Хотя почему в меня? Это же не я был, а вовкулак какой-то. Или как их там правильно называют?.. А потом увидел в зеркале ковер и перестал усмехаться.
Измазанный ковер. Кто-то прошелся по нему грязными лапами. Наследил. А следы как от большой собаки. Но у меня нет собаки. И никогда не было. И кошки нет. Не живут у меня долго кошки. А вот следы есть. От окна и до зеркала. И на зеркале след. Длинная полоса бурого цвета.
Царапаю пальцем, зачем-то облизываю его.
Во рту солоноватый привкус, в ушах звон, в глазах темнеет. Темно.
Да что это со мной?!
Нет уже ничего. Все проходит. В ушах не звенит. Стали громче звуки. Запахи резче. И в глазах светлеет. Вот и опять могу видеть.
Здоровенная псина скалится из зеркала.
Кто такая? Откуда взялась?! А где же я?
Хочу обернуться, и зверюга в зеркале дергает башкой. Потом садится, скулит.
Мне страшно... внутри зверя, а ему страшно снаружи. Сейчас не его время. Мое. В это время я обычно встаю и собираюсь на работу. Обычно. Но сегодня все не так. Сегодня я встал раньше. И сам. Обычно меня будит мама. Мне всегда не хватает будильника. Нужен еще ее голос.
Шаги за дверью. Идет мама.
Нет! Только не сейчас!
Зверь в зеркале шевелит ушами, прислушивается.
Дверная ручка поворачивается.
И зверюга скалится.
Дверь начинает открываться. Медленно. Тихо. Мама всегда заходит тихо. Чтобы не испугать «деточку».
Зверь подобрался для прыжка. А я пытаюсь вырваться из лохматой шкуры. Удержать зверя, загнать внутрь.
Дверь открывается.
Пытаюсь...
Открылась.
– Доброе утро, сы...
Прыжок!
...и мой зверь падает, сбитый тяжелой лапой.
В голове звенит. С трудом отрываю ее от ковра.
– Нужно раньше ложиться, сынок.
Надо мной стоит мама, грустно улыбается. Ладони сложены на животе и спрятаны под фартук. А серые волоски на руках быстро истончаются и светлеют.
– Мама, мне это снится? Или...
Я рвался из сна, как из собственной шкуры. И вырвался. В темноту. Горло болело, будто я кричал во сне или пытался измениться. Измениться в ошейнике. И бок болел. Левый. Царапнул о шип решетки.
Решетка. Камень. Вонь хостов и запах пленников. Все знакомо. Я проснулся. Истинно говорил наставник: нельзя спать ночью. Самые страшные сны приходят в темноте. Неправильные. Один раз только сказал. Перед Испытанием. Я не поверил. Не бывает неправильных снов. Сон или есть, или его нет. Совсем глупый тогда я был. Наставник знал, что говорил.
Нельзя спать ночью. Когда Санут гуляет по небу. Украдет он твою душу, подарит тени, и станешь жить на стене, как наставник наставника.
Хорошо, что эта ночь прошла. И я проснулся в своей шкуре. Скоро приведут последних пленников и принесут еду. Жаль только, что хосты ее приносят. А от их вони хоть нос закрывай.
Но лучше уж хостов видеть, чем такой сон. Чтобы кугар стал собакой... Страшнее только Чаша Крови. Хорошо, что сны быстро забываются. А непонятные сны – еще быстрее. Непонятный это был сон. И чужой. Совсем чужой. Не для меня.
8
Крис Тангер. Выездной консультант
В глазах было темно, и кровь бухала в висках. Как размалеванный барабанщик по своему барабану. Далеко он теперь. По ту сторону подземной реки. Мертвый барабанщик на умолкшем инструменте. Я слишком люблю музыку, чтобы простить издевательство над ней. И ненавижу, когда меня хватают за ноги. Жалость иногда опаснее ножа. Пожалеешь, и тебе воткнут его в спину. Как Курту. Или перережут глотку. Как Джефу. И еще троим. Одна маленькая вьетнамская шлюха. Которую пожалели. Потом приходится возвращаться одному. И терпеть, когда на тебя смотрят как на выродка. Не потому, что один. А потому, что ВЫШЕЛ. Выжил там, где остальные загнулись. Давно это было. Давно и далеко. Еще до Компании.
