И еще, если Булеан покажет, что ему известно, где ты, Рогатый всеми силами постарается ему помешать. Поэтому ты сама должна добраться до Булеана. Предполагалось, что нам поможет Зенчер, а я тебя прикрою, но Зенчер так ненавидел свой собственный род, что решился на предательство. Тогда появился твой демон. Вместо Зенчера он подсунул тебе Бодэ и сделал тебя толстухой, чтобы тебя не узнали сторонники Рогатого. Да, вроде бы все сходится, только…
– Вот именно, только какого черта они привязались ко мне?! Я почти ничего не знаю об Акахларе и уж точно ничего не понимаю в волшебстве. Что я могу сделать? Почему именно я? – Сэм вздохнула. – И что хуже всего, с тех самых пор, как Зенчер впервые рассказал мне, что здесь творится, мне все время кажется, что я скорее на стороне того, кто пытается меня убить, чем его противника.
– Но туземцы-то тебе, кажется, не слишком понравились, – заметила Чарли.
– Какая разница? Это же их земля. Ну, допустим, целоваться с ними меня не тянет, но это же не значит, что они вообще не люди. Я тоже заметила того маленького, с дыней. Не нравится мне это,
Чарли. Мне все это вовсе не нравится. Похоже, если я каким-то образом помогу Булеану, миллионы, а может быть, и миллиарды людей навечно останутся рабами. Даже если бы в награду я получила славу, красоту, богатство, на этих деньгах была бы их кровь. А если я попытаюсь выйти из игры, мне самой конец – тоже как-то не. хочется. Я не хочу изображать из себя героя, но я не знаю, как из этого выбраться.
– А кто знает? – вздохнула Чарли. – Нам же почти ничего неизвестно. Интересно, а почему это все волшебники говорят по-английски, да еще и на американском английском? И твой демон тоже.
– Демон-то говорит скорее как англичанин. Не знаю, как тебе объяснить, но мне не нравится, когда мною вертят. С ума сойти. Еду туда, куда не хочу, чтобы сделать, если доберусь, что-то, что мне ненавистно. А если не сделаю – поминай как звали.
Чарли вздохнула:
– Пока что мы просто пытаемся разобраться, что к чему. Впереди еще долгий путь. Может быть, к тому времени, как придется решать окончательно, мы успеем узнать достаточно, чтобы сообразить, как поступить. – Она покачала головой. – Не знаю. Быть может, надо все же было поехать в тот университет.
– Не думаю, – угрюмо заметила Сэм, – чтобы в университете нам помогли узнать, как свалить эту систему. Там ведь тоже заправляют акхарцы. Они ее и придумали.
* * *
Время шло, походная жизнь тянулась однообразно. Долина – перевал – опять долина. Менялись разве что растения на полях.
Никаких поселений, кроме туземных. Редкие усадьбы акхарских плантаторов явно зависели от проходящих караванов. Они доставляли акхарцам и все необходимое, и предметы роскоши, а при необходимости – еще и квалифицированных рабочих, вывозили в средины продукцию с плантаций. Для этого снаряжались особые караваны, которые вели младшие навигаторы. Дальние караваны поддерживали торговлю между королевствами.
Сэм купила пару биноклей. С их помощью они разглядели, что чем дальше от средины, тем свободнее держались акхарцы, мужчины и женщины. Женщины не носили традиционных сари, кроме тех мест, где предполагалась остановка каравана. Иногда они ходили даже в брюках. А Бодэ как-то заметила двух обнаженных женщин, которые расположились у озерка в полумиле от дороги.
Чарли и Сэм вскоре привыкли к необычному виду местных жителей, а их трудолюбие просто вызывало восхищение. Еще подругам очень нравилось, что в здешнем обществе женщины явно господствовали. Они были и крупнее, и сильнее мужчин.
На седьмой день пошел дождь. Фургон оказался неплохой защитой, но сиденье возницы постоянно мокло, дорогу было плохо видно, фургоны вязли, их приходилось вытаскивать из грязи. Бодэ старалась приободрить их:
– Вы только подумайте, дорогие! Что, если бы мы ехали верхом, вот как они?
На восьмой день караван остановился на очередном перевале. Впереди виднелась новая долина, а посередине нее, ясно видимый сверху, протянулся широкий и страшный шрам длиной в несколько миль и шириной примерно в милю. Издали он казался сплошной серо-желтой полосой, а приблизившись, они увидели остатки чего-то, похожего на густой лес. Это было неожиданно и страшно. Чарли подумала, что псе это натворил вулкан; когда ей было тринадцать, родители возили ее в Гавайский национальный парк, и она не могла забыть того, что видела там.
