От пластыря на коже остались клейкие следы, и она начала оттирать их мыльной салфеткой. Затем она еще раз полностью намылилась и налила шампунь на волосы, после чего стояла под водой и ополаскивалась, пока не заскрипели волосы и не осталось ни одного липкого места.
Наконец она закрутила воду и, отодвинув занавеску в самый конец, шагнула из ванной на коврик, сдернув с вешалки полотенце.
Оно было не намного больше салфетки и вдобавок потрепанное.
У Энди, похоже, было поновее, позавидовала она. Такого же размера, но, по крайней мере, не просвечивалось.
После того как она вытерла волосы, оно было уже насквозь мокрым. На вешалке висело еще одно, но его нужно было оставить для Шарон.
Полотенце было настолько маленьким, что вытираться двумя руками не получалось, так что Джоуди обмотала его вокруг одной руки, и получилось что-то вроде огромной варежки. Это напомнило ей, как она вытирала насухо папину машину старой замшевой тряпкой в тот день, когда к ней подошел Роб.
С тем днем были связаны самые теплые воспоминания. Это было уютное и безопасное место, куда можно было мысленно уйти от всех невзгод.
Ей вспомнилось, как она стояла у переднего колеса, улегшись на капот, чтобы дотянуться как можно дальше своей замшевой тряпкой, и плотно прижавшись бедрами к переднему крылу. Металл был такой горячий, что она чувствовала это даже через мокрую рубашку. Она думала, что Роб в это время вытирал багажник, но внезапно его голова вынырнула из-за капота с противоположной стороны с возгласом: «Бууу!» Джоуди лишь слегка вздрогнула.
— Неужели ты ничуточку не испугалась? — удивился он.
— Должна тебя огорчить.
— Черт! — с досадой произнес он, затем скрестил руки на капоте и положил подбородок на правое запястье. Его лицо было всего в ярде от ее лица и чуточку ниже.
— Не возражаешь, если я просто на тебя посмотрю? — тихо спросил он, не отводя глаз.
— Не возражаю, — так же тихо ответила она, неожиданно почувствовав сухость во рту.
Она тогда осталась лежать на капоте, водя по нему замшевой тряпкой. Роб смотрел на нее, а она на него.
И уже после того, как раскаленный металл стал абсолютно сух, она еще долго водила по нему тряпкой.
"С тех пор машину ни разу не мыли, — вспомнила она. — Надо будет пригласить Боба, когда вернемся домой.
Только когда это будет.
Но ведь не может же так продолжаться вечно, — успокоила она себя. — Ну, может, неделю, в крайнем случае, две. У папы отпуск всего две недели, так что нам в любом случае придется вернуться до его окончания.
А когда мы вернемся, приглашу Роба. Скажу, что машина перепачкалась. Может, позвоню и подожду, пока он придет, сама не буду начинать. На этот раз надену тот же купальник, только не стану напяливать эту ужасную папину рубашку.
Да, да, да, как же".
Она уже слышала его удивленный вопрос: «Боже, Джоуди, что с тобой приключилось?»
Обтершись спереди, она слегка наклонилась и стала себя изучать.
Купальник, конечно, кое-что прикроет, но не много. По крайней мере, этого будет совсем недостаточно.
«Через месяц совсем ничего не будет видно», — определила она.
«Если ты столько проживешь», — возразил внутренний голос.
«Как вы любезны», — возмутилась она.
"А как ты думаешь? Уже дважды ты только чудом спасалась. И они, похоже, не отстанут от тебя, пока... " — не унимался противный голос.
Джоуди скривилась от боли, когда полотенце хлестнуло по спине. Она нарочно так сильно перекинула его через плечо, но вовсе не ожидала, что будет так больно.
«Однако сработало, — сказала она себе. — Прогнало прочь дурацкие мысли».
Заведя другую руку за спину, Джоуди нащупала болтавшийся конец полотенца и стала растирать им спину, хотя это было крайне неудобно.
Опускаясь ниже по спине, она встретила несколько чувствительных мест, но ни одно из них сильно не болело.
Наконец она решила, что суше с таким полотенцем уже не станет, и, перекинув его через плечо, стала осматривать ванную в поисках брошенных пластырей, повязок и обертки из-под мыла. Собрав все это, она пошла к мусорному ведру, стоявшему в углу.
Когда разжимала руку, чтобы выбросить мусор, на дне блеснула разорванная обертка из фольги.
Через мгновение ее уже не было видно под кучей пластырей, марли и бумаги.
У Джоуди что-то кольнуло в груди, ноги стали ватными, а желудок словно перетянуло узлом. В голове загудело, и зазвенело в ушах.
Они все-таки делали это! Теперь уже не могло быть никаких сомнений.
