Но ей было так плохо, что она промолчала.
В конце концов Коэну пришла идея использовать дворец памяти. Когда он объяснял ей это, он шунтировался через Аркадия, и возбуждение горело в темных глазах клона, как тлеющие угольки.
- Это проблема органики, - объяснял он. - Мы стараемся интегрировать сети параллельной обработки данных уровня AI и органическую систему, которая устарела очень давно, еще когда человек впервые поднес перо к бумаге. Поэтому, если мы не можем преодолеть это противоречие, мы должны работать с ним. Мы попробуем один из самых старых приемов - прием Маттео Риччи. Мы построим тебе дворец памяти. - Губы Аркадия сложились в хитрую улыбку. - Или, еще лучше, мы дадим тебе ключи от моего дворца.
Коэну потребовалось двадцать часов, чтобы подобрать ключи. Все это время Ли проспала в отчаянной попытке накопить энергию, необходимую для последнего броска. Было позднее утро третьего дня после ее пробуждения. Она легла на койку, которую Аркадий притащил в лабораторию для нее, закрыла глаза, подключилась и оказалась одна в пустой белой комнате.
- Тебе придется потратить немного времени, чтобы поискать дверь, - сказал Коэн за ее плечом. - Я сам еще не понял, где она.
Ли подумала, что, по ее ощущениям, он стал меньше. Оглянувшись, она увидела рядом с собой Гиацинта, который был чуть ниже ее ростом. Он стоял рядом с ней в одних носках, закинув ботинки за плечо.
- Дверь, - повторил он настойчиво.
Она повернулась и увидела блестящую, покрытую тонкой резьбой дверь из красного дерева, которая больше походила на окно. Ее порог находился где-то на уровне колена, и даже Ли пришлось нагнуть голову, чтобы не стукнуться о притолоку.
- Вперед, - сказал Коэн.
За дверью был такой яркий свет, что глазам потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к нему. Она оказалась в пятиугольном дворе. Вокруг шла галерея, украшенная мозаикой.
За стеной она разглядела острые пики пустынных гор.
Она услышала шум падающей воды и почувствовала холодные брызги на лице прежде, чем увидела фонтан. Вода лилась с плоского камня, как из родника, и струилась по длинным наклонным ступеням, которые вели в другой конец большого двора. Ли прошла вдоль ступеней к тенистой галерее, облицованной блестящей мозаикой. Ручей впадал в узкий пруд, вода из которого уходила непонятно куда. Ли перешла пруд и направилась вдоль галереи, стуча каблуками по плиткам. Подойдя к двери, она открыла ее.
Пространство за дверью встретило ее буйством запахов и красок. Это оказался длинный высокий зал, пол которого был выложен мраморной мозаикой, образующей спиральный узор. В вазах, украшенных вздыбившимися львами и веселыми смеющимися драконами, росли цветы. По стенам стояли шкафы, за их дверями из полированного стекла видны были ряды книг, коллекции окаменелостей, фотографии, игральные карты. Пройдя несколько шагов, она периферийным зрением заметила какое-то движение. Она прыжком обернулась и увидела, что один из нарисованных драконов стучал своей чешуйчатой лапой и подмигивал ей. Она покачала головой и фыркнула. Гиацинт рассмеялся.
Одной стороной зал выходил на высокую террасу, и когда Ли выглянула наружу, то увидела каменные крепостные валы замка крестоносцев, которые упирались в горную гряду, протянувшуюся к простору открытой ветру зеленой долины. Она вышла к балюстраде и наклонилась. Камень у нее под рукой был очень горячим, как будто нагрелся под полуденным солнцем. Но когда она взглянула на небо, то оказалось, что было утро - свежее прохладное осеннее утро.
Жар был в самом камне, поняла она. Он был частью жизни, бурлившей в этом месте. Была ли эта жизнь проявлением самого Коэна? Замка? Горы? Целого мира, где бы и каким бы он ни был? Она высунулась еще дальше, вглядываясь в головокружительную пропасть между основанием крепости и горой и стараясь рассмотреть грань между активным кодом и фоном.
