Руфин сказала им вслед:
– Я постараюсь что-нибудь сделать. Мы будем на месте через три часа.
Его волосы еще не высохли, исхудалое тело сжалось в одном из старых костюмов Алексы. Беван сидел, обхватив себя руками, пока она пыталась накормить его. От запаха приготовленной еды у Алексы началась тошнота, и она боролась с желанием устроить охоту и добыть себе мясо – сладкую, красную, истекающую кровью теплую плоть.
Внезапно Беван протянул руку и взял ее за запястье. Ложка в ее руке дрогнула.
– Я знаю их тайну, – сообщил он, – и за это они отравили меня.
– Какую тайну?
Беван смотрел ей прямо в глаза.
– Я могу летать через Хаос, – объявил он. – Я знаю, как они это делают.
– Научи меня.
Он покачал головой и убрал руку.
– Ты не сможешь. И слюнтяи абдрелики тоже не смогут, даже если я скажу им.
– Но ведь ты это умеешь?
Беван решительно кивнул. Он вынул ложку из ее пальцев и принялся с жадностью есть. Алекса сидела рядом, наблюдая за ним.
– Что стало с Рэндом? – вдруг спросила она.
Беван замер. Капля яблочного соуса вытекла из его рта. Он подобрал ее и тщательно облизал палец.
– Не знаю.
– Его забрали чоя и увезли на свою планету.
– Вампиры, – яростно выпалил Беван, – они высосут у него душу.
– ГНаск представил Союзу жалобу – обо всех нас, кого они увезли и отравили… но нам нужен Рэнд. Надо спасти Рэнда, если только еще не поздно.
Беван отвел глаза.
– Но тебя же не отравили.
– Помнишь Аризар? Помнишь верхнюю школу – с мертвыми и сумасшедшими? Им наплевать на то, что станет с нами. Надо забрать Рэнда оттуда.
Беван уронил ложку в тарелку.
– Ты любишь Рэнда больше, чем меня, верно? – прежним, отчетливым голосом спросил он.
Алекса вздрогнула.
– Я люблю вас обоих, и ничего не могу с этим поделать. Но Рэнд никогда не понимал того, что понял ты… Он никогда не понимал, что значит отдаваться полностью…
– Делиться даже бедами, – закончил Беван. Их взгляды встретились.
– Да, даже бедами, – подтвердила Алекса.
– Если мы его спасем, ты отдашь его абдреликам?
Алексу охватила внезапная ярость. Она склонилась ближе и поклялась:
– Нет! Никогда!
– Ты мне обещаешь?
Она поцеловала его в лоб со словами:
– Обещаю. Но что скажешь ты? Ты можешь дать мне обещание?
Крохотные золотистые искры осветили его потухшие глаза.
– Обещания здесь ни к чему. Я могу увезти тебя туда, – ответил он. – И умру.
Он издал прерывистый смешок, запустил пальцы в еду и принялся жевать, чавкая и подбирая падающие между пальцами крошки и капли.
Алекса поднялась, повернулась лицом к экрану и подала знак, что сейчас выходит. Дверь неслышно открылась. ррРаск ждал ее в коридоре.
– Он готов, – произнесла она.
– Запуск состоится, как только мы известим ГНаска.
Алекса кивнула.
– Кто полетит с Беваном?
– Ты. И экипаж из нескольких абдреликов. Флот готов следовать за вами.
Абдрелики ничем не рисковали. Но им с Беваном предстоит остаться почти наедине. В такой ситуации возможно все, решила Алекса и задумалась.
Ринди ухватился за руку Кативара. Стены зданий дрожали от гула толпы. Улицы усеивал мусор, обломки и осколки разбитых витрин. Чаролон казался грязным и непривлекательным, и яркий утренний свет только подчеркивал недостатки его облика. Мимо бежали чоя – возбужденные, суматошные, поглощенные грабежом и разрушением, и на их лицах можно было разглядеть жадность, злорадство, возбуждение. Один из них резко оттолкнул в сторону Ринди и поспешил прочь, даже не оглянувшись. Старый Прелат еще крепче сжал руку Кативара.
– Как же их остановить, – бормотал Ринди, и его слабые голоса были почти не слышны среди гула толпы. – Как заставить их выслушать нас?
Кативар уже сомневался в собственной безопасности.
– Они не станут слушать. Напрасно я привел тебя сюда.
Глаза им резал дым от горящей неподалеку лавки – ее содержимое было уже растаскано грабителями, двери сорваны с петель. Кативар закашлялся и повел Ринди прочь. Они едва успели отойти на несколько шагов, как пламя вспыхнуло сильнее и вырвалось наружу, обдавая жаром их спины. Ринди охнул и прибавил шагу. Кативар оглянулся, удивляясь, что питало ярость огня в пустом доме. Может быть, ненависть?