– Извержение вулкана, – ответили им, – конечно, жуткое зрелище. Пепел засыпает все вокруг на целый крил (Чарли и Сэм уже знали, что крил – это около пяти-шести футов), но именно благодаря пеплу земля здесь так плодородна. А в этом месте ничего не растет, сама почва как будто отравлена. Лет двадцать тому назад здесь прошел Ветер Перемен, и теперь земля испорчена навеки. Сначала вырос дикий, небывалый лес. Но вдруг открылась какая-то трещина, и из нее вырвался огонь, который пожирал деревья одно за другим. С тех пор здесь ничего не растет, а уцелевшие деревья почти окаменели.
Лоцман подтвердил:
– Здесь еще была туземная деревня. Обычная, как все. Но, когда Ветер прошел, хижины окаменели, а туземцы превратились в страшенных красных тварей с зубастыми пастями и хвостами, как у ящериц. Они жрали все и всех, кто им попадался. Только через несколько месяцев удалось убить последнего, а то они вроде даже начали размножаться.
Перед Сэм снова всплыло ужасное видение мальчишки, чудовищно изуродованного Ветром Перемен. Но ведь, по сути, это был все тот же напуганный маленький мальчик. Поэтому было так ужасно и несправедливо, когда его убили. Иногда Ветер изменял и то, что было сутью человека. Но может быть, несчастные туземцы просто защищались, потому что не сомневались, что их будут уничтожать. Кто знает.
Всегда и везде акхарцы неизменно убивали всех жертв Ветров Перемен. В этом обществе все занимало свое, заранее предопределенное место. Места жертвам Ветров в нем не было.
К вечеру девятого дня путешествия по Би-ихуа караван повстречался с солдатами. Отряд, видно, давно уже находился в поле. Солдаты – их было около дюжины – не могли похвастаться такой выправкой, как солдаты в Тубикосе, но чувствовалось, что во время драки лучше иметь их на своей стороне. Это был патруль под командой молодого офицера и бывалого сержанта.
– Уже несколько месяцев на границе бесчинствуют бандиты, – рассказал офицер. – Мы охотимся за ними с полгода. Непонятно, как они умудряются так долго скрываться на этой земле. Главное, что их интересует, – это манданское золоте, все остальное они обычно просто бросают. Вот мы и сопровождаем все караваны отсюда и до самой нулевой зоны.
– Трудно поверить, чтобы какая-то кучка бандитов сумела одолеть целый караван, – заметил Джахурт.
– Мы так и не сумели добраться, до них, хотя заставили туземцев обыскать все закоулки. И совершенно непонятно, почему они так охотятся за манданом. Конечно, он достаточно редок и достаточно дорог, но для простых бандитов это необычно.
"…Мы заставили туземцев обыскать…" Сэм не взялась бы сказать наверняка, но сильно подозревала, что туземцы нарочно заглядывали совсем не в те закоулки. Этим людям, которые привыкли повелевать, и в голову не приходило, что местные жители могут быть на стороне бандитов.
– Откуда они приходят? – спросил Джахурт.
– Скорее всего с Кудаанских Пустошей, когда те синхронизируются с этими местами. Мы думаем, что это все не случайно. Где-то у них подготовлено убежище. Они нападают не на каждый караван, но лучше все же быть настороже. Они могут сговориться с какими-нибудь негодяями из наших. Вывоз мандана – это большие деньги.
Лоцман вздохнул:
– Да, слишком много развелось людей, которые на все готовы ради саркисов. Хорошо, что вы будете
Снами, офицер. Это именно то, на чем я настаивал уже давно.
Чарли помрачнела. Она уловила суть разговора и шепнула Сэм:
– Мы же едем в эти самые Кудаанские Пустоши! Мы направляемся как раз туда, откуда приходят эти!
– Кудаанские Пустоши, – повторила Бодэ. – Не особенно привлекательное название. Вы, кажется, хотели, чтобы вам действительно было о чем беспокоиться, дорогие? Бодэ думает, что теперь вы не заскучаете.
И словно в подтверждение ее слов, Джахурт сказал:
– Знаете, я все же намерен пройти через Пустоши. На границе меня должен встретить патруль из армии Маштопола. Во всяком случае, я прикажу своим людям вооружиться. -
Офицер сплюнул:
– Армия Маштопола… Да этот сброд вполне может оказаться опаснее всяких бандитов.
