— С мечом против копья?
Но кельт даже не оглянулся. В Галлии его бой с легионом Скавра был почти выигран, и все же Виридовикс принял вызов командира римлян. Не сделай он этого, все они до сих пор оставались бы на родине… Но что толку сожалеть о былом? Виридовикс не колебался тогда, не станет колебаться и сейчас. Вождь стоит сотни обычных солдат, а победа над ним иной раз оказывается дороже выигранной битвы.
Гаснап отсалютовал кельту копьем, опустил острие и быстро поскакал вперед. Земля гудела под копытами его коня. С каждым мгновением Гаснап становился все больше и больше. Его копье было направлено прямо в грудь Виридовикса. В последний миг кельт сделал ложный выпад, но Гаснап уверенно отразил его. Слишком уверенно! Наконечник копья скользнул по плечу кельта, почти не оцарапав, однако лошади с разбегу грянулись друг о друга. Оба воина, выбитые из седел, тяжко рухнули на землю.
Виридовикс кое-как поднялся на ноги, но сделал это быстрее, чем Гаснап, — движения макуранца замедляли доспехи. Копье оказалось придавлено упавшей лошадью. Гаснап потянулся за тем оружием, что носил на поясе, — кельт так и не узнал, что это было — меч, булава, кинжал?..
Разъяренной пантерой Виридовикс метнулся к врагу. Гаснап едва успел встать на колено, когда меч кельта обрушился на него. Макуранец беззвучно упал в пыль. Следуя обычаю своего народа, Виридовикс наклонился, взмахнул мечом и схватил за волосы отрубленную голову. С головы стекала кровь. Кельт поднял ее повыше, чтобы все могли видеть.
У костров наступила мертвая тишина.
Степная лошадка Виридовикса ловко поднялась на ноги. Могучий конь Гаснапа жалобно ржал. Кельт подумал, что у него, вероятно, сломана нога.
Учуяв запах крови, лошадь кельта отшатнулась, когда тот приблизился к ней со своим трофеем.
— У меня нет ворот, куда можно было бы прибить эту голову, — с сожалением молвил Виридовикс. Лошадь нервно переступила копытами, однако позволила всаднику вскочить в седло.
Виридовикс отсалютовал мечом аршаумам. Те взорвались радостными криками.
— Чего вы ждете?! — крикнул кельт.
Кочевники помчались на врага. Йезды не стали дожидаться, пока первые стрелы полетят в них из темноты, и отошли, бросив шатры, катапульты и охраняемый ими брод.
Когда забрезжил рассвет, Ариг уже стоял на берегу Мауша и махал рукой эрзерумцам в знак того, что те могут переправляться. Отряд за отрядом входили в воду. Глубина была невелика, но все же лошади погружались по пояс.
Горгид пересекал реку вместе с Клятвенным Братством. В доспехах из толстой кожи, вооруженный одним только гладием, грек чувствовал себя не при деле в отряде ирмидо, носивших тяжелые доспехи и большие копья. Но Платон оказался прав: грек сделал все, что мог, лишь бы любовник не заподозрил, будто он струсил.
На рассвете иезды пытались атаковать. Лучники уже обменивались стрелами — обычное начало боя у кочевников. Однако ночью они столкнулись только с аршаумами. Появление эрзерумцев оказалось для них полной неожиданностью. Отряд легковооруженных кочевников расступился, и крупные лошади горцев вынесли прямо на йездов рослых, тяжеловооруженных всадников. Те безжалостно обрушились на врага.
Горгид скакал вместе с ирмидо: на несколько мгновений в рядах йездов началась паника. Клятвенное Братство выбивало врагов копьями, сшибало их более легких лошадей своими скакунами. Некоторые ирмидо погибли в этом бою. Один из них рухнул с рассеченной головой; его лицо превратилось в сплошную кровавую маску. Второй зарубил кочевника, убившего его друга; по лицу ирмидо текли слезы.
