Когда он раскрывает это жуткое преступление, когда он чувствует, как растет гнев, Затар понимает: терпению есть предел. Ужаса и экстаза, сплетенных в крепкий узел, — больше, чем он может безопасно усвоить.
«Как мне уйти?» — появляется вопрос.
И в это мгновение Затар выходит из сознания Анжи.
* * *
Анжа стояла у противоположной стены, серые глаза неотрывно смотрели на Затара. Она тяжело дышала, как человек после более приятной, чем состоялась у них, встречи, ее лице вспотело и раскраснелось от вожделения. И Затар почувствовал, что с его лицом происходит то же самое.
Левая рука болела. Затар опустил глаза, увидел порванную перчатку и кровь, что наполняла прореху. Это сделала Анжа, когда вырывалась из его рук, догадался Затар. Но их контакт не был нарушен… Лорд посмотрел на женщину и понял, почему в ней ощущается страх, хоть и совсем легкий. Анжа на самом деле вырвалась от него. Его воля обеспечивала связь, что позволила продолжать контакт.
Затар теперь смотрел на нее со смешанным чувством, но не мог облечь это в слова; в нем было все, включая сочувствие: поскольку то, что сделали с Анжой — преступление против самой идеи гуманизма. Они соединили смерть с ее сексуальным желанием и Затар это четко видел. Они хотели, чтобы Анжа оставалась одна, чтобы она страдала. Они рассчитывали на отчаяние, которое приведет ее… куда? Это Затару было неясно. Но такие уловки вызывали у него отвращение — у всего человеческого в нем.
«Если бы ты знала, что они сделали с тобой, и с каким намерением, то моя персона вызывала у тебя наименьшее беспокойство» — подумал Затар.
— Командир звездного флота, — сказал он размеренно, слова показались ему странными и скупыми. Внезапно Затар страстно захотел повторения контакта, уверенной ласки в форме взаимной ненависти… Но это ушло навсегда. Он попробовал нечто, непривычное для таких, как он, и доступное только в грезах, что бол ше никогда не повторятся.
— У тебя великолепное сознание, — заявила Анжа. — Я никогда не встречала ничего подобного за пределами телепатических кругов.
А она узнала его Имя? Странно, но это больше не казалось Затару важным. И он узнал ее.
Затар посмотрел на раненную руку, затем медленно снял с нее перчатку. Тонкая кожа ее промокла от крови. Он мгновение подержал перчатку, затем предложил Анже.
Она слабо улыбнулась.
«Трофей?» — словно спрашивало она насмешливо.
«Знак покорения, — подумал он в ответ. — С обеих сторон».
Анжа взяла перчатку из рук Затара, проявляя осторожность, чтобы не коснуться его кожи. Жест ее разозлил Затара, поскольку служил доказательством того, что сотворили с Анжой. После того, как они расстанутся, лорд отыщет человека, виновного в таком зверстве. Ему доставит несравненное удовольствие его смерть.
— Мой враг, — речевые режимы добавляли значения в слова, словно без усилий с его стороны. Желание — покорения, власти, обладания, — Я не забуду.
Затар не встречался с ней взглядом, опасаясь, что его затянет внутрь. Он просто повернулся и широким шагом пошел к двери. На мгновение он задержался перед открытой дверью, испытывая искушение повернуться и посмотреть на Анжу в последний раз. Хотя он теперь обречен искать ее смерти, природа звездной войны была такой, что они могут никогда больше не встретиться лично. Но порыв прошел и лорд шагнул вперед. Дверь, закрывшаяся за спиной, навсегда лишила его выбора.
Анжа лиу Митете осталась в переговорной зале одна. Она стояла неподвижно. Ее рука медленно сжала разорванную перчатку и браксанской крови просочилась сквозь пальцы.
Анжа тихо заплакала.
Он научил ее плакать.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
«Человек, который не хочет идти на насилие, должен найти собственные способы манипулировать людьми».
Харкур
Дом Ферана. Запись на кольце
Код хозяина дома: личное

Первая звуковая дорожка
Говорят, что если записывать свои мысли и затем прослушивать их в свободное время, то многое поймешь. Поскольку нет никого, с кем можно поговорить (нет, лучше сказать: с кем поделиться, кому открыться) и проблема очень беспокоит меня, я испробую все, что может помочь. Итак.
