Я схватил горсть жареных орешков.
— Хорошо провел время у Томми? — спросила мама.
— Ага! Играли в мяч, плавали в бассейне... Бесподобно!
Потом папа поджарил шиш-кебаб на гриле.
Кстати, о шиш-кебабе — умираю от голода. Ни крошки во рту после сандвича, который проглотил, когда готовил холодильник для Бенедикта. А он был совсем маленький.
Проблема в том, что я не могу никуда выйти лысым, а натягивать на голову липкий скальп старушки Хиллари нет никакого настроения. Надо срочно искать где-то приличный парик.
Но сначала надо поесть.
Ага! Позвоню-ка я дежурному и закажу что-нибудь в номер.
Конечно, придется брать в руки этот грязный телефон.
Нет, надо его сначала протереть.
В любом случае на этом пока прервемся. Продолжим, когда я вкину в себя немного жратвы.
Глава 21
Все о'кей. Проблема решена. Между прочим, заказал китайскую кухню. Слегка подквашенная свинина.
Хестер была такой свиньей. Может, все эти разговоры о ней и навели меня на мысль о свинине.
Между прочим, было очень вкусно.
В ожидании официанта я обмотал голову полотенцем — как делают некоторые женщины, когда сушат волосы. Похоже, сработало отлично.
Что ж, вернемся к рассказу о наших мерзких деяниях.
То, что мы сделали с Хестер, круто изменило наши жизни. Начну с того, что это было просто невероятно волнующе, как в сексуальном, так и во всех прочих отношениях. Острее ощущений, чем в тот день, я еще не испытывал. Остальные ребята тоже чувствовали нечто подобное. Я знаю, потому что мы это обсуждали. И не раз. Да что там говорить, все разговоры были только об этом.
Но к восторгу примешивалось какое-то болезненное чувство. Оно преследовало всех нас. Отчасти оно было вызвано страхом быть пойманными и осужденными за убийство. Впрочем, в тринадцать лет особенно страшного от калифорнийских законов ждать не приходилось. Ну, от силы пару лет в колонии для несовершеннолетних. Но от одной мысли о том, что все узнают, как мы поступили с Хестер, у меня все внутри опускалось. А о папе с мамой я уже и не говорю — это было бы просто невыносимо.
Если в мы стащили в магазине пластинку или курнули травки, это еще куда ни шло. Но тут дело гораздо серьезнее, и это могло основательно испортить нам будущее.
Ни в газетах, ни по телевизору о Хестер не было ни слова. По школе пошел слух, что она сбежала из дому. Год назад такое уже случалось, и тогда она исчезла почти на целый месяц, так что никто не заподозрил неладное.
Это было хорошей новостью. Но мы опасались, что все могло измениться, если найдут ее тело. В первую неделю после убийства Томми ежедневно проверял, не пропал ли труп с того места, где он был брошен, и пытался нас успокоить, заверяя, что никто его никогда не обнаружит, потому что это, мол, невозможно.
— Но даже если это произойдет, — объявил он в тот четверг, — у копов не будет ни малейшего основания полагать, что мы имеем к этому какое-либо отношение.
— Но она лежит на твоей земле, — указал я, — и что, если мы оставили на ней свои отпечатки?
— На коже нельзя оставить отпечатки, — заявил он.
— А ты уверен?
— Ну... я точно не знаю, но...
На следующий день к обеду у Томми для нас были новости.
— После школы ходил в библиотеку и пролистал несколько книг по судебно-медицинской экспертизе, — он сморщил нос. — Боже правый, а я и не подозревал. Все хуже, чем я предполагал. Если копы найдут Хестер, у них на нас может оказаться столько, что сразу и не перечислишь: сколько нас было, группы нашей крови, цвет волос, рост и вес, не говоря уже о том, что они могут узнать о нашей одежде и обуви.
— И это по ее телу? — брезгливо поморщил нос Ковбой.
— Ага, представь себе. Плюс то, что даст осмотр места преступления.
Неожиданно меня затошнило.
