Поверить, что все это могло быть задумано от начала и до конца, что семь лет назад Кейн принес мне корону Дал'каннита и чуть ли не своими руками довел до трона — и теперь может единственным движением сокрушить Империю… Неужели он настолько умен? Неужели он может так опережать даже меня? Ты знаешь его. Ты — его сообщник; эти новости — твоих рук дело. Так говори же! Расскажи мне правду об этом человеке.
«Он что, со мной говорит? — лениво подумала Пэллес. — Неужели он полагает, что я брошусь отвечать на его вопрос? Он не может принудить меня говорить с помощью боли или магии, так он решил быть вежливым?»
Послышались шаги, звук рвущейся натянутой ткани, и Пэллес открыла глаза.
Ма'элКот стоял вполоборота к ней. Натертые маслом мышцы обнаженной спины казались каменными. В кулаке он держал кого-то, болтающегося в воздухе, за ворот туники. В мозгу Пэллес вспыхнуло воспоминание, как точно так же Ма'элКот держал Кейна, — но этот человек не был Кейном.
У этого была сломанная нога в грязных бинтах, наручники на запястьях и окровавленная повязка на руке. Еще одна тряпка перетягивала распухшую черно-синюю челюсть. Нос тоже распух, вокруг глаз темнели синяки.
Она узнала его, только когда он заговорил.
— Я не… я не могу… Я уже все сказал… — жалким голосом произнес Ламорак, моргая мокрыми глазами.
«Я обнимала этого человека, — с удивлением подумала Пэллес. — Я его целовала и занималась с ним любовью. А теперь я не могу даже вспомнить, почему делала это…»
Впрочем, оглянувшись, поняла: она выбрала этого человека потому, что он не был Кейном, потому, что он был противоположностью убийцы во всех отношениях. Высокий, светловолосый, красивый и смелый — хороший человек в полном смысле слова, заботливый и страстный, романтик и герой.
И пустой внутри. Красивая скорлупа, хрупкая, словно пустое яйцо.
Это было последней противоположностью: Кейн по крайней мере был цельной натурой. Он был таким, каким казался. Именно поэтому он никогда бы не сломался, как сломался Ламорак, — Кейн был тверд и непоколебим.
— Тогда сделаем вот что. — Ма'элКот снова повернулся к Тоа-Сителлу, молча стоявшему рядом. Забытый Ламорак покачивался в кулаке императора. — Я — Ма'элКот. Я не стану бежать или скрываться. Если Берн не сможет отыскать сетку, я встречусь с Кейном один на один на арене.
Тоа-Сителл выглядел встревоженным.
— Ма'элКот…
— Нет. Если я укроюсь во дворце, Кейн победит. Я разрушу его планы одним-единственным ударом: я сам приду на Стадион.
Он разжал кулак, и Ламорак со стуком упал на пол.
— Мне с самого начала не нравилась идея использования иллюзии. Это было бы подделкой — а я не лгу своим детям. Все будет по-настоящему. Я возьму эти жизни на арене. Я завладею памятью Пэллес Рил и твоей, Ламорак, как бы мерзко мне ни было связываться с такой гнилью.
Император шагнул к Тоа-Сителлу и посмотрел на него сверху вниз.
— Продолжайте поиски Кейна. Если он будет схвачен до ритуала — прекрасно. Убьете его — и ладно. Надеюсь все же, что вы не найдете его, — он слишком хитер и ловок. Однако я превосхожу его. Я — Ма'элКот. Что бы ни случилось, я буду готов.
Он сжал свои сильные руки до хруста в костяшках.
— Я буду готов и убью его своими руками. А потом завладею и его памятью.
Теперь его голос был так же энергичен, как прежде; его Оболочка собрала огромное количество Силы. — Тогда наконец все закончится.
«Ox, Хэри», — подумала Шенна, закрывая глаза. Смерть этого тела она приняла бы спокойно, однако внезапно вспыхнувшая в Кейне звезда была так прекрасна… Она походила на розу в пустыне.
