– Небольшие камни?
– Да.
Проблеск стал ярче.
– Присмотритесь внимательней. Какой-нибудь камень отличается от других?
– Нет.
Надежда исчезла. Хатч обхватил голову руками, широко разинув рот, пытаясь вдохнуть.
– Секундочку! Да, что-то такое есть. В середине камень, вот здесь, который не квадратный. Слегка скошен, похож на шуруп. По крайней мере, так мне кажется. Впрочем, он не сильно отличается.
Хатч поднял голову.
– Вы можете его вытащить – именно его?
– Сейчас попробую, – сказал голос. – Нет, он плотно подогнан, а земля вокруг твёрдая, как цемент.
– У вас есть нож?
– Нет. Впрочем, погодите, давайте попробую кое-что другое.
Доктору показалось, что он услышал слабое царапанье.
– Получилось! – крикнул голос, и даже через каменную стену донеслась нотка возбуждения. – Поднимаю.
Голос помолчал.
– Под ним какой-то механизм – деревянный шест, похожий на рычаг или что-то в этом роде.
Должно быть, это и есть рычаг подъёмника, – сонно подумал Хатч.
– Можете его приподнять? Вернуть в исходное положение?
– Нет, – спустя мгновение, ответил голос. – Он застрял.
– Попробуйте ещё раз! – из последних сил выкрикнул Малин.
В тишине, что за этим последовала, вернулось гудение в ушах. Оно зазвучало всё громче и громче; Хатч опёрся о холодный камень, пытаясь удержаться на ногах, отчаянно стараясь не потерять сознания, но чувствуя, как оно его оставляет…
***
…Из ниоткуда возникли свет, звуки голоса; Малину показалось, будто он возвращается откуда-то издалека. Доктор потянулся к свету, но поскользнулся и упал, откидывая одну из костей Джонни. Хатч жадно вдохнул воздух, больше не спёртый и ядовитый, но несущий запах моря. Казалось, когда каменная плита над останками Джонни отъехала в сторону, он свалился в туннель побольше.
Малин попытался заговорить, но из горла донеслись лишь хрипы. Поднял голову на свет, пытаясь сфокусировать взгляд на расплывчатом пятне за фонариком. Встав на четвереньки, сморгнул и увидел, что преподобный Клэй смотрит на него, а вокруг носа священника запеклась кровь.
– Это вы! – воскликнул Клэй.
В голосе недвусмысленно прозвучало разочарование. На шее пастора оказался тонкий металлический крестик, с одного края заляпанный грязью.
Хатч покачивался из стороны в сторону, продолжая вдыхать восхитительный воздух. Силы понемногу возвращались, но пока их недоставало, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Клэй запихнул крестик под рубашку и подошёл на шаг ближе. Теперь он очутился в низком дверном проёме, в котором в своё время стоял сам Хатч, тридцать один год назад.
– Я нашёл пристанище у выхода из туннеля и услышал ваши крики, – сказал священник. – С третьей попытки сумел сдвинуть рычаг, и стена в конце тупика отъехала в сторону. Что это за место? Что вы здесь делаете?
Клэй осмотрелся повнимательнее, водя лучом фонаря по всему помещению.
– И что это за кости, которые с вами вывалились?
В ответ Хатч протянул к нему руку. Мгновение помедлив в нерешительности, Клэй схватил её, и Малин очутился на нетвёрдых ногах.
– Спасибо, – задыхаясь, произнёс он. – Вы спасли мне жизнь.
Клэй раздражённо махнул рукой.
– Мы в туннеле, где погиб мой брат. А это его кости.
Глаза Клэя расширились.
– Ох, – вымолвил он, торопливо отводя луч фонаря. – Мне очень жаль.
– Вы видели на острове ещё кого-нибудь? – решительно спросил Хатч. – Молодую женщину в плаще? С тёмными волосами?
Клэй покачал головой.
Хатч на мгновение закрыл глаза и глубоко вдохнул. Затем указал на новый, только что открывшийся туннель.
– Это путь к основанию Водяного Колодца. Капитан Найдельман уже в сокровищнице. Мы должны его остановить.
Клэй нахмурился.
– Остановить? В каком смысле?
– Он собирается открыть ящик с Мечом Святого Михаила.
Священник стрельнул в него подозрительным взглядом.
Хатч зашёлся в мучительном кашле.
– Я узнал, что меч смертельно опасен. Радиоактивен.
Клэй сложил руки на груди.
– Он может убить нас всех, и, может быть, половину жителей Стормхавэна, если его вытащить.
Пастор по-прежнему молча взирал на Малина.