Да и Ковбой с Пескарем позеленели.
— Ну и что делать? — не выдержал Пескарь.
— Пустяки, — успокоил Томми.
Целые сутки в сводящем с ума ожидании пустяком, однако, не показались. В субботу утром папа подвез меня к дому Томми. Назвав себя в домофон у центральных ворот, он въехал в открывшиеся ворота и довез меня до самого дома. На прощанье потрепал мои волосы.
— Не скучай, приятель, — напутствовал он, — если не будешь успевать к обеду, позвони.
Когда все были в сборе, Томми выдал нам пару лопат, кирку и грабли и повел прямиком к Хестер.
Боже, во что она превратилась. А какой смрад.
Не буду описывать, чтобы никого не стошнило.
Наша задача заключалась в том, чтобы зарыть тело.
Но это оказалось не так легко, как мы себе представляли. И хотя рыли по очереди, устали зверски.
Томми работал наравне со всеми, но почему-то все время злился. Казалось, у него не было других слов, кроме: «недостаточно глубоко», «надо глубже», «глубже, глубже».
Когда Томми наконец решил, что уже достаточно глубоко, я оказался на дне могилы.
— Подровняй немного дно, — сказал он мне.
Но, когда я наклонился, чтобы ковырнуть пару раз лопатой, эти сукины дети сбросили на меня Хестер. Как смешно. Им так точно.
Она свалилась мне на спину и сбила с ног. А вонь! Еще она была склизкой, словно кожа превратилась в липкий гной. Хорошо это или плохо, но я был совершенно голый (из-за жары и чтобы не испачкаться от рытья могилы). Иначе Хестер безнадежно испортила бы мою одежду. Но это значило, что между ней и мной не оказалось ничего. Можно представить себе что-нибудь отвратительнее?
Сбросить ее вот так на меня — это еще надо было додуматься. Друзья у меня оказались с чувством юмора. Хотя в тот момент мне, в общем, было не до смеха. Я долго не мог из-под нее выкарабкаться. Ее руки и ноги оплелись вокруг меня так, словно она не хотела меня отпускать. Когда же наконец мне удалось выползти, она перевалилась на спину, а колени разъехались в стороны и уперлись в стенки ямы.
— Трахни меня еще раз, — услышал я, и чуть не обмер от страха, сразу не сообразив, что это произнес Томми. Он, Ковбой и Пескарь стояли над краем могилы и любовались зрелищем.
Затем я пулей выскочил из ямы.
— Шутники вы, однако, — выкрикнул я. — Почему бы кому-нибудь еще не попрощаться с... — И я бросился в атаку, что явилось для них полнейшей неожиданностью. Прежде чем они сообразили, в чем дело, я успел столкнуть Пескаря в могилу. Томми увернулся и отбежал в сторону. Ковбой предпочел отбиваться. Мы стали бороться, но он был гораздо сильнее и скоро положил меня на лопатки. И хотя я не смог скинуть его вниз, все же изрядно вывалял его в грязи.
Только Томми вышел сухим из воды.
Всегда выходил.
Пескарь наконец выкарабкался из могилы. Весь измазанный, но с улыбкой до ушей. Собрав вещи Хестер, мы пошвыряли их в яму. После этого засыпали яму землей, притрусили сверху листьями и ветками, так чтобы это место ничем не выделялось на окружающем фоне.
Затем Томми напомнил нам о гильзе от пули, выпущенной Пескарем. Нельзя, мол, ее здесь оставлять. И мы обшарили все вокруг. Наконец через полчаса я ее нашел.
Томми сунул ее в туфлю.
— Избавлюсь от нее позднее Главное, чтобы ее не обнаружили возле тела. Возможно, выброшу в мусорный ящик в школе. Или еще куда.
Когда перед уходом мы стали собирать инструменты, он остановил нас.
— Постойте. Надо сделать еще одну вещь. Идите сюда.
Томми протянул руки в стороны, как это делают, когда хотят взяться за руки и образовать круг.