«Я буду держаться. Я найду способ. Предупрежу тебя. И помогу. Как-нибудь. Думаю, я смогу прожить достаточно долго».
9
Берн стиснул зубы и усмирил желание прорубить себе проход сквозь толпу.
Мосты опустились еще утром, и казалось, будто весь город устремился на улицы. Не один горожанин успел получить пинка от лошади Берна — горячего животного, которому нравилось расталкивать людей. Лошадь поводила глазами, когда приближался какой бы то ни было человек, и Берн позволил ей порезвиться — несколько упавших ничком окровавленных жителей больше не загораживали ему путь.
Наконец Берн добрался до писсуара, находившегося ближе всего к охраняемой Котами шахте, и небрежно привязал лошадь снаружи, зацепив поводья за верхний крюк коновязи. Замок на двери шахты для золотарей заскрежетал от одного движения Берна. Удар кремня о кресало — и зажглась лампа, которую он снял с крюка у самой двери. Берн взял ее за ручку и стал спускаться по лестнице в темноту. Шлепая по испражнениям на дне шахты, он кривился от мерзкого запаха; затем вынырнул из пещеры и шел на четвереньках до тех пор, пока не смог выпрямиться во весь рост.
Вскоре он оказался у закрытой галереи, которая исчезала далеко в темноте, и с трудом поборол искушение срезать путь. Он строго придерживался маршрута, который нашел еще во время прошлого спуска: он прекрасно знал, что заблудиться в этих пещерах легче всего — потом останется лишь ждать, когда в лампе закончится масло. По узкой шахте Берн прополз в низенькую пещерку. Краем глаза он заметил мелькнувший впереди огонек. Тонкие сталагмиты ломались под ногами и громыхали по камню, и свет исчез прежде, чем Берн добрался до него.
Берн тряхнул головой. Этим идиотам охранникам он ясно приказал: «Никакого света». Они были вдвоем, а свет мог отпугнуть Кейна.
Он был на месте — в широком чашевидном углублении с колодцем на одном краю. Огляделся. Охранников не было видно, и Берн удовлетворенно кивнул сам себе — они не показывались, дожидаясь, чтобы он назвался.
— Ладно, ребята, это я. Выходите. Планы поменялись. Он остановился, прислушиваясь к угасающему эху и звону редких капель воды, тысячелетиями сочившейся сквозь известняк.
Берн ругнулся и вдруг вспомнил о зачарованном клинке, который дал ему Ма'элКот. Он все еще лежал в набедренных ножнах. Берн достал меч; его зеленое свечение было едва различимо в свете лампы. Повертев им во всех направлениях, граф заметил, что клинок засветился ярче всего один раз, когда был направлен по диагонали вверх.
— Ублюдок, — пробормотал Берн. — Ублюдок. Он тут уже побывал.
Охранники должны были оставить какой-нибудь знак, указывавший, куда они направились, — сейчас идти по клинку было бы бессмысленно. Обойдя впадину, он приблизился к устью колодца — вертикальной шахты, в которой лежала сеть — и учуял доносившийся оттуда запах дерьма и крови.
Берн стоял на краю колодца с закрытыми глазами. Даже не глядя вниз, он знал, что увидит там: тела четырех своих Котов.
Но если они мертвы, чью же лампу он видел?
Берн резко прыгнул, стараясь оказаться подальше от края колодца, однако опоздал.
Никакого предупреждения не было: ни звука шагов, ни поднятого движением ветерка — ничего, кроме невидимых рук, которые бесшумно толкнули его, и незримых пут, связавших его ноги. Еще не успев понять, что происходит, Берн обнаружил, что падает в колодец вниз головой, ударяясь о стены, и наконец врезался в уже остывшие тела своих людей.
Наверху вспыхнул свет и появилось пять голов — пятеро смотрели вниз, прямо на него.
Берн медленно выпутался из пугающего переплетения конечностей трупов и нарочито шумно счистил с одежды грязь и кровь, при этом стараясь найти устойчивую позу.