Эта мысль принесла ему удовлетворение. Чтобы завершить свою работу, ему было нужно именно такое топливо. Он отметил это в памяти на будущее.
Ринди высвободил руку на углу улицы. Здесь она переходила в круглую площадь, впереди стояли деревья бульваров – зеленая полоска, которая оставалась чистой и свежей, несмотря на окружающий погром. Ринди склонил голову с трепещущими на ветру волосами, и направился к парку.
Кативар следовал за ним по пятам. Их нагнала машина, полная простолюдинов, свистящих и издевающихся над прохожими. Глаза Кативара сузились от оскорбления. Простолюдины заухмылялись ему в ответ, как будто считали этот довод весомым. Поплотнее запахнувшись в свою просторную одежду священника, Кативар пошел рядом с Ринди.
Старый чоя вскарабкался на пьедестал в парке. Статуя Паншинеа, которая прежде украшала его, лежала на земле, разбитая на неузнаваемые обломки. Риндалан с горящими глазами обернулся к Кативару.
– Я соберу их, – сказал он. – И мы совершим то, что сможем. Пусть они не видят Бога, но не глухие же они!
Он простер руки, так что широкие рукава свалились, обнажив их до самых локтей, и запел.
Только тут Кативар понял, какую силу и непреклонную веру видит перед собой. Он вздрогнул от напевных голосов старого чоя. Несмотря на все планы, сердце Кативара забилось, и он понял, с каким соперником ему придется бороться, чтобы удовлетворить свои честолюбивые стремления. Но все, что он мог сделать сейчас – смотреть вверх, на стоящего на пьедестале чоя, и удивляться. Голоса Риндалана перекрывали вой сирен и крик, треск пламени и шум борьбы – их можно было расслышать за несколько кварталов и не только расслышать: эти голоса призывали, требовали ответа, и чоя, толпящиеся у немногих уцелевших лавок, начали поворачивать головы и прислушиваться.
Чоя пришли, как и предвидел Риндалан. Копоть покрывала их лица, в глазах вспыхивали гнев и разочарование. Чоя-матери в лохмотьях, с усталыми лицами несли на руках худых детей, крепко прижав их к себе. Молодежь смущенно пробиралась в толпе, издавая похожие на громкие хлопки звуки, которые только усиливали голоса Риндалана.
Вдруг старый чоя замолчал. До сих пор он смотрел в небо, но теперь перевел взгляд на огромную толпу у своих ног, заполонившую парк и прилегающую к нему площадь.
Кативар чувствовал, как его легкие жалит едкий дым. Два рослых простолюдина встали вплотную к нему, и Кативар расставил локти, отвоевывая себе место. Один из Заблудших вполголоса выругался, получив удар локтем в бок, но не отвел глаз от Риндалана.
Это мощь, думал Кативар. Он воспользовался своим бахдаром, чтобы созвать их. Каким же бахдаром обладал этот старец! В нем нарастало отвращение – никто не имеет права на силу, способную подчинить себе других, ни ради зла, ни ради блага.
Ринди вытянул вперед руку ладонью вниз – рука тряслась от напряжения. Он не мог унять дрожь, хотя видно было, что он даже закусил губы.
– Бог слышит вас, – провозгласил он. – Бог вас видит, даже если вы не способны увидеть его. Бог скорбит о ваших страданиях…
В тишине послышался крик:
– Он сам сказал тебе об этом?
Ринди кивнул и опустил дрожащую руку вдоль тела.
– Да, сказал. Разве Он не должен был этого сделать? Он печется о всех. Вы можете услышать Его – через шум, треск пламени, крики и стоны – вы можете услышать Его! Слушайте!
Кативар наблюдал, как чоя подняли головы к небу с восторженными лицами ожидая чуда, охваченные благоговением и трепетом, и их глаза ярко блестели в сумеречном свете. Как удалось сделать это старому чоя?
И тем не менее Кативар тоже слышал – он убеждал себя, что причиной всему летний ветер, нагретый солнцем, шум и треск пламени, но во все эти звуки вплетался еще один – стон, плач, тихое бормотание: казалось, в отчаянии скорбит весь город. Ни у кого из слушающих его голос не оставалось сомнений в его горе.
Одна из чоя упала на колени, прижав к себе двоих детей. Она рыдала, уткнувшись лицом в их волосы.
– Прости, прости меня! – вскрикивала она. Ринди вновь простер руки.
– Ступайте к своим близким и знакомым, – велел он, – расскажите им, что вы слышали. Прекратите свои злодеяния. Идите домой и слушайте. Все мы – братья. Прислушайтесь к скорби и ответьте ей миром.