Мы последовали его примеру.
— Пока Хестер лежит там, куда мы ее положили, никто не посмеет до нас дотронуться, — торжественно произнес он.
— Ты имеешь в виду копов? — спросил Пескарь.
— Да, и копов. Суть в том, что никто не найдет ее, если не будет знать, где искать. А они не узнают, если не разболтает один из нас.
И все мы тут же пообещали, что никогда не проболтаемся.
— Надо принести клятву, — предложил Томми. Это ни у кого не вызвало возражений.
— Повторяйте за мной, — начал он. — Я, Томас Бэкстер...
Мы назвали свои имена. В дальнейшем после каждой фразы Томми останавливался и ждал, пока мы произнесем свои слова. Моя клятва звучала так:
— Я, Саймон Квёрт, полноправный и постоянный член общества краллов-убийц (здесь я впервые узнал наше название, хотя знал книгу, из которой оно было позаимствовано), настоящим под угрозой собственной смерти и смерти всей моей семьи клянусь никогда не выдавать секреты клуба ни одной живой душе. Я также клянусь пожертвовать собственной жизнью, чтобы помешать копам взять меня живым. Я также клянусь убить любого своего товарища-кралла, нарушившего эту клятву, а также его мать, отца, сестру, и брата, и собаку, если они у него есть. Аминь.
Несколько раз я чуть не расхохотался, в том числе, когда дошло до слова «аминь», но сдержался, потому что Томми, по всей видимости, относился к этому вполне серьезно.
Наверное, всю ночь не спал, чтобы придумать такое.
На сей раз струи из шланга показалось недостаточно, чтобы избавиться от ароматов Хестер, и мы пошли в дом. Томми ограничился лишь мытьем рук. Все остальные по одному подолгу стояли под горячим душем, пока он ходил за нашими вещами.
Какое это блаженство — вновь оказаться чистым и одетым! Собравшись в комнате Томми, мы жевали чипсы и запивали их пепси. По словам Томми, после того, как мы закопали тело и все прочее, у копов не осталось никаких шансов повесить на нас то, что мы сделали с Хестер.
Не думаю, чтобы кто-нибудь действительно в это поверил.
Шанс добраться до нас будет всегда.
Эта мысль не давала мне покоя несколько недель. Немало кошмарных снов увидел я за это время. Однако шло время, и становилось все менее вероятно, что нас поймают. Я даже перестал вздрагивать от каждого телефонного звонка или стука в дверь, и больше не тряслись поджилки при виде патрульной машины.
Кошмары стали менее острыми, но полностью не исчезли. Было несколько крайне любопытных. Говорят, они — это что-то вроде скопившегося в твоем подсознании дерьма. Не знаю, не знаю. У меня есть другая теория: наверное, все-таки привидения существуют, но они — совсем не то, что думают люди. Они не бродят ночами по мрачным коридорам, а влезают в голову. Возможно, в рот спящему или в ноздри. Делают это, когда ты отключился, и рождают кошмары.
Но это всего лишь теория. Может, я и чокнутый, но, мне кажется, ею следует кому-нибудь заняться. Возможно, ученым удастся найти способ помешать им забираться в голову. Что-то вроде кислородной маски, надеваемой перед сном, «маски от привидений», звучит?
Ладно, на чем я остановился?
О'кей.
Кончилось это тем, что ничем не кончилось, и за то, что мы сделали с Хестер, нам ничего не было.
Все наши разговоры были только об этом — по крайней мере, когда мы собирались вчетвером и никого рядом не было. Как будто мы обсуждали финал чемпионата, в котором нанесли сокрушительное поражение команде соперников.
— А ты видел выражение ее лица, когда... Я собирался выстрелить ей туда, ты, придурок... А помнишь, когда я достал свой нож и... Кстати, о мертвых, была она тогда уже мертвой или как... А как тебе запашок? — И так далее и тому подобное.