— Я — Аббал Паслава, — сказал один из пятерых наверху. — Меня называют Заклинателем. Думаю, тебе будет интересно узнать, кто тебя убил, Берн.
Граф задрал голову, чтобы посмотреть на говорившего, и одобрительно кивнул.
— Неплохая ловушка. Заклинатель Аббал Паслава. Неплохо сработано. А теперь, я думаю, эти люди рядом с тобой расстреляют меня из арбалетов или засыплют камнями, — уверенно хмыкнул он. — Кейнова идея, да?
— Да, это он придумал, — зловеще улыбнулся Паслава. — Он рассказал нам о твоих магических способностях и решил, что лучше всего убить тебя, затащив сюда, в пещеры, где твоя магия не действует. У тебя не будет ни силы, ни неуязвимости, ни, что самое главное, Косалла. Из сети, которую столь предусмотрительно сберегли для нас твои люди, я достал грифонов камень, и теперь у меня более чем достаточно сил, чтобы убить тебя.
— Неплохая ловушка, — подтвердил Берн. — Кейн умнее, чем я думал. Но есть еще кое-что, чего он не знает.
— М-м… — задумчиво протянул Паслава. — Кейн сказал, что ты попытаешься выторговать себе жизнь. У тебя есть какая-нибудь информация, которая окажется важнее для нас, чем твоя смерть?
— Информация? — громко рассмеялся Берн. — Будет тебе информация. — И потянулся через плечо за Косаллом.
Как только меч покинул ножны, а его эфес оказался в руке Берна, клинок тонко зазвенел.
Паслава выпучил глаза.
Берн ухмыльнулся и взмахнул звенящим мечом.
— Думаешь, грифонов камень есть только у тебя?
— Стреляйте! Стреляйте же! — закричал Паслава, однако не успели Рыцари Канта поднять самострелы, как Берн согнул колени и одним прыжком вылетел из колодца, словно арбалетная стрела. Рыцари отшатнулись. Берн упал сверху на одного из них и небрежным ударом Косалла разрубил его череп пополам.
Берн снова взвился в воздух и красиво встал на ноги. Мертвый рыцарь медленно осел к его коленям, а затем упал в колодец позади него.
Берн повернулся и направил меч на Паславу; остальные рыцари тем временем отступили и потянулись к мечам.
— Ну, давайте быстрее, — весело сказал граф. — Или деритесь, или бегите — все равно вам конец. У меня нет времени.
Берн не считал себя интеллектуалом или даже просто умным человеком, он предпочитал оставлять размышления тем, кто умел этим заниматься, — например, Ма'элКоту или Тоа-Сителлу. Тем не менее в мозгу у него забрезжил какой-то вопрос — и он по очереди убил двух перепуганных рыцарей Канта. После этого равнодушно прикончил третьего. И тут вопрос приобрел четкие очертания. Была во всем этом какая-то загадка, и Берн заподозрил, что ответ на нее является жизненно важным, хотя он и не понимал почему.
Он прыгнул на бежавшего Паславу и отсек ему ногу точно по центру колена. Маг упал наземь — из раны фонтаном била кровь — и заскреб обрубком по камню, однако Берн не сразу прикончил его.
Он схватил мага за бедро и усиливал хватку до тех пор, пока поток артериальной крови в перерезанной ноге не превратился в тоненькую струйку. Затем поднял Паславу в воздух головой вниз, чтобы тот не умер от потери крови.
Держа мага на вытянутой руке, палач посмотрел ему в глаза и нахмурился.
— Прежде чем умирать, скажи, — неторопливо произнес Берн с растущим осознанием того, что все идет не так, — скажи, откуда Кейн знал, что я вернусь за сетью?
10
Задолго до полудня Стадион Победы был забит до отказа. Массы потных людей и нелюдей плотно сидели на каменных скамейках и на корточках в проходах. Некоторые толкались вокруг человека с кувшином. Многие дрались у дверей писсуаров.
