Хотя вслух она не сказала бы этого никогда, она просила прощения. Она винила себя, что оставила сына на попечение дедушки и это привело, как она себе воображала, к тому, что казалось ей безумием и болезнью.
- Мэм, - ответствовал он, - я благодарен вам, что вы отдали меня на попечение деда. Болезнь, от которой я столь недавно оправился, и вправду не приключилась бы, не будь я там. Но вы не правы, полагая, что это дурно меня повлияло. Нет, на самом деле я доволен более, чем могу выразить.
- Знаешь, это твой отец вечно бросал нас, уезжая в командировки на месяцы и годы. Я всегда думала, что мы особенно близки. Но мне не за что извиняться! Он оскорбительно вел себя по отношению ко мне, ты это знал? Не физически, конечно, он никогда бы не поднял на меня руки, но психологически оскорбительно. Он никогда не заботился о твоем образовании так, как я. Твой дедушка имел возможность отправить тебя в самую лучшую школу. Это бы хорошо смотрелось в твоем резюме. Если бы ты когда-нибудь составил резюме, как я тебе не раз советовала.
Она перескакивала с одного на другое, и Азраил не мог уследить за направлением ее мысли. Он догадывался, что ее заявление, будто ей не за что извиняться, означало как раз противоположное. Де Грэй решил, что недостаток суровости со стороны Питера испортил ее, но ему было приятно, что она признавала образование, которое мог бы дать Галенов дедушка.
Затем его настигло прозрение. Эта женщина, какой бы предательницей она ни была, по-прежнему любила сына и заботилась о своем маленьком мальчике, место которого Азраил так жестоко узурпировал. И кто он такой, со всеми его черными преступлениями за спиной и еще худшими на уме, чтобы осуждать женскую слабость? Она предала своего господина, это правда, но что это по сравнению с предательством Азраила?
Он взял ее руки в свои и склонил голову.
- Возможно, есть прощение для всех нас, мать моя. Я молюсь, чтобы было так. Ибо в противном случае впереди нет ничего, кроме тьмы. Тьмы, которая поглотит нас всех.
Она встала и поцеловала его в макушку склоненной головы.
- Не надо так мрачно! В книжке о позитивном мышлении, которую я прочитала, говорилось, что никогда нельзя терять надежду. Я постоянно представляла себе, как ты возвращаешься домой из больницы живой и здоровый, и смотри! Вот ты и вернулся. Даже если отцу на тебя наплевать, я рада, что ты вернулся. Усни!
И она вышла.
Он видел линии у нее на ладонях, когда держал ее руки в своих, и знал, что, несмотря на жалобы и пустую болтовню, она искренне любит своего мальчика, который был, пусть и через многие поколения, и Азраиловым сыном.
Он моргнул и с удивлением обнаружил, что слезы, предсказанные им на этот вечер, оказались его собственными.

III
Уилбур Рэнсом был счастливым человеком - счастливее, чем он того заслуживал, по собственному мнению. В своем возрасте он никак не ожидал, что его полюбит молодая и привлекательная женщина. И после свадьбы он никак не ожидал, что она сумеет так ловко управляться с чековой книжкой и семейным бюджетом. Она всегда думала вперед, всегда искала наиболее выгодные варианты, старалась - и успешно - сделать его жизнь комфортной, приятной и счастливой.
Только несколько вещей омрачали это счастье. Одной из них являлся этот здоровенный мужлан, ее бывший муж. Уилу следовало понимать, что такая женщина, как Эмили, представляет собой слишком лакомую добычу, чтобы ею не интересовались другие мужчины, включая ее бывшего. Другим недостатком был ее придурковатый сынок. Уил, как мог, старался скрыть, как он ненавидит лупоглазую, мямлящую, застенчивую и сонную физиономию слоняющегося по дому Галена и как он обрадовался, когда парня переправили к дедушке.
Но он никогда этого не показывал. Нет, Уил всегда обращался с парнем с дружелюбной сердечностью старшего брата, уверенный, что его истинные чувства надежно скрыты под ней. Не было такого, чего бы он ни сделал для этого парня. Уил не сомневался, что одурачил всех.
Если бы парень знал, как он к нему относится, мрачная ярость и отвращение, витавшие вокруг мальчишки, словно дурной запах, имели бы законное основание, но, поскольку он не знал, оправдания не было. Этот парень ведет себя просто нечестно. Испорченный сопляк. Что извиняло, по мнению Уила, его ненависть к пасынку.
Через пять минут после того, как Гален извинился и отправился спать (хотя он явно не устал, маленький лгун), выходя из ванной, Уил услышал шум спора и нарастающей ссоры в маленьком кабинете в конце коридора. Визгливый голос Эмили срывался на крик, а саркастическое фырканье Питера нарастало вместе с ним, как в контрапункте.
В этот момент Уил поравнялся со спальней Галена и увидел под дверью полоску света. Рэнсом не был трусом, он просто предпочитал избегать сцен. К тому же самое время войти и поздороваться с мальчиком.
- Эй, парень! Как ты? Ты уже спишь… гм…
На мгновение ему показалось, будто Гален парит в воздухе. Сотканные из серебристого света рыцари в доспехах стоят по бокам от него в каком-то громадном присутственном зале, выстроенном из лунного света и теней. Бледную крышу зала с вырезанными изображениями полумесяцев и многолучевых звезд поддерживают могучие серебряные колонны, а широкие окна и балконы выходят на бескрайнее бурное море, океан из теней и серебряных волн. Среди них лишь Гален, полностью одетый, спящий головой к У илу на кровати с пологом, был окрашен в живые цвета.