Я жадно глотаю воздух. Такой свежий и ароматный, что им можно воскрешать мертвых. Или память о них. Несколько вдохов-выдохов, и вспоминаю о настоящем. То, что случилось в последние часы, не назовешь приключением. Я не люблю их даже по телевизору. Тем более когда они случаются со мной. И если на всех карнавалах так веселятся, не удивительно, что столько людей потом пропадает без вести. Заняться бы этими любителями здоровой пищи... Но это не мое дело. Пока. Вот вернусь, доложу, а там... Вряд ли шеф откажет. Будь его воля, он бы всех вегетарианцами сделал.
Но шеф далеко, и мечтать о докладе рано. А вот осмотреться самое время. Осторожно, чтобы не подставиться луне.
Сомнительно, что за мной наблюдают, но рисковать не стоит. Вычислили же меня как-то в городе. Или это опять случайность? И всех одиночек в том переулке «приглашали» на вечеринку? Не знаю. И пока не узнаю, будем считать, что я на охоте. И охотятся на меня.
Осматриваюсь.
Темно. Ни вспышек фейерверка, ни огней города. Тихо. Как ночью на кладбище. Не ожидал, что меня унесет за город. Не думал, что могу столько барахтаться в потоке. Похоже, я выплыл в незнакомом месте.
Озеро или широкая река. Высокая постройка, похожая на водонапорную башню. Ни того, ни другого на окраине не должно быть. Конечно, я не знаток местных достопримечательностей, но в карту перед поездкой заглянуть успел. А память меня никогда не подводила. Незнакомое место, как ни крути. И по звездам сориентироваться не получилось. Небо выглядело так, будто его украсил пьяный ангел. Звезд, как огней на новогодней елке, и каждая с персик величиной. Протяни руку и срывай.
Трудно долго смотреть на такое. Еще труднее поверить, что это не бред.
Вдруг у меня очередной глюк? И я все еще сижу в огненном кольце и сплю с открытыми глазами. Хозяева так щедро угостили наркотой, что сон не отличишь от реальности.
К счастью, я не любитель астрономии, да и мост заинтересовал меня куда больше. Лежит почти на воде. Легкая волна – и его зальет. А материал... я могу отличить металл от дерева или пластика, но тут ощущение такое, будто под пальцами что-то живое. И еще одна странность – теплая вода. И это после недели холодных дождей. Но раздумывать над этой странностью не стал, вспомнил о незнакомце, что висит на руке мертвым грузом.
На берег я выбрался по мосту. Плыть не мог, а вот ползать еще не разучился. Не хотелось облегчать жизнь снайперу. Даже если его нет, идти во весь рост не казалось мне хорошей идеей. До берега метров сто; ничего с моим брюхом не сделалось – дополз.
Природы я не боюсь, ни дикой, ни окультуренной. Некоторым трудно работать за городом: небольшой парк кажется им джунглями. А мне все равно. Может, поэтому шеф и терпит мои причуды.
В армии я узнал, что несколько дней в джунглях сильно меняют человека: один до конца жизни боится и ненавидит лес, а со вторым все наоборот. Я отношусь ко вторым. Иногда выжить в лесу или в пустыне легче, чем в городе. А уж о безопасности и говорить не стоит. И там, и тут каждый сам за себя. И командой работать приходилось. Но чем меньше группа, тем меньше проблем. Идеально, когда в команде двое и один напоминает ходячий груз. Мне достался почти идеальный вариант – напарник не спорил со мной, но его приходилось нести.
Нашел удобное место – валуны в полчеловеческого роста, колючий кустарник, – с наскоку не взять, и незаметно подобраться трудно. Мне нужно было время, чтобы расстаться с попутчиком. И не требовались свидетели. Когда-то каторжникам на ногу цепляли ядро. Мне повезло больше: за мое запястье держался мертвец. Или утопленник – один черт! И разгуливать с таким грузом не самое веселое занятие. И не самое безопасное. Вот я и хотел побыстрее освободиться, а уже потом любоваться звездами и пейзажем.