Имперский надзиратель за Стадионом, потея и ломая руки, приказал констеблям закрыть ворота. После этого он преклонил колени перед небольшим изображением Ма'элКота, стоявшим в углу его кабинета, и стал молиться, чтобы обошлось без мятежа.
Когда констебли заперли ворота, оставшиеся снаружи толпы откатились от них, словно черви, дотронувшиеся до горячего камня; шум прошел по всему Пути Игроков и по примыкающему к нему Длинному пути — люди начали разворачиваться и проталкиваться назад сквозь толпу.
Усиленная бригада кавалерии принялась разгонять простолюдинов с Дворянского пути и Королевского моста — вскоре здесь должен был проехать сам Ма'элКот.
11
В вознесшейся над городом башне лежала Пэллес Рил. Ее вовсе не обеспокоило то, что Рыцари двора надели на нее полотняную рубаху и прикрепили ее оковы к дубовой раме вместо алтаря. Не больше внимания она обратила на мольбу Ламорака о прощении. Их обоих одинаково связали под пристальным взором Ма'элКота. Потом к Пэллес и окружавшей ее деревянной раме приладили серебряную сеть. Это ее заинтересовало, так как кружево потока Силы исчезло из ее сознания. Теперь, глядя на Ма'элКота, она видела только человека огромных размеров и невероятной красоты, но не ощущала вращавшегося вокруг него вихря Силы, который видела у алтаря в течение двух дней.
Будучи отрезанной от Силы, она выпала из состояния мыслезрения и слабо застонала от терзавшей ее боли.
Рыцари двора подняли рамы, к которым, словно к носилкам, были привязаны Пэллес с Ламораком, и понесли их вниз, по бесконечным лестницам, на дворцовую площадь. Там уже ждала огромная процессия — несколько сот рыцарей, музыкантов, акробатов, красивых девушек с гирляндами свежих цветов и сильных молодых людей с корзинами сладостей и конфет; их полагалось швырять в толпу. Центром процессии была огромная открытая платформа. Цветочные гирлянды почти полностью скрывали ее основание, к которому прикрепили две свободно стоящие металлические подставки. Рамы с Пэллес и Ламораком были ловко закреплены на этих подставках и повисли на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
«Он что, со мной говорит? — лениво подумала Пэллес. — Неужели он полагает, что я брошусь отвечать на его вопрос? Он не может принудить меня говорить с помощью боли или магии, так он решил быть вежливым?»
Послышались шаги, звук рвущейся натянутой ткани, и Пэллес открыла глаза.
Ма'элКот стоял вполоборота к ней. Натертые маслом мышцы обнаженной спины казались каменными. В кулаке он держал кого-то, болтающегося в воздухе, за ворот туники. В мозгу Пэллес вспыхнуло воспоминание, как точно так же Ма'элКот держал Кейна, — но этот человек не был Кейном.
У этого была сломанная нога в грязных бинтах, наручники на запястьях и окровавленная повязка на руке. Еще одна тряпка перетягивала распухшую черно-синюю челюсть. Нос тоже распух, вокруг глаз темнели синяки.
Она узнала его, только когда он заговорил.
— Я не… я не могу… Я уже все сказал… — жалким голосом произнес Ламорак, моргая мокрыми глазами.
«Я обнимала этого человека, — с удивлением подумала Пэллес. — Я его целовала и занималась с ним любовью. А теперь я не могу даже вспомнить, почему делала это…»
Впрочем, оглянувшись, поняла: она выбрала этого человека потому, что он не был Кейном, потому, что он был противоположностью убийцы во всех отношениях. Высокий, светловолосый, красивый и смелый — хороший человек в полном смысле слова, заботливый и страстный, романтик и герой.
И пустой внутри. Красивая скорлупа, хрупкая, словно пустое яйцо.
Это было последней противоположностью: Кейн по крайней мере был цельной натурой. Он был таким, каким казался. Именно поэтому он никогда бы не сломался, как сломался Ламорак, — Кейн был тверд и непоколебим.
