехали... Так как это сказано у классика? Может,
мальчика-то и не было, а?
- Может, и не было, - согласился Виктор. - Только способен ли ты
представить себе, мой друг Антон, что может получиться, если, отвечая на
этот классический вопрос, мы ошибемся? Я лично представить это себе не
могу: уж больно страшно становится.
2. СВЕТ
Лаборантке Танечке было очень стыдно. Так стыдно, что она прикрыла
рукавом пунцовое свое лицо и оттуда, из-под рукава, бубнила какие-то
невнятные оправдания, перемежая их душераздирающими вздохами. Виктор
мрачно поглядывал на нее, на причиндалы для макияжа, разложенные поверх
лабораторного журнала, на исходящий паром реактор...
Он прекрасно понимал, что Танечкина стыдливость вызвана вовсе не
запоротым экспериментом - до лампочки ей этот эксперимент. Просто она
успела выписать сложную композицию из нежно-салатных и перламутровых теней
только вокруг одного глаза, и теперь, мягко выражаясь, выглядела.
- Ну, в общем, так, - Виктор легонько пристукнул пальцами по столу. -
Послезавтра утром результаты должны быть на столе у шефа. Я, конечно, имею
в виду достоверные результаты. Иначе все то, что вы мне тут пытаетесь
вешать на уши в виде оправданий, вам придется изложить шефу, а я не думаю,
что это его приведет в восторг. Вы поняли?
Он дождался сопровождаемого невнятным звуком кивка и резко повернулся
к двери. Уже выходя, Виктор услышал за спиной тихое, но весьма
эмоциональное "э-э-э!..", неопровержимо свидетельствующее о том, что
Танечка показывает ему вслед язык. В ответ он так грохнул дверью, что из
соседних комнат повысовывались перепуганные.
Вернувшись к себе, Виктор несколько минут бродил из угла в угол,
успокаиваясь. Собственно, чего это он так взбесился? Не знает, что ли, что
это за фрукт такой - Танечка? Не знает, что ничего серьезного ей поручать
нельзя, а если уж поручил, так следить нужно как следует? Да знает,
конечно, все он знает. Так почему же взъелся на лаборантку? На себя надо
было взъедаться, на себя... Как это шеф выражается? "Для руководителя
леность подчиненных не оправдание, а позор". Э-хе-хе...
Виктор подошел к окну, закурил, оперся ладонью о промозглое стекло.
За окном был дождь. Скучная серая морось, прозрачные капли, медленно
вызревающие на черных промокших ветвях - вызревающие, чтобы сорваться
вниз, туда, где зыбкие отражения редких прохожих скользят в мутных
зеркалах луж...
Телефонный звонок грянул за спиной, будто пулеметная очередь. Виктор
вздрогнул от неожиданности, дернулся, выронил сигарету, злобно прошипел,
глядя через плечо на неунимающийся аппарат: "Заткнись!.." Телефон,
естественно, не послушался, и слава Богу. Звонила Наташа:
- Вить... Ты сейчас очень-очень занят, да? А ты не мог бы удрать с
работы? Ну, прямо сейчас, взять и приехать - мог бы?.. Да нет, ты не
бойся, ничего такого не случилось... Ну, то-есть, случилось, но... Ты
приезжай, а?
И все. Несколько секунд Виктор растерянно слушал короткие гудки
отбоя, потом спохватился и положил трубку.
Сбежать с работы в середине дня - это сулит новые, еще не испытанные
ощущения...
Виктор медленно снял лабораторный халат, аккуратно повесил его на
спинку стула. А, собственно, что такого страшного произойдет, если вправду
сейчас взять и уйти? Да ни черта не произойдет. Никто не заметит - вот что
произойдет. А если и заметят... Ну, шеф завтра устроит вздрючку и потом
еще неделю будет, как выражается Антон, смотреть сквозь зубы. Ужасная
перспектива для человека, собиравшегося бороться со внеземным
сверхразумом! Анекдот... Да неужели это тема для раздумий: что дороже,
Наташа или благорасположение шефа? Он представил себе, как завтра Уланов
будет щурить ледяные глаза, брезгливо выясняя, была ли хоть сколько-нибудь
уважительной причина "этой безобразной отлучки", представил собственное
виноватое лицо, оправдания, объяснения... А черта лысого ему вместо
объяснений! Это вот он, шеф, пусть объяснит, уважительная ли для него эта
причина. И если нет... Если нет... Ну, так что же такое будет, если нет?