Однако наступление эрзерумцев не встретило большого сопротивления. Они прошли сквозь йездов, как нож сквозь масло.
Грашвил прокричал что-то по-васпуракански, обращаясь к Килеу. На позолоченном шлеме повелителя Гуниба красовалась большая вмятина, однако, похоже, это обстоятельство не приводило того в уныние. Килеу, усмехаясь, ответил Грашвилу грязным жестом.
— Что он сказал? — спросил Горгид у Ракио, который перевязывал ранку на левом локте.
— Сказал Грашвил: в одном вы ублюдки, в другом — герои. Хорошо бьетесь!
Для Ракио война была столь же естественна, как дыхание. Пришпорив коня, он бросился в погоню за йездами. Степная лошадка Горгида недовольно фыркнула, когда он ударил ее по бокам, но подчинилась.
Неожиданно для всех враг обратился в бегство. Йезды и не думали остановиться и оказать противнику упорное сопротивление. Каждый спешил спасти свою жизнь. Аршаумы и горцы весело перекрикивались, пока не охрипли.
Путь на Машиз был свободен.
Глава седьмая
Гай Филипп хлопнул ладонью по гриве костлявой лошадки, на которой ехал. Назойливый овод улетел.
— Я еще удивляюсь, — фыркнул ветеран, — что этот кусок падали в состоянии привлекать мух! Вперед, несчастная кляча! Сперва доберись до Амориона, а там можешь и подыхать!
Лошадка обиженно покосилась на него и с медленного шага перешла в неторопливую трусцу. Тощие бока клячонки вздымались, словно и такое небольшое усилие оказалось для нее изнурительным.
— Да, это старый солдат, — усмехнулся Марк. — Скажи спасибо, что нам не удалось достать лошадь получше этой. Иначе йезды перед ней бы не устояли.
— Надеюсь, эта падаль их не соблазнит! — подбоченясь произнес Гай Филипп, словно испытывая некую извращенную гордость за своего престарелого скакуна. — Помнишь того ублюдка, что глазел на нас два дня назад? Он так хохотал, что чуть не рухнул с лошади!
— Тем лучше для нас, — отозвался трибун. — Вероятно, то был разведчик, скакавший впереди целого отряда.
При мысли об этом хорошее настроение как рукой сняло. Дорога из порта Наколея в глубь страны оказалась значительно хуже, чем рассчитывал трибун. Правда, сам порт все еще находился в руках видессиан, однако пригороды Наколеи уже кишели йездами. Кочевники беспощадно грабили крестьян. Села за Наколеей стояли опустошенные. Наколея давно бы вымерла от голода, если бы имперское правительство не доставляло туда припасы морем.
Почти все города и села вдоль пыльного тракта, ведущего от моря на юг, были безлюдны. Опустели даже те небольшие городки, которые еще сохранили крепкие стены. Постоянные налеты йездов сделали невозможным мирный труд на полях. Чтобы не умереть от голода, население бежало.
Марк сокрушенно покачал головой. Ничего удивительного, что здесь развивалось еретическое учение о равенстве сил Фоса и Скотоса. В подобное так легко поверить сейчас, когда дьявольские порождения Зла вышли на волю.
На дороге показалось человек двадцать всадников. Кони быстро несли их на север. Заметив римлян, командир отряда поднял руку. С такого расстояния он уже понял, что перед ним не йезды, однако счел необходимым переговорить с путниками.
Видессиане, вооруженные луками и короткими мечами, не носили доспехов, за исключением шлемов. Их кони представляли собой весьма пеструю коллекцию-от кавалерийских лошадей до мохноногих крестьянских коньков. Скавру уже доводилось видеть на дороге подобных вояк — это были люди Земарка.
Их командир — высокий, худощавый человек лет тридцати — очертил вокруг сердца знак Солнца. Марк и Гай Филипп ответили тем же жестом; было слишком опасно не сделать этого.
— Да пребудет с вами Фос, — проговорил командир видессианского отряда. На его суровом, покрытом шрамами лице горели пронзительные глаза.
