Вообразит, что ты собираешь против него улики, станет осмотрительнее и, может быть, сговорчивее.
— Или наоборот, — возразил Цезарь.
— Во всяком случае, сильно призадумается, прежде чем предпринять что-нибудь ещё. А когда узнает, что я жив и здоров… — Стив сделал многозначительную паузу.
— Его, по-твоему, хватит паралич, — хмуро докончил Цезарь.
— На столь благоприятный вариант не рассчитываю, — отпарировал Стив, — но полетят головы тех, кому он поручил эту операцию.
— Если он поручил.
— Неужели сомневаешься?
— Но ведь все это только предположения, Стив.
— Нет, я убеждён, что не ошибаюсь. Нити потянутся к нему. Слишком ловко задумано и оперативно проведено. Почерк специалиста…
Цезарь вздохнул, но промолчал.
Возвратился Тео и лаконично доложил: Хасан покинул гостиницу через чёрный выход у кухни, добрался до базара оливок в трех кварталах отсюда, переговорил с пожилым марокканцем — шофёром небольшого автофургона, загруженного пустыми бочками из-под оливок. Шофёр, видимо, согласился довезти его, но посадил не рядом с собой, а в фургон, который запер снаружи на висячий замок. После этого сразу отъехал. Тео последовал за ним на такси и убедился, что фургон выехал за город и свернул на шоссе, ведущее на юг, в сторону Марракеша.
— Ну вот, пока я прав, — резюмировал Стив, — и выиграл бы пари, если бы ты решился принять его.
— И пошлёшь ему в Марракеш обещанные двести долларов? — поинтересовался Цезарь.
— Разумеется. А ты оплатишь эти расходы.
— Но зачем?
— Считай, что я начал подбирать помощников для реализации нашей новой программы.
Цезарь внимательно посмотрел на Стива, усмехнулся, но ничего не сказал.
Вечером они были уже в Тегеране…
В аэропорт Касабланки Стива доставили в военном санитарном фургоне. Появление возле «Нуайо» ослепительно-белой санитарной машины с эмблемой королевских ВВС Марокко стало сенсацией квартала и сразу собрало группу зевак. А когда Стива, прикрытого белой простыней, выносили из отеля на носилках, узкая уличка была уже запружена толпой любопытных. Тео с плетёной корзинкой в руке, замыкавший корте ж, слышал, как в толпе говорили о кобре, укусившей американца в саду отеля, и о молодом парне — заклинателе змей, который упустил кобру и сбежал.
В самолёт Стива тоже погрузили на носилках, а неподвижность простыни, прикрывавшей его длинную фигуру, и мрачные лица сопровождавших должны были убедить тех, кто мог наблюдать за отлётом, что из Касабланки увозят труп. Перед стартом четверо солдат с базы ВВС принесли к самолёту большую плетёную корзину. Там находилось два десятка бутылок шампанского, но корзина была такого размера, что в ней мог бы уместиться и человек. Суонг руководил погрузкой корзины в самолёт и обставил дело так, что погрузка превратилась в маленький спектакль и привлекла внимание многих, кто находился в это время невдалеке от «боинга».
Стив поднялся с носилок после взлёта, когда «боинг» уже набрал высоту. С интересом выслушав сообщения Тео и Суонга, он объявил, что мадам Лежан просто душка и что операция «Укус кобры» прошла успешно.
Когда они остались вдвоём с Цезарем в его салоне-кабинете, Стив сказал:
— Если не возражаешь, я попробую теперь нарисовать прогноз на ближайшие дни.
— Попробуй, — довольно равнодушно отозвался Цезарь.
— Сенсацией завтрашних утренних газет в Касабланке и Рабате станут сообщения о смерти богатого американца, укушенного коброй, л об исчезновении «заклинателя змей», которого начнёт разыскивать полиция…
Стив сделал многозначительную паузу.
— Ну и что дальше? — поинтересовался Цезарь, не глядя па него.