Иногда мы говорили о том, что не мешало бы повторить опыт. Даже составляли списки. Между прочим, список всегда возглавляла Дениз Деннисон Но это было нечто вроде игры. Серьезных намерений у нас не было, главным образом потому, что мы были почти уверены — второй раз нам так легко не отделаться. Так что мы просто фантазировали.
Прошло четыре года, и все выглядело так, словно Хестер Ладдгейт суждено было остаться единственной жертвой краллов-убийц.
Но следующее убийство произошло летом перед выпускным классом.
К тому времени у Тома были водительские права, и он мог законно управлять своим «Мерседесом». Это он придумал прокатиться по калифорнийскому побережью до Салема, штат Орегон, чтобы посмотреть на Вилламеттский университет, прежде чем подавать в него заявление. Решил, что будет не так скучно, если он прихватит с собой всю нашу банду.
Мои родители не возражали против поездки, хотя и знали, что мы отправляемся без присмотра взрослых. С одной стороны, они доверяли Тому (красивый, вежливый, богатый и остроумный — как такому не доверять?). Еще они считали, что это будет мне полезно.
Уверен, что и родители Ковбоя и Пескаря были бы счастливы отпустить своих сыновей в такое приключение. Проблема состояла лишь в том, что ни того, ни другого в городе не было. Они уехали отдыхать с родителями.
Впрочем, за это время мы познакомились с другими ребятами, и двое из них, Клемент Кэлхун и Тони Мейдеор по кличке Рядовой, поехали с нами.
Веселое было времечко. Клемент был туповатым, но жуть как обожал подурачиться. Рядовой тот и вовсе был дураком. Можно часами рассказывать о всех наших похождениях, но в этом нет смысла. Чисто подростковые дурачества, и причем довольно безобидные. Типа посветить голыми задницами парочке старых пердунов, устроившихся перекусить на обочине. Еще несколько раз мы напивались.
Иногда мы останавливались в мотелях, а иногда ночевали в спальных мешках.
Велосипедистов мы повстречали в роще гигантских секвой за Форт-Брэггом, через несколько дней после нашего отъезда из Лос-Анджелеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Хорошо провел время у Томми? — спросила мама.
— Ага! Играли в мяч, плавали в бассейне... Бесподобно!
Потом папа поджарил шиш-кебаб на гриле.
Кстати, о шиш-кебабе — умираю от голода. Ни крошки во рту после сандвича, который проглотил, когда готовил холодильник для Бенедикта. А он был совсем маленький.
Проблема в том, что я не могу никуда выйти лысым, а натягивать на голову липкий скальп старушки Хиллари нет никакого настроения. Надо срочно искать где-то приличный парик.
Но сначала надо поесть.
Ага! Позвоню-ка я дежурному и закажу что-нибудь в номер.
Конечно, придется брать в руки этот грязный телефон.
Нет, надо его сначала протереть.
В любом случае на этом пока прервемся. Продолжим, когда я вкину в себя немного жратвы.
Глава 21
Все о'кей. Проблема решена. Между прочим, заказал китайскую кухню. Слегка подквашенная свинина.
Хестер была такой свиньей. Может, все эти разговоры о ней и навели меня на мысль о свинине.
Между прочим, было очень вкусно.
В ожидании официанта я обмотал голову полотенцем — как делают некоторые женщины, когда сушат волосы. Похоже, сработало отлично.
Что ж, вернемся к рассказу о наших мерзких деяниях.
То, что мы сделали с Хестер, круто изменило наши жизни. Начну с того, что это было просто невероятно волнующе, как в сексуальном, так и во всех прочих отношениях. Острее ощущений, чем в тот день, я еще не испытывал. Остальные ребята тоже чувствовали нечто подобное. Я знаю, потому что мы это обсуждали. И не раз. Да что там говорить, все разговоры были только об этом.
Но к восторгу примешивалось какое-то болезненное чувство. Оно преследовало всех нас. Отчасти оно было вызвано страхом быть пойманными и осужденными за убийство. Впрочем, в тринадцать лет особенно страшного от калифорнийских законов ждать не приходилось. Ну, от силы пару лет в колонии для несовершеннолетних. Но от одной мысли о том, что все узнают, как мы поступили с Хестер, у меня все внутри опускалось. А о папе с мамой я уже и не говорю — это было бы просто невыносимо.