— И с вами, — отозвался трибун.
Видессианин коротко кивнул.
— Итак, чужеземцы, позвольте спросить: что вы делаете во владениях Защитника Правоверных?
Титул, присвоенный Земарком, уже достигал слуха римлян. Поэтому, услышав о «правоверных», трибун и глазом не моргнул.
— Мы направляемся в Аморион на панегирис святого Моисея, — ответил Марк. — Возможно, наймемся охранниками в караван к какому-нибудь купцу, каких немало будет сейчас в городе.
Командир видессиан внимательно рассматривал Марка.
— У тебя светлые волосы и странный акцент, — сказал он наконец. — Ты не видессианин. Однако и на васпураканина ты не похож. Может быть, ты один из этих еретиков-намдалени?
Случалось, Марк благословлял свои светлые волосы. Хотя они выдавали в нем чужеземца, зато полностью исключали присутствие в его жилах васпураканской крови. Принцев Васпуракана фанатики Земарка убивали на месте.
Вместо ответа Скавр произнес слова ортодоксальной молитвы Фосу. Намдалени обычно добавляли: «…И на это мы поставим свои души» — последняя формула выводила из себя видессианских теологов. Гай Филипп старательно повторил за Скавром, правда, спотыкаясь на каждом слове, но без ошибок.
Всадники сняли руки с оружия.
— Да, они — правоверные, в этом нет сомнений, — проговорил командир. — Знайте, никто не причинит вам зла, покуда вы с благоговением в сердце произносите слова истинной веры. Однако вскоре вы заметите, что многие из почтения к нашему повелителю Земарку добавляют, окончив молитву: «Да будет благословен Защитник Истинной Веры!» Это, разумеется, дело личных убеждений и сердечной веры каждого. Но в Аморионе вас примут куда лучше, если вы разделите с нами это благословение.
— Да будет благословен Защитник Истинной Веры, — повторил Скавр и снова начертил знак круга.
Земарк, судя по всему, обладал вполне земной слабостью ж самовосхвалению, пусть даже облаченной в ханжескую оболочку.
— Благодарим за совет, — добавил Марк.
— Не стоит благодарности, — отозвался видессианин. — Вы, чужеземцы, пришли к истинной вере по доброй воле, в чистоте сердца своего и ясности ума. Одно это уже делает вас достойными нашего уважения. Желаю вам удачи в Аморионе! Мы патрулируем эту дорогу, чтобы не дать войти в город йездам и бандитам.
— И грязным васпураканам, — добавил один из солдат. — Вонючие выродки все еще рыщут вокруг, несмотря на наши усилия выкорчевать этот сорняк.
— Все не так уж и плохо, — проговорил другой солдат. — Охотиться на васпуракан интереснее, чем на хорьков. В прошлую зиму я поймал троих. -Видессианин говорил совершенно спокойно, словно речь шла об обычной ловле дикого зверя.
Если до этого мгновения Скавра и покусывала совесть за то, что он лицемерно читал молитвы Фосу, то теперь всякие угрызения совершенно оставили его.
Командир видессианского отряда коснулся ладонью шлема, кивнул римлянам и повел своих солдат дальше на север.
Гай Филипп, который на протяжении всего разговора молчал, вдруг окликнул его. Видессианин остановился.
Тогда старший центурион спросил:
— Несколько лет назад мне случалось бывать в этих краях. В городе Аптос у меня остались добрые друзья. Что там сейчас происходит? Кто занял Аптос — йезды или Земарк?
— Этот город находится полностью под нашей властью, — ответил видессианин.
— Рад слышать, — сказал Гай Филипп.
Марк подозревал, что Гай Филипп тревожится преимущественно о Нерсе Форкайне, вдове одного из местных владетелей. Ее муж Форк погиб в битве при Марагхе. Нерсе оказалась единственной женщиной, заслужившей любовь и уважение старшего центуриона. Впрочем, Гай Филипп сделал все, чтобы Нерсе не догадалась о его восхищении. Страх перед любовью оказался слишком тяжелым испытанием для этого мужественного человека.