За то, что я браксан, приходится платить немалую цену. Я не могу ходить по улицам так, чтобы меня не заметили. Я не могу остановиться, чтобы на что-то посмотреть, поскольку это тут же становится Чем-то Имеющим Определенную Ценность, и я не могу лениво пробираться через какое-то место отдыха браксанов, чтобы меня не побеспокоили смелые и любопытные.
Однако есть одно место, куда даже браксан может пойти так, чтобы остаться незамеченным, — Музей эротического искусства. Не потому, что он малоизвестен, напротив: это одно из самых популярных мест уединения в Холдинге (и возможно и галактике). Его экспонаты располагаются — над и под поверхностью планеты — на многих акрах первоклассной недвижимости на Столичном Континенте. Главное здание музея само по себе могло бы вместить небольшой город и люди не чувствовали бы там себя стесненными. Если добавить сюда рестораны и гостиницы, что в большом количестве построены на периферии, и получится мир в миниатюре.
И не весь этот мир нравится простому народу. Большая часть главного здания представляет собой огромный лабиринт, запуьанные коридоры которого (входы и выходы из них закодированы) демонстрируют разнообразие эротических фантазий. Здесь напоказ выставлены удовольствия тысячи планет, сгруппированы тематически, и напряжение нагнетается все сильней. Можно прогуляться по одурманенным наркотиками грезам Хкекне, которые переданы в движущемся, колеблющемся волнообразном тумане их величайшими художниками (и затем купить на выходе для пробы галлюциногеноафродизиак, который вдохновит на подобные мечты); можно разделить экстазы Плавающих Колоний и затем перейти к расчленительным фантазиям неоэкспрессионистов Квирдика; можно посмотреть свою любимую фантазию, окружающую зрителя, что передана с применением примитивных, твердых материалов, или представленную в современной манере. Короче, все человеческие вкусы найдутся где-то в этих залах, а также многие, на самом деле чужеродные фантазии, представленные если не для того, чтобы вдохновлять удовольствие, то хотя бы удовлетворять любопытство.
Но есть части Музея, которые обычным посетителям не нравятся, хотя браксаны часто их посещают. Например, Зал Смерти — не думаю, что мне когда-либо доводилось видеть там больше двух простолюдинов за раз, и у тех был ошарашенный вид. Браксанская ментальность находит наслаждение в странных и часто нездоровых образах; произведения искусства, которые нравятся нам, редко нравятся низшим классам. У нас необычайно острое обоняние, и некоторые наши экспонаты соединяют запах с бессознательным символизмом, чтобы подчеркнуть тревожащие, часто противоречивые образы. Короче, так называемое Браксанское крыло может оказаться приятным местом уединения от досужих взглядов.
Я находился в Павильоне Инородцев (он соединяет образы сексуальных практик не-людей с проекциями феромонов, разработанных для стимуляции эквивалентной человеческой реакции) и сосредоточился на трехслойной голограмме Тонара Тзкулоза, когда ко мне подошел хорошо одетый мужчина, определенно относящийся к среднему классу. Я изучал этот образец пладаканиркской эротики и только начал проводить кое-какие интересные параллели между человеческой дуальной сексуальностью и разнообразными оргиастическими привычками этих странных видов, когда услышал голос:
— Лорд…
Слово произнесли тем особенным тоном, который означает, что человек хочет быть замеченным и считает себя достойным внимания, которого требует.
Признаю, что отвлекся с радостью. Я повернулся и посмотрел на говорившего — мужчину среднего роста, во внешности которого не было ничего выдающегося, из среднего класса, не впечатляющего благосостояния… в общем, очень среднего человека. Слегка приподняв брови, я показал, что готов выслушать его.
— Лорд, меня зовут Супал из Ганос-Тагата, — представился незнакомец. — Я имею честь обращаться к лорду Ферану, сыну Сечавеха и Киджаннор, из племени браксана?
Я никогда не упускаю шанса попрактиковаться в надменности.
— Ты знаешь, что это так, — холодно ответил я.
Он поклонился и на мгновение опустил глаза, как и надлежало сделать.
— Лорд, у меня есть кое-что, что, как я думаю, вас может заинтересовать, — человек говорил тихо, а это означало: то, что он хочет сказать, не предназначается для чужих ушей. Поскольку Супал использовал основной речевой режим (как и большинство простолюдинов), то я не мог глубже заглянуть в смысл его слов. — Можем ли мы поговорить с глазу на глаз?