Привычно проверил пульс на шее мертвеца и с удивлением понял, что мой «утопленник» еще живой. А это многое меняло. Неизвестно только, в лучшую ли сторону. Ломать попутчику пальцы я не стал. Не было крайней необходимости. Да и с двумя руками он может быть полезнее.
Свобода далась нелегко. Пришлось отогревать и разминать кисть незнакомца. Разжать его хватку оказалось труднее, чем снимать наручники.
Потом я возвращал подвижность своей руке, а заодно пытался понять, какой национальности мой спящий «друг», который не носит с собой документов. Вода смыла грим, а с тем, что осталось на лице, он родился. Но слишком уж экзотическим было это лицо. Не часто увидишь такое совершенство. Дело вряд ли обошлось без пластической хирургии. Лицо будто вырезано из белоснежного мрамора гениальным мастером. Тонкий нос, высокие скулы, слегка восточный разрез глаз. Брови как взмахнувшая крыльями птица...
Но статуи не умеют открывать глаза.
Конечно, я не ожидал, что незнакомец тут же поблагодарит меня за спасение. Но увидеть ужас на его лице, признаться, тоже не ожидал. Ужас и отвращение. Как у одного моего знакомого, который умял тарелку жаркого, а потом понял, из кого оно приготовлено. Ну, это дела прошлые. Тот псих и его сумасшедшая сестричка никогда не были моими друзьями. Скорее уж наоборот. А случайному попутчику, этому азиату европейского происхождения, я ничего плохого не сделал. Пока. Но у него, похоже, уже возникла на меня аллергия.
А я еще думал, предлагать ему совместную прогулку или нет. Одному все же спокойнее. Но когда он стал собирать одежду на груди, а обрывки все выскальзывали из непослушных пальцев... Это так напомнило трепыхания жертвы на алтаре, что я попятился. Еще немного, и я убил бы его. Без приказа. Просто так. Чтоб не трепыхался.
Не знаю, каким стало мое лицо, но незнакомец замер и постарался не дышать. Вот только ужас с лица стереть позабыл.
Так, на четвереньках, я и выбрался из кустов. А уже потом сообразил, какая «чудная» ночь была у нас обоих. После нее не мешало бы показаться психиатру. А то нервы ни к черту. Как у истерички в полнолуние.
Машинально поднял голову и... забыл обо всем.
Огромная оранжевая луна выглянула из-за высокого строения. Мрачного и темного. Что так же похоже на водонапорную башню, как боевой тесак на перочинный ножик. Задерживаться возле архитектурного памятника у меня не было ни малейшего желания. И чем дальше я отходил от него, тем лучше себя чувствовал.
Бежать по дороге было удобно. Удивляло только отсутствие машин. Я бежал почти час и не увидел ни одной. За это время успел припомнить все события прошлого вечера. Спокойно, без эмоций, как на докладе у шефа.
Я мог объяснить все, даже секту каннибалов. Единственной необъяснимой вещью оставалась луна. Слишком яркая, слишком большая, и уж точно не в той фазе. Приказ я получил на новолуние. Сутки в дороге, день в городе, а луна вдруг стала круглой.
Где я умудрился потерять почти две недели?
Или я сошел с ума, или весь мир катится в тартарары. И неизвестно, что лучше: пускать слюни в психушке или дожить до конца света. Оба варианта мне не нравились.
«Есть еще третий...»
Сначала я услышал зевок, а потом голос в своей голове.
– Хранитель?..
Обычно я говорю с ним не раскрывая рта, но иногда забываюсь и шепчу.
«А ты ждал кого-то другого?»
Мой собеседник изволил проснуться и теперь язвил. Всё как всегда. За два года я научился отличать его мысли от своих. Психиатр определил бы этот случай как раздвоение личности. Если бы узнал, конечно. Мне не светит попасть в комнату с мягкими стенами и надеть смирительную рубашку.