– Послушайте, – сглотнув, сказал Хатч. – Вы были правы. Мы никогда не должны были вести раскопки, искать сокровища. Но об этом поздно говорить. Я не могу остановить его в одиночку.
Лицо священника внезапно озарило новое выражение, которое Малин даже не знал, как истолковать. Оно словно прояснилось, осветилось изнутри.
– Мне кажется, я начинаю понимать, – еле слышно произнёс Клэй.
– Найдельман послал человека, чтобы меня убить, – продолжал Хатч. – Он разнервничался.
– Да, – с неожиданной горячностью согласился Клэй. – Конечно.
– Нам остаётся лишь надеяться, что ещё не слишком поздно.
Хатч осторожно обошёл вокруг беспорядочной кучки костей. Спи спокойно, Джонни, – прошептал он. И затем направился по узкому наклонному туннелю. Вуди Клэй, не отставая, шёл следом.
57
Джерард Найдельман продолжал неподвижно стоять на коленях рядом с ларцом – бесконечное, казалось, время. Одну за другой он перерезал железные ленты, что опоясывали ящик. Как только яркое белое пламя ацетиленовой горелки освобождало очередную, та немедленно проваливалась вниз, сквозь прорези в металлическом полу. Теперь осталась лишь одна – в стороне от замка, она крепко цеплялась за сам ящик толстой коркой ржавчины.
Замок срезан, печати сломаны. Меч готов познакомиться с новым владельцем.
И всё же Найдельман продолжил стоять на месте, сжимая пальцы на крышке. Все чувства обострились стократно, он почувствовал себя живым и сильным – каким не мог представить даже в мечтах. Как если бы его жизнь до сих пор представляла унылый серый ландшафт; словно вся она была лишь подготовкой к этому мгновению.
Капитан медленно вдохнул, затем ещё раз. Казалось, тело охватила лёгкая дрожь – быть может, это отдавался стук сердца. И затем, с благоговейной медлительностью, Найдельман откинул крышку.
Внутренняя часть ящика осталась в тени, но капитан моментально заметил слабое сияние драгоценных камней. Из столетиями запертого ларца пахнуло тёплым ароматом мирры.
Сам меч покоился на надушенном бархате. Найдельман протянул руку и опустил её на эфес; пальцы сами собой скользнули под золотую корзинку и сжали рукоять меча. Клинок был не виден, скрыт в потрясающих ножнах, инкрустированных золотом и драгоценными камнями.
Очень осторожно капитан вынул из ларца меч с ножнами. Бархат, на котором тот возлежал, мгновенно рассыпался облачком фиолетовой пыли.
Найдельман поднял меч – с удовлетворением отметив его массивность – и бережно поднёс к свету.
Ножны и эфес, очевидно, выделки византийских мастеров. На них не пожалели золота. Наверное, работа восьмого или девятого столетия; необычайно редкий дизайн, словно у рапиры. Барельеф и филигрань неимоверно тонкой работы; постоянно имея дело с сокровищами, Найдельман ни разу не видел работы ювелирней.
Он поднёс к глазам ножны и повернулся к свету, чувствуя, как замирает сердце. Фас ножен усыпали неогранённые сапфиры такой глубины, цвета и чистоты, что это казалось немыслимым. Найдельман понятия не имел, что на земле есть силы, которые могут придать камням настолько богатый оттенок.
Капитан перевёл взгляд на рукоятку. На гарде и поперечине четыре удивительных рубина, каждый из которых не меньше знаменитого «Де-Лонг Стар», который, как он знал, считался самым совершенным драгоценным камнем на свете. Но в головку эфеса был утоплен рубин, далеко превосходящий Де-Лонг по размерам, цвету и симметрии. Этому камню, подумал Найдельман, повернув эфес к свету, на земле нет равных – исключено!
Кольца на рукоятке, незаточенной части клинка у эфеса, и контргарде представляли собой ослепительный ряд сапфиров целой радуги цветов: чёрные, оранжевые, тёмно-синие, белые, зелёные, фиолетовые и жёлтые. И каждый из камней оказался огромен. Найдельман снова поразился невиданной глубине цвета. Даже в самых лихорадочных мечтаниях не мог он представить такие драгоценности. Каждый камень уникален, каждый мог диктовать на рынке любую цену. Но иметь их все вместе, объединённые в одно-единственное произведение византийских золотых дел мастеров – просто немыслимо. Равного в мире никогда ничего не было и не будет.
С абсолютной ясностью сознания Найдельман понял, что его представление о мече ничуть не пошатнулось. Скорее, он недооценивал его мощь. Произведение искусства, которое может изменить мир.
