.. то есть не знаю кто. Смотрят на нас. Верхом на единорогах!
Крылышки зажужжали, щекоча его, и Кочерыжка повисла перед окном. Следующая группа всадников как раз проходила параллельно поезду, чуть дальше предыдущей. Их уверенная посадка давала понять, что они могут скакать наравне с поездом, если сочтут нужным, и Тео, глядя на их легконогих скакунов, почти что этому верил.
Но скоро они остались позади, и мокрая равнина опять опустела.
– Гниль луковая! – произнесла Кочерыжка, скорее удивленная, чем встревоженная. – Такое не часто увидишь.
– Кто это?
– Гримы. Дикие гоблины, как их называют. Они живут в горах и пустынях, пасут там коров и овец, но к железной дороге и к городам почти никогда не приближаются. Я слыхала, они иногда бывают в Ясенях и Ольшанике, обменять шкуры, травы и все такое, но в Рябинах я их вижу впервые.
– Они, случайно, не собираются на нас напасть?
– Да нет, с чего бы? Разве в твоих местах такое случается?
– Нет. – Ему вспомнились вестерны, где индейцы скачут рядом с рельсами, вопя и злобно глядя на перепуганных пассажиров. – Там, где я живу, в последнее время не случалось.
– У нас тоже когда-то были бандиты, но очень давно. После Гоблинской войны их, по-моему, уже не стало, а при Зимней династии и подавно. Надо же – гримы на Рябиновой Равнине, – снова подивилась она. – Куда это они, интересно? Ну и времечко. Чего только не увидишь.
Кочерыжка опять устроилась на плече у Тео, и он стал подумывать, не соснуть ли и ему тоже, но тут звук движения стал каким-то другим. Локомотив и раньше работал не так, как его земной эквивалент, издавая тихое урчание вместо привычного «чух-чух», но Тео насторожился сразу, еще до того, как заскрипели тормоза.
– Поезд останавливается. Что это, уже станция?
– Ни шиша подобного. До Звездной еще час, не меньше.
– Может, те гоблины разозлились и взорвали путь? Может, ваш великий эльфийский вождь говорил с ними языком змеи? – Поезд в самом деле останавливался. Пассажиры просыпались и переговаривались, но без особого беспокойства. Тео тоже попытался взять себя в руки.
– Ты иногда несешь такое, что уши вянут, но выяснить не помешает. – Кочерыжка полетела по проходу, сначала низко – но пассажиры начали вставать с мест, и она взмыла под самый потолок. Тео как можно старательнее прикидывался нормальным дремлющим эльфом, который ездил навещать своих друзей, а теперь возвращается домой. Он не заметил, куда девалась Кочерыжка, – многие из попутчиков теперь стояли в проходе, смотрели в окна и обсуждали неожиданную остановку.
Увидел он ее за секунду до посадки – она так неслась, что для торможения ей пришлось усиленно поработать крыльями.
– Все очень плохо, Тео. Они остановили состав.
– Это я вижу, но кто они-то?
– К нам сели констебли, но это еще не самое скверное. Их ведет по вагонам один из щельников, вот что худо. Они кого-то ищут – спорим, что нас?
– Ой... блин.
– Погоди, я залезу тебе за пазуху.
– Чего?
– Если это тот щельник, что был на станции – до сих пор он, наверное, с машинистом ехал, – то он будет искать большого эльфа с летуницей. Вот я и хочу спрятаться. Ты теперь одет по-другому, может, он тебя и не узнает – может, они не успели рассмотреть тебя вблизи. У таких троллей зрение не больно хорошее.
– Ты предлагаешь мне просто сидеть на месте? Что значит «не больно хорошее»?
– Они ведь в пещерах живут. Зато слух и нюх у них хоть куда, так что помалкивай – от твоих разговоров только вред один. Покажешь билет и притворишься глухонемым.
– Нет, мне эта идея не нравится. Не хочу я здесь оставаться. Бежать надо.
– По-твоему, у них нет кого-то в хвосте? Я видела их форму – это не какие-нибудь деревенские пентюхи, это полевые констебли, а там дураков не держат. Сиди и не рыпайся. – Она залезла ему под воротник и пробралась под рубашку. Цепляясь руками и ногами, она крепко прижалась к нему и распласталась у него на груди. Он испытал странное интимное ощущение, как будто у него за пазухой пристроилась ожившая кукла Барби.
«Может, это и к лучшему, что жить мне осталось недолго, – мелькнула горячечная мысль. – Иначе пришлось бы долго лечиться у психиатра».
– И смотри не напорись на что-нибудь, – прошипела Кочерыжка из-под левого соска. – Раздавишь меня, как букашку.
– Может, Пижме позвонить? Пусть он за меня поручится или что-то вроде этого!