— Дальше возможно следующее… Кто-нибудь из местных журналистов наверняка наблюдал наш отлёт и видел, как грузили корзину с шампанским. Он подольёт масла в огонь, раструбив, что «заклинателя змей» американцы захватили с собой в большой плетёной корзине. Полицейские обратятся на базу ВВС. Военные поднимут их на смех и заявят, что в корзине было шампанское, подаренное комендантом базы капитану «боинга». В полиции, разумеется, не поверят. Шум в местных газетах будет продолжаться с неделю, пока не появится какая-нибудь новая сенсация… Как ты это находишь?.. — Стив замолчал и вопросительно посмотрел на Цезаря.
— Ты хочешь сказать, — лениво протянул тот, — что газетная болтовня окончательно убедит наших оппонентов, что их замысел удался.
— Хочу сказать, — жёстко отчеканил Стив, — что Пэнки поверит на какое-то время, что ему удалось избавиться от меня или, если угодно, избавить тебя от меня…
— Пэнки, Пэнки, — вздохнул Цезарь, — дался он тебе… Повторяю, я не убеждён, что инициатором операции «Кобра» был он.
— Тогда кто?
— Не знаю…
— Плохо, что мы не успели проверить этого типа из отеля, который справлялся о тебе, Цезарь.
— Суонг успел кое-что разузнать: он выехал из отеля утром, когда я был в банке, то есть ещё до появления Хасана с его приятелем.
— А как его звали?
— Рунге — коммерсант из Роттердама.
— Тоже немец?
— Вероятно.
— Может, кто-нибудь из твоей «империи»?
— Не знаю… Фамилия мне неизвестна…
— Кто-нибудь из агентов Пэнки?
Цезарь презрительно усмехнулся:
— Осторожнее, Стив… По-моему, у тебя начинается мания преследования.
Снова недовольные друг другом, они на том прервали разговор…
Только в Тегеране, в огромном холле отеля «Хилтон», перед тем как разойтись по номерам, Цезарь вдруг взял Стива под руку и, покусывая губы, тихо сказал:
— Извини, дружище. Вероятно, ты всё-таки прав… Прямых улик мы, конечно, не имеем, но твои подозрения о причастности Пэнки небезосновательны…
— Возникло что-нибудь новое? — поинтересовался Стив.
— Нет… Пока нет… Просто во время полёта я мысленно ещё раз восстановил весь наш с ним последний разговор. Я, вероятно, недооценил кое-что из сказанного им. А была и прямая угроза… Если не уступлю…
— Угроза мне… или тебе?
— Мне, но… через тебя.
— Ты помнишь его слова?
— Да, в общем, да… — Цезарь вздохнул.
— И можешь повторить их мне?
— Ну разумеется… Это было перед самым его отлётом. Он уже ступил на трап. Мы говорили о Линстере, о возможностях УЛАКов… Он вдруг сказал: «Линстер — бесценный капитал, в отличие от твоего Роулинга-Эспинозы, хоть он и спас тебе жизнь… Но что такое жизнь каждого из нас — твоя, моя, я уже не говорю о Роулинге — в той машине, которая создана нами. Мы все — лишь винтики. Теперь машина будет продолжать раскручиваться сама, если любой из нас или даже все мы уйдём… Выбыл из дела твой отец, а что изменилось? Так же будет и дальше. А с Роулингом совсем просто. Гораздо проще, чем ты воображаешь. Поэтому не тяни, Цезарь. Это может стать очень опасным…» И, вдруг резко изменив тему, он снова вернулся к Линстеру, УЛАКам, подготовке пилотов и ещё каким-то делам бразильского полигона…
— Он уже обращается к тебе на «ты», — заметил Стив после долгого молчания.
— Он всегда называет меня на «ты», когда мы остаёмся вдвоём. Ещё с моего детства. Когда мне исполнилось тринадцать лет, отец впервые привёз меня в Нью-Йорк и привёл в здание нашего нью-йоркского банка. Тогда Алоиз Пэнки уже был, как и сейчас, президентом-исполнителем.
— Забавно, — процедил Стив.
— По-моему, ты думаешь сейчас не о том, — холодно сказал Цезарь, освобождая его руку.
— А о чём мне следовало бы сейчас думать?
