Сначала по капле капал
на выбритую макушку святую воду. Потом решил, что чем больше
воды, тем лучше, и принялся вливать кипяток ведрами через
воронку прямо в хобот ифрита. Не уверен, что здесь он был прав.
С одной стороны вода, но с другой-то -- кипяток! Интересная
проблема, заслуживающая детального рассмотрения. В конце концов
Малюта решил дать ифриту еще больше воды и засунул его в бочку
со святой водой и святым же льдом. А верности ради на бочку
наложил печати Соломона, которые делали бесполезными любые
попытки вырваться. К своему удивлению я застал здесь же отца
Томаса. Скромно потупившись, Торквемада объяснил, что приглашен
Малютой, как специалист по работе с мусульманскими демонами.
Молодцы. Я не учел этого!
Я подошел к бочке, из которой торчала посиневшая башка демона.
Чтобы тот не сбежал, Малюта приколотил его уши серебряными
гвоздями к дубовой клепке.
-- Ну, как? Не надоело? -- ласково спросил я.
Тот молчал, бешено вращая матово-красными глазами.
-- Молчит, проклятый, -- скупо прокомментировал Торквемада.
Ифрит громко расхохотался.
-- Болваны! Настанет час - все вы согнетесь под священной стопой
солнцеликого, опоры ислама и демократии, многопобедного,
яркоблистающего Азият-баши! Гяуры! Вас приведут к покорности,
как предков ваших тумены Батыя! Вы падете в пыль перед зеленым
знаменем пророка!
Я плюнул в бесстыжие глаза.
-- Это вас приведут к покорности, неверные собаки!
-- Ваши воеводы уже ищут благосклонности высокосановного,
десницы Аллаха, благоначального Азият-баши!
-- Какие воеводы?! -- вскинулся я.
Однако ифрит напрягся, рванулся, оставив кровоточащие клочья
ушей на бочке. Малюта растерянно присел. Зато Торквемада, ничуть
не испугавшись, поднял серебряное распятие и начал громко читать
охранительную молитву. Впрочем, он зря старался, ифрит пренебрег
им. Надувшись, демон выпустил струю жидкого огня прямо мне в
лицо. Мгновенно занялась форменная рубашка, затлели волосы. Я не
успел даже испугаться. Но ведь дракону огонь -- дом родной!
Неведомая сила приподняла меня, я ощутил прилив сил.
Трубно зарычав, я в ответ дунул черным огнем. Ифрит пронзительно
заверещал, когда пламя коснулось его. Я оказался сильнее! Когда
пламя погасло, я кинулся на ифрита и вонзил когти в дряблую
кожу. Демон слабо трепыхнулся, когда мои челюсти сжали его
глотку. Кровь оказалась восхитительно сладкой...
Так неожиданно завершился день.
ПРОБЛЕМА ВЫБОРА
Я всегда был последователен, логичен и справедлив. Самое главное
-- не создавать себе ни малейших привилегий. Я начал кампанию
по устранению человеческого элемента из рядов Тринадцатого
Управления, как источника слабости и предательства, я обязан
довести ее до конца. На меня и так уже потихоньку косились.
Аппаратура Зибеллы работала исправно, и каждое утро мне на стол
ложились "Отчеты о происходящем". Они меня не радовали, ох как
не радовали. Дисциплина хромала на все четыре копыта, среди
вампиров и вурдалаков шло постоянное брожение, они вечно чем-то
были недовольны. Особенно усердствовали _обработанные_ по
моему приказу. Человек не понимает заботы о себе, и они тоже не
могли простить мне хлопот об их будущем. Не увидели своей же
пользы и по слепоте старались оттолкнуть и оплевать протянутую
руку помощи. Приходится силой подталкивать упирающихся...
Впрочем, я не хотел полностью лишаться преимуществ человеческой
ипостаси. До разговора с Задунайским я еще не представлял себе
ясно всех выгод принадлежности двум мирам, однако интуиция
подсказала мне единственно верное решение. Не пытайтесь ловить
меня на слове, я превосходно помню все, что говорил о бастардах,
принадлежащих двум вселенным. Мы должны четко различать
положение и устремления. Для меня это становилось тяжкой
обязанностью, неприятным долгом, связанным с моими служебными
функциями. Выродки получали извращенное удовольствие, циркулируя
между мирами, а я страдал, молча сцепив клыки.