"Не следует это так воспринимать, — сказала она себе. — Надо радоваться. Папе кто-то нужен, и Шарон подходит ему больше других.
Не удивительно, что он назвал ее «феноменальной» — он был с ней в постели.
Он ее «джиги-джиги».
Трахал ее".
Джоуди вдруг стало дурно. Опустив крышку унитаза, она присела на нее, скрючилась и обхватила живот руками.
"Это же глупо, — пыталась она успокоить себя. — Разве не этого я сама хотела?
Но они даже не знают друг друга.
Они никогда не видели один другого до прошлого вечера, когда в меня стреляли.
Сколько прошло с тех пор времени?
А сколько сейчас времени. Десять утра? А они встретились вчера около восьми вечера. А потом папа снова вышел.
О Боже, папа, как ты мог? Все уши мне прожужжал о том, что я должна ждать, пока мне не встретится настоящий парень, тот, которого я по-настоящему полюблю, и даже тогда не позволять себе с ним ничего лишнего, по крайней мере, до восемнадцати лет (а еще лучше, до двадцати восьми), и лишь после того, как я буду встречаться с ним не менее одного года и заставлю его сделать анализ крови, и...
А папа делает это с совершенно незнакомой женщиной.
А что, если Шарон инфицирована вирусом СПИДа?
Папа не настолько глуп, чтобы сделать нечто подобное.
Во всяком случае, так казалось раньше".
После всех его высказываний на этот счет она даже представить себе не могла, что у него мог оказаться презерватив.
— Не думай, что тебя спасет презерватив, — сказал он ей однажды после того, как они посмотрели передачу Мэйджика Джонсона о безопасном сексе. — Не верь ни единому слову из всего этого, дорогая. Если парень, с которым ты встречаешься, инфицирован, то использование презерватива столь же безопасно, как игра в русскую рулетку. Один шанс из шести, что он либо лопнет, либо спадет внутри тебя. В этом случае беременность — самая маленькая из неприятностей, которые тебя ожидают. Один из шести, дорогая.
"Как после таких проповедей он сам мог поступить так неосмотрительно?
Может, просто не смог устоять. Шарон крутилась перед ним в одном халате и все время с ним флиртовала.
Вероятно, и презерватив ее. Наверное, из дому не выходит, не прихватив с собой дюжины, так, на всякий случай, если повезет встретить сексуально озабоченного мужика и затянуть его в постель.
Сучка.
А папа сейчас, быть может, считай что мертвый, и все из-за нее".
Джоуди смахнула ресницами пот с глаз, затем стянула с плеча полотенце и вытерла лицо.
Неожиданно она поняла, что вся покрылась испариной. Более того, пот катился с нее ручьем, и его струйки вызывали неприятное щекотание. Даже крышка унитаза стала скользкой.
Тяжело вздохнув, Джоуди поднялась на ноги, обула мокасины, подскочила к двери и распахнула ее настежь. Словно веером, ее овеяло прохладой, и она почувствовала себя лучше, потому что пот сразу застыл.
— О, — послышалось где-то рядом.
Девочка в испуге прижала к поясу полотенце и прикрыла рукой груди.
— Прошу прощения, — прозвучал голос Шарон. Только теперь Джоуди ее заметила. — Мне надо было предупредить, что я зашла.
Шарон лежала на дальней кровати. Она не сочла нужным убрать халат и даже положила на него ногу. Туфли и носки валялись на полу у двери, а на ней еще оставались шорты и футболка. Лежала она на спине, опустив руки вдоль туловища и согнув колени.
Джоуди ничего не ответила. У нее было странное ощущение — словно ее раздувает и она вот-вот взорвется.
— Ты уже справилась? — поинтересовалась Шарон. — Если нет... Я особо никуда не тороплюсь. Правда, слышала, что ты сильно проголодалась.
— Я уже закончила, — буркнула та в ответ, едва слыша свой собственный голос за звоном в ушах.
Шарон села, опустила босые ноги на пол и стянула с себя футболку. На ней был плотный огромных размеров бюстгальтер, резко контрастировавший своей белизной с ее кожей.
— Жарче, чем под знойным ветром на улице, — заметила она, поднимаясь на ноги. Затем сжала футболку в комок и вытерла ею лицо. — Но физические упражнения нужны. Особенно после нашего вчерашнего кутежа, — Шарон выдавила из себя жалкую улыбку. — Остальное в туалете, — добавила она, подбирая с кровати халат. Неся его на вытянутой руке, очевидно, чтобы не коснуться им своего потного тела, она приблизилась к девочке.
Джоуди стояла как вкопанная прямо перед дверью в ванную комнату.
Шарон остановилась перед ней.