– Не могу сказать, чтобы меня это не тревожило, – довольно небрежно ответил Джахурт, – но я много раз проходил через Пустоши, так что застать меня врасплох не так-то просто. Проводите нас до границы, а дальше мы справимся сами.
Итак, путешественники покидали Королевство Тубикоса и вступали в Королевство Маштопол, другую страну с другими законами.
Сэм и ее спутницы часто жалели, что скоро им придется покинуть этот край с его изумительными гейзерами, поющими грязевыми озерками, разноцветными горами и плодородной землей. Пока не появился этот патруль, путешествие скорее нравилось. А теперь всякий раз, когда дорога проходила через густые заросли или ныряла в теснину между обнаженными выходами скальных пород, они лихорадочно высматривали что-нибудь подозрительное, и им казалось, что земля, такая мирная прежде, таит смутную угрозу.
Чарли не сомневалась, что Усатого заслали к ним бандиты и теперь только и ждут его сигнала. Правда, пока ничего особо подозрительного она не замечала. Возможно, Усатый просто решил, что следующие караваны обещают более легкую добычу.
Сэм в дороге познакомилась с госпожой Серкош, которая ехала вместе с мужем и детьми. Рини, как она просила себя называть, не знала себе равных в искусстве готовить на костре и умела при необходимости свернуть свой маленький лагерь почти мгновенно.
– Поневоле приходится, когда у тебя на руках пятеро, – рассудительно говорила она. Ее муж держался несколько замкнуто и отчужденно, но сама она и ее дети с удовольствием демонстрировали новичкам искусство походной выпечки, учили их разным полезным во время путешествия вещам, а отношениями трех женщин, видимо, ничуть не интересовалась. Семья возвращалась домой после того, как представила своих детей деверю Рини, управляющему роскошного отеля в Тубикосе. Жили они в Шадимоке, одном из секторов Маштопола, к юго-западу от средины, в столице должны были присоединиться к другому каравану и с ним через несколько дней добраться до дома.
– Вам понравится в Маштополе. Там гораздо веселее и совсем не такие строгие нравы. Столица, конечно, гораздо меньше, чем Тубикоса, но этот славный маленький городок и сам живет, и не мешает жить другим. Правда, в нем нет таких базаров, как в Тубикосе, – рассказывала Рини.
Сыновья Рини – одиннадцатилетний Тэн и семилетний Джом – не общались с Сим. Она подозревала, что их отец боится, как бы мальчики не научились чему-нибудь скверному у этих странных женщин. Зато он явно не опасался за своих дочерей. Возможно, считал их слишком разумными. Во всяком случае, он не выражал недовольства, когда девочки болтали с Сэм и с Бодэ. Чарли, как ни хотелось ей присоединиться к ним, понимала, что при детях она обречена оставаться Шари; сестрички ведь сразу рассказали бы родителям, что красивая девушка и умна, и сообразительна. Но вскоре выяснилось, что взрослых одурачить нетрудно, а вот провести детей практически невозможно. Ну а поскольку Чарли почти не знала язык, ее отношения с девочками пока никакой опасности не представляли.
Дочери Рини носили длинные тонкие пуловеры и брюки. Должно быть, так обычно одевались жители той акхарской колонии, откуда они были родом. Старшей, Рани было тринадцать. Она была стройная, с темно-оливковой кожей и довольно крупным носом, которые унаследовала от отца, с черными вьющимися волосами и черными глазами. Ростом она была уже почти с Сэм и Чарли. Как и се родители, она походила на уроженку Ближнего Востока. Ее немного портили большой рот и длинноватый нос, но Сэм казалось, что она не лишена какого-то экзотического очарования. Тихая Рани покорила сердце Бодэ, когда с почтением и изумлением разглядывала наброски эксцентричной художницы. Бодэ немедленно решила, что у этого ребенка выдающийся художественный вкус.
Шеке, младшей из сестер, было девять лет. Пухленькая, с большими глазами и прямыми волосами, более непосредственная и любопытная, чем сестра, она была совершенно очарована Чарли. С детской наивностью она задавала уйму разных вопросов: почему это Чарли прислуживает им, словно какой-то "серк"? Вероятно, так называли туземцев в Шадимоке. Сойдет ли когда-нибудь рисунок вокруг глаз Чарли? Зачем Бодэ так разрисована? Рани болтовня сестренки очень смущала, и она, как умела, помогала увильнуть от ответов на самые каверзные вопросы Шеки.