Мы долго беседовали с Задунайским о том, как нам лучше
подготовиться к предстоящим схваткам. Гипотезу Восьми Миров и
переходного НИЧТО он уже излагал, а сейчас грохнул мне на стол
объемистый конволют, обильно уснащенный формулами и
малопонятными фразами типа "ротор вихря временного вирла не
вполне представимой обратной фазовой решетки..." Б-р-р...
Однако при устном изложении теория показалась мне понятной и не
лишенной рационального зерна. Все сводилось к ступенчатому
усложнению мировой матрицы. Исходным пунктом Задунайский
принимал Большой Взрыв. Первым шагом было существование Праяйца
нулевой размерности. Вторым -- разделение света и тьмы, добра и
зла. Появилась двоичность, диалектичность природы. Однако после
этого разделение пространство еще не имело привычного нам
облика. Нельзя сказать "изотропность" если нет никаких свойств.
"Да будет свет"... И стал свет... М-да.
После двойки следует четверка -- происходит новое деление. Мы
получили четыре стихии, четыре первоэлемента, четыре стороны
света, четыре координаты. Наша Вселенная полностью оформилась,
живи и пользуйся. К сожалению, природа на этом не остановилась,
хотя и могла бы. На смену четверке появляется восьмерка. После
сдвигания Вселенной в перпендикулярном направлении возникли
Восемь Миров, каждый со своими законами и правилами. Восемь
Вселенных плюс НИЧТО. Здесь Задунайский разводил руками и
невнятно мычал. У него не было даже предположения, что
представляет собой это самое НИЧТО. Может непереработанные
остатки четырехмерности, а может наоборот зародыш следующего
акта деления и прообраз шестнадцатимерности. Когда я попытался
уточнить, а что именно представляет из себя эта самая
шестнадцатимерность, Задунайский лишь жалостно трепыхнулся.
Единственно, что он мог предположить -- удвоение количества
миров за счет инверсии времени, образование взаимосвязанных пар
"мир-антимир". Полностью физику антимира он описать не смог,
так как не был специалистом-ядерщиком. Ясно было одно: инверсия
времени повлечет гораздо более обширные последствия, чем кажется
на первый взгляд. Смена векторов элементарных токов, например,
превратит все частицы в натуральнейшие античастицы, а там --
полный ба-бах!!!
Практическим выводом из многомудрых объяснений была созданная
Задунайским установка для путешествия по Восьми Мирам. Каким-то
образом она сворачивала наше пространство в то самое НИЧТО.
Сильно подозреваю, что сам ее автор не разобрался до конца, как
машина работает. Во всяком случае использование в качестве
обязательного момента "парения духа" не вызвало у меня прилива
энтузиазма. Не знаю, что подразумевал под этим Задунайский, но я
в очередной раз убедился, что начальник технического отдела --
неудержимый романтик. Впрочем, я твердо знал -- оборотень не
склонен к пустым разглагольствованиям и произнесению красивых
фраз. Даже говоря о бессмертной душе, он наверняка подразумевает
нечто до предела приземленное.
Задунайский поклялся, что через пару дней установка будет готова
к использованию, чем поставил меня в тупик. Надо установку
проверить в работе. Кто этим займется? Кому я могу безоговорочно
доверять, но при этом не слишком дорожу этим сотрудником...
Вообще, рапорт Задунайского породил у меня глубокую тревогу. На
первый план со всей очевидностью выплывала нелегкая проблема
сохранения тайны. Причем не столько от чужих, сколько от своих.
С некоторых пор я решительно перестал доверять даже собственным
заместителям. Друзей, понятное дело, у меня быть не могло. Груз
ответственности и собственной значимости облек мои плечи подобно
императорской порфире, одновременно возвысив и придавив. Я
немного поразмыслил и принял решение поручить охрану установки
М., полагая, что, как человек новый, он еще не успел ввязаться в
наши внутренние дрязги. Однако, на всякий случай, пришлось
поручить Гиммлеру организовать всестороннюю проверку М. А Малюте
я поручил установить негласное наблюдение за новым сотрудником,
что тот исполнил с великой охотой -- Малюта ревновал.
Уладив различные мелочи, я отправился в клинику. Нет, я не
заболел. И операции, которым я намеревался подвергнуться, носили
промежуточный характер между хирургическими и специальными. Тем
более, что проводить их должен был неизменный Задунайский.
Прежде всего я потребовал, чтобы он вживил мне то самое
магическое кольцо телепатии. Мне надоело постоянно обращаться к
нему. Лучше всего, если эта способность станет врожденной.