* * *
Аморион казался небольшим даже по сравнению с Гарсаврой. Пыльный городок в самом середине плато. Жизнь ему дала река Итоми, приток Аранда. Марк явился сюда во второй раз, и снова Аморион кишел людьми: некогда -армией Маврикия Гавра, выступившей отсюда на запад, навстречу поражению и гибели, а сегодня — толпами торговцев, собравшихся на панегирис.
Уже сгущались сумерки, когда римляне достигли города и двинулись по дороге между рядами торговых палаток, разбитых за городскими стенами. Туризин оказался прав. В огромной толпе, в сутолоке ничего не стоило затеряться еще двум безвестным чужеземцам.
Кругом уже кипела торговля. Макуранский купец с удлиненным лицом и влажными глазами смеялся с деланным изумлением в ответ на предложение видессианина купить у него фисташки по заниженной цене. С полдюжины кочевников в цветных тюрбанах — худощавые, крепко сложенные мужчины, все как на подбор с огромными носами (похоже, родственники) — распаковывали пряности и благовония. Возле их палаток были привязаны верблюды. Конь Марка попятился, почуяв непривычный запах.
Поблиэости какой-то жрец торговался с толстым крестьянином из-за мула. Крестьянин, несомненно, принадлежал к числу правоверных, однако не усматривал в том повода снизать цену ни на медяк — даже для жреца.
Марк заметил купца-намдалени, который привел в Аморион вьючную лошадь с притороченными к седлу тюками. Намдалени привез глиняные лампы и светильники. Торговля у него шла довольно бойко.
Потерпев неудачу с мулом (услышав цену, предложенную жрецом, крестьянин рассмеялся святому отцу в лицо), жрец отошел к намдалени и тоже купил себе светильник.
— Что-то не вижу, чтобы он обрушил на этого еретика громы, молнии и прочие анафемы, — заметил Гай Филипп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Но кельт даже не оглянулся. В Галлии его бой с легионом Скавра был почти выигран, и все же Виридовикс принял вызов командира римлян. Не сделай он этого, все они до сих пор оставались бы на родине… Но что толку сожалеть о былом? Виридовикс не колебался тогда, не станет колебаться и сейчас. Вождь стоит сотни обычных солдат, а победа над ним иной раз оказывается дороже выигранной битвы.
Гаснап отсалютовал кельту копьем, опустил острие и быстро поскакал вперед. Земля гудела под копытами его коня. С каждым мгновением Гаснап становился все больше и больше. Его копье было направлено прямо в грудь Виридовикса. В последний миг кельт сделал ложный выпад, но Гаснап уверенно отразил его. Слишком уверенно! Наконечник копья скользнул по плечу кельта, почти не оцарапав, однако лошади с разбегу грянулись друг о друга. Оба воина, выбитые из седел, тяжко рухнули на землю.
Виридовикс кое-как поднялся на ноги, но сделал это быстрее, чем Гаснап, — движения макуранца замедляли доспехи. Копье оказалось придавлено упавшей лошадью. Гаснап потянулся за тем оружием, что носил на поясе, — кельт так и не узнал, что это было — меч, булава, кинжал?..
Разъяренной пантерой Виридовикс метнулся к врагу. Гаснап едва успел встать на колено, когда меч кельта обрушился на него. Макуранец беззвучно упал в пыль. Следуя обычаю своего народа, Виридовикс наклонился, взмахнул мечом и схватил за волосы отрубленную голову. С головы стекала кровь. Кельт поднял ее повыше, чтобы все могли видеть.
У костров наступила мертвая тишина.
Степная лошадка Виридовикса ловко поднялась на ноги. Могучий конь Гаснапа жалобно ржал. Кельт подумал, что у него, вероятно, сломана нога.
Учуяв запах крови, лошадь кельта отшатнулась, когда тот приблизился к ней со своим трофеем.