Цезарь взглянул ему прямо в глаза:
— Должен ли я говорить?.. Завтра мы улетим отсюда и, надеюсь, через день—два будем в Канди. Там все решим. Стив. Считай, что двух недель, о которых мы говорили перед отлётом из Бразилии, уже нет. Надо начинать новую операцию…
— «Антикобра»?
— Нет, назовём иначе. А пока думай.
— Уже думаю с огромным удовольствием, что скоро снова увижу Райю и ваш «Парадиз XXI».
— Тогда до завтра, Стив.
— До завтра! — Стив бросил взгляд на часы. — А впрочем, «завтра» уже наступило…
Ночь в тегеранском «Хилтоне» прошла спокойно. Стив встал рано и ещё до завтрака обошёл в сопровождении Тео ближайшие кварталы центра иранской столицы.
Солнце только что поднялось из-за гор. Косые, ещё нежаркие лучи пробивались сквозь свежую листву тополей и цветущих акаций, вспыхивали радужными искрами в витринах ювелирных магазинов, переливаясь светлыми пятнами на тёмном, чисто отмытом асфальте. Прохладный утренний ветер шелестел листвой, нёс сладковатый, приторный запах цветущих акаций, розового масла, пряностей, жареного мяса.
Прохожих в этот ранний час было мало. Лавки и магазины только открывались. Служащие в белых халатах поднимали жалюзи, протирали зеркальные витрины. На маленьких переносных жаровнях, поставленных у края широких тротуаров, уличные продавцы поджаривали мясо и небольшие жёлтые лепёшки. Бесшумно проплывали по влажному асфальту редкие машины.
Стив зашёл в один из ювелирных магазинов. Выбрал изящную золотую цепочку с тремя бирюзовыми подвесками и золотое колечко с бирюзой. Мысленно прикинул, подойдёт ли кольцо для тонких пальцев Инге. Попросил уложить все в сафьяновый футляр. Расплатившись, Стив вышел на бульвар, где его ожидал Тео. Они отыскали ближайшую почту, и Стив отправил сафьяновый футляр Инге в Лондон. Потом они купили утренние газеты и возвратились в «Хилтон».
Завтракали втроём в апартаментах Цезаря. Суонга Цезарь ещё до завтрака отправил в аэропорт с распоряжением для капитана «боинга». За кофе Стив быстро проглядел утренние тегеранские газеты.
— Снова «летающие блюдца», — заметил он, протягивая одну из газет Цезарю. — Теперь над Майами. Может быть, Линстер?
Цезарь молча взял газету, прочитал заметку и усмехнулся:
— Теперь все фокусы такого рода будешь приписывать Линстеру?
— Почему бы и нет?
— Обыкновенная газетная «утка». Сам рассказывал мне, как это делается. Кстати, ссылка именно на воскресную газету… Что там ещё интересного?
— Для нас с тобой, кажется, ничего… Продолжается идиотская война в Индокитае… Наши опять увязли в какой-то дыре. Новый транспорт «постояльцев» для арлингтонского кладбища… Террористы захватили в ФРГ самолёт с заложниками. Контрабанда наркотиков из Юго-Восточной Азии. Его величество здешний шах изволил устроить приём для иранских бизнесменов… Ну и, конечно, нефть, нефть, нефть… В ближайшие двадцать лет её тут собираются добыть семь миллиардов тонн. Они задохнутся от потока долларов, Цезарь… Подготавливается новое соглашение между иранской национальной нефтяной компанией и международным нефтяным консорциумом. Шах круто взялся за нефть. Может зайти далеко, если не споткнётся на вооружениях… Да, вот ещё… Размусоливания, кто будет у нас новым президентом и как это может отразиться на отношениях Ирана с Соединёнными Штатами… Продолжать?
— Из Касабланки ничего?
— Нет… О твоей «империи» и её филиалах тоже… Даже и о здешнем филиале ни слова.
— Здешний филиал замаскирован под смешанное ирано-американское акционерное общество.
— Не хочешь навестить их?
— Зачем? Чтобы указать кому-нибудь наш след?
— Но ведь Пэнки знает, что ты отправился к себе в Канди.