Затем Рэнсом сообразил, что смотрит в зеркало, которое раньше висело на обратной стороне дверцы чулана, а теперь поставлено над Галеновой кроватью и покрыто линиями и штриховкой, сделанными каким-то белым карандашом. Это был искусный сложный рисунок с безупречной перспективой, словно концептуальный план архитектора. Гален лежал на подушках поверх постели, головой к двери. Глаза закрыты, руки скрещены, так что его отражение полностью вписывалось в парящую над ним в зеркале кровать с пологом.
Однако на одно странное мгновение Уила посетила уверенность, что фигура на кровати перед ним - отражение, а фигура на кровати с пологом - настоящая.
Гален открыл глаза.

IV
Уил отпрянул, напуганный выражением неподвижного лица Галена. Юноша не произнес ни слова, но смотрел на него с холодным величественным презрением, выходящим за пределы обыкновенной ненависти.
Рэнсом спасовал под этим взглядом, но не мог позволить себе отступить молча. Он выпрямился и скроил дружелюбную гримасу.
- Привет, парень! Чувствуем себя лучше? Спорю, что так.
Гален не шевельнул ни единым мускулом, но его холодные глаза пронзили глаза Уила.
- Послушай, сынок, ты же знаешь, я не имел в виду ничего такого, когда говорил там за ужином, верно же? Это была шутка. Ну, не понимает твой батя шуток…
Молчание.
- Эй, ха-ха, классный рисунок. Я и не знал, что ты так умеешь. Похоже на комнату в доме у твоего дедушки. Знаешь, на одну из тех нелепых старомодных комнат…
- Это покой Срединного Сна во владениях Гермеса Вестника, под Козерогом, в северном крыле Эвернесса, Высокого дома. Тебе не следует отзываться о нем дурно перед любым его изображением. Все подобные изображения имеют силу. Видит мир, клятва обязывает меня наказывать тех, кто бесчестит мой дом, и я держу слово. - И он снова погрузился в спокойное мрачное молчание.
- Эй, приятель. Я хочу сказать, что я сожалею.
- Я принимаю твои извинения. Я сам решу, какая вира удовлетворит меня, и сам выберу время.
Уила не отпускало странное ощущение, будто Гален разговаривает с кем-то другим. Он понял, что пацан окончательно спятил - пребывание в больнице сорвало его с катушек. Это принесло Рэнсому удовольствие и облегчение: теперь он наконец сумеет заставить Эмили отправить парня в учреждение, где ему самое место.
Поэтому его улыбка сделалась острой и жесткой, самообладание восстановилось, и он положил ладонь на дверную ручку.
- Гален, я и правда не хотел будить тебя, мальчик. Извини.
- Я снова принимаю твои извинения. Вторую виру получу я, когда пожелаю, мир свидетель.
- Ага, гм. Но я не думаю, что ты действительно мог так быстро заснуть. Хотел бы я уметь вырубаться с такой скоростью. Тебе что-то снилось…
- Я исполню твое желание!
И юноша дугой выпрыгнул из кровати. Он шагнул вперед и взял отчима за локоть с удивительно крепкой для своих лет хваткой. Немигающий взгляд Галена не отрывался от взгляда У ила.
- Эй, что…
Рэнсома подтащили в квадрат лунного света, падающего сквозь окно. Его пасынок нарисовал на стекле белым карандашом пятиконечную звезду; пятиугольная тень упала на грудь и лицо Уила.
- Смотри на луну, - негромко и властно произнес Гален, указывая туда, где над тенистыми деревьями, в самом центре пяти линий пентаграммы, висела полная луна. - Видишь ее?
- Да… - пробормотал Уил, и глаза у него сделались круглые и пустые.
- Ее тайное имя - Сулва, и она царица ночной магии, снов, иллюзий и порождений тени. Ты никогда не дивился ее стерильности, ее бесплодным, лишенным воздуха пепельным равнинам, ее морям из замерзшей лавы и шлака? Какой грех совершили Адам и Ева этого бледного мира, если он наказан еще более сурово, чем наш собственный? Даже свет, отраженный от ее холодного лица, несет безумие. Насколько хуже бродить по ее безжизненным степям и гранитным пикам? Однако я летал туда на бурном ветре, чтобы ценой неимоверных усилий вырвать у черных хозяев Ухнумана, которым служат слепые, пять тайных имен, что управляют малыми снами. Смотри на эту пентаграмму! Это врата в малые сны. Вот пять имен!
Гален указывал по очереди на каждый из углов звезды, чьи белые линии, казалось, светились и дрожали от лунного света, в который всматривался Уил.
- Морфей! Фантазм! Сомнус! Онейрос! Гипнос! Каждый управляет своей частью сновидения. Вот Морфей, который мгновенно погружает в сон тех, кто попался в его сети, как ты сейчас уснул согласно своему желанию. Вот Фантазм, отнимающий способность судить здраво и заставляющий все странные явления казаться обычными. Таким образом, никакой мой поступок или желание не покажется тебе странным или незнакомым. Ты убежден, что все нормально. Вот Сомнус, управляющий человеческими побуждениями: благодаря ему люди не могут бродить во сне. Его власть я сейчас приостанавливаю. Ты лунатик: говори, ходи и двигайся, словно наяву. Вот Онейрос, пастырь образов и видений. По его воле реальные звуки и облик предметов временами являются в наши сны. Я дарую твоим глазам видение вещей вокруг тебя. Вот Гипнос, повелитель памяти. Все твои воспоминания отдаю я тебе. Когда ты проснешься, то не вспомнишь ничего из происходящего сейчас. Заклятие пропето, дело сделано. Да будет так. В качестве первой положенной мне виры я принимаю твое согласие с сотканным мной заклинанием, и так ты становишься моим рабом. Произнеси слова «я согласен».
- Я согласен, - промямлил Уил.
- Духи мира, вