– Как нехорошо, что здесь так темно, и я не могу видеть выражение вашего лица при этих словах, майор.
– Я совершенно серьезен, ваша честь.
– Хм… Может быть, это к лучшему. Но позвольте мне дать вашему сознанию отдохнуть, майор, – не волнуйтесь, вы умрете, как только устройство начнет действовать. Умрете тут же. Надеюсь, что это не входит в противоречие с вашими желаниями относительно вида вашей смерти.
– Мне будет достаточно самого факта, ваша честь, – способ не важен, я даже никогда не думал об этом, хотя, конечно, предпочел бы мгновенную смерть долгой агонии.
– Это будет быстро, майор. Даю вам слово.
– Тогда другой вопрос: где я должен заактивировать устройство?
– Внутри Хаба на Орбите Мэйсак. На космической станции, находящейся в центре этого мира.
– И, что, это место вполне доступно?
– Вполне. Они водят туда на экскурсии своих школьников, Квилан, чтобы их отпрыски могли увидеть, где и как работает машина, которая пасет всех этих недоносков. – Квилан услышал, как старик нервно одергивает на себе рясу. – Вы просто попросите показать вам этакую славную достопримечательность. Это не может вызвать никаких подозрений. Вы оставите переместитель там и вернетесь на саму орбиту. В назначенное время все будет задействовано само и Хаб уничтожен.
Орбита будет продолжать жить, используя другие автоматические системы, расположенные на периферии, но жизнь начнет парализовываться, оставшись без централизованного контроля; особенно транспорт. Души, помещенные в собственные субстраты Хаба, тоже будут потеряны. По нашим подсчетам, этих души составляют никак не меньше четырех миллиардов – это число вполне соотносимо с числом ожидающих освобождения наших.
МЫСЛИ КВИЛАНА.
Эти слова неожиданно молнией пронеслись в его сознании, и Квилан вздрогнул. Тут же он почувствовал, что Висквил придвинулся ближе.
«Это, верно, ушедшие, – подумал Квилан и наклонил голову. – На самом деле это лишь одна мысль. И мысль совершенно понятная: почему нельзя освободить наших без этакой ужасной акции?»
МЫСЛИ КВИЛАНА.
– ГЕРОИ НА НЕБЕСАХ. ЧЕСТЬ БЫТЬ УБИТЫМИ ВРАГОМ БЕЗ ОТВЕТНОГО УБИЙСТВА ПОЗОРИТ ВСЕХ ПОГИБШИХ РАНЕЕ. КРОМЕ ТОГО, ЭТА ВОЙНА НЕ НАША ВИНА. ВОЙНА БЫЛА РАЗВЯЗАНА ДРУГИМИ. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И ПОЗОР ЛЕЖАТ НА НИХ. ЗА НИМИ ДОЛГ. РАДУЙСЯ! ПОЗОР ОБЕРНЕТСЯ ТРИУМФОМ, КАК ТОЛЬКО БУДЕТ ДОСТИГНУТО РАВНОВЕСИЕ.
– Мне трудно радоваться, зная, что на моих руках будет столько крови.
– ТЫ, ВСЕ ЗАБУДЕШЬ, КВИЛАН. КРОВЬ НЕ НА ТЕБЕ, ОНА ТОЛЬКО НА ТВОЕЙ ПАМЯТИ. ТЕБЕ ВСЕ ПРОСТИТСЯ, ЕСЛИ МИССИЯ ПОЛНОСТЬЮ УДАСТСЯ. ЕЩЕ ВОПРОСЫ?
– У меня больше нет вопросов.
– Думайте о чашке, думайте о содержимом чашки, думайте о воздушном пространстве, которое принимает форму внутренности чашки, затем снова о чашке, о столе, о пространстве вокруг стола, потом о том пути, каким вы пройдете отсюда к столу, сядете за него и возьмете свою чашку. Думайте о передвижении отсюда туда, думайте о том времени, которое оно займет. Думайте о прогулке отсюда, где вы сейчас, туда, где несколько мгновений назад вы видели чашку… Вы думаете об этом, Квилан?
– Да.
– Посылайте.
Наступила пауза.
– Послали?
– Нет, ваша честь. Не думаю. Ничего не произошло.
– Подождем.
Эйнур сидит за столом, наблюдая за чашкой. Вы должны посылать, даже не зная объекта.
Они посидели еще несколько минут, после чего Висквил вздохнул.
– Думайте о чашке. Думайте о содержимом чашки, думайте о воздушном пространстве, которое является содержимым чашки…
– У меня никогда не получится, ваша честь. Я ничего никуда не могу послать. Может быть, Хранитель душ сломан?
– Нет. Думайте о чашке…
– Не отчаивайтесь, майор. Пойдите, поешьте. У меня много друзей с Узы, так они говорят, что суп жизни и так достаточно соленый, не надо добавлять туда слез.