— Тогда сделаем вот что. — Ма'элКот снова повернулся к Тоа-Сителлу, молча стоявшему рядом. Забытый Ламорак покачивался в кулаке императора. — Я — Ма'элКот. Я не стану бежать или скрываться. Если Берн не сможет отыскать сетку, я встречусь с Кейном один на один на арене.
Тоа-Сителл выглядел встревоженным.
— Ма'элКот…
— Нет. Если я укроюсь во дворце, Кейн победит. Я разрушу его планы одним-единственным ударом: я сам приду на Стадион.
Он разжал кулак, и Ламорак со стуком упал на пол.
— Мне с самого начала не нравилась идея использования иллюзии. Это было бы подделкой — а я не лгу своим детям. Все будет по-настоящему. Я возьму эти жизни на арене. Я завладею памятью Пэллес Рил и твоей, Ламорак, как бы мерзко мне ни было связываться с такой гнилью.
Император шагнул к Тоа-Сителлу и посмотрел на него сверху вниз.
— Продолжайте поиски Кейна. Если он будет схвачен до ритуала — прекрасно. Убьете его — и ладно. Надеюсь все же, что вы не найдете его, — он слишком хитер и ловок. Однако я превосхожу его. Я — Ма'элКот. Что бы ни случилось, я буду готов.
Он сжал свои сильные руки до хруста в костяшках.
— Я буду готов и убью его своими руками. А потом завладею и его памятью.
Теперь его голос был так же энергичен, как прежде; его Оболочка собрала огромное количество Силы. — Тогда наконец все закончится.
«Ox, Хэри», — подумала Шенна, закрывая глаза. Смерть этого тела она приняла бы спокойно, однако внезапно вспыхнувшая в Кейне звезда была так прекрасна… Она походила на розу в пустыне.
«Я буду держаться. Я найду способ. Предупрежу тебя. И помогу. Как-нибудь. Думаю, я смогу прожить достаточно долго».
9
Берн стиснул зубы и усмирил желание прорубить себе проход сквозь толпу.
Мосты опустились еще утром, и казалось, будто весь город устремился на улицы. Не один горожанин успел получить пинка от лошади Берна — горячего животного, которому нравилось расталкивать людей. Лошадь поводила глазами, когда приближался какой бы то ни было человек, и Берн позволил ей порезвиться — несколько упавших ничком окровавленных жителей больше не загораживали ему путь.
Наконец Берн добрался до писсуара, находившегося ближе всего к охраняемой Котами шахте, и небрежно привязал лошадь снаружи, зацепив поводья за верхний крюк коновязи. Замок на двери шахты для золотарей заскрежетал от одного движения Берна. Удар кремня о кресало — и зажглась лампа, которую он снял с крюка у самой двери. Берн взял ее за ручку и стал спускаться по лестнице в темноту. Шлепая по испражнениям на дне шахты, он кривился от мерзкого запаха; затем вынырнул из пещеры и шел на четвереньках до тех пор, пока не смог выпрямиться во весь рост.
Вскоре он оказался у закрытой галереи, которая исчезала далеко в темноте, и с трудом поборол искушение срезать путь. Он строго придерживался маршрута, который нашел еще во время прошлого спуска: он прекрасно знал, что заблудиться в этих пещерах легче всего — потом останется лишь ждать, когда в лампе закончится масло. По узкой шахте Берн прополз в низенькую пещерку. Краем глаза он заметил мелькнувший впереди огонек. Тонкие сталагмиты ломались под ногами и громыхали по камню, и свет исчез прежде, чем Берн добрался до него.
Берн тряхнул головой. Этим идиотам охранникам он ясно приказал: «Никакого света». Они были вдвоем, а свет мог отпугнуть Кейна.
Он был на месте — в широком чашевидном углублении с колодцем на одном краю. Огляделся. Охранников не было видно, и Берн удовлетворенно кивнул сам себе — они не показывались, дожидаясь, чтобы он назвался.