Я мгновение размышлял над этим и наконец кивнул с серьезным видом:
— Я собирался перекусить в ресторане. Присоединишься ко мне?
Его колебания говорили о том, что он не уверен, сможем ли мы уединиться в таком многолюдном месте, а это в свою очередь показывало, что он плохо знает Музей и традиции ресторанов, предназначенных для высшего класса. Тем не менее Супал мне доверился. Браксан прав, если не доказано обратное, и даже тогда сомнение все еще остается.
Мы перешли из Павильона в основную часть Музея, а оттуда — в ресторан. Здесь можно было заказать еду из любого местечка в Холдинге (или по крайней мере так утверждала реклама). Поскольку ресторан расположен точно в центре Музея, нужно пройти по крайней мере через одну экспозицию, чтобы до него добраться. В результате многие завсегдатаи, пока доберутся до ресторана, уже испытывают желание уединиться не меньше, чем желание поесть. Это в особенности относится к браксанам, которые не разделяют свои удовольствия со зрителями.
Я выбрал низкий столик с личным пультом управления и с браксанской грациозностью опустился на подушки перед ним. Мой спутник сел несколько более скованно и все еще пытался устроиться поудобнее, когда появилась официантка. Как и все слуги-люди в ресторане, она была одета так, чтобы стимулировать наш интерес (что было довольно забавно, поскольку она была на службе, и следовательно у нее имелась Обоснованная Причина отказать в половом акте). Мне самому всегда нравилось физическое разнообразие женщин из ресторана, которые соперничают друг с другом за внимание посетителей (и таким образом финансовую благосклонность), манипулируя образами. У этой женщины имелся псевдохвост с кисточкой на конце — она по цвету соответствовала золотисто-каштановым волосам официантки, и то небольшое количество одежды, которое на ней было надето, привлекало к хвосту внимание. Мой спутник уставился на нее, раскрыв рот от удивления, и не пришел в себя до тех пор, пока не принесли еду.
Я воспользовался пультом, установил звукоизоляцию и принялся за еду.
— Я слушаю, — сказал Супалу, а затем добавил: — Больше никто нас не услышит.
Он, казалось, сомневался, но затем посмотрел на свою тарелку (тушки гафри, поданные на цветных крыльях самих гафри) и в последний раз нервно огляделся вокруг, пытаясь удостовериться, что никто за нами не наблюдает. Затем Супал достал небольшой, обернутый материей сверток.
— Может, нам лучше… — заикаясь, начал он.
Я включил непроницаемое поле.
Потребовалось мгновение, чтобы силовые стены стабилизировались в цвете, но наконец они установились — голубые, блестящие, с золотыми точками тут и там. Вполне приятные. Теперь мой спутник получил желаемое уединение и почувствовал себя более свободно. Он с гордостью развернул маленький сверток — вначале развернул шелковую ткань, потом снял металлическую сетку под ней. Сетка раздвинулась и моим глазам предстал кристалл в естественном природном состоянии, не полированный, но многообещающий, судя по размеру и всем мыслимым оттенкам, что вобрал в себя.
Он произвел на меня эстетическое впечатление, но я не смог понять важность происходящего. К сожалению, браксаны не обнаруживают своего невежества. Поэтому я не мог спросить «Что это?» прямо, как мне хотелось. Я поднял глаза на спутника, и бровь изогнул, таким образом показывая, что достаточно заинтригован и готов выслушать, что он желает сказать. Я надеялся получить объяснение.
— Это так называемый уриезский умный камень, — сказал мне Супал.
— Продолжай, — позволил я. Название не вызвало никаких ассоциаций.
Он протянул его мне и предложил:
— Потрогайте его.
Я потрогал, отметив, что поверхность гладкая и слегка теплая. Это было все, что я заметил. Я был раздосадован этой маленькой шарадой и мое явное раздражение заставило Супала потупиться и он как-то странно уставился на мою перчатку.
— Простите, лорд, но до камня следует дотрагиваться голой кожей, — пояснил он несмело.
— Твоя дерзость граничит с непристойностью, — я гордился этой фразой.
Супал побледнел, но не убрал камень. Мгновение спустя я взял камень из его рук и осторожно дотронулся до кожи над виском. И поразился чистому потоку мысли, который полился из камня прямо в мой мозг, и многоцветием, что предстало моим глазам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91