Бедный оборотень глаза выпучил, когда я поставил перед ним
задачу. А уж при виде составленного мною меморандума и вообще
окаменел, как при встрече с василиском. Сначала Задунайский
начал трепыхаться, утверждая, что подобное невозможно, что
человеческий организм неизбежно отторгнет чужеродный предмет,
тем более принадлежащий Миру Магии. Пришлось напомнить ему, что
я не человек, а генерал-порутчик. Сцепив клыки, Задунайский
согласился, правда успел заметить, что снимает с себя
ответственность за последствия операции. Я его успокоил,
заверив, что за все буду отвечать сам. Его дело десятое --
исполнять приказы.
Операция оказалась долгой и болезненной. Конечно, я не мог
допустить наркотического беспамятства. Нет, я, разумеется,
доверял Задунайскому, но ведь и кроме него могут найтись
желающие воспользоваться моей временной беспомощностью, видя в
ней благоприятный шанс. Не стоит вводить людей, а тем более
вампиров, в искушение.
Когда я поднялся с операционного стола, прижимая к груди
закутанную в толстую повязку руку, больше всего меня занимала
противная, сосущая боль в свежей ране. Остальные проблемы как-то
ушли в тень. Поэтому я сначала не обратил внимания на странные
изменения окружающего мира. Я начал смотреть совершенно иными
глазами. Говорят, что собаки не различают цветов и потому
воспринимают все иначе, чем мы. Не знаю. У меня разом изменились
зрение, слух, обоняние. Я словно попал в чужую страну, где все
незнакомо и непривычно, все тревожит и раздражает. От странных
запахов кружится голова и свербит в носу, почему-то все время
слезятся глаза, отчего ты смотришь будто сквозь толстое мутное
стекло, в ушах постоянно звучит надоедливый, утомляющий комарины
звон. Земля плыла и качалась под ногами, каждый шаг приходилось
тщательно рассчитывать, поэтому мои движения были неестественно
замедленными и осторожными. Кое-кому могло показаться, что я
просто просто пьян, хоть я во рту маковой росинки не держал.
Поэтому я искренне обрадовался, когда Задунайский сообщил, что к
остальным операциям ему надо подготовиться получше да и вообще
разобраться, осуществимы ли они. Отсрочка пришлась как нельзя
кстати.
Отложив мысль о дальнейшем самосовершенствовании, я решил
занятся делами прозаическими и бюрократическими -- очередной
реорганизацией Управления. М. прибыл немедленно, как всегда
аккуратный и собранный, держа в руках пухлую красную папку.
Все-таки и Малюте, и Андропову при их показной элегантности не
хватает неуловимого шарма, веющего от М.
-- Садитесь, -- радушно пригласил я. -- Разговор может оказаться
долгим.
-- Благодарю, -- кивнул М.
Я помедлил. С чего начать нелегкий разговор я представлял плохо.
Предложения нарушить пяток-другой законов еще не стали для меня
обыденными и привычными.
-- Сначала я хотел пригласить вас, чтобы спросить: удовлетворены
ли вы работой Управления. А потом внимательно слушал бы ваши
рассуждения, втихую радуясь собственной прозорливости, ибо вы
подтвердили бы мои догадки. Хотел было, но решил, что поступить
так будет недостойно ни вас, ни меня самого. Поэтому я решил
задать вам несколько неожиданный вопрос. Кем вы себя считаете в
первую очередь: военным или христианином?
Я добился своего, от удивления М. чуть не уронил папку, однако
быстро справился с удивлением.
-- Вы полагаете эти понятия несовместимыми?
-- Первое подразумевает постоянное и многократное нарушение
заповеди "Не убий". Есть и другие, не менее важные отличия.
-- Не новая постановка вопроса, -- кивнул М. -- Воинство
христово...
-- Простите, что перебиваю вас. Только не следует говорить о
войнах во славу креста и победах над неверными. Вы сами
превосходно знаете, что наиболее упорные и кровопролитные войны
шли как раз между правоверными христианами. Еще раз прошу
прощения, что прервал вас.
-- Увы, в ваших словах горькая правда.
-- Но вы так и не ответили на мой вопрос. Признавайтесь.
М. без колебаний отрезал:
-- Солдат на службе Ее Величества... То есть... Солдат!
Я сделал вид, что не заметил его оговорки, но для себя ее
накрепко запомнил. Не доверяй и проверяй!