Если в мы стащили в магазине пластинку или курнули травки, это еще куда ни шло. Но тут дело гораздо серьезнее, и это могло основательно испортить нам будущее.
Ни в газетах, ни по телевизору о Хестер не было ни слова. По школе пошел слух, что она сбежала из дому. Год назад такое уже случалось, и тогда она исчезла почти на целый месяц, так что никто не заподозрил неладное.
Это было хорошей новостью. Но мы опасались, что все могло измениться, если найдут ее тело. В первую неделю после убийства Томми ежедневно проверял, не пропал ли труп с того места, где он был брошен, и пытался нас успокоить, заверяя, что никто его никогда не обнаружит, потому что это, мол, невозможно.
— Но даже если это произойдет, — объявил он в тот четверг, — у копов не будет ни малейшего основания полагать, что мы имеем к этому какое-либо отношение.
— Но она лежит на твоей земле, — указал я, — и что, если мы оставили на ней свои отпечатки?
— На коже нельзя оставить отпечатки, — заявил он.
— А ты уверен?
— Ну... я точно не знаю, но...
На следующий день к обеду у Томми для нас были новости.
— После школы ходил в библиотеку и пролистал несколько книг по судебно-медицинской экспертизе, — он сморщил нос. — Боже правый, а я и не подозревал. Все хуже, чем я предполагал. Если копы найдут Хестер, у них на нас может оказаться столько, что сразу и не перечислишь: сколько нас было, группы нашей крови, цвет волос, рост и вес, не говоря уже о том, что они могут узнать о нашей одежде и обуви.
— И это по ее телу? — брезгливо поморщил нос Ковбой.
— Ага, представь себе. Плюс то, что даст осмотр места преступления.
Неожиданно меня затошнило.
Да и Ковбой с Пескарем позеленели.
— Ну и что делать? — не выдержал Пескарь.
— Пустяки, — успокоил Томми.
Целые сутки в сводящем с ума ожидании пустяком, однако, не показались. В субботу утром папа подвез меня к дому Томми. Назвав себя в домофон у центральных ворот, он въехал в открывшиеся ворота и довез меня до самого дома. На прощанье потрепал мои волосы.
— Не скучай, приятель, — напутствовал он, — если не будешь успевать к обеду, позвони.
Когда все были в сборе, Томми выдал нам пару лопат, кирку и грабли и повел прямиком к Хестер.
Боже, во что она превратилась. А какой смрад.
Не буду описывать, чтобы никого не стошнило.
Наша задача заключалась в том, чтобы зарыть тело.
Но это оказалось не так легко, как мы себе представляли. И хотя рыли по очереди, устали зверски.
Томми работал наравне со всеми, но почему-то все время злился. Казалось, у него не было других слов, кроме: «недостаточно глубоко», «надо глубже», «глубже, глубже».
Когда Томми наконец решил, что уже достаточно глубоко, я оказался на дне могилы.
— Подровняй немного дно, — сказал он мне.
Но, когда я наклонился, чтобы ковырнуть пару раз лопатой, эти сукины дети сбросили на меня Хестер. Как смешно. Им так точно.
Она свалилась мне на спину и сбила с ног. А вонь! Еще она была склизкой, словно кожа превратилась в липкий гной. Хорошо это или плохо, но я был совершенно голый (из-за жары и чтобы не испачкаться от рытья могилы). Иначе Хестер безнадежно испортила бы мою одежду. Но это значило, что между ней и мной не оказалось ничего. Можно представить себе что-нибудь отвратительнее?
Сбросить ее вот так на меня — это еще надо было додуматься. Друзья у меня оказались с чувством юмора. Хотя в тот момент мне, в общем, было не до смеха. Я долго не мог из-под нее выкарабкаться. Ее руки и ноги оплелись вокруг меня так, словно она не хотела меня отпускать. Когда же наконец мне удалось выползти, она перевалилась на спину, а колени разъехались в стороны и уперлись в стенки ямы.