— У меня нет ворот, куда можно было бы прибить эту голову, — с сожалением молвил Виридовикс. Лошадь нервно переступила копытами, однако позволила всаднику вскочить в седло.
Виридовикс отсалютовал мечом аршаумам. Те взорвались радостными криками.
— Чего вы ждете?! — крикнул кельт.
Кочевники помчались на врага. Йезды не стали дожидаться, пока первые стрелы полетят в них из темноты, и отошли, бросив шатры, катапульты и охраняемый ими брод.
Когда забрезжил рассвет, Ариг уже стоял на берегу Мауша и махал рукой эрзерумцам в знак того, что те могут переправляться. Отряд за отрядом входили в воду. Глубина была невелика, но все же лошади погружались по пояс.
Горгид пересекал реку вместе с Клятвенным Братством. В доспехах из толстой кожи, вооруженный одним только гладием, грек чувствовал себя не при деле в отряде ирмидо, носивших тяжелые доспехи и большие копья. Но Платон оказался прав: грек сделал все, что мог, лишь бы любовник не заподозрил, будто он струсил.
На рассвете иезды пытались атаковать. Лучники уже обменивались стрелами — обычное начало боя у кочевников. Однако ночью они столкнулись только с аршаумами. Появление эрзерумцев оказалось для них полной неожиданностью. Отряд легковооруженных кочевников расступился, и крупные лошади горцев вынесли прямо на йездов рослых, тяжеловооруженных всадников. Те безжалостно обрушились на врага.
Горгид скакал вместе с ирмидо: на несколько мгновений в рядах йездов началась паника. Клятвенное Братство выбивало врагов копьями, сшибало их более легких лошадей своими скакунами. Некоторые ирмидо погибли в этом бою. Один из них рухнул с рассеченной головой; его лицо превратилось в сплошную кровавую маску. Второй зарубил кочевника, убившего его друга; по лицу ирмидо текли слезы.
Однако наступление эрзерумцев не встретило большого сопротивления. Они прошли сквозь йездов, как нож сквозь масло.
Грашвил прокричал что-то по-васпуракански, обращаясь к Килеу. На позолоченном шлеме повелителя Гуниба красовалась большая вмятина, однако, похоже, это обстоятельство не приводило того в уныние. Килеу, усмехаясь, ответил Грашвилу грязным жестом.
— Что он сказал? — спросил Горгид у Ракио, который перевязывал ранку на левом локте.
— Сказал Грашвил: в одном вы ублюдки, в другом — герои. Хорошо бьетесь!
Для Ракио война была столь же естественна, как дыхание. Пришпорив коня, он бросился в погоню за йездами. Степная лошадка Горгида недовольно фыркнула, когда он ударил ее по бокам, но подчинилась.
Неожиданно для всех враг обратился в бегство. Йезды и не думали остановиться и оказать противнику упорное сопротивление. Каждый спешил спасти свою жизнь. Аршаумы и горцы весело перекрикивались, пока не охрипли.
Путь на Машиз был свободен.
Глава седьмая
Гай Филипп хлопнул ладонью по гриве костлявой лошадки, на которой ехал. Назойливый овод улетел.
— Я еще удивляюсь, — фыркнул ветеран, — что этот кусок падали в состоянии привлекать мух! Вперед, несчастная кляча! Сперва доберись до Амориона, а там можешь и подыхать!
Лошадка обиженно покосилась на него и с медленного шага перешла в неторопливую трусцу. Тощие бока клячонки вздымались, словно и такое небольшое усилие оказалось для нее изнурительным.
— Да, это старый солдат, — усмехнулся Марк. — Скажи спасибо, что нам не удалось достать лошадь получше этой. Иначе йезды перед ней бы не устояли.
— Надеюсь, эта падаль их не соблазнит! — подбоченясь произнес Гай Филипп, словно испытывая некую извращенную гордость за своего престарелого скакуна. — Помнишь того ублюдка, что глазел на нас два дня назад? Он так хохотал, что чуть не рухнул с лошади!