-- Значит, выше всего вы ставите повиновение приказам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
на выбритую макушку святую воду. Потом решил, что чем больше
воды, тем лучше, и принялся вливать кипяток ведрами через
воронку прямо в хобот ифрита. Не уверен, что здесь он был прав.
С одной стороны вода, но с другой-то -- кипяток! Интересная
проблема, заслуживающая детального рассмотрения. В конце концов
Малюта решил дать ифриту еще больше воды и засунул его в бочку
со святой водой и святым же льдом. А верности ради на бочку
наложил печати Соломона, которые делали бесполезными любые
попытки вырваться. К своему удивлению я застал здесь же отца
Томаса. Скромно потупившись, Торквемада объяснил, что приглашен
Малютой, как специалист по работе с мусульманскими демонами.
Молодцы. Я не учел этого!
Я подошел к бочке, из которой торчала посиневшая башка демона.
Чтобы тот не сбежал, Малюта приколотил его уши серебряными
гвоздями к дубовой клепке.
-- Ну, как? Не надоело? -- ласково спросил я.
Тот молчал, бешено вращая матово-красными глазами.
-- Молчит, проклятый, -- скупо прокомментировал Торквемада.
Ифрит громко расхохотался.
-- Болваны! Настанет час - все вы согнетесь под священной стопой
солнцеликого, опоры ислама и демократии, многопобедного,
яркоблистающего Азият-баши! Гяуры! Вас приведут к покорности,
как предков ваших тумены Батыя! Вы падете в пыль перед зеленым
знаменем пророка!
Я плюнул в бесстыжие глаза.
-- Это вас приведут к покорности, неверные собаки!
-- Ваши воеводы уже ищут благосклонности высокосановного,
десницы Аллаха, благоначального Азият-баши!
-- Какие воеводы?! -- вскинулся я.
Однако ифрит напрягся, рванулся, оставив кровоточащие клочья
ушей на бочке. Малюта растерянно присел. Зато Торквемада, ничуть
не испугавшись, поднял серебряное распятие и начал громко читать
охранительную молитву. Впрочем, он зря старался, ифрит пренебрег
им. Надувшись, демон выпустил струю жидкого огня прямо мне в
лицо. Мгновенно занялась форменная рубашка, затлели волосы. Я не
успел даже испугаться. Но ведь дракону огонь -- дом родной!
Неведомая сила приподняла меня, я ощутил прилив сил.
Трубно зарычав, я в ответ дунул черным огнем. Ифрит пронзительно
заверещал, когда пламя коснулось его. Я оказался сильнее! Когда
пламя погасло, я кинулся на ифрита и вонзил когти в дряблую
кожу. Демон слабо трепыхнулся, когда мои челюсти сжали его
глотку. Кровь оказалась восхитительно сладкой...
Так неожиданно завершился день.
ПРОБЛЕМА ВЫБОРА
Я всегда был последователен, логичен и справедлив. Самое главное
-- не создавать себе ни малейших привилегий. Я начал кампанию
по устранению человеческого элемента из рядов Тринадцатого
Управления, как источника слабости и предательства, я обязан
довести ее до конца. На меня и так уже потихоньку косились.
Аппаратура Зибеллы работала исправно, и каждое утро мне на стол
ложились "Отчеты о происходящем". Они меня не радовали, ох как
не радовали. Дисциплина хромала на все четыре копыта, среди
вампиров и вурдалаков шло постоянное брожение, они вечно чем-то
были недовольны. Особенно усердствовали _обработанные_ по
моему приказу. Человек не понимает заботы о себе, и они тоже не
могли простить мне хлопот об их будущем. Не увидели своей же
пользы и по слепоте старались оттолкнуть и оплевать протянутую
руку помощи. Приходится силой подталкивать упирающихся...
Впрочем, я не хотел полностью лишаться преимуществ человеческой
ипостаси. До разговора с Задунайским я еще не представлял себе
ясно всех выгод принадлежности двум мирам, однако интуиция
подсказала мне единственно верное решение. Не пытайтесь ловить
меня на слове, я превосходно помню все, что говорил о бастардах,
принадлежащих двум вселенным. Мы должны четко различать
положение и устремления. Для меня это становилось тяжкой
обязанностью, неприятным долгом, связанным с моими служебными
функциями. Выродки получали извращенное удовольствие, циркулируя
между мирами, а я страдал, молча сцепив клыки.