Они сидели в небольшой столовой «Души небес», за столиком, стоявшим несколько в стороне от стола остальных монахов, у которых тоже по расписанию был завтрак. Подавали хлеб, воду и мясной суп. Квилан пил воду из грубой белой керамической чашки, которую использовал для перемещения этим утром. И мрачно глядел на нее.
– Я серьезно обеспокоен, ваша честь. Может быть, что-то происходит не так. Может быть, у меня не хватает необходимого воображения или чего-то еще, не знаю.
– Квилан, мы пытаемся делать то, чего не делал еще ни один челгрианец. Вы пытаетесь превратить себя в машину для перемещения. И не надо ожидать, что это получится с первого раза, первым же утром, когда вы за это взялись. – Висквил посмотрел на Эйнурва, щуплого монашка, который в первый день показывал им внутренности бегемотауруса, – тот как раз подходил к ним с подносом. Неуклюже поклонившись, монашек едва не уронил содержимое подноса прямо на пол, но удержал и глупо улыбнулся. Висквил кивнул. Эйнур просидел все утро, не отрывая глаз от чашки в ожидании крошечного черного пятнышка, которое должно было появиться на ее белой поверхности. А возможно, перед пятнышком могла на секунду появиться крошечная серебряная сфера.
– Я попросил Эйнура больше не сидеть с нами, – словно угадывая мысли Квилана, сказал Висквил. – Я не хочу, чтобы вы думали и о нем, сидящим над чашкой, – только о ней самой.
– Вы боитесь, что по ошибке я могу переместить объект в Эйнура? – улыбнулся Квилан.
– Сомневаюсь в таком развитии событий, хотя никто ни в чем не может быть уверен. Во всяком случае, если вы начнете видеть и Эйнура, то сообщите мне, и мы отошлем его к остальным монахам.
– А если я все-таки перемещу объект в живое существо, то что будет?
– Насколько я понимаю, практически ничего. Объект слишком мал, чтобы причинить какой-нибудь реальный вред. Предполагаю, что если, например, он материализуется в живом глазу, то будет казаться, что попала соринка, а если попадет в нервное окончание, то почувствуется легкий укол – не более. В остальных других частях тела он пройдет просто незамеченным. Если же вы сможете переместить эту чашку в чей-либо мозг, – тут Висквил повертел в руках свою чашку, как две капли воды похожую на квилановскую, – то голова, конечно, взорвется. Но то, с чем работаете вы, – уникально и по размерам, и по действию.
– Он может закупорить кровеносный сосудик.
– Капилляр, вы хотели сказать? Нет, это вряд ли.
Квилан опустошил свою чашку, поставил ее на стол и долго не отрывал глаз от грубого фаянса.
– Я буду видеть эту чертову чашку даже во сне!
Висквил улыбнулся:
– Это будет не самое плохое продолжение.
– А что случилось с Ивайрлом? Я не вижу его с первого дня нашего пребывания здесь.
– Он занят. Занят приготовлениями.
– К моим занятиям?
– Нет, к нашему отправлению.
– И когда оно произойдет?
– В нужное время, майор, в нужное время, – снова улыбнулся Висквил.
– А оба дрона, наши так называемые союзники?
– Как я сказал, всему свое время, майор.
– Посылайте!
– Да!
– Да?
– Нет. Нет, мне показалось… Впрочем, не важно. Давайте попробуем еще раз.
– Думайте о чашке…
– Думайте о месте, которое вы знаете и знаете хорошо. О маленьком месте. Может быть, о комнате или небольшой спальне, может быть, о каюте, о салоне машины, о чем хотите. Но это должно быть место, которое вы знаете достаточно, чтобы прийти туда не только днем, но и ночью, где вы знаете каждую мелочь, где не заденете ничего и ничего не разобьете. Вообразите, что вы там. Вообразите, что вы там и уронили крошку, семечко, пылинку… уронили в чашку или в…
В эту ночь он опять никак не мог заснуть. Квилан лежал, глядя в темноту, свернувшись калачиком, и вдыхал свежий острый воздух гигантских фруктовых деревьев. Он старался думать о проклятой чашке, но мысль ускользала; он просто устал от нее. Вместо этого он решил еще раз обдумать, что же происходит.
Было ясно, что технология внутри этого специально адаптированного хранителя душ была сделана не челгрианцем и не для челгрианца. Значит, в операции принимал участие и кто-то из Вовлеченных. Те, чей уровень технологий равен или даже превосходит уровень Цивилизации.
Двое из их представителей могли находиться внутри пары этих странных конусообразных дронов, которых он видел в самом начале, и еще один – тот, кто говорил с ним мысленно в его голове перед тем, как начали говорить ушедшие. Больше никто из них не появлялся.