Интуитивно Ли вышла из ВР и погрузилась в цифры.
У нее закружилась голова. Мир вращался и колыхался вокруг нее. Цифры наплывали на Ли с такой скоростью, что было невозможно осознать их ничем, кроме ослепляющей, парализующей, вызывающей тошноту боли. Эта система не проектировалась для сопряжения с человеческим интерфейсом и вообще не создавалась прежде, за исключением самых ранних и несовершенных образцов. Она не являлась такой же живой, как человек, о чем постоянно твердили сторонники гражданских прав AI, а была более живой, более сложной, изменчивой и противоречивой. Просто более. Коэн, очевидно, свихнулся, если думал, что она способна существовать и функционировать в этом бурном водовороте.
Ли зашаталась и тяжело ударилась о перила. Ему пришлось подставить руку, чтобы удержать ее от падения. В тот же самый момент ее мозг снова переключился на интерфейс ВР, словно кто-то включил предохранитель.
- Давай не будем забегать вперед себя, - сказал Коэн и оттащил ее от края.
Она посмотрела на него, чувствуя себя ребенком, который сунул руку в костер и чудом не обжегся, потому что заботливый родитель подоспел вовремя и вытащил руку из огня.
- Ты в порядке? - спросил он.
Она кивнула и последовала за ним обратно.
Во внутренней стене зала был проем, который казался началом бесконечной анфилады комнат. Коэн стоял у Ли за спиной, одной рукой поддерживая ее. Его рот находился рядом с ее ухом.
- Закрой глаза, - сказал он. Она послушно закрыла глаза.
- Что ты слышишь?
- Воду.
- Хорошо. Это - фонтан. Ты его видишь?
Она обернулась и посмотрела в мерцающую тень галереи.
- Да.
Если ты заблудишься, то просто иди на звук воды и вернешься сюда. Ну, а теперь, сколько ты видишь дверей?
- Я не могу… - Она посмотрела в зал и увидела иллюзию бесконечности. - Сорок… сорок восемь?
- Хорошо. Каждая дверь - это отдельная сеть со своим собственным дворцом памяти. Каждая комната в каждом дворце - это директория. Любой объект в комнате - это отдельный файл. Поняла?
Она кивнула.
- Когда тебе нужен доступ к определенной сети, ты находишь соответствующую дверь. Когда нужен определенный файл, то ты открываешь ящик шкафа, коробку, шкатулку, что угодно, в чем он находится. Очень похоже на стандартный графический пользовательский интерфейс, которым ты пользовалась при работе в архиве штаба Космической пехоты… хотя я должен все-таки похвалить себя - мои эстетические вкусы ставят меня на пару ступеней выше военных дизайнеров. Но помни, что, открывая любую из этих дверей, ты каждый раз будешь иметь дело с полностью чувствующим AI. И что некоторые из них менее… доступны… чем сети, с которыми ты была знакома. Если ты занервничаешь… по какому-либо поводу, то в любой момент сможешь выйти. В любой момент. Просто возвращайся сюда, закрой за собой дверь, и снова будешь одна.
- Если не считать тебя.
- Ты - в утробе зверя, дорогая. Я - всегда здесь. Я - здесь, - рассмеялся он.
Ли посмотрела вокруг.
- Какую дверь мне открыть?
- Любую, какую пожелаешь.
Мальчик Гиацинт был маленького роста, и ему пришлось смотреть вверх, чтобы заглянуть ей в глаза. На его лице мелькнула едва заметная улыбка.
- Попробуй последнюю.
Она прошла по залу, ведя рукой по прохладному мрамору стен, резному дереву дверных рам. На каждой двери висела табличка с названием сети, номерами Тоффоли, параметрами директории. На табличке последней двери, спрятанной в самом дальнем углу зала, было только одно слово: «Гиацинт». Она положила руку на дверную ручку, и дверь открылась, словно ждала ее.