Мы долго беседовали с Задунайским о том, как нам лучше
подготовиться к предстоящим схваткам. Гипотезу Восьми Миров и
переходного НИЧТО он уже излагал, а сейчас грохнул мне на стол
объемистый конволют, обильно уснащенный формулами и
малопонятными фразами типа "ротор вихря временного вирла не
вполне представимой обратной фазовой решетки..." Б-р-р...
Однако при устном изложении теория показалась мне понятной и не
лишенной рационального зерна. Все сводилось к ступенчатому
усложнению мировой матрицы. Исходным пунктом Задунайский
принимал Большой Взрыв. Первым шагом было существование Праяйца
нулевой размерности. Вторым -- разделение света и тьмы, добра и
зла. Появилась двоичность, диалектичность природы. Однако после
этого разделение пространство еще не имело привычного нам
облика. Нельзя сказать "изотропность" если нет никаких свойств.
"Да будет свет"... И стал свет... М-да.
После двойки следует четверка -- происходит новое деление. Мы
получили четыре стихии, четыре первоэлемента, четыре стороны
света, четыре координаты. Наша Вселенная полностью оформилась,
живи и пользуйся. К сожалению, природа на этом не остановилась,
хотя и могла бы. На смену четверке появляется восьмерка. После
сдвигания Вселенной в перпендикулярном направлении возникли
Восемь Миров, каждый со своими законами и правилами. Восемь
Вселенных плюс НИЧТО. Здесь Задунайский разводил руками и
невнятно мычал. У него не было даже предположения, что
представляет собой это самое НИЧТО. Может непереработанные
остатки четырехмерности, а может наоборот зародыш следующего
акта деления и прообраз шестнадцатимерности. Когда я попытался
уточнить, а что именно представляет из себя эта самая
шестнадцатимерность, Задунайский лишь жалостно трепыхнулся.
Единственно, что он мог предположить -- удвоение количества
миров за счет инверсии времени, образование взаимосвязанных пар
"мир-антимир". Полностью физику антимира он описать не смог,
так как не был специалистом-ядерщиком. Ясно было одно: инверсия
времени повлечет гораздо более обширные последствия, чем кажется
на первый взгляд. Смена векторов элементарных токов, например,
превратит все частицы в натуральнейшие античастицы, а там --
полный ба-бах!!!
Практическим выводом из многомудрых объяснений была созданная
Задунайским установка для путешествия по Восьми Мирам. Каким-то
образом она сворачивала наше пространство в то самое НИЧТО.
Сильно подозреваю, что сам ее автор не разобрался до конца, как
машина работает. Во всяком случае использование в качестве
обязательного момента "парения духа" не вызвало у меня прилива
энтузиазма. Не знаю, что подразумевал под этим Задунайский, но я
в очередной раз убедился, что начальник технического отдела --
неудержимый романтик. Впрочем, я твердо знал -- оборотень не
склонен к пустым разглагольствованиям и произнесению красивых
фраз. Даже говоря о бессмертной душе, он наверняка подразумевает
нечто до предела приземленное.
Задунайский поклялся, что через пару дней установка будет готова
к использованию, чем поставил меня в тупик. Надо установку
проверить в работе. Кто этим займется? Кому я могу безоговорочно
доверять, но при этом не слишком дорожу этим сотрудником...
Вообще, рапорт Задунайского породил у меня глубокую тревогу. На
первый план со всей очевидностью выплывала нелегкая проблема
сохранения тайны. Причем не столько от чужих, сколько от своих.
С некоторых пор я решительно перестал доверять даже собственным
заместителям. Друзей, понятное дело, у меня быть не могло. Груз
ответственности и собственной значимости облек мои плечи подобно
императорской порфире, одновременно возвысив и придавив. Я
немного поразмыслил и принял решение поручить охрану установки
М., полагая, что, как человек новый, он еще не успел ввязаться в
наши внутренние дрязги. Однако, на всякий случай, пришлось
поручить Гиммлеру организовать всестороннюю проверку М. А Малюте
я поручил установить негласное наблюдение за новым сотрудником,
что тот исполнил с великой охотой -- Малюта ревновал.
Уладив различные мелочи, я отправился в клинику. Нет, я не
заболел. И операции, которым я намеревался подвергнуться, носили
промежуточный характер между хирургическими и специальными. Тем
более, что проводить их должен был неизменный Задунайский.
Прежде всего я потребовал, чтобы он вживил мне то самое
магическое кольцо телепатии. Мне надоело постоянно обращаться к
нему. Лучше всего, если эта способность станет врожденной.