«Какое мудрое решение! Какая забота о себе, любимом! Это что, издержки профессии?»
Не люблю, когда насмехаются над моей профессией. Хранитель знает это, но продолжает шутить. А помешать ему я пока не могу.
«Ладно, старик, что ты говорил о третьем варианте?»
«О третьем? Скажу. Но хотелось бы увидеть луну. Чтоб уж наверняка».
Я выполнил его просьбу – сошел с дороги, оглянулся.
Холмистая местность без единого жилого строения. Чахлые растения, похожие на птичьи скелеты или пальцы кораллов. И над всем этим – ярко-оранжевая луна. Еще одна, зеленая и поменьше, висела между двух холмов. Как кулон на женской груди. Не знаю, почему я не заметил эту луну раньше. Но вид двух лун так подействовал на меня, что я смотрел на них уже сидя.
«Тебя все еще интересует третий вариант?»
«Что? – В голове не осталось ни одной моей мысли. И вопрос Хранителя не мог заполнить гулкую пустоту. – А-а-а... интересует, конечно».
«Это не твой мир».
«Да? Почему-то я так и подумал».
«О великий мыслитель! А может, ты знаешь, где мы находимся?»
«Нет. Но узнаю, если ты не можешь».
«Кто тебе сказал, что не могу? Я еще не забыл, как выглядят луны моего мира».
«Ты уверен?»
«Насчет памяти?»
«Насчет лун».
Беседа с Хранителем требует невероятного терпения.
«Абсолютно. Та, что наверху, – Санут. Зеленая – Мий. Есть еще Рата, но ее увидишь не каждую ночь. Ты все-таки доставил меня куда нужно, хоть и не очень торопился».
«Я очень привязчивый».
Легкая щекотка внутри черепа – собеседник изволит смеяться.
А вот мне не до смеха. Все-таки не каждый день я попадаю в чужой мир. Не предлагают почему-то в турагентствах. Хоть фантасты в каждой второй книге мусолят эту тему. А Мод нравилось такое читать. Потом еще и мне рассказывать. Интересно, что бы она сказала... Стоп! Проехали.
Значит, я попал в другой мир. Допустим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Измазанный ковер. Кто-то прошелся по нему грязными лапами. Наследил. А следы как от большой собаки. Но у меня нет собаки. И никогда не было. И кошки нет. Не живут у меня долго кошки. А вот следы есть. От окна и до зеркала. И на зеркале след. Длинная полоса бурого цвета.
Царапаю пальцем, зачем-то облизываю его.
Во рту солоноватый привкус, в ушах звон, в глазах темнеет. Темно.
Да что это со мной?!
Нет уже ничего. Все проходит. В ушах не звенит. Стали громче звуки. Запахи резче. И в глазах светлеет. Вот и опять могу видеть.
Здоровенная псина скалится из зеркала.
Кто такая? Откуда взялась?! А где же я?
Хочу обернуться, и зверюга в зеркале дергает башкой. Потом садится, скулит.
Мне страшно... внутри зверя, а ему страшно снаружи. Сейчас не его время. Мое. В это время я обычно встаю и собираюсь на работу. Обычно. Но сегодня все не так. Сегодня я встал раньше. И сам. Обычно меня будит мама. Мне всегда не хватает будильника. Нужен еще ее голос.
Шаги за дверью. Идет мама.
Нет! Только не сейчас!
Зверь в зеркале шевелит ушами, прислушивается.
Дверная ручка поворачивается.
И зверюга скалится.
Дверь начинает открываться. Медленно. Тихо. Мама всегда заходит тихо. Чтобы не испугать «деточку».
Зверь подобрался для прыжка. А я пытаюсь вырваться из лохматой шкуры. Удержать зверя, загнать внутрь.
Дверь открывается.
Пытаюсь...
Открылась.
– Доброе утро, сы...
Прыжок!
...и мой зверь падает, сбитый тяжелой лапой.
В голове звенит. С трудом отрываю ее от ковра.
– Нужно раньше ложиться, сынок.
Надо мной стоит мама, грустно улыбается. Ладони сложены на животе и спрятаны под фартук. А серые волоски на руках быстро истончаются и светлеют.