Можно было предположить, что дроны действуют откуда-то извне, снаружи воздушной сферы, хотя всем известная антипатия Оскендарая к подобного рода технологиям означала, что союзники могут находиться в дронах и самым реальным образом. Странно и то, что местом его тренировок выбрана эта аэросфера – можно подумать, что если его тренировки не привлекут ничьего внимания здесь, то они останутся незамеченными и Цивилизацией. Впрочем, совсем не обязательно.
Квилан быстро мысленно пробежался по всему, что было ему известно о том сравнительно небольшом количестве Вовлеченных, которые могли соперничать с Цивилизацией. Их было от семи до одиннадцати, в зависимости от выбора критерия. Некоторые их них относились к Цивилизации враждебно, некоторые считались почти союзниками.
Квилан ничего не знал о тех мотивах, которые могли бы подвигнуть этих Вовлеченных ему на помощь, – он знал лишь то, что вообще они очень неохотно позволяют кому-либо вникать в их отношения между собой и другими культурами.
Он знал, что Оскендарайские аэросферы были сказочно древними, даже по стандартам тех, кто причислял себя к старшим расам, и к тому же преуспели в сохранении своих тайн на протяжении всех эр науки. Ходили слухи о том, что между теми, – кто бы они ни были, – кто создал когда-то аэросферы, и населявшими их мега – и гигафаунами осталась какая-то связь.
Эта связь с давно ушедшими создателями аэросфер и была той причиной, по которой все стремящиеся к гегемонии и вторжениям существа, – не говоря уже о бесстыдных представителях Цивилизации, – сталкиваясь с аэросферами, непременно пытались или завоевать их или изучить как можно подробней.
Эти же слухи, подтвержденные какими-то сомнительными записями старших рас, намекали, что когда-то давным-давно некие существа вообразили, что смогут сделать эти свободные блуждающие миры частью своих империй. Но записи эти странным образом исчезли, и имелись прочные доказательства статистики, что миры этих существ тоже исчезали, причем исчезали гораздо быстрей, чем те, которые никогда не входили в конфликт с аэросферами.
Квилан подумал и о том, не могли ли давно ушедшие аэросферы иметь контакты с давно ушедшими Чела. Была ли некая связь между этими сублимированными душами?
Кто знает, как мыслят и как взаимодействуют сублимированные? Кто знает, как работает сознание других рас?
Квилану казалось, что на все подобные вопросы могли ответить только сублимированные, и понять это можно было только одним-единственным путем.
Его попросили создать некий миракль. Его попросили совершить массовое убийство. Квилан попытался заглянуть в себя и подумал, а следит ли и в этот момент за всеми его мыслями суровый челгрианский бог, слушает ли его вопросы, наблюдает ли за возникающими в его мозгу образами, вспыхивающими в его мозгу мгновенными видениями. Взвешивает ли бог достоинства его души? И, наконец, смутно понял, что пока он сомневается в своей возможности создать этот миракль, он полностью обречен на исполнение геноцида.
Вот и этой ночью, проваливаясь в вязкий сон, он вновь вспомнил ту ее комнату в общежитии университета, где они открылись друг другу, где он узнал ее тело лучше, чем свое, лучше вообще всего на свете, и не уставал познавать его в темноте ночи и при свете дня, и изливать свое семя снова и снова.
Но использовать все это сейчас Квилан не мог. Он только мог вспоминать эту комнатку, видеть темную движущуюся тень ее тела, когда она вставала включить свет или прикрыть окно, если шел дождь. Однажды она притащила откуда-то старинные эротические веревки, которыми надо было связывать друг друга, и позволила связать себя. А потом связывала его, и он, всегда считавший себя самым некрасивым из всех юношей, гордился своей нормальностью, своей силой, своей неутомимостью в этих плотских играх…
Он и сейчас видел перед собой ее сказочную тень, изгибающуюся в розоватых огнях ночника. Да, сейчас, здесь, в этом странном мире, через столько времени и в миллионах световых лет от тех блаженных дней и мест, он все еще воображал себя встающим с постели и идущим на другую сторону комнаты, где на полке стоял маленький серебряный кубок. Когда она желала порой стать совсем обнаженной, то хотела снять и серебряное кольцо, подаренное матерью, и его обязанностью, его правом, его миссией было снимать это кольцо с ее тонкой руки и класть его в серебряный кубок.
– Все нормально. Вы там?
– Да, мы там.
– Итак, посылайте.
– Да. Нет.
– Хм… Что ж, начнем сначала. Думайте о…
– Да, о чашке.
– Вы абсолютно уверены, что устройство работает, ваша честь?
– Абсолютно.
– Значит, дело все-таки во мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48