Дуэль? Заявление об уходе? Гневная отповедь шефу, для которого люди - не
люди, а винтики (прямо не Уланов, а второй Иосиф Виссарионович)? А кстати,
минут двадцать назад кто-то, кажется, изволил повысить голос на
лаборантку, посмевшую в рабочее время делать макияж...
Наташа открыла сразу, едва только Виктор успел коснуться кнопки
звонка, как будто поджидала его у двери. Открыла, взяла за руку, привела в
свою комнату, пихнула в кресло. Все это - молча.
Некоторое время Виктор растерянно смотрел на нее - раскраснелась,
глаза блестят... Потом осведомился:
- Может быть объяснишь, что случилось?
- Случилось? - Наташа пожала плечами. - Ну, папку Глеба дочитала,
Антону передала. Как договорились.
Она замолчала, пристроилась в кресле напротив.
- Между прочим, - Виктор нахмурился, - почему ты не на работе?
Наташа пожала плечами:
- А что я там забыла? Начальство все в командировку уехало, и
руководить мной теперь ну совсем некому. А без руководства я не умею, я
человек безынициативный.
Виктор осуждающе покачал головой:
- Ой, гляди, Наташа! Ведь выгонят тебя когда-нибудь за такие выходки.
И правы будут, вот что самое обидное...
- Злой ты сегодня какой-то, - отметила Наташа неодобрительно.
- Да ничего я не злой. Просто у меня характер портится - все так
говорят. Так что, если сию секунду не объяснишь, для какой надобности ты
меня с работы выдернумши, я вконец озверею, учти!
- Ой! - Наташа захлопала в ладоши. - Хочу посмотреть на тебя в
озверелом состоянии! Очень-очень хочу, ну пожалуйста, ну озверей!
Виктор вздохнул и покорно озверел. Наташа огорчилась:
- И всего-то? Бедная у тебя фантазия, оказывается... Ну, ладно.
Сейчас мы с тобой к делу перейдем.
Она дотянулась до лежащего на столике газетного листа, ухватила его,
притянула к себе. Лист был желтоват и выглядел так, будто его долго и
тщательно пережевывали.
- Ну, ты крепко сидишь? - Наташа коротко и странновато глянула на
Виктора, уткнулась в расстеленную на коленях газету. - Ты хорошо-хорошо
сядь, поплотнее. Это чтоб не упасть. А теперь слушай: загадочная находка
(это заголовок). "Сообщение, которое наверняка заинтересует любителей
археологии, поступило из болгарского села Поморска Варница. Здесь уже
третий год продолжаются раскопки поселения эпохи позднего палеолита,
возраст которого - приблизительно 80 тысяч лет до нашей эры.
По мнению ученых это поселение относится к культуре, родственной
Мадленской и Кроманьонской, т.е. населявшие его первобытные люди -
охотники и собиратели - являются представителями самой ранней из известных
в настоящее время ветвей Человека Разумного и принадлежат к виду Homo
Sapiens Fossilis, с антропологической точки зрения уже практически
неотличимому от современного человека.
Варницкое стойбище широко известно среди специалистов как место
уникальных по своей сохранности находок утвари, оружия и даже фрагментов
хижин времен палеолита.
Трудно поверить, но все эти предметы уцелели до нашего времени
благодаря... пожару. Именно внезапный пожар заставил обитателей спешно
покидать жилища. Рухнувшие стены и кровли похоронили под собой брошенные
предметы обихода и уберегли их от пламени. Сами же деревянные детали
построек, обуглившись, стали менее подвержены разрушительному действию
времени.
Причина пожара, уничтожившего Варницкое стойбище, до сих пор остается
загадкой. Характерно, что пока не найдены обгорелые человеческие останки.
Следовательно, в пламени пожара не погиб ни один из жителей стойбища, а
значит, предположение о том, что поселение было сожжено в результате
нападения врагов, скорее всего ошибочно. Вероятно, несчастье было вызвано
молнией либо неумелым обращением наших далеких предков с огнем.
После пожара Варницкое стойбище было покинуто обитателями, которые,
вероятно, переселились в новые, более удобные для жизни места. Поиски их
нового поселения продолжаются. И вот, в ходе этих поисков была сделана
недавно поистине загадочная находка.