Большая светлая комната была окрашена лучами утреннего солнца в цвет сливочного масла. На каждой стене рядами, один над другим, висели деревянные ящички, на каждом из которых была ручка в виде набалдашника из полированной меди. По размеру эти ящички были не больше, чем кубик с данными. На ящичках не было ни табличек, ни графических изображений, но, когда Ли прикасалась к ним, образы, указывавшие на их содержание, моментально вспыхивали перед ней.
- Что это за место? - прошептала она.
- Я, - сказал Коэн, ковыряя большим пальцем ноги восточный ковер. - Конечно, это очень краткий ответ. Если подробнее, то я думал, что это хорошее место для начала, поскольку Гиацинт - это та базовая сеть, с которой ты хорошо знакома.
- А ты сам пользуешься этим местом?
- Конечно. Я, так же как и ты, когда вхожу в поток, переключаюсь с ВР на цифры. Я обычно не пользуюсь ВР при нехватке времени или работе с большим потоком данных. Но когда у меня достаточно времени и рабочего пространства…
Ли понимала, как работает эта конструкция ВР. В ящичках помещались файлы с данными, базирующиеся на нечувствующей программе доступа. За стенами, там, где она ничего не видела без погружения в код, был «скелет» системы: получувствующие операционные программы и чувствующая сеть, которой принадлежат эти воспоминания и файлы с данными. Она посмотрела на то, что было дальше за комнатой, и поняла, что комнат было много и все они выходили в огороженный садик. И у всего, что она видела - у каждой стены, каждой галереи, каждого булыжника, - была память.
- Боже, - прошептала она, - как все огромно…
- Фактически бесконечно, - отозвался Коэн из сада, где он подвязывал к колышку упавший от ветра георгин. - Это упакованная база.
Ли смотрела во все глаза, затаив дыхание. Как мог кто-то или даже десять человек вместе иметь столько памяти? Какой же нужно нести на себе груз прошлого?
Она прошлась по комнатам, осматриваясь по сторонам. Она прикасалась руками к деревянным поверхностям, не осмеливаясь ничего открывать. Память была систематизирована по группам, и, двигаясь дальше, Ли начала замечать скрытые связи и делать для себя пометки. В галерее по краю сада целая длинная стена была отдана пестрому собранию книг, фильмов, картин, которые были сжаты в крошечные, эмоционально окрашенные цветные точки. В соседней комнате хранились воспоминания о Земле, большинство из которых было собрано за несколько лет перед Исходом. За этой комнатой находилась другая - белая, тихая и абсолютно пустая. Переходя из комнаты в комнату, она заметила, что большинство воспоминаний в других комнатах принадлежало разным людям. Собственные воспоминания Коэна были собраны в солнечной тихой галерее в южной части сада. А в самом саду были люди - все люди, которые когда-либо встречались Коэну на его долгом жизненном пути.
- Иди сюда, посмотри, - сказал Коэн. Ли подошла.
- Все это и есть Гиацинт. - Он показал рукой на узкий ряд ящичков прямо за дверью. - Личность, а не сеть. Тебе будет легко пользоваться ими. Вперед, иди, взгляни.
Она открыла ящичек, на который он указал. Он был пуст.
- Что?..
Он улыбнулся.
- Какое из чувств человека ближе всего к памяти?
Ли прищурилась.
- Запах.
- Ну и?
Она наклонилась к ящичку и понюхала. Пахло кедром и старомодным воском для полировки мебели. Запахом этого воска был пропитан каждый кусок дерева в реальном доме Коэна. На миг она представила себе смешную картинку, как одна из его горничных-француженок, идеально одетая, стоит на своих безупречных коленках и скребет полы и плинтусы в этом нематериальном дворце памяти. Затем среди всех остальных запахов она почувствовала еще один: запах самой памяти.