— Трахни меня еще раз, — услышал я, и чуть не обмер от страха, сразу не сообразив, что это произнес Томми. Он, Ковбой и Пескарь стояли над краем могилы и любовались зрелищем.
Затем я пулей выскочил из ямы.
— Шутники вы, однако, — выкрикнул я. — Почему бы кому-нибудь еще не попрощаться с... — И я бросился в атаку, что явилось для них полнейшей неожиданностью. Прежде чем они сообразили, в чем дело, я успел столкнуть Пескаря в могилу. Томми увернулся и отбежал в сторону. Ковбой предпочел отбиваться. Мы стали бороться, но он был гораздо сильнее и скоро положил меня на лопатки. И хотя я не смог скинуть его вниз, все же изрядно вывалял его в грязи.
Только Томми вышел сухим из воды.
Всегда выходил.
Пескарь наконец выкарабкался из могилы. Весь измазанный, но с улыбкой до ушей. Собрав вещи Хестер, мы пошвыряли их в яму. После этого засыпали яму землей, притрусили сверху листьями и ветками, так чтобы это место ничем не выделялось на окружающем фоне.
Затем Томми напомнил нам о гильзе от пули, выпущенной Пескарем. Нельзя, мол, ее здесь оставлять. И мы обшарили все вокруг. Наконец через полчаса я ее нашел.
Томми сунул ее в туфлю.
— Избавлюсь от нее позднее Главное, чтобы ее не обнаружили возле тела. Возможно, выброшу в мусорный ящик в школе. Или еще куда.
Когда перед уходом мы стали собирать инструменты, он остановил нас.
— Постойте. Надо сделать еще одну вещь. Идите сюда.
Томми протянул руки в стороны, как это делают, когда хотят взяться за руки и образовать круг.
Мы последовали его примеру.
— Пока Хестер лежит там, куда мы ее положили, никто не посмеет до нас дотронуться, — торжественно произнес он.
— Ты имеешь в виду копов? — спросил Пескарь.
— Да, и копов. Суть в том, что никто не найдет ее, если не будет знать, где искать. А они не узнают, если не разболтает один из нас.
И все мы тут же пообещали, что никогда не проболтаемся.
— Надо принести клятву, — предложил Томми. Это ни у кого не вызвало возражений.
— Повторяйте за мной, — начал он. — Я, Томас Бэкстер...
Мы назвали свои имена. В дальнейшем после каждой фразы Томми останавливался и ждал, пока мы произнесем свои слова. Моя клятва звучала так:
— Я, Саймон Квёрт, полноправный и постоянный член общества краллов-убийц (здесь я впервые узнал наше название, хотя знал книгу, из которой оно было позаимствовано), настоящим под угрозой собственной смерти и смерти всей моей семьи клянусь никогда не выдавать секреты клуба ни одной живой душе. Я также клянусь пожертвовать собственной жизнью, чтобы помешать копам взять меня живым. Я также клянусь убить любого своего товарища-кралла, нарушившего эту клятву, а также его мать, отца, сестру, и брата, и собаку, если они у него есть. Аминь.
Несколько раз я чуть не расхохотался, в том числе, когда дошло до слова «аминь», но сдержался, потому что Томми, по всей видимости, относился к этому вполне серьезно.
Наверное, всю ночь не спал, чтобы придумать такое.
На сей раз струи из шланга показалось недостаточно, чтобы избавиться от ароматов Хестер, и мы пошли в дом. Томми ограничился лишь мытьем рук. Все остальные по одному подолгу стояли под горячим душем, пока он ходил за нашими вещами.
Какое это блаженство — вновь оказаться чистым и одетым! Собравшись в комнате Томми, мы жевали чипсы и запивали их пепси. По словам Томми, после того, как мы закопали тело и все прочее, у копов не осталось никаких шансов повесить на нас то, что мы сделали с Хестер.