Наконец караван подошел к границе Би-ихуа. По ту сторону через несколько сотен ярдов после пограничного поста вулканическая местность просто исчезала, ее сменял густой, похожий на северный лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Вот именно, только какого черта они привязались ко мне?! Я почти ничего не знаю об Акахларе и уж точно ничего не понимаю в волшебстве. Что я могу сделать? Почему именно я? – Сэм вздохнула. – И что хуже всего, с тех самых пор, как Зенчер впервые рассказал мне, что здесь творится, мне все время кажется, что я скорее на стороне того, кто пытается меня убить, чем его противника.
– Но туземцы-то тебе, кажется, не слишком понравились, – заметила Чарли.
– Какая разница? Это же их земля. Ну, допустим, целоваться с ними меня не тянет, но это же не значит, что они вообще не люди. Я тоже заметила того маленького, с дыней. Не нравится мне это,
Чарли. Мне все это вовсе не нравится. Похоже, если я каким-то образом помогу Булеану, миллионы, а может быть, и миллиарды людей навечно останутся рабами. Даже если бы в награду я получила славу, красоту, богатство, на этих деньгах была бы их кровь. А если я попытаюсь выйти из игры, мне самой конец – тоже как-то не. хочется. Я не хочу изображать из себя героя, но я не знаю, как из этого выбраться.
– А кто знает? – вздохнула Чарли. – Нам же почти ничего неизвестно. Интересно, а почему это все волшебники говорят по-английски, да еще и на американском английском? И твой демон тоже.
– Демон-то говорит скорее как англичанин. Не знаю, как тебе объяснить, но мне не нравится, когда мною вертят. С ума сойти. Еду туда, куда не хочу, чтобы сделать, если доберусь, что-то, что мне ненавистно. А если не сделаю – поминай как звали.
Чарли вздохнула:
– Пока что мы просто пытаемся разобраться, что к чему. Впереди еще долгий путь. Может быть, к тому времени, как придется решать окончательно, мы успеем узнать достаточно, чтобы сообразить, как поступить. – Она покачала головой. – Не знаю. Быть может, надо все же было поехать в тот университет.
– Не думаю, – угрюмо заметила Сэм, – чтобы в университете нам помогли узнать, как свалить эту систему. Там ведь тоже заправляют акхарцы. Они ее и придумали.
* * *
Время шло, походная жизнь тянулась однообразно. Долина – перевал – опять долина. Менялись разве что растения на полях.
Никаких поселений, кроме туземных. Редкие усадьбы акхарских плантаторов явно зависели от проходящих караванов. Они доставляли акхарцам и все необходимое, и предметы роскоши, а при необходимости – еще и квалифицированных рабочих, вывозили в средины продукцию с плантаций. Для этого снаряжались особые караваны, которые вели младшие навигаторы. Дальние караваны поддерживали торговлю между королевствами.
Сэм купила пару биноклей. С их помощью они разглядели, что чем дальше от средины, тем свободнее держались акхарцы, мужчины и женщины. Женщины не носили традиционных сари, кроме тех мест, где предполагалась остановка каравана. Иногда они ходили даже в брюках. А Бодэ как-то заметила двух обнаженных женщин, которые расположились у озерка в полумиле от дороги.
Чарли и Сэм вскоре привыкли к необычному виду местных жителей, а их трудолюбие просто вызывало восхищение. Еще подругам очень нравилось, что в здешнем обществе женщины явно господствовали. Они были и крупнее, и сильнее мужчин.
На седьмой день пошел дождь. Фургон оказался неплохой защитой, но сиденье возницы постоянно мокло, дорогу было плохо видно, фургоны вязли, их приходилось вытаскивать из грязи. Бодэ старалась приободрить их:
– Вы только подумайте, дорогие! Что, если бы мы ехали верхом, вот как они?
На восьмой день караван остановился на очередном перевале. Впереди виднелась новая долина, а посередине нее, ясно видимый сверху, протянулся широкий и страшный шрам длиной в несколько миль и шириной примерно в милю. Издали он казался сплошной серо-желтой полосой, а приблизившись, они увидели остатки чего-то, похожего на густой лес. Это было неожиданно и страшно. Чарли подумала, что псе это натворил вулкан; когда ей было тринадцать, родители возили ее в Гавайский национальный парк, и она не могла забыть того, что видела там.