– Мама, мне это снится? Или...
Я рвался из сна, как из собственной шкуры. И вырвался. В темноту. Горло болело, будто я кричал во сне или пытался измениться. Измениться в ошейнике. И бок болел. Левый. Царапнул о шип решетки.
Решетка. Камень. Вонь хостов и запах пленников. Все знакомо. Я проснулся. Истинно говорил наставник: нельзя спать ночью. Самые страшные сны приходят в темноте. Неправильные. Один раз только сказал. Перед Испытанием. Я не поверил. Не бывает неправильных снов. Сон или есть, или его нет. Совсем глупый тогда я был. Наставник знал, что говорил.
Нельзя спать ночью. Когда Санут гуляет по небу. Украдет он твою душу, подарит тени, и станешь жить на стене, как наставник наставника.
Хорошо, что эта ночь прошла. И я проснулся в своей шкуре. Скоро приведут последних пленников и принесут еду. Жаль только, что хосты ее приносят. А от их вони хоть нос закрывай.
Но лучше уж хостов видеть, чем такой сон. Чтобы кугар стал собакой... Страшнее только Чаша Крови. Хорошо, что сны быстро забываются. А непонятные сны – еще быстрее. Непонятный это был сон. И чужой. Совсем чужой. Не для меня.
8
Крис Тангер. Выездной консультант
В глазах было темно, и кровь бухала в висках. Как размалеванный барабанщик по своему барабану. Далеко он теперь. По ту сторону подземной реки. Мертвый барабанщик на умолкшем инструменте. Я слишком люблю музыку, чтобы простить издевательство над ней. И ненавижу, когда меня хватают за ноги. Жалость иногда опаснее ножа. Пожалеешь, и тебе воткнут его в спину. Как Курту. Или перережут глотку. Как Джефу. И еще троим. Одна маленькая вьетнамская шлюха. Которую пожалели. Потом приходится возвращаться одному. И терпеть, когда на тебя смотрят как на выродка. Не потому, что один. А потому, что ВЫШЕЛ. Выжил там, где остальные загнулись. Давно это было. Давно и далеко. Еще до Компании.
Я жадно глотаю воздух. Такой свежий и ароматный, что им можно воскрешать мертвых. Или память о них. Несколько вдохов-выдохов, и вспоминаю о настоящем. То, что случилось в последние часы, не назовешь приключением. Я не люблю их даже по телевизору. Тем более когда они случаются со мной. И если на всех карнавалах так веселятся, не удивительно, что столько людей потом пропадает без вести. Заняться бы этими любителями здоровой пищи... Но это не мое дело. Пока. Вот вернусь, доложу, а там... Вряд ли шеф откажет. Будь его воля, он бы всех вегетарианцами сделал.
Но шеф далеко, и мечтать о докладе рано. А вот осмотреться самое время. Осторожно, чтобы не подставиться луне.
Сомнительно, что за мной наблюдают, но рисковать не стоит. Вычислили же меня как-то в городе. Или это опять случайность? И всех одиночек в том переулке «приглашали» на вечеринку? Не знаю. И пока не узнаю, будем считать, что я на охоте. И охотятся на меня.
Осматриваюсь.
Темно. Ни вспышек фейерверка, ни огней города. Тихо. Как ночью на кладбище. Не ожидал, что меня унесет за город. Не думал, что могу столько барахтаться в потоке. Похоже, я выплыл в незнакомом месте.
Озеро или широкая река. Высокая постройка, похожая на водонапорную башню. Ни того, ни другого на окраине не должно быть. Конечно, я не знаток местных достопримечательностей, но в карту перед поездкой заглянуть успел. А память меня никогда не подводила. Незнакомое место, как ни крути. И по звездам сориентироваться не получилось. Небо выглядело так, будто его украсил пьяный ангел. Звезд, как огней на новогодней елке, и каждая с персик величиной. Протяни руку и срывай.
Трудно долго смотреть на такое. Еще труднее поверить, что это не бред.