Не думаю, чтобы кто-нибудь действительно в это поверил.
Шанс добраться до нас будет всегда.
Эта мысль не давала мне покоя несколько недель. Немало кошмарных снов увидел я за это время. Однако шло время, и становилось все менее вероятно, что нас поймают. Я даже перестал вздрагивать от каждого телефонного звонка или стука в дверь, и больше не тряслись поджилки при виде патрульной машины.
Кошмары стали менее острыми, но полностью не исчезли. Было несколько крайне любопытных. Говорят, они — это что-то вроде скопившегося в твоем подсознании дерьма. Не знаю, не знаю. У меня есть другая теория: наверное, все-таки привидения существуют, но они — совсем не то, что думают люди. Они не бродят ночами по мрачным коридорам, а влезают в голову. Возможно, в рот спящему или в ноздри. Делают это, когда ты отключился, и рождают кошмары.
Но это всего лишь теория. Может, я и чокнутый, но, мне кажется, ею следует кому-нибудь заняться. Возможно, ученым удастся найти способ помешать им забираться в голову. Что-то вроде кислородной маски, надеваемой перед сном, «маски от привидений», звучит?
Ладно, на чем я остановился?
О'кей.
Кончилось это тем, что ничем не кончилось, и за то, что мы сделали с Хестер, нам ничего не было.
Все наши разговоры были только об этом — по крайней мере, когда мы собирались вчетвером и никого рядом не было. Как будто мы обсуждали финал чемпионата, в котором нанесли сокрушительное поражение команде соперников.
— А ты видел выражение ее лица, когда... Я собирался выстрелить ей туда, ты, придурок... А помнишь, когда я достал свой нож и... Кстати, о мертвых, была она тогда уже мертвой или как... А как тебе запашок? — И так далее и тому подобное.
Иногда мы говорили о том, что не мешало бы повторить опыт. Даже составляли списки. Между прочим, список всегда возглавляла Дениз Деннисон Но это было нечто вроде игры. Серьезных намерений у нас не было, главным образом потому, что мы были почти уверены — второй раз нам так легко не отделаться. Так что мы просто фантазировали.
Прошло четыре года, и все выглядело так, словно Хестер Ладдгейт суждено было остаться единственной жертвой краллов-убийц.
Но следующее убийство произошло летом перед выпускным классом.
К тому времени у Тома были водительские права, и он мог законно управлять своим «Мерседесом». Это он придумал прокатиться по калифорнийскому побережью до Салема, штат Орегон, чтобы посмотреть на Вилламеттский университет, прежде чем подавать в него заявление. Решил, что будет не так скучно, если он прихватит с собой всю нашу банду.
Мои родители не возражали против поездки, хотя и знали, что мы отправляемся без присмотра взрослых. С одной стороны, они доверяли Тому (красивый, вежливый, богатый и остроумный — как такому не доверять?). Еще они считали, что это будет мне полезно.
Уверен, что и родители Ковбоя и Пескаря были бы счастливы отпустить своих сыновей в такое приключение. Проблема состояла лишь в том, что ни того, ни другого в городе не было. Они уехали отдыхать с родителями.
Впрочем, за это время мы познакомились с другими ребятами, и двое из них, Клемент Кэлхун и Тони Мейдеор по кличке Рядовой, поехали с нами.
Веселое было времечко. Клемент был туповатым, но жуть как обожал подурачиться. Рядовой тот и вовсе был дураком. Можно часами рассказывать о всех наших похождениях, но в этом нет смысла. Чисто подростковые дурачества, и причем довольно безобидные. Типа посветить голыми задницами парочке старых пердунов, устроившихся перекусить на обочине. Еще несколько раз мы напивались.
Иногда мы останавливались в мотелях, а иногда ночевали в спальных мешках.
Велосипедистов мы повстречали в роще гигантских секвой за Форт-Брэггом, через несколько дней после нашего отъезда из Лос-Анджелеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55