— Знает, что лечу на Яву и буду работать в Суракарте до заседания совета директоров. Знает также, что я собирался задержаться в Африке. Дакар в разговоре с ним не упоминался, но обычно я летаю именно через Дакар и останавливаюсь там в нашем отеле, который куплен ещё отцом.
— В Дакаре у тебя есть надёжные люди?
— Новый управляющий нашим отелем мой человек.
— Тогда понятно… Значит, «Звезда Марокко» в Касабланке станет второй африканской точкой опоры «империи».
— Третьей, не считая, конечно, африканского полигона и филиалов банков.
— Ну полигон-то действительно не в счёт, — скривился Стив. — Где филиалы, я примерно представляю, а вот что такое «вторая точка», если «Звезду Марокко» ты называешь третьей?
— Тоже «Звезда». Отель «Звезда экватора» в Киншасе. Мы приобрели его недавно.
— Никогда не был в Киншасе, — с оттенком сожаления заметил Стив.
— Ещё побываешь, — пообещал Цезарь.
На пути из Тегерана в Карачи, где «боинг» сделал короткую остановку для заправки горючим, и затем во время трехчасового полёта из Карачи в Коломбо Стив преимущественно размышлял, устроившись в одном из кресел пассажирского салона. Летели вдоль юго-западных берегов Индии. День был безоблачный, и далёкая линия берега, сначала буровато-жёлтая, расплывающаяся в пустынном мареве, потом зелёная от растительности, окаймлённая белой нитью океанского прибоя, медленно смещалась в иллюминаторе, куда время от времени поглядывал Стив. Миновали дымное пятно Бомбея, и синева на востоке начала густеть. Низкое красноватое солнце заглянуло в правые окна салона; в своём окне Стив видел теперь резкие контуры плосковерхих зеленовато-бурых гор. С них обрывались к океану серебристые нити рек. Небо на востоке за зелёными плоскогорьями быстро темнело. Оттуда уже накатывалась ночь.
Стив снова подумал о Мэй, которой так и не написал ни строчки и не пытался ни разу позвонить после того, как они расстались в тунисском аэропорту Картаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Или наоборот, — возразил Цезарь.
— Во всяком случае, сильно призадумается, прежде чем предпринять что-нибудь ещё. А когда узнает, что я жив и здоров… — Стив сделал многозначительную паузу.
— Его, по-твоему, хватит паралич, — хмуро докончил Цезарь.
— На столь благоприятный вариант не рассчитываю, — отпарировал Стив, — но полетят головы тех, кому он поручил эту операцию.
— Если он поручил.
— Неужели сомневаешься?
— Но ведь все это только предположения, Стив.
— Нет, я убеждён, что не ошибаюсь. Нити потянутся к нему. Слишком ловко задумано и оперативно проведено. Почерк специалиста…
Цезарь вздохнул, но промолчал.
Возвратился Тео и лаконично доложил: Хасан покинул гостиницу через чёрный выход у кухни, добрался до базара оливок в трех кварталах отсюда, переговорил с пожилым марокканцем — шофёром небольшого автофургона, загруженного пустыми бочками из-под оливок. Шофёр, видимо, согласился довезти его, но посадил не рядом с собой, а в фургон, который запер снаружи на висячий замок. После этого сразу отъехал. Тео последовал за ним на такси и убедился, что фургон выехал за город и свернул на шоссе, ведущее на юг, в сторону Марракеша.
— Ну вот, пока я прав, — резюмировал Стив, — и выиграл бы пари, если бы ты решился принять его.
— И пошлёшь ему в Марракеш обещанные двести долларов? — поинтересовался Цезарь.
— Разумеется. А ты оплатишь эти расходы.
— Но зачем?
— Считай, что я начал подбирать помощников для реализации нашей новой программы.
Цезарь внимательно посмотрел на Стива, усмехнулся, но ничего не сказал.