Вдруг у меня очередной глюк? И я все еще сижу в огненном кольце и сплю с открытыми глазами. Хозяева так щедро угостили наркотой, что сон не отличишь от реальности.
К счастью, я не любитель астрономии, да и мост заинтересовал меня куда больше. Лежит почти на воде. Легкая волна – и его зальет. А материал... я могу отличить металл от дерева или пластика, но тут ощущение такое, будто под пальцами что-то живое. И еще одна странность – теплая вода. И это после недели холодных дождей. Но раздумывать над этой странностью не стал, вспомнил о незнакомце, что висит на руке мертвым грузом.
На берег я выбрался по мосту. Плыть не мог, а вот ползать еще не разучился. Не хотелось облегчать жизнь снайперу. Даже если его нет, идти во весь рост не казалось мне хорошей идеей. До берега метров сто; ничего с моим брюхом не сделалось – дополз.
Природы я не боюсь, ни дикой, ни окультуренной. Некоторым трудно работать за городом: небольшой парк кажется им джунглями. А мне все равно. Может, поэтому шеф и терпит мои причуды.
В армии я узнал, что несколько дней в джунглях сильно меняют человека: один до конца жизни боится и ненавидит лес, а со вторым все наоборот. Я отношусь ко вторым. Иногда выжить в лесу или в пустыне легче, чем в городе. А уж о безопасности и говорить не стоит. И там, и тут каждый сам за себя. И командой работать приходилось. Но чем меньше группа, тем меньше проблем. Идеально, когда в команде двое и один напоминает ходячий груз. Мне достался почти идеальный вариант – напарник не спорил со мной, но его приходилось нести.
Нашел удобное место – валуны в полчеловеческого роста, колючий кустарник, – с наскоку не взять, и незаметно подобраться трудно. Мне нужно было время, чтобы расстаться с попутчиком. И не требовались свидетели. Когда-то каторжникам на ногу цепляли ядро. Мне повезло больше: за мое запястье держался мертвец. Или утопленник – один черт! И разгуливать с таким грузом не самое веселое занятие. И не самое безопасное. Вот я и хотел побыстрее освободиться, а уже потом любоваться звездами и пейзажем.
Привычно проверил пульс на шее мертвеца и с удивлением понял, что мой «утопленник» еще живой. А это многое меняло. Неизвестно только, в лучшую ли сторону. Ломать попутчику пальцы я не стал. Не было крайней необходимости. Да и с двумя руками он может быть полезнее.
Свобода далась нелегко. Пришлось отогревать и разминать кисть незнакомца. Разжать его хватку оказалось труднее, чем снимать наручники.
Потом я возвращал подвижность своей руке, а заодно пытался понять, какой национальности мой спящий «друг», который не носит с собой документов. Вода смыла грим, а с тем, что осталось на лице, он родился. Но слишком уж экзотическим было это лицо. Не часто увидишь такое совершенство. Дело вряд ли обошлось без пластической хирургии. Лицо будто вырезано из белоснежного мрамора гениальным мастером. Тонкий нос, высокие скулы, слегка восточный разрез глаз. Брови как взмахнувшая крыльями птица...
Но статуи не умеют открывать глаза.
Конечно, я не ожидал, что незнакомец тут же поблагодарит меня за спасение. Но увидеть ужас на его лице, признаться, тоже не ожидал. Ужас и отвращение. Как у одного моего знакомого, который умял тарелку жаркого, а потом понял, из кого оно приготовлено. Ну, это дела прошлые. Тот псих и его сумасшедшая сестричка никогда не были моими друзьями. Скорее уж наоборот. А случайному попутчику, этому азиату европейского происхождения, я ничего плохого не сделал. Пока. Но у него, похоже, уже возникла на меня аллергия.
А я еще думал, предлагать ему совместную прогулку или нет. Одному все же спокойнее. Но когда он стал собирать одежду на груди, а обрывки все выскальзывали из непослушных пальцев... Это так напомнило трепыхания жертвы на алтаре, что я попятился. Еще немного, и я убил бы его. Без приказа. Просто так. Чтоб не трепыхался.