— Ладно, ребята, это я. Выходите. Планы поменялись. Он остановился, прислушиваясь к угасающему эху и звону редких капель воды, тысячелетиями сочившейся сквозь известняк.
Берн ругнулся и вдруг вспомнил о зачарованном клинке, который дал ему Ма'элКот. Он все еще лежал в набедренных ножнах. Берн достал меч; его зеленое свечение было едва различимо в свете лампы. Повертев им во всех направлениях, граф заметил, что клинок засветился ярче всего один раз, когда был направлен по диагонали вверх.
— Ублюдок, — пробормотал Берн. — Ублюдок. Он тут уже побывал.
Охранники должны были оставить какой-нибудь знак, указывавший, куда они направились, — сейчас идти по клинку было бы бессмысленно. Обойдя впадину, он приблизился к устью колодца — вертикальной шахты, в которой лежала сеть — и учуял доносившийся оттуда запах дерьма и крови.
Берн стоял на краю колодца с закрытыми глазами. Даже не глядя вниз, он знал, что увидит там: тела четырех своих Котов.
Но если они мертвы, чью же лампу он видел?
Берн резко прыгнул, стараясь оказаться подальше от края колодца, однако опоздал.
Никакого предупреждения не было: ни звука шагов, ни поднятого движением ветерка — ничего, кроме невидимых рук, которые бесшумно толкнули его, и незримых пут, связавших его ноги. Еще не успев понять, что происходит, Берн обнаружил, что падает в колодец вниз головой, ударяясь о стены, и наконец врезался в уже остывшие тела своих людей.
Наверху вспыхнул свет и появилось пять голов — пятеро смотрели вниз, прямо на него.
Берн медленно выпутался из пугающего переплетения конечностей трупов и нарочито шумно счистил с одежды грязь и кровь, при этом стараясь найти устойчивую позу.
— Я — Аббал Паслава, — сказал один из пятерых наверху. — Меня называют Заклинателем. Думаю, тебе будет интересно узнать, кто тебя убил, Берн.
Граф задрал голову, чтобы посмотреть на говорившего, и одобрительно кивнул.
— Неплохая ловушка. Заклинатель Аббал Паслава. Неплохо сработано. А теперь, я думаю, эти люди рядом с тобой расстреляют меня из арбалетов или засыплют камнями, — уверенно хмыкнул он. — Кейнова идея, да?
— Да, это он придумал, — зловеще улыбнулся Паслава. — Он рассказал нам о твоих магических способностях и решил, что лучше всего убить тебя, затащив сюда, в пещеры, где твоя магия не действует. У тебя не будет ни силы, ни неуязвимости, ни, что самое главное, Косалла. Из сети, которую столь предусмотрительно сберегли для нас твои люди, я достал грифонов камень, и теперь у меня более чем достаточно сил, чтобы убить тебя.
— Неплохая ловушка, — подтвердил Берн. — Кейн умнее, чем я думал. Но есть еще кое-что, чего он не знает.
— М-м… — задумчиво протянул Паслава. — Кейн сказал, что ты попытаешься выторговать себе жизнь. У тебя есть какая-нибудь информация, которая окажется важнее для нас, чем твоя смерть?
— Информация? — громко рассмеялся Берн. — Будет тебе информация. — И потянулся через плечо за Косаллом.
Как только меч покинул ножны, а его эфес оказался в руке Берна, клинок тонко зазвенел.
Паслава выпучил глаза.
Берн ухмыльнулся и взмахнул звенящим мечом.
— Думаешь, грифонов камень есть только у тебя?
— Стреляйте! Стреляйте же! — закричал Паслава, однако не успели Рыцари Канта поднять самострелы, как Берн согнул колени и одним прыжком вылетел из колодца, словно арбалетная стрела. Рыцари отшатнулись. Берн упал сверху на одного из них и небрежным ударом Косалла разрубил его череп пополам.
Берн снова взвился в воздух и красиво встал на ноги. Мертвый рыцарь медленно осел к его коленям, а затем упал в колодец позади него.