Комната, в которой она была, исчезла. Ли стояла на крутом каменистом склоне, ее лицо согревало золотистое солнце Земли периода до Исхода. Под ней, словно река, извивался ледник. За ней угрожающе возвышалась почти вертикальная стена из камней и льда. Она повернулась и вытянула шею, чтобы рассмотреть грандиозный гранитный столп над ней. Ее «оракул» подсказал, что это была «Шпора Валкера» на горе Гранд Жорасс - самом живописном горном маршруте Земли. Судя по состоянию ледника, расстилающегося у нее под ногами, по времени это было не позднее начала двадцать первого века. К югу отсюда, за этим колоссом, лежала Италия. К западу под ослепительно голубым небом сверкал Монблан, приглашая подняться даже самого осторожного альпиниста.
- Не хочешь ли помочь? - спросил кто-то за ее спиной.
Ли обернулась и увидела женщину, сидевшую на корточках ниже ее по склону. Она сворачивала яркий трос. Руки ее работали профессионально, без лишних движений. Тренированные мускулы альпинистки сжимались и разжимались под загорелой кожей. «Люсинда, - подумала Ли. - Ее зовут Люсинда».
Люсинда посмотрела на нее снизу вверх, ее глаза прятались за зеркальными очками. Ли почему-то помнила, что глаза у нее были голубые. Ли вгляделась в свое двойное отражение в стеклах очков. Но оттуда на нее смотрело узкое загорелое лицо, напоминающее грейхаунда, которое могло принадлежать только самому Гиацинту Коэну.
- Я тебя люблю, - услышала Ли.
Гиацинт произнес эти слова таким родным знакомым голосом, от которого она задрожала, поскольку ей была знакома эта любовь. Она ощущала ее жар, помнила, как жила ею. Вспомнила не только этот момент, но все в целом. Всю жизнь человека, который умер два века назад.
Люсинда тепло улыбнулась ей, как от шутки, понятной обоим:
- Я понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
В конце концов Коэну пришла идея использовать дворец памяти. Когда он объяснял ей это, он шунтировался через Аркадия, и возбуждение горело в темных глазах клона, как тлеющие угольки.
- Это проблема органики, - объяснял он. - Мы стараемся интегрировать сети параллельной обработки данных уровня AI и органическую систему, которая устарела очень давно, еще когда человек впервые поднес перо к бумаге. Поэтому, если мы не можем преодолеть это противоречие, мы должны работать с ним. Мы попробуем один из самых старых приемов - прием Маттео Риччи. Мы построим тебе дворец памяти. - Губы Аркадия сложились в хитрую улыбку. - Или, еще лучше, мы дадим тебе ключи от моего дворца.
Коэну потребовалось двадцать часов, чтобы подобрать ключи. Все это время Ли проспала в отчаянной попытке накопить энергию, необходимую для последнего броска. Было позднее утро третьего дня после ее пробуждения. Она легла на койку, которую Аркадий притащил в лабораторию для нее, закрыла глаза, подключилась и оказалась одна в пустой белой комнате.
- Тебе придется потратить немного времени, чтобы поискать дверь, - сказал Коэн за ее плечом. - Я сам еще не понял, где она.
Ли подумала, что, по ее ощущениям, он стал меньше. Оглянувшись, она увидела рядом с собой Гиацинта, который был чуть ниже ее ростом. Он стоял рядом с ней в одних носках, закинув ботинки за плечо.
- Дверь, - повторил он настойчиво.
Она повернулась и увидела блестящую, покрытую тонкой резьбой дверь из красного дерева, которая больше походила на окно. Ее порог находился где-то на уровне колена, и даже Ли пришлось нагнуть голову, чтобы не стукнуться о притолоку.
- Вперед, - сказал Коэн.
За дверью был такой яркий свет, что глазам потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к нему. Она оказалась в пятиугольном дворе. Вокруг шла галерея, украшенная мозаикой.