— Тем лучше для нас, — отозвался трибун. — Вероятно, то был разведчик, скакавший впереди целого отряда.
При мысли об этом хорошее настроение как рукой сняло. Дорога из порта Наколея в глубь страны оказалась значительно хуже, чем рассчитывал трибун. Правда, сам порт все еще находился в руках видессиан, однако пригороды Наколеи уже кишели йездами. Кочевники беспощадно грабили крестьян. Села за Наколеей стояли опустошенные. Наколея давно бы вымерла от голода, если бы имперское правительство не доставляло туда припасы морем.
Почти все города и села вдоль пыльного тракта, ведущего от моря на юг, были безлюдны. Опустели даже те небольшие городки, которые еще сохранили крепкие стены. Постоянные налеты йездов сделали невозможным мирный труд на полях. Чтобы не умереть от голода, население бежало.
Марк сокрушенно покачал головой. Ничего удивительного, что здесь развивалось еретическое учение о равенстве сил Фоса и Скотоса. В подобное так легко поверить сейчас, когда дьявольские порождения Зла вышли на волю.
На дороге показалось человек двадцать всадников. Кони быстро несли их на север. Заметив римлян, командир отряда поднял руку. С такого расстояния он уже понял, что перед ним не йезды, однако счел необходимым переговорить с путниками.
Видессиане, вооруженные луками и короткими мечами, не носили доспехов, за исключением шлемов. Их кони представляли собой весьма пеструю коллекцию-от кавалерийских лошадей до мохноногих крестьянских коньков. Скавру уже доводилось видеть на дороге подобных вояк — это были люди Земарка.
Их командир — высокий, худощавый человек лет тридцати — очертил вокруг сердца знак Солнца. Марк и Гай Филипп ответили тем же жестом; было слишком опасно не сделать этого.
— Да пребудет с вами Фос, — проговорил командир видессианского отряда. На его суровом, покрытом шрамами лице горели пронзительные глаза.
— И с вами, — отозвался трибун.
Видессианин коротко кивнул.
— Итак, чужеземцы, позвольте спросить: что вы делаете во владениях Защитника Правоверных?
Титул, присвоенный Земарком, уже достигал слуха римлян. Поэтому, услышав о «правоверных», трибун и глазом не моргнул.
— Мы направляемся в Аморион на панегирис святого Моисея, — ответил Марк. — Возможно, наймемся охранниками в караван к какому-нибудь купцу, каких немало будет сейчас в городе.
Командир видессиан внимательно рассматривал Марка.
— У тебя светлые волосы и странный акцент, — сказал он наконец. — Ты не видессианин. Однако и на васпураканина ты не похож. Может быть, ты один из этих еретиков-намдалени?
Случалось, Марк благословлял свои светлые волосы. Хотя они выдавали в нем чужеземца, зато полностью исключали присутствие в его жилах васпураканской крови. Принцев Васпуракана фанатики Земарка убивали на месте.
Вместо ответа Скавр произнес слова ортодоксальной молитвы Фосу. Намдалени обычно добавляли: «…И на это мы поставим свои души» — последняя формула выводила из себя видессианских теологов. Гай Филипп старательно повторил за Скавром, правда, спотыкаясь на каждом слове, но без ошибок.
Всадники сняли руки с оружия.
— Да, они — правоверные, в этом нет сомнений, — проговорил командир. — Знайте, никто не причинит вам зла, покуда вы с благоговением в сердце произносите слова истинной веры. Однако вскоре вы заметите, что многие из почтения к нашему повелителю Земарку добавляют, окончив молитву: «Да будет благословен Защитник Истинной Веры!» Это, разумеется, дело личных убеждений и сердечной веры каждого. Но в Аморионе вас примут куда лучше, если вы разделите с нами это благословение.
— Да будет благословен Защитник Истинной Веры, — повторил Скавр и снова начертил знак круга.