– Не станет он за тебя ручаться. Нашел дурака. Если уж они поезд остановили и натравили на тебя полевых, то, наверное, Руфинус уже найден, а его убийство повесили на тебя. Пижма их по телефону не разубедит, а себя выставит в дурном свете.
– Черт! Неужели ничего нельзя сделать? – Тео показалось, что его сейчас вырвет, но в следующий миг желудок и все остальное превратилось в сплошную глыбу льда: из двери в дальнем конце появились двое вооруженных эльфов в бронежилетах. За ними двигалась до ужаса знакомая темная фигура. Лицо под низко надвинутой шляпой поблескивало, как рыбье брюхо.
Тео беспомощно смотрел на полицейских. Они шли по проходу медленно, подчиняясь отдаваемым шепотом указаниям щельника. У обоих, видимо, были крылья – их темно-серые доспехи, во всяком случае, сильно вспучивались за плечами. Глаза скрывались за зеркальными темными очками – точно такие же Тео видел на патрульных дорожной службы, которые останавливали его и презрительно выслушивали его сбивчивые объяснения, но эти, казалось, излучали собственный свет. Тяжелые перчатки тоже как будто светились – возможно, это был просто оптический фокус. Больше всего тревоги вызывало их оружие – автоматы с магазинами в виде не то ручных гранат, не то ананасов.
– Нет. Осиные гнезда – вот что это такое, понял Тео. Похожие на модерновые ульи.
Под его ключицей что-то закопошилось, и Кочерыжка высунула голову из-под воротника.
– Однако! Они небось думают, что ты Собор поджег, не иначе. У них осевики. – Кочерыжка тяжко вздохнула и снова скрылась у него под рубашкой.
Полицейские почти ни у кого не спрашивали ни билетов, ни документов. Глядя, как они приближаются, Тео даже почувствовал некоторое облегчение: вид у них скучающий – начальству, мол, опять неймется, заставляет нас заниматься пес знает чем. Зато щельник отнюдь не скучал: он шел между констеблями и принюхивался, как собака, не желающая уходить с прогулки.
Тео ушел поглубже в кресло. Может, за чтение взяться? Нет, очень уж демонстративно – может показаться подозрительным. Все остальные, кто был в вагоне, таращились на троицу как завороженные и паниковали, судя по виду, не меньше, чем он сам.
«Незавидная у них тут жизнь, – думал он. – Раньше все было иначе. Эльфландия переживает трудные времена».
К его изумлению, полицейские даже не задержались около него: их зеркальные окуляры скользнули по нему, как по пустому месту.
«Да! – хотелось крикнуть ему. – Я пустое место! Я ничто!»
За ними надвинулся щельник, и Тео показалось, что поросячьи глазки под шляпой приняли на миг настороженное выражение. Сердце у Тео разрослось так, что билось с большим трудом. Щельник, мельком взглянув на трясущегося боггарта рядом, прошел дальше, к следующему ряду сидений.
Тео обмяк, закатив глаза. Еще немного – и он лишился бы чувств от громадного, истерического облегчения. Но как только он собрался перевести дыхание, сдерживаемое так долго, что перед глазами плясали искры, бледное, наполовину скрытое лицо снова обернулось к нему. Щельник нагнул голову и громко втянул в себя воздух. Потом протянул руку, сверкнув липкой белой кожей между черной перчаткой и черным рукавом, и тронул за локоть одного из констеблей.
– Вон там, сзади. – Голос звучал через силу, как будто речевые органы тролля проектировались для какой-то другой цели.
Полицейский вернулся обратно. Щельник продолжал принюхиваться, словно охотничий пес. Глазки под полями шляпы снова нащупали Тео и на этот раз не ушли в сторону.
– Этот, – сказал тролль. – Вот он.
16
ПОППИ
– Вот он!
Тео узнал этот голос, но так оцепенел от ужаса, что не соображал, чей это голос и откуда он его знает. Повернувшиеся к нему констебли и тролль остановились, услышав этот возглас.
– Ты что здесь делаешь, противный? – Девушка в черном с фиолетовыми глазами, шла со стороны первого класса и ее длинное пальто колыхалось, как крылья. Полицейские вылупились на нее, разинув рты, Тео тоже одурел – ведь она, по всей видимости, обращалась к нему. – Уж не собираешься ли ты весь день тут проспать? Я, конечно, либеральная хозяйка, – сообщила она всему вагону, – но, право же! Я тебя спрашиваю! – И она хлопнула Тео по затылку. – Вставай сейчас же, лодырь этакий. Я на тебя сердита. Звоню уже несколько минут, а тебя нет как нет. Улизнул, чтобы играть на деньги и рассказывать сальные анекдоты, верно? – Тео таращил на нее глаза, ничего не видящая Кочерыжка ерзала под рубашкой, девушка весело улыбалась констеблям. – Мой слуга украл что-нибудь? Если так, я разрешаю вам вывести его вон и пристрелить на месте! – улыбка сменилась насмешливо-хмурой гримасой. – К сожалению, мама и папа очень к нему привязаны. Пожалуй, все-таки не стоит его расстреливать.