— В чем дело, дорогая?
— Не говори мне «дорогая».
Шарон нахмурилась.
— Что такое? Что-то не так?
— Я знаю, что ты сделала.
Уголок губ Шарон изогнулся вверх, и это напомнило Джоуди ухмылку отца, только без характерного для него выражения удивления — ничего, кроме смущения и озабоченности, на лице ее собеседницы не читалось.
— Что именно, Джоуди? — спросила она. — Я делаю многое.
— В этом я не сомневаюсь.
Неожиданно губы Шарон вытянулись в прямую линию, и от глаз остались маленькие щелки.
— Прекрати говорить загадками и расскажи, что тебя беспокоит.
— Ты сама прекрасно знаешь, черт побери. Отбросив халат в сторону, Шарон схватила девочку за плечи. Но ни сжимать, ни трясти не стала.
— Хорошо, Джоуди. Расскажи мне. Прямо сейчас.
— Ты его трахнула.
Пальцы Шарон импульсивно сжались, но тут же, похоже, она овладела собой и отпустила девчонку. Руки безжизненно опустились вниз. Появившееся в ее глазах выражение заставило Джоуди отвернуться. Ей показалось, что такие глаза могли вывернуть ее наизнанку.
— Ага, понимаю. Я его трахнула. У нас тут только два «его», так кем был этот несчастный?
— Сама знаешь.
— А ты все равно скажи.
— Папа.
— Не угадала.
— Энди? Ты!.. Да ему только двенадцать лет. Боже, какая же ты извращенная стерва! Да неужели тебе мужиков не хватает?
Шарон только покачала головой. Нельзя сказать, чтобы она была очень обижена, но вид у нее был безусловно мрачный.
— Что ж, рада слышать, что у нас нет серьезных проблем.
— И это ты считаешь...
— Я никого не трахала — как ты крайне деликатно только что выразилась. В последнее время, по крайней мере. И даже немного раньше последнего времени. И уж точно не твоего отца или Энди. Боже, Джоуди, я, может быть, и не такая чистая, как свежий сугроб, но и не прыгаю в кровать с первым встречным, и уж тем более не совращаю малолетних. Что это тебе взбрело в голову заподозрить меня в чем-то подобном?
— А я... нашла вещественные доказательства в мусорном ведре.
— Рыться в мусорных ведрах — это твое любимое занятие?
— Нет! Я выбрасывала свои повязки и... и увидела это.
— Что ты увидела?
— Обертку. Обертку из-под презерватива.
Шарон прищурилась, и губы вытянулись тонким тугим шнурком.
— Понятно, — проговорила она, качая головой. Обойдя вокруг девочки, она вошла в ванную ком-цату.
— Зайди-ка.
Джоуди поплелась следом и увидела, как та присела на корточки возле мусорного ведра и сунула туда руку. Порывшись несколько секунд, Шарон встала, обернулась и протянула девочке злополучную обертку.
— Что здесь написано?
Джоуди тупо уставилась на кусочек фольги.
— Боже! — буркнула она.
— Опять неправильно. Здесь написано «алка-зет-цер». Мне стало плохо от выпивки и всех тех чипсов с нашего вчерашнего позднего ужина.
— Так... ты не...
— Конечно же, нет. Боже, Джоуди, да неужели ты думаешь, что твой отец оставил бы тебя и Энди без защиты, чтобы вскочить ко мне в кровать для минутного удовольствия? Я уж не стану говорить ни о чем другом.
— Ну...
— Да он в жизни не сделает ничего подобного. А знаешь, что на самом деле было? После того как вы вырубились, он провел меня сюда и поцеловал у двери.
— Тебе не обязательно это...
— Мы поцеловались, и это было очень приятно, но я не пригласила его войти, и он сам не стал настаивать, а вернулся к вашему номеру и стал на балконе перед дверью, где и простоял остаток ночи. Даже не позволил себя сменить. Сказал, что сон сохраняет женскую привлекательность.
— Привлекательность?
— Да, именно. Мне очень понравилось, как он это сказал.
— Да, действительно.
— Твой папа такой деликатный.
— Да, я знаю. Боже, Шарон, мне так стыдно. Прости меня.
Шарон присела и подняла с пола халат.
— Просто никогда больше не делай поспешных выводов обо мне, ладно?
— Какая же я дуреха.
— Не оговаривай себя, Джоуди. А сейчас, будь добра, посторонись с дороги, мне надо принять душ. — Она легонько стиснула ступившей в сторону девочке руку. — И не волнуйся, я ничего не скажу твоему отцу.
— Спасибо.
В двери ванной комнаты Шарон обернулась.
— Мы друзья? — насупившись, спросила она.
— Железно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55