– Извержение вулкана, – ответили им, – конечно, жуткое зрелище. Пепел засыпает все вокруг на целый крил (Чарли и Сэм уже знали, что крил – это около пяти-шести футов), но именно благодаря пеплу земля здесь так плодородна. А в этом месте ничего не растет, сама почва как будто отравлена. Лет двадцать тому назад здесь прошел Ветер Перемен, и теперь земля испорчена навеки. Сначала вырос дикий, небывалый лес. Но вдруг открылась какая-то трещина, и из нее вырвался огонь, который пожирал деревья одно за другим. С тех пор здесь ничего не растет, а уцелевшие деревья почти окаменели.
Лоцман подтвердил:
– Здесь еще была туземная деревня. Обычная, как все. Но, когда Ветер прошел, хижины окаменели, а туземцы превратились в страшенных красных тварей с зубастыми пастями и хвостами, как у ящериц. Они жрали все и всех, кто им попадался. Только через несколько месяцев удалось убить последнего, а то они вроде даже начали размножаться.
Перед Сэм снова всплыло ужасное видение мальчишки, чудовищно изуродованного Ветром Перемен. Но ведь, по сути, это был все тот же напуганный маленький мальчик. Поэтому было так ужасно и несправедливо, когда его убили. Иногда Ветер изменял и то, что было сутью человека. Но может быть, несчастные туземцы просто защищались, потому что не сомневались, что их будут уничтожать. Кто знает.
Всегда и везде акхарцы неизменно убивали всех жертв Ветров Перемен. В этом обществе все занимало свое, заранее предопределенное место. Места жертвам Ветров в нем не было.
К вечеру девятого дня путешествия по Би-ихуа караван повстречался с солдатами. Отряд, видно, давно уже находился в поле. Солдаты – их было около дюжины – не могли похвастаться такой выправкой, как солдаты в Тубикосе, но чувствовалось, что во время драки лучше иметь их на своей стороне. Это был патруль под командой молодого офицера и бывалого сержанта.
– Уже несколько месяцев на границе бесчинствуют бандиты, – рассказал офицер. – Мы охотимся за ними с полгода. Непонятно, как они умудряются так долго скрываться на этой земле. Главное, что их интересует, – это манданское золоте, все остальное они обычно просто бросают. Вот мы и сопровождаем все караваны отсюда и до самой нулевой зоны.
– Трудно поверить, чтобы какая-то кучка бандитов сумела одолеть целый караван, – заметил Джахурт.
– Мы так и не сумели добраться, до них, хотя заставили туземцев обыскать все закоулки. И совершенно непонятно, почему они так охотятся за манданом. Конечно, он достаточно редок и достаточно дорог, но для простых бандитов это необычно.
"…Мы заставили туземцев обыскать…" Сэм не взялась бы сказать наверняка, но сильно подозревала, что туземцы нарочно заглядывали совсем не в те закоулки. Этим людям, которые привыкли повелевать, и в голову не приходило, что местные жители могут быть на стороне бандитов.
– Откуда они приходят? – спросил Джахурт.
– Скорее всего с Кудаанских Пустошей, когда те синхронизируются с этими местами. Мы думаем, что это все не случайно. Где-то у них подготовлено убежище. Они нападают не на каждый караван, но лучше все же быть настороже. Они могут сговориться с какими-нибудь негодяями из наших. Вывоз мандана – это большие деньги.
Лоцман вздохнул:
– Да, слишком много развелось людей, которые на все готовы ради саркисов. Хорошо, что вы будете
Снами, офицер. Это именно то, на чем я настаивал уже давно.
Чарли помрачнела. Она уловила суть разговора и шепнула Сэм:
– Мы же едем в эти самые Кудаанские Пустоши! Мы направляемся как раз туда, откуда приходят эти!
– Кудаанские Пустоши, – повторила Бодэ. – Не особенно привлекательное название. Вы, кажется, хотели, чтобы вам действительно было о чем беспокоиться, дорогие? Бодэ думает, что теперь вы не заскучаете.
И словно в подтверждение ее слов, Джахурт сказал:
– Знаете, я все же намерен пройти через Пустоши. На границе меня должен встретить патруль из армии Маштопола. Во всяком случае, я прикажу своим людям вооружиться. -
Офицер сплюнул:
– Армия Маштопола… Да этот сброд вполне может оказаться опаснее всяких бандитов.
– Не могу сказать, чтобы меня это не тревожило, – довольно небрежно ответил Джахурт, – но я много раз проходил через Пустоши, так что застать меня врасплох не так-то просто. Проводите нас до границы, а дальше мы справимся сами.