За стеной она разглядела острые пики пустынных гор.
Она услышала шум падающей воды и почувствовала холодные брызги на лице прежде, чем увидела фонтан. Вода лилась с плоского камня, как из родника, и струилась по длинным наклонным ступеням, которые вели в другой конец большого двора. Ли прошла вдоль ступеней к тенистой галерее, облицованной блестящей мозаикой. Ручей впадал в узкий пруд, вода из которого уходила непонятно куда. Ли перешла пруд и направилась вдоль галереи, стуча каблуками по плиткам. Подойдя к двери, она открыла ее.
Пространство за дверью встретило ее буйством запахов и красок. Это оказался длинный высокий зал, пол которого был выложен мраморной мозаикой, образующей спиральный узор. В вазах, украшенных вздыбившимися львами и веселыми смеющимися драконами, росли цветы. По стенам стояли шкафы, за их дверями из полированного стекла видны были ряды книг, коллекции окаменелостей, фотографии, игральные карты. Пройдя несколько шагов, она периферийным зрением заметила какое-то движение. Она прыжком обернулась и увидела, что один из нарисованных драконов стучал своей чешуйчатой лапой и подмигивал ей. Она покачала головой и фыркнула. Гиацинт рассмеялся.
Одной стороной зал выходил на высокую террасу, и когда Ли выглянула наружу, то увидела каменные крепостные валы замка крестоносцев, которые упирались в горную гряду, протянувшуюся к простору открытой ветру зеленой долины. Она вышла к балюстраде и наклонилась. Камень у нее под рукой был очень горячим, как будто нагрелся под полуденным солнцем. Но когда она взглянула на небо, то оказалось, что было утро - свежее прохладное осеннее утро.
Жар был в самом камне, поняла она. Он был частью жизни, бурлившей в этом месте. Была ли эта жизнь проявлением самого Коэна? Замка? Горы? Целого мира, где бы и каким бы он ни был? Она высунулась еще дальше, вглядываясь в головокружительную пропасть между основанием крепости и горой и стараясь рассмотреть грань между активным кодом и фоном.
Интуитивно Ли вышла из ВР и погрузилась в цифры.
У нее закружилась голова. Мир вращался и колыхался вокруг нее. Цифры наплывали на Ли с такой скоростью, что было невозможно осознать их ничем, кроме ослепляющей, парализующей, вызывающей тошноту боли. Эта система не проектировалась для сопряжения с человеческим интерфейсом и вообще не создавалась прежде, за исключением самых ранних и несовершенных образцов. Она не являлась такой же живой, как человек, о чем постоянно твердили сторонники гражданских прав AI, а была более живой, более сложной, изменчивой и противоречивой. Просто более. Коэн, очевидно, свихнулся, если думал, что она способна существовать и функционировать в этом бурном водовороте.
Ли зашаталась и тяжело ударилась о перила. Ему пришлось подставить руку, чтобы удержать ее от падения. В тот же самый момент ее мозг снова переключился на интерфейс ВР, словно кто-то включил предохранитель.
- Давай не будем забегать вперед себя, - сказал Коэн и оттащил ее от края.
Она посмотрела на него, чувствуя себя ребенком, который сунул руку в костер и чудом не обжегся, потому что заботливый родитель подоспел вовремя и вытащил руку из огня.
- Ты в порядке? - спросил он.
Она кивнула и последовала за ним обратно.
Во внутренней стене зала был проем, который казался началом бесконечной анфилады комнат. Коэн стоял у Ли за спиной, одной рукой поддерживая ее. Его рот находился рядом с ее ухом.
- Закрой глаза, - сказал он. Она послушно закрыла глаза.
- Что ты слышишь?
- Воду.
- Хорошо. Это - фонтан. Ты его видишь?
Она обернулась и посмотрела в мерцающую тень галереи.
- Да.