В русле ручья, пересохшего несколько тысячелетий тому назад, было
обнаружено одинокое захоронение пожилого мужчины, первоначально
датированное приблизительно тем же периодом, что и пожар Варницкого
стойбища.
Следует отметить, что по своему способу захоронение практически не
отличается от найденных ранее на территории стойбища, что дало повод
некоторым горячим головам причислить погребенного к жителям сгоревших
хижин. Невдалеке от места погребения в окаменевшем иле были обнаружены
предметы, которые произвели настоящую сенсацию в научном мире: прекрасно
сохранившийся бронзовый меч и небольшая дубинка из странного вещества,
которое по плотности превышает любой из известных в настоящее время
материалов.
Автор открытия, известный археолог из Пловдива Богдан Богданов в
беседе с нашим корреспондентом отметил, что, по его мнению, погребенный не
имеет к Варницкому стойбищу ни малейшего отношения. Очевидно, это
современник гораздо более поздней эпохи, и его останки оказались на столь
значительной глубине в результате тектонической передвижки геологических
слоев. Это подтверждается хотя бы фактом обнаружения вблизи места
захоронения меча, относящегося, вне всякого сомнения, к бронзовому веку.
Что же касается материала загадочной дубинки, то болгарский ученый
счел своим долгом заранее опровергнуть несерьезную шумиху о пришельцах из
космоса, которая, несомненно, поднимается вокруг этого вопроса. Доктор
Богданов считает, что здесь мы имеем дело с неким секретом мастеров
древности, который в настоящее время, к сожалению, утерян.
"История, - подчеркнул ученый, - знает немало подобных примеров".
Наташа откинулась на спинку кресла, тихонько сказала:
- Все.
Виктор растерянно всматривался в ее странно заискрившиеся глаза,
кусал губы:
- Получается, что Странный не обманул Хромого тогда, у ручья.
- Получается... - Наташа снова потупилась, низко-низко наклонила
голову. - А про Варницкое стойбище ты тоже понял?
- Старые Хижины?
- Ну конечно. И значит, все то, что было - оно было, Вить. Все-все
было. Вот тебе и однозначность, и определенность, о которых ты так
сокрушался...
Виктор тяжело поднялся, подошел к окну, побарабанил ногтями по
прохладному стеклу. Потом снова повернулся к Наташе:
- Слушай, а что это за газета?
- Не знаю. Тут только половина листа - ни названия, ни даты... В нее
книжка была завернута. Библиотечная книжка, старая такая,
трепаная-трепаная... Вашей, кстати, библиотеки, институтской. Наверное,
это Глеб ее взял. Ну, я подумала, что вернуть ее надо, только не хотела,
чтобы в таком виде, хотела обернуть хорошей бумагой. Ну и наткнулась.
Знаешь, а ведь обидно очень... Ну, вот что Глеб - он же часто-часто ее в
руки брал, эту книгу, читал, там пометки его везде. А на газету внимания
так и не обратил...
Виктор вздохнул:
- Обидно, конечно... - он снова вздохнул. - А что за книга?
- Да вон, лежит на столе... - Наташа уперлась локтями в колени,
подбородок положила на стиснутые кулачки, пригорюнилась. - Ты возьми,
кстати и сдашь завтра...
Она действительно была затрепана до предела - тоненькая, изрядно уже
пожелтевшая книжица без обложки и трех первых страниц. Виктор рассеянно
открыл ее, полистал. Изветшавшие, затертые до бахромы по краям листы
переворачивались с вялым безразличным шелестом. Этот шелест умирающей
бумаги, на которой, быть может, самые нужные и важные для кого-то мысли
блекли, выцветали, рассыпались нечеткими буквами среди жирных пятен и
следов грязных пальцев, нагонял тоскливое оцепенение. И поэтому Виктор
трижды прочел абзац, подчеркнутый красным карандашом (четкая, будто под
линейку, черта, разборчивая подпись Глеба на полях), прежде, чем понял,
что именно он читает.
"Из двух равновероятных событий всегда происходит наименее желаемое.
Эта формулировка, вероятно, известна читателю, как закон бутерброда, закон
Мэрфи, или, может быть, закон Паркинсона."
Вполне возможно, что Виктор так бы и не понял, почему Глебу эта
далеко не новая информация показалась заслуживающей внимания, если бы
следующий абзац, в котором речь велась совсем уже о другом, не начинался
со слова "равновесие".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33