На мгновение Кативару казалось, что этому худощавому, старому моя с трепещущими на ветру одеждами удалось сотворить чудо. Но вдруг кто-то с яростным воплем бросил камень – обломок статуи. Ринди обернулся на крик. Он не уклонился. Пущенный меткой рукой камень угодил ему прямо в основание рогового гребня. Кровь брызнула струей, и Прелат покачнулся. Он взглянул на Кативара, и тот успел подставить руки – как раз вовремя, чтобы подхватить Ринди, упавшего с пьедестала в бушующую от ненависти толпу.
Глава 25
Рэнд сидел в салоне глиссера, сложив руки на коленях. Он чувствовал, что стоящего рядом Палатона одолевают гнев, раздражение и тревога. Бахдар Палатона говорил ему, что стоит только взглянуть глубже, и он найдет ответы на вопросы, мучающие его, но он не хотел задавать эти вопросы.
– Ты не можешь отвечать за это, – произнес Рэнд, взглянув на Палатона.
Пилот слегка нагнулся над ним.
– Почему?
– Ты не мог предвидеть, что случится в Сету. Палатон сел с усталым вздохом.
– Нет, мог. Земной дом уже пытался прикончить меня. Я знаю, что одно покушение было организовано ими, а может быть, и другое. Мы с Йораной обсуждали эту возможность. Но гораздо важнее было расположить в свою пользу конгресс.
– Важнее, чем твоя жизнь?
– Да. И еще важнее, чем твоя – извини, Рэнд.
Рэнд пожал плечами.
– Я не принадлежу себе с тех пор, как оказался на Аризаре, – он повернул левую руку ладонью вверх и провел по линиям на ней пальцем правой руки. Левая рука открывала возможности, а линии правой – то, как он распорядится ими. Линия жизни на обеих руках была невероятно длинной, и Рэнд задумался, почему она такая. – Возьми ее, – наконец произнес он. – Возьми назад свою силу. Не надо больше медлить.
– Я сделал бы это, если бы смог.
– Ты можешь, – Рэнд пристально взглянул в глаза Палатону, и тот отвернулся. – Я видел это прежде и вижу сейчас. Ты отшвырнул книгу, но увидел то, что искал.
– Но ты ничего не видел!
– Наш бахдар говорит мне совсем иное. Я видел ответ, но ты отверг его.
Палатон заерзал в кресле.
– Я вправе это сделать.
– Мы возвращаемся в охваченный мятежом город. Судя по словам Руфин, началось то, что ты хотел предотвратить.
– Не совсем так, – Палатон поднес руку к голове и потер основание рогового гребня – так осторожно, что Рэнду показалось, будто внушительный вес гребня беспокоит его. Неужели у чоя бывают головные боли? По-видимому, так и есть. – Больше всего я боюсь, что Дома вступят в открытую войну. Но этого пока не случилось. Простолюдины протестуют против неравенства, против того, что они считают несправедливым. Мы – цивилизованный народ. Мы высоко взлетели, нам предстоит долгое падение, но пока мы еще удерживаемся.
– Вам не устоять, если хищники налетят, чтобы растащить остатки Чо после гражданской войны.
– Неужели ты считаешь, что я забыл об этом? Почему же я отправился сюда – разве только чтобы помочь Паншинеа? – Палатон резко оборвал себя и собрался с мыслями, прежде чем продолжать. – Ты знаешь больше, чем следовало бы. Отныне я не хочу подвергать тебя опасности.
– Уже слишком поздно, – тихо произнес Рэнд. – Я знаю, кто вы такие. Мне было трудно понять причины вашей ксенофобии… страх тех, с кем я встречался. Чем я мог их так напугать? Отвращение еще понятно, но не страх. Потом, в Сету, меня понемногу осенило. Вы боитесь чужаков, стараясь скрыть свои способности. Как тезар ты способен защититься. Но ты не можешь загородить своим щитом весь народ… не можешь объяснить, почему среди вас настолько сильно расслоение – на тех, кто обладает способностями, и тех, у кого их нет. Вы отличаетесь не только отношением к религии.
Палатон молчал, не сводя глаз с Рэнда.
Во рту у Рэнда пересохло. Он сглотнул, зная, что все сказанное сейчас может стоить ему жизни.
– Уровень ваших способностей снижается из поколения в поколение. Ваши приборы, машины, целые города не могут функционировать так, как прежде, потому что никто из вас не обладает способностями, чтобы задействовать их. Вероятно, тезары наиболее талантливы из вас, и вы пользуетесь этим для совершения межпространственных полетов – вот почему никто из ваших врагов не может повторить ваш путь. Но в то же время ваши способности сгорают – и у каждого отдельного чоя, и у всего народа. А что касается меня… догадываюсь, что я послужил всего-навсего фильтром – точно не знаю. Как Брату мне предстояло принять вашу психическую силу и пропустить ее сквозь себя. Очистить, восстановить и вернуть тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38