Если ты заблудишься, то просто иди на звук воды и вернешься сюда. Ну, а теперь, сколько ты видишь дверей?
- Я не могу… - Она посмотрела в зал и увидела иллюзию бесконечности. - Сорок… сорок восемь?
- Хорошо. Каждая дверь - это отдельная сеть со своим собственным дворцом памяти. Каждая комната в каждом дворце - это директория. Любой объект в комнате - это отдельный файл. Поняла?
Она кивнула.
- Когда тебе нужен доступ к определенной сети, ты находишь соответствующую дверь. Когда нужен определенный файл, то ты открываешь ящик шкафа, коробку, шкатулку, что угодно, в чем он находится. Очень похоже на стандартный графический пользовательский интерфейс, которым ты пользовалась при работе в архиве штаба Космической пехоты… хотя я должен все-таки похвалить себя - мои эстетические вкусы ставят меня на пару ступеней выше военных дизайнеров. Но помни, что, открывая любую из этих дверей, ты каждый раз будешь иметь дело с полностью чувствующим AI. И что некоторые из них менее… доступны… чем сети, с которыми ты была знакома. Если ты занервничаешь… по какому-либо поводу, то в любой момент сможешь выйти. В любой момент. Просто возвращайся сюда, закрой за собой дверь, и снова будешь одна.
- Если не считать тебя.
- Ты - в утробе зверя, дорогая. Я - всегда здесь. Я - здесь, - рассмеялся он.
Ли посмотрела вокруг.
- Какую дверь мне открыть?
- Любую, какую пожелаешь.
Мальчик Гиацинт был маленького роста, и ему пришлось смотреть вверх, чтобы заглянуть ей в глаза. На его лице мелькнула едва заметная улыбка.
- Попробуй последнюю.
Она прошла по залу, ведя рукой по прохладному мрамору стен, резному дереву дверных рам. На каждой двери висела табличка с названием сети, номерами Тоффоли, параметрами директории. На табличке последней двери, спрятанной в самом дальнем углу зала, было только одно слово: «Гиацинт». Она положила руку на дверную ручку, и дверь открылась, словно ждала ее.
Большая светлая комната была окрашена лучами утреннего солнца в цвет сливочного масла. На каждой стене рядами, один над другим, висели деревянные ящички, на каждом из которых была ручка в виде набалдашника из полированной меди. По размеру эти ящички были не больше, чем кубик с данными. На ящичках не было ни табличек, ни графических изображений, но, когда Ли прикасалась к ним, образы, указывавшие на их содержание, моментально вспыхивали перед ней.
- Что это за место? - прошептала она.
- Я, - сказал Коэн, ковыряя большим пальцем ноги восточный ковер. - Конечно, это очень краткий ответ. Если подробнее, то я думал, что это хорошее место для начала, поскольку Гиацинт - это та базовая сеть, с которой ты хорошо знакома.
- А ты сам пользуешься этим местом?
- Конечно. Я, так же как и ты, когда вхожу в поток, переключаюсь с ВР на цифры. Я обычно не пользуюсь ВР при нехватке времени или работе с большим потоком данных. Но когда у меня достаточно времени и рабочего пространства…
Ли понимала, как работает эта конструкция ВР. В ящичках помещались файлы с данными, базирующиеся на нечувствующей программе доступа. За стенами, там, где она ничего не видела без погружения в код, был «скелет» системы: получувствующие операционные программы и чувствующая сеть, которой принадлежат эти воспоминания и файлы с данными. Она посмотрела на то, что было дальше за комнатой, и поняла, что комнат было много и все они выходили в огороженный садик. И у всего, что она видела - у каждой стены, каждой галереи, каждого булыжника, - была память.
- Боже, - прошептала она, - как все огромно…
- Фактически бесконечно, - отозвался Коэн из сада, где он подвязывал к колышку упавший от ветра георгин. - Это упакованная база.
Ли смотрела во все глаза, затаив дыхание. Как мог кто-то или даже десять человек вместе иметь столько памяти? Какой же нужно нести на себе груз прошлого?
Она прошлась по комнатам, осматриваясь по сторонам. Она прикасалась руками к деревянным поверхностям, не осмеливаясь ничего открывать. Память была систематизирована по группам, и, двигаясь дальше, Ли начала замечать скрытые связи и делать для себя пометки. В галерее по краю сада целая длинная стена была отдана пестрому собранию книг, фильмов, картин, которые были сжаты в крошечные, эмоционально окрашенные цветные точки. В соседней комнате хранились воспоминания о Земле, большинство из которых было собрано за несколько лет перед Исходом. За этой комнатой находилась другая - белая, тихая и абсолютно пустая. Переходя из комнаты в комнату, она заметила, что большинство воспоминаний в других комнатах принадлежало разным людям. Собственные воспоминания Коэна были собраны в солнечной тихой галерее в южной части сада. А в самом саду были люди - все люди, которые когда-либо встречались Коэну на его долгом жизненном пути.
- Иди сюда, посмотри, - сказал Коэн. Ли подошла.
- Все это и есть Гиацинт. - Он показал рукой на узкий ряд ящичков прямо за дверью. - Личность, а не сеть. Тебе будет легко пользоваться ими. Вперед, иди, взгляни.
Она открыла ящичек, на который он указал. Он был пуст.
- Что?..
Он улыбнулся.
- Какое из чувств человека ближе всего к памяти?
Ли прищурилась.
- Запах.
- Ну и?
Она наклонилась к ящичку и понюхала. Пахло кедром и старомодным воском для полировки мебели. Запахом этого воска был пропитан каждый кусок дерева в реальном доме Коэна. На миг она представила себе смешную картинку, как одна из его горничных-француженок, идеально одетая, стоит на своих безупречных коленках и скребет полы и плинтусы в этом нематериальном дворце памяти. Затем среди всех остальных запахов она почувствовала еще один: запах самой памяти.
Комната, в которой она была, исчезла. Ли стояла на крутом каменистом склоне, ее лицо согревало золотистое солнце Земли периода до Исхода. Под ней, словно река, извивался ледник. За ней угрожающе возвышалась почти вертикальная стена из камней и льда. Она повернулась и вытянула шею, чтобы рассмотреть грандиозный гранитный столп над ней. Ее «оракул» подсказал, что это была «Шпора Валкера» на горе Гранд Жорасс - самом живописном горном маршруте Земли. Судя по состоянию ледника, расстилающегося у нее под ногами, по времени это было не позднее начала двадцать первого века. К югу отсюда, за этим колоссом, лежала Италия. К западу под ослепительно голубым небом сверкал Монблан, приглашая подняться даже самого осторожного альпиниста.
- Не хочешь ли помочь? - спросил кто-то за ее спиной.
Ли обернулась и увидела женщину, сидевшую на корточках ниже ее по склону. Она сворачивала яркий трос. Руки ее работали профессионально, без лишних движений. Тренированные мускулы альпинистки сжимались и разжимались под загорелой кожей. «Люсинда, - подумала Ли. - Ее зовут Люсинда».
Люсинда посмотрела на нее снизу вверх, ее глаза прятались за зеркальными очками. Ли почему-то помнила, что глаза у нее были голубые. Ли вгляделась в свое двойное отражение в стеклах очков. Но оттуда на нее смотрело узкое загорелое лицо, напоминающее грейхаунда, которое могло принадлежать только самому Гиацинту Коэну.
- Я тебя люблю, - услышала Ли.
Гиацинт произнес эти слова таким родным знакомым голосом, от которого она задрожала, поскольку ей была знакома эта любовь. Она ощущала ее жар, помнила, как жила ею. Вспомнила не только этот момент, но все в целом. Всю жизнь человека, который умер два века назад.
Люсинда тепло улыбнулась ей, как от шутки, понятной обоим:
- Я понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76