– Тут какая-то хитрость. – Тролль подался вперед. – Это он, я уверен...
– Встань, Кеюс, и скажи, чем ты насолил этому... мокрому. – Девушка продела руку под локоть Тео и силой заставила его встать. Все косые глаза и оттопыренные уши в вагоне нацелились на них. До остолбеневшего Тео не сразу дошло, что девушка старается всунуть ему в руку что-то тонкое и твердое – нож, что ли? Неужели она хочет, чтобы он напал на вооруженных до зубов констеблей?
– Я... не знаю, – с великим трудом выговорил он.
– Он убийца, – проскрежетал щельник. – Он убил молодого цветочного лорда на станции Тенистой несколько часов назад. – В публике послышались охи и ахи – теперь все смотрели на Тео с обновленным интересом. Шепот бежал по вагону, как ветерок по пшеничному полю.
– Вздор, – отрезала девушка. – Он находился при мне весь день, пока я не прилегла отдохнуть здесь, в своем вагоне.
– А на Тенистой мы даже не выходили. Покажи им свой билет, Кеюс.
Тео взглянул на то, что держал в руке – тонкий, как вафля, квадратик, ломтик пастромы, словно отрезанный от драгоценного камня, – и перевел взгляд на девушку. Она ободряюще улыбнулась ему.
– Он немножко глуповат, как видите, – сказала она полицейским, – и порой приводит меня в бешенство, но зла еще никогда никому не делал.
Тео дрожащей рукой предъявил диковинный билет. Констебли обозрели его с некоторым почтением, но щельник продолжал смотреть на Тео и девушку с ненавистью, которой не могли скрыть даже шляпа и поднятый воротник.
Полицейский подержал кристаллическую вафельку в своей блестящей перчатке и вернул Тео. Скучающее лицо зажглось энтузиазмом, как наэлектризованное.
– Все в порядке.
– Тогда пойдем обратно в купе, Кеюс, – сказала девушка. – Боюсь, что дома ты будешь наказан за то, что вызвал такой переполох.
– Извините за беспокойство, миледи, – произнес другой констебль.
– Да, просим извинить нас, леди Дурман, – подхватил тот, что проверял билет. Вид у него по-прежнему был такой, будто его допустили на время к ведущей в рай лестнице.
– Леди Дурман – это моя мать, – рассмеялась девушка, – а я всего лишь «госпожа».
– Да, госпожа. Разумеется.
Щельник зашипел и стал крутить головой так, словно шея у него была без костей.
– Вы что, собираетесь отпустить его, дурачье? Поймались на такую нехитрую уловку?
– А ну заткнись, – ответил ему констебль. – Начнем с того, что труп на Тенистой никто не находил. Мы проверили.
– Значит, преступник или его сообщники спрятали тело. Я сам был свидетелем убийства!
– Прекрасно. – Констебль смотрел на тролля с нескрываемым отвращением. – Отец вот этой барышни – первый советник парламента, а ты кто такой? Частный сыск? Закончим проверку на этом, или ты намерен задерживать нас еще дольше?
Казалось, что щельник сейчас завопит или вцепится констеблю в горло. Вместо этого он отвесил спасительнице Тео гуттаперчевый поклон, злобно поблескивая глазками из-под шляпы.
– Не знаю, что за игру вы ведете, миледи, но пока перевес на вашей стороне.
Она только засмеялась, увлекая Тео за собой по проходу.
– Пойдемте-ка в клуб, – весело предложила она, когда они оказались на площадке между вагонами. – Этот кошмарный тип, кажется, очень зол. Он поступил бы глупо, попытавшись предпринять что-то на глазах у стольких свидетелей, но уединяться нам не стоит – лучше его не искушать.
– Что тут, во имя Дерев, происходит? – вскричала Кочерыжка, выбравшись наконец из-под рубашки.
– А вот и ваша подружка. Мы, пожалуй, можем и ее взять с собой. Что ты пьешь, дорогая?
При входе в клубный вагон Кочерыжка скользнула обратно, и ее ответ потерялся в районе диафрагмы Тео.
– Я так рада. – Девушка заняла место в отгороженной нише. – Эта поездка обещала быть ужасно скучной. – Тео тоже сел, очень осторожно – и не только потому, что оберегал Кочерыжку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96