Вечером они были уже в Тегеране…
В аэропорт Касабланки Стива доставили в военном санитарном фургоне. Появление возле «Нуайо» ослепительно-белой санитарной машины с эмблемой королевских ВВС Марокко стало сенсацией квартала и сразу собрало группу зевак. А когда Стива, прикрытого белой простыней, выносили из отеля на носилках, узкая уличка была уже запружена толпой любопытных. Тео с плетёной корзинкой в руке, замыкавший корте ж, слышал, как в толпе говорили о кобре, укусившей американца в саду отеля, и о молодом парне — заклинателе змей, который упустил кобру и сбежал.
В самолёт Стива тоже погрузили на носилках, а неподвижность простыни, прикрывавшей его длинную фигуру, и мрачные лица сопровождавших должны были убедить тех, кто мог наблюдать за отлётом, что из Касабланки увозят труп. Перед стартом четверо солдат с базы ВВС принесли к самолёту большую плетёную корзину. Там находилось два десятка бутылок шампанского, но корзина была такого размера, что в ней мог бы уместиться и человек. Суонг руководил погрузкой корзины в самолёт и обставил дело так, что погрузка превратилась в маленький спектакль и привлекла внимание многих, кто находился в это время невдалеке от «боинга».
Стив поднялся с носилок после взлёта, когда «боинг» уже набрал высоту. С интересом выслушав сообщения Тео и Суонга, он объявил, что мадам Лежан просто душка и что операция «Укус кобры» прошла успешно.
Когда они остались вдвоём с Цезарем в его салоне-кабинете, Стив сказал:
— Если не возражаешь, я попробую теперь нарисовать прогноз на ближайшие дни.
— Попробуй, — довольно равнодушно отозвался Цезарь.
— Сенсацией завтрашних утренних газет в Касабланке и Рабате станут сообщения о смерти богатого американца, укушенного коброй, л об исчезновении «заклинателя змей», которого начнёт разыскивать полиция…
Стив сделал многозначительную паузу.
— Ну и что дальше? — поинтересовался Цезарь, не глядя па него.
— Дальше возможно следующее… Кто-нибудь из местных журналистов наверняка наблюдал наш отлёт и видел, как грузили корзину с шампанским. Он подольёт масла в огонь, раструбив, что «заклинателя змей» американцы захватили с собой в большой плетёной корзине. Полицейские обратятся на базу ВВС. Военные поднимут их на смех и заявят, что в корзине было шампанское, подаренное комендантом базы капитану «боинга». В полиции, разумеется, не поверят. Шум в местных газетах будет продолжаться с неделю, пока не появится какая-нибудь новая сенсация… Как ты это находишь?.. — Стив замолчал и вопросительно посмотрел на Цезаря.
— Ты хочешь сказать, — лениво протянул тот, — что газетная болтовня окончательно убедит наших оппонентов, что их замысел удался.
— Хочу сказать, — жёстко отчеканил Стив, — что Пэнки поверит на какое-то время, что ему удалось избавиться от меня или, если угодно, избавить тебя от меня…
— Пэнки, Пэнки, — вздохнул Цезарь, — дался он тебе… Повторяю, я не убеждён, что инициатором операции «Кобра» был он.
— Тогда кто?
— Не знаю…
— Плохо, что мы не успели проверить этого типа из отеля, который справлялся о тебе, Цезарь.
— Суонг успел кое-что разузнать: он выехал из отеля утром, когда я был в банке, то есть ещё до появления Хасана с его приятелем.
— А как его звали?
— Рунге — коммерсант из Роттердама.
— Тоже немец?
— Вероятно.
— Может, кто-нибудь из твоей «империи»?
— Не знаю… Фамилия мне неизвестна…
— Кто-нибудь из агентов Пэнки?
Цезарь презрительно усмехнулся:
— Осторожнее, Стив… По-моему, у тебя начинается мания преследования.
Снова недовольные друг другом, они на том прервали разговор…
Только в Тегеране, в огромном холле отеля «Хилтон», перед тем как разойтись по номерам, Цезарь вдруг взял Стива под руку и, покусывая губы, тихо сказал:
— Извини, дружище. Вероятно, ты всё-таки прав… Прямых улик мы, конечно, не имеем, но твои подозрения о причастности Пэнки небезосновательны…
— Возникло что-нибудь новое? — поинтересовался Стив.