Ну, а теперь, наконец, настал тот самый миг. Эфес и ножны выдающиеся; клинок должен потрясти воображение! Сжимая эфес в правой руке, а ножны – в левой, он нарочито медленно принялся вытягивать меч.
Неописуемое удовольствие поначалу сменилось недоумением, затем шоком, а потом – удивлением. Из ножен высунулся рябой, разглаженный, деформированный кусок металла. Потрёпанный и изуродованный, окисленный в странный, фиолетово-чёрный цвет, с включениями какого-то белого вещества. Найдельман вытянул его во всю длину и поднял перед глазами, не в силах оторвать взгляда от бесформенного клинка – то есть, слово «клинок» едва ли было здесь уместно. Капитан отвлечённо подумал, что всё это может значить. За долгие-долгие годы он представлял этот миг сотни, тысячи раз. И каждый раз меч выглядел иначе.
Но никогда не был таким.
Найдельман погладил грубый металл, поражаясь его удивительному теплу. Быть может, меч попал в огонь и расплавился, а затем к нему приделали новый эфес. Но какому пламени такое под силу? И что это за металл? Не железо – его покрыла бы корка ржавчины – и не серебро, окислы которого чёрные. Ни платина, ни золото вообще не окисляются. И он намного, намного тяжелее, чем олово или другой неблагородный металл.
У какого металла окислы фиолетовые?
Найдельман повертел мечом и прорезал им воздух. И в тот же миг на ум пришла христианская легенда об архангеле Святом Михаиле.
В голову закралась необычная мысль.
Несколько раз, во мраке ночи, ему грезилось, что запрятанный на дне Водяного Колодца меч окажется тем самым мечом из легенды – орудием самого Святого Михаила, победителя Сатаны. Во сне, когда Найдельман смотрел на меч, на него снисходило божественное, ослепительное озарение, как на Святого Павла по дороге в Дамаск. Его всегда охватывало забавное чувство умиления от того, что даже его богатое воображение вечно давало сбой в этом месте. Ничто из того, что он был способен понять, не могло оправдать восхищение и ужас, которые читались в исторических документах, в которых упоминался меч.
Но если Святой Михаил – Архангел Меча – и в самом деле победил Сатану, его оружие в той схватке должно было почернеть и оплавиться. Такой меч выглядел бы совсем иначе, чем остальные.
Как та штуковина, что у него в руках.
Найдельман уставился на оружие новым взглядом, в душе зародилась смесь восхищения, страха и неуверенности. Если это и правда тот меч – а разве может быть другое объяснение? – тогда это свидетельство, доказательство существования потустороннего мира; доказательство, что на свете есть не только материальное. Предъявить этот меч миру – какой шум поднимется!
Да, да, – кивнул он себе. С таким мечом он сумеет очистить мир от скверны. Сможет побороть всеобщее духовное банкротство, наподдаст фатальный пинок умирающим религиям мира и их вымирающим жрецам. Сможет создать нечто новое для нового тысячелетия. То, что меч в руках именно у него – никакая не случайность; он заслужил это потом и кровью, доказал, что достоин его. Меч – доказательство, которого он ждал всю жизнь; он – главное его сокровище.
Дрожащей рукой капитан опустил тяжёлое орудие на открытую крышку ларца. И ещё раз задумался над контрастом между сверхъестественным очарованием эфеса и корявой уродливостью клинка. Но теперь ему стало казаться, что и в таком отталкивающем контрасте кроется своя прелесть, что это почти святая форма уродства.
И теперь меч принадлежал ему. У него было сколько угодно времени, чтобы поразмыслить – и, быть может, со временем понять – его непостижимую и ужасную красоту.
Найдельман бережно вложил клинок в ножны и бросил взгляд на ящик. Он и его поднимет наверх; ларец тоже важен, он неразделимо связан с историей меча. Бросив взгляд через плечо, капитан с удовлетворением отметил, что Магнусен, наконец-таки, опустила в сокровищницу бадью, и теперь медленно, словно робот, загружает её мешками с монетами.
Капитан вновь обратил взор на ларец и на заржавленную железную полосу, что до сих пор оставалась на месте. Странный способ прикрепить ларец к полу. Бесспорно, намного проще было прибить полоски к полу сокровищницы, а не пропускать их под низом. К чему они там крепятся?
Найдельман приблизился на шаг и ударил по последней полоске железа, окончательно сбрасывая путы с ларца. Лента вырвалась и с неимоверной силой ушла вниз, словно на ней был подвешен тяжкий груз.
Внезапно пол под ногами дрогнул, и сокровищница резко накренилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58