Не знаю, каким стало мое лицо, но незнакомец замер и постарался не дышать. Вот только ужас с лица стереть позабыл.
Так, на четвереньках, я и выбрался из кустов. А уже потом сообразил, какая «чудная» ночь была у нас обоих. После нее не мешало бы показаться психиатру. А то нервы ни к черту. Как у истерички в полнолуние.
Машинально поднял голову и... забыл обо всем.
Огромная оранжевая луна выглянула из-за высокого строения. Мрачного и темного. Что так же похоже на водонапорную башню, как боевой тесак на перочинный ножик. Задерживаться возле архитектурного памятника у меня не было ни малейшего желания. И чем дальше я отходил от него, тем лучше себя чувствовал.
Бежать по дороге было удобно. Удивляло только отсутствие машин. Я бежал почти час и не увидел ни одной. За это время успел припомнить все события прошлого вечера. Спокойно, без эмоций, как на докладе у шефа.
Я мог объяснить все, даже секту каннибалов. Единственной необъяснимой вещью оставалась луна. Слишком яркая, слишком большая, и уж точно не в той фазе. Приказ я получил на новолуние. Сутки в дороге, день в городе, а луна вдруг стала круглой.
Где я умудрился потерять почти две недели?
Или я сошел с ума, или весь мир катится в тартарары. И неизвестно, что лучше: пускать слюни в психушке или дожить до конца света. Оба варианта мне не нравились.
«Есть еще третий...»
Сначала я услышал зевок, а потом голос в своей голове.
– Хранитель?..
Обычно я говорю с ним не раскрывая рта, но иногда забываюсь и шепчу.
«А ты ждал кого-то другого?»
Мой собеседник изволил проснуться и теперь язвил. Всё как всегда. За два года я научился отличать его мысли от своих. Психиатр определил бы этот случай как раздвоение личности. Если бы узнал, конечно. Мне не светит попасть в комнату с мягкими стенами и надеть смирительную рубашку.
«Какое мудрое решение! Какая забота о себе, любимом! Это что, издержки профессии?»
Не люблю, когда насмехаются над моей профессией. Хранитель знает это, но продолжает шутить. А помешать ему я пока не могу.
«Ладно, старик, что ты говорил о третьем варианте?»
«О третьем? Скажу. Но хотелось бы увидеть луну. Чтоб уж наверняка».
Я выполнил его просьбу – сошел с дороги, оглянулся.
Холмистая местность без единого жилого строения. Чахлые растения, похожие на птичьи скелеты или пальцы кораллов. И над всем этим – ярко-оранжевая луна. Еще одна, зеленая и поменьше, висела между двух холмов. Как кулон на женской груди. Не знаю, почему я не заметил эту луну раньше. Но вид двух лун так подействовал на меня, что я смотрел на них уже сидя.
«Тебя все еще интересует третий вариант?»
«Что? – В голове не осталось ни одной моей мысли. И вопрос Хранителя не мог заполнить гулкую пустоту. – А-а-а... интересует, конечно».
«Это не твой мир».
«Да? Почему-то я так и подумал».
«О великий мыслитель! А может, ты знаешь, где мы находимся?»
«Нет. Но узнаю, если ты не можешь».
«Кто тебе сказал, что не могу? Я еще не забыл, как выглядят луны моего мира».
«Ты уверен?»
«Насчет памяти?»
«Насчет лун».
Беседа с Хранителем требует невероятного терпения.
«Абсолютно. Та, что наверху, – Санут. Зеленая – Мий. Есть еще Рата, но ее увидишь не каждую ночь. Ты все-таки доставил меня куда нужно, хоть и не очень торопился».
«Я очень привязчивый».
Легкая щекотка внутри черепа – собеседник изволит смеяться.
А вот мне не до смеха. Все-таки не каждый день я попадаю в чужой мир. Не предлагают почему-то в турагентствах. Хоть фантасты в каждой второй книге мусолят эту тему. А Мод нравилось такое читать. Потом еще и мне рассказывать. Интересно, что бы она сказала... Стоп! Проехали.
Значит, я попал в другой мир. Допустим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54