— Нет… Пока нет… Просто во время полёта я мысленно ещё раз восстановил весь наш с ним последний разговор. Я, вероятно, недооценил кое-что из сказанного им. А была и прямая угроза… Если не уступлю…
— Угроза мне… или тебе?
— Мне, но… через тебя.
— Ты помнишь его слова?
— Да, в общем, да… — Цезарь вздохнул.
— И можешь повторить их мне?
— Ну разумеется… Это было перед самым его отлётом. Он уже ступил на трап. Мы говорили о Линстере, о возможностях УЛАКов… Он вдруг сказал: «Линстер — бесценный капитал, в отличие от твоего Роулинга-Эспинозы, хоть он и спас тебе жизнь… Но что такое жизнь каждого из нас — твоя, моя, я уже не говорю о Роулинге — в той машине, которая создана нами. Мы все — лишь винтики. Теперь машина будет продолжать раскручиваться сама, если любой из нас или даже все мы уйдём… Выбыл из дела твой отец, а что изменилось? Так же будет и дальше. А с Роулингом совсем просто. Гораздо проще, чем ты воображаешь. Поэтому не тяни, Цезарь. Это может стать очень опасным…» И, вдруг резко изменив тему, он снова вернулся к Линстеру, УЛАКам, подготовке пилотов и ещё каким-то делам бразильского полигона…
— Он уже обращается к тебе на «ты», — заметил Стив после долгого молчания.
— Он всегда называет меня на «ты», когда мы остаёмся вдвоём. Ещё с моего детства. Когда мне исполнилось тринадцать лет, отец впервые привёз меня в Нью-Йорк и привёл в здание нашего нью-йоркского банка. Тогда Алоиз Пэнки уже был, как и сейчас, президентом-исполнителем.
— Забавно, — процедил Стив.
— По-моему, ты думаешь сейчас не о том, — холодно сказал Цезарь, освобождая его руку.
— А о чём мне следовало бы сейчас думать?
Цезарь взглянул ему прямо в глаза:
— Должен ли я говорить?.. Завтра мы улетим отсюда и, надеюсь, через день—два будем в Канди. Там все решим. Стив. Считай, что двух недель, о которых мы говорили перед отлётом из Бразилии, уже нет. Надо начинать новую операцию…
— «Антикобра»?
— Нет, назовём иначе. А пока думай.
— Уже думаю с огромным удовольствием, что скоро снова увижу Райю и ваш «Парадиз XXI».
— Тогда до завтра, Стив.
— До завтра! — Стив бросил взгляд на часы. — А впрочем, «завтра» уже наступило…
Ночь в тегеранском «Хилтоне» прошла спокойно. Стив встал рано и ещё до завтрака обошёл в сопровождении Тео ближайшие кварталы центра иранской столицы.
Солнце только что поднялось из-за гор. Косые, ещё нежаркие лучи пробивались сквозь свежую листву тополей и цветущих акаций, вспыхивали радужными искрами в витринах ювелирных магазинов, переливаясь светлыми пятнами на тёмном, чисто отмытом асфальте. Прохладный утренний ветер шелестел листвой, нёс сладковатый, приторный запах цветущих акаций, розового масла, пряностей, жареного мяса.
Прохожих в этот ранний час было мало. Лавки и магазины только открывались. Служащие в белых халатах поднимали жалюзи, протирали зеркальные витрины. На маленьких переносных жаровнях, поставленных у края широких тротуаров, уличные продавцы поджаривали мясо и небольшие жёлтые лепёшки. Бесшумно проплывали по влажному асфальту редкие машины.
Стив зашёл в один из ювелирных магазинов. Выбрал изящную золотую цепочку с тремя бирюзовыми подвесками и золотое колечко с бирюзой. Мысленно прикинул, подойдёт ли кольцо для тонких пальцев Инге. Попросил уложить все в сафьяновый футляр. Расплатившись, Стив вышел на бульвар, где его ожидал Тео. Они отыскали ближайшую почту, и Стив отправил сафьяновый футляр Инге в Лондон. Потом они купили утренние газеты и возвратились в «Хилтон».