Итак, путешественники покидали Королевство Тубикоса и вступали в Королевство Маштопол, другую страну с другими законами.
Сэм и ее спутницы часто жалели, что скоро им придется покинуть этот край с его изумительными гейзерами, поющими грязевыми озерками, разноцветными горами и плодородной землей. Пока не появился этот патруль, путешествие скорее нравилось. А теперь всякий раз, когда дорога проходила через густые заросли или ныряла в теснину между обнаженными выходами скальных пород, они лихорадочно высматривали что-нибудь подозрительное, и им казалось, что земля, такая мирная прежде, таит смутную угрозу.
Чарли не сомневалась, что Усатого заслали к ним бандиты и теперь только и ждут его сигнала. Правда, пока ничего особо подозрительного она не замечала. Возможно, Усатый просто решил, что следующие караваны обещают более легкую добычу.
Сэм в дороге познакомилась с госпожой Серкош, которая ехала вместе с мужем и детьми. Рини, как она просила себя называть, не знала себе равных в искусстве готовить на костре и умела при необходимости свернуть свой маленький лагерь почти мгновенно.
– Поневоле приходится, когда у тебя на руках пятеро, – рассудительно говорила она. Ее муж держался несколько замкнуто и отчужденно, но сама она и ее дети с удовольствием демонстрировали новичкам искусство походной выпечки, учили их разным полезным во время путешествия вещам, а отношениями трех женщин, видимо, ничуть не интересовалась. Семья возвращалась домой после того, как представила своих детей деверю Рини, управляющему роскошного отеля в Тубикосе. Жили они в Шадимоке, одном из секторов Маштопола, к юго-западу от средины, в столице должны были присоединиться к другому каравану и с ним через несколько дней добраться до дома.
– Вам понравится в Маштополе. Там гораздо веселее и совсем не такие строгие нравы. Столица, конечно, гораздо меньше, чем Тубикоса, но этот славный маленький городок и сам живет, и не мешает жить другим. Правда, в нем нет таких базаров, как в Тубикосе, – рассказывала Рини.
Сыновья Рини – одиннадцатилетний Тэн и семилетний Джом – не общались с Сим. Она подозревала, что их отец боится, как бы мальчики не научились чему-нибудь скверному у этих странных женщин. Зато он явно не опасался за своих дочерей. Возможно, считал их слишком разумными. Во всяком случае, он не выражал недовольства, когда девочки болтали с Сэм и с Бодэ. Чарли, как ни хотелось ей присоединиться к ним, понимала, что при детях она обречена оставаться Шари; сестрички ведь сразу рассказали бы родителям, что красивая девушка и умна, и сообразительна. Но вскоре выяснилось, что взрослых одурачить нетрудно, а вот провести детей практически невозможно. Ну а поскольку Чарли почти не знала язык, ее отношения с девочками пока никакой опасности не представляли.
Дочери Рини носили длинные тонкие пуловеры и брюки. Должно быть, так обычно одевались жители той акхарской колонии, откуда они были родом. Старшей, Рани было тринадцать. Она была стройная, с темно-оливковой кожей и довольно крупным носом, которые унаследовала от отца, с черными вьющимися волосами и черными глазами. Ростом она была уже почти с Сэм и Чарли. Как и се родители, она походила на уроженку Ближнего Востока. Ее немного портили большой рот и длинноватый нос, но Сэм казалось, что она не лишена какого-то экзотического очарования. Тихая Рани покорила сердце Бодэ, когда с почтением и изумлением разглядывала наброски эксцентричной художницы. Бодэ немедленно решила, что у этого ребенка выдающийся художественный вкус.
Шеке, младшей из сестер, было девять лет. Пухленькая, с большими глазами и прямыми волосами, более непосредственная и любопытная, чем сестра, она была совершенно очарована Чарли. С детской наивностью она задавала уйму разных вопросов: почему это Чарли прислуживает им, словно какой-то "серк"? Вероятно, так называли туземцев в Шадимоке. Сойдет ли когда-нибудь рисунок вокруг глаз Чарли? Зачем Бодэ так разрисована? Рани болтовня сестренки очень смущала, и она, как умела, помогала увильнуть от ответов на самые каверзные вопросы Шеки.
Наконец караван подошел к границе Би-ихуа. По ту сторону через несколько сотен ярдов после пограничного поста вулканическая местность просто исчезала, ее сменял густой, похожий на северный лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42