Земарк, судя по всему, обладал вполне земной слабостью ж самовосхвалению, пусть даже облаченной в ханжескую оболочку.
— Благодарим за совет, — добавил Марк.
— Не стоит благодарности, — отозвался видессианин. — Вы, чужеземцы, пришли к истинной вере по доброй воле, в чистоте сердца своего и ясности ума. Одно это уже делает вас достойными нашего уважения. Желаю вам удачи в Аморионе! Мы патрулируем эту дорогу, чтобы не дать войти в город йездам и бандитам.
— И грязным васпураканам, — добавил один из солдат. — Вонючие выродки все еще рыщут вокруг, несмотря на наши усилия выкорчевать этот сорняк.
— Все не так уж и плохо, — проговорил другой солдат. — Охотиться на васпуракан интереснее, чем на хорьков. В прошлую зиму я поймал троих. -Видессианин говорил совершенно спокойно, словно речь шла об обычной ловле дикого зверя.
Если до этого мгновения Скавра и покусывала совесть за то, что он лицемерно читал молитвы Фосу, то теперь всякие угрызения совершенно оставили его.
Командир видессианского отряда коснулся ладонью шлема, кивнул римлянам и повел своих солдат дальше на север.
Гай Филипп, который на протяжении всего разговора молчал, вдруг окликнул его. Видессианин остановился.
Тогда старший центурион спросил:
— Несколько лет назад мне случалось бывать в этих краях. В городе Аптос у меня остались добрые друзья. Что там сейчас происходит? Кто занял Аптос — йезды или Земарк?
— Этот город находится полностью под нашей властью, — ответил видессианин.
— Рад слышать, — сказал Гай Филипп.
Марк подозревал, что Гай Филипп тревожится преимущественно о Нерсе Форкайне, вдове одного из местных владетелей. Ее муж Форк погиб в битве при Марагхе. Нерсе оказалась единственной женщиной, заслужившей любовь и уважение старшего центуриона. Впрочем, Гай Филипп сделал все, чтобы Нерсе не догадалась о его восхищении. Страх перед любовью оказался слишком тяжелым испытанием для этого мужественного человека.
* * *
Аморион казался небольшим даже по сравнению с Гарсаврой. Пыльный городок в самом середине плато. Жизнь ему дала река Итоми, приток Аранда. Марк явился сюда во второй раз, и снова Аморион кишел людьми: некогда -армией Маврикия Гавра, выступившей отсюда на запад, навстречу поражению и гибели, а сегодня — толпами торговцев, собравшихся на панегирис.
Уже сгущались сумерки, когда римляне достигли города и двинулись по дороге между рядами торговых палаток, разбитых за городскими стенами. Туризин оказался прав. В огромной толпе, в сутолоке ничего не стоило затеряться еще двум безвестным чужеземцам.
Кругом уже кипела торговля. Макуранский купец с удлиненным лицом и влажными глазами смеялся с деланным изумлением в ответ на предложение видессианина купить у него фисташки по заниженной цене. С полдюжины кочевников в цветных тюрбанах — худощавые, крепко сложенные мужчины, все как на подбор с огромными носами (похоже, родственники) — распаковывали пряности и благовония. Возле их палаток были привязаны верблюды. Конь Марка попятился, почуяв непривычный запах.
Поблиэости какой-то жрец торговался с толстым крестьянином из-за мула. Крестьянин, несомненно, принадлежал к числу правоверных, однако не усматривал в том повода снизать цену ни на медяк — даже для жреца.
Марк заметил купца-намдалени, который привел в Аморион вьючную лошадь с притороченными к седлу тюками. Намдалени привез глиняные лампы и светильники. Торговля у него шла довольно бойко.
Потерпев неудачу с мулом (услышав цену, предложенную жрецом, крестьянин рассмеялся святому отцу в лицо), жрец отошел к намдалени и тоже купил себе светильник.
— Что-то не вижу, чтобы он обрушил на этого еретика громы, молнии и прочие анафемы, — заметил Гай Филипп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73