Берн повернулся и направил меч на Паславу; остальные рыцари тем временем отступили и потянулись к мечам.
— Ну, давайте быстрее, — весело сказал граф. — Или деритесь, или бегите — все равно вам конец. У меня нет времени.
Берн не считал себя интеллектуалом или даже просто умным человеком, он предпочитал оставлять размышления тем, кто умел этим заниматься, — например, Ма'элКоту или Тоа-Сителлу. Тем не менее в мозгу у него забрезжил какой-то вопрос — и он по очереди убил двух перепуганных рыцарей Канта. После этого равнодушно прикончил третьего. И тут вопрос приобрел четкие очертания. Была во всем этом какая-то загадка, и Берн заподозрил, что ответ на нее является жизненно важным, хотя он и не понимал почему.
Он прыгнул на бежавшего Паславу и отсек ему ногу точно по центру колена. Маг упал наземь — из раны фонтаном била кровь — и заскреб обрубком по камню, однако Берн не сразу прикончил его.
Он схватил мага за бедро и усиливал хватку до тех пор, пока поток артериальной крови в перерезанной ноге не превратился в тоненькую струйку. Затем поднял Паславу в воздух головой вниз, чтобы тот не умер от потери крови.
Держа мага на вытянутой руке, палач посмотрел ему в глаза и нахмурился.
— Прежде чем умирать, скажи, — неторопливо произнес Берн с растущим осознанием того, что все идет не так, — скажи, откуда Кейн знал, что я вернусь за сетью?
10
Задолго до полудня Стадион Победы был забит до отказа. Массы потных людей и нелюдей плотно сидели на каменных скамейках и на корточках в проходах. Некоторые толкались вокруг человека с кувшином. Многие дрались у дверей писсуаров.
Имперский надзиратель за Стадионом, потея и ломая руки, приказал констеблям закрыть ворота. После этого он преклонил колени перед небольшим изображением Ма'элКота, стоявшим в углу его кабинета, и стал молиться, чтобы обошлось без мятежа.
Когда констебли заперли ворота, оставшиеся снаружи толпы откатились от них, словно черви, дотронувшиеся до горячего камня; шум прошел по всему Пути Игроков и по примыкающему к нему Длинному пути — люди начали разворачиваться и проталкиваться назад сквозь толпу.
Усиленная бригада кавалерии принялась разгонять простолюдинов с Дворянского пути и Королевского моста — вскоре здесь должен был проехать сам Ма'элКот.
11
В вознесшейся над городом башне лежала Пэллес Рил. Ее вовсе не обеспокоило то, что Рыцари двора надели на нее полотняную рубаху и прикрепили ее оковы к дубовой раме вместо алтаря. Не больше внимания она обратила на мольбу Ламорака о прощении. Их обоих одинаково связали под пристальным взором Ма'элКота. Потом к Пэллес и окружавшей ее деревянной раме приладили серебряную сеть. Это ее заинтересовало, так как кружево потока Силы исчезло из ее сознания. Теперь, глядя на Ма'элКота, она видела только человека огромных размеров и невероятной красоты, но не ощущала вращавшегося вокруг него вихря Силы, который видела у алтаря в течение двух дней.
Будучи отрезанной от Силы, она выпала из состояния мыслезрения и слабо застонала от терзавшей ее боли.
Рыцари двора подняли рамы, к которым, словно к носилкам, были привязаны Пэллес с Ламораком, и понесли их вниз, по бесконечным лестницам, на дворцовую площадь. Там уже ждала огромная процессия — несколько сот рыцарей, музыкантов, акробатов, красивых девушек с гирляндами свежих цветов и сильных молодых людей с корзинами сладостей и конфет; их полагалось швырять в толпу. Центром процессии была огромная открытая платформа. Цветочные гирлянды почти полностью скрывали ее основание, к которому прикрепили две свободно стоящие металлические подставки. Рамы с Пэллес и Ламораком были ловко закреплены на этих подставках и повисли на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86