Бедный оборотень глаза выпучил, когда я поставил перед ним
задачу. А уж при виде составленного мною меморандума и вообще
окаменел, как при встрече с василиском. Сначала Задунайский
начал трепыхаться, утверждая, что подобное невозможно, что
человеческий организм неизбежно отторгнет чужеродный предмет,
тем более принадлежащий Миру Магии. Пришлось напомнить ему, что
я не человек, а генерал-порутчик. Сцепив клыки, Задунайский
согласился, правда успел заметить, что снимает с себя
ответственность за последствия операции. Я его успокоил,
заверив, что за все буду отвечать сам. Его дело десятое --
исполнять приказы.
Операция оказалась долгой и болезненной. Конечно, я не мог
допустить наркотического беспамятства. Нет, я, разумеется,
доверял Задунайскому, но ведь и кроме него могут найтись
желающие воспользоваться моей временной беспомощностью, видя в
ней благоприятный шанс. Не стоит вводить людей, а тем более
вампиров, в искушение.
Когда я поднялся с операционного стола, прижимая к груди
закутанную в толстую повязку руку, больше всего меня занимала
противная, сосущая боль в свежей ране. Остальные проблемы как-то
ушли в тень. Поэтому я сначала не обратил внимания на странные
изменения окружающего мира. Я начал смотреть совершенно иными
глазами. Говорят, что собаки не различают цветов и потому
воспринимают все иначе, чем мы. Не знаю. У меня разом изменились
зрение, слух, обоняние. Я словно попал в чужую страну, где все
незнакомо и непривычно, все тревожит и раздражает. От странных
запахов кружится голова и свербит в носу, почему-то все время
слезятся глаза, отчего ты смотришь будто сквозь толстое мутное
стекло, в ушах постоянно звучит надоедливый, утомляющий комарины
звон. Земля плыла и качалась под ногами, каждый шаг приходилось
тщательно рассчитывать, поэтому мои движения были неестественно
замедленными и осторожными. Кое-кому могло показаться, что я
просто просто пьян, хоть я во рту маковой росинки не держал.
Поэтому я искренне обрадовался, когда Задунайский сообщил, что к
остальным операциям ему надо подготовиться получше да и вообще
разобраться, осуществимы ли они. Отсрочка пришлась как нельзя
кстати.
Отложив мысль о дальнейшем самосовершенствовании, я решил
занятся делами прозаическими и бюрократическими -- очередной
реорганизацией Управления. М. прибыл немедленно, как всегда
аккуратный и собранный, держа в руках пухлую красную папку.
Все-таки и Малюте, и Андропову при их показной элегантности не
хватает неуловимого шарма, веющего от М.
-- Садитесь, -- радушно пригласил я. -- Разговор может оказаться
долгим.
-- Благодарю, -- кивнул М.
Я помедлил. С чего начать нелегкий разговор я представлял плохо.
Предложения нарушить пяток-другой законов еще не стали для меня
обыденными и привычными.
-- Сначала я хотел пригласить вас, чтобы спросить: удовлетворены
ли вы работой Управления. А потом внимательно слушал бы ваши
рассуждения, втихую радуясь собственной прозорливости, ибо вы
подтвердили бы мои догадки. Хотел было, но решил, что поступить
так будет недостойно ни вас, ни меня самого. Поэтому я решил
задать вам несколько неожиданный вопрос. Кем вы себя считаете в
первую очередь: военным или христианином?
Я добился своего, от удивления М. чуть не уронил папку, однако
быстро справился с удивлением.
-- Вы полагаете эти понятия несовместимыми?
-- Первое подразумевает постоянное и многократное нарушение
заповеди "Не убий". Есть и другие, не менее важные отличия.
-- Не новая постановка вопроса, -- кивнул М. -- Воинство
христово...
-- Простите, что перебиваю вас. Только не следует говорить о
войнах во славу креста и победах над неверными. Вы сами
превосходно знаете, что наиболее упорные и кровопролитные войны
шли как раз между правоверными христианами. Еще раз прошу
прощения, что прервал вас.
-- Увы, в ваших словах горькая правда.
-- Но вы так и не ответили на мой вопрос. Признавайтесь.
М. без колебаний отрезал:
-- Солдат на службе Ее Величества... То есть... Солдат!
Я сделал вид, что не заметил его оговорки, но для себя ее
накрепко запомнил. Не доверяй и проверяй!
-- Значит, выше всего вы ставите повиновение приказам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28