Завтракали втроём в апартаментах Цезаря. Суонга Цезарь ещё до завтрака отправил в аэропорт с распоряжением для капитана «боинга». За кофе Стив быстро проглядел утренние тегеранские газеты.
— Снова «летающие блюдца», — заметил он, протягивая одну из газет Цезарю. — Теперь над Майами. Может быть, Линстер?
Цезарь молча взял газету, прочитал заметку и усмехнулся:
— Теперь все фокусы такого рода будешь приписывать Линстеру?
— Почему бы и нет?
— Обыкновенная газетная «утка». Сам рассказывал мне, как это делается. Кстати, ссылка именно на воскресную газету… Что там ещё интересного?
— Для нас с тобой, кажется, ничего… Продолжается идиотская война в Индокитае… Наши опять увязли в какой-то дыре. Новый транспорт «постояльцев» для арлингтонского кладбища… Террористы захватили в ФРГ самолёт с заложниками. Контрабанда наркотиков из Юго-Восточной Азии. Его величество здешний шах изволил устроить приём для иранских бизнесменов… Ну и, конечно, нефть, нефть, нефть… В ближайшие двадцать лет её тут собираются добыть семь миллиардов тонн. Они задохнутся от потока долларов, Цезарь… Подготавливается новое соглашение между иранской национальной нефтяной компанией и международным нефтяным консорциумом. Шах круто взялся за нефть. Может зайти далеко, если не споткнётся на вооружениях… Да, вот ещё… Размусоливания, кто будет у нас новым президентом и как это может отразиться на отношениях Ирана с Соединёнными Штатами… Продолжать?
— Из Касабланки ничего?
— Нет… О твоей «империи» и её филиалах тоже… Даже и о здешнем филиале ни слова.
— Здешний филиал замаскирован под смешанное ирано-американское акционерное общество.
— Не хочешь навестить их?
— Зачем? Чтобы указать кому-нибудь наш след?
— Но ведь Пэнки знает, что ты отправился к себе в Канди.
— Знает, что лечу на Яву и буду работать в Суракарте до заседания совета директоров. Знает также, что я собирался задержаться в Африке. Дакар в разговоре с ним не упоминался, но обычно я летаю именно через Дакар и останавливаюсь там в нашем отеле, который куплен ещё отцом.
— В Дакаре у тебя есть надёжные люди?
— Новый управляющий нашим отелем мой человек.
— Тогда понятно… Значит, «Звезда Марокко» в Касабланке станет второй африканской точкой опоры «империи».
— Третьей, не считая, конечно, африканского полигона и филиалов банков.
— Ну полигон-то действительно не в счёт, — скривился Стив. — Где филиалы, я примерно представляю, а вот что такое «вторая точка», если «Звезду Марокко» ты называешь третьей?
— Тоже «Звезда». Отель «Звезда экватора» в Киншасе. Мы приобрели его недавно.
— Никогда не был в Киншасе, — с оттенком сожаления заметил Стив.
— Ещё побываешь, — пообещал Цезарь.
На пути из Тегерана в Карачи, где «боинг» сделал короткую остановку для заправки горючим, и затем во время трехчасового полёта из Карачи в Коломбо Стив преимущественно размышлял, устроившись в одном из кресел пассажирского салона. Летели вдоль юго-западных берегов Индии. День был безоблачный, и далёкая линия берега, сначала буровато-жёлтая, расплывающаяся в пустынном мареве, потом зелёная от растительности, окаймлённая белой нитью океанского прибоя, медленно смещалась в иллюминаторе, куда время от времени поглядывал Стив. Миновали дымное пятно Бомбея, и синева на востоке начала густеть. Низкое красноватое солнце заглянуло в правые окна салона; в своём окне Стив видел теперь резкие контуры плосковерхих зеленовато-бурых гор. С них обрывались к океану серебристые нити рек. Небо на востоке за зелёными плоскогорьями быстро темнело. Оттуда уже накатывалась ночь.
Стив снова подумал о Мэй, которой так и не написал ни строчки и не пытался ни разу позвонить после того, как они расстались в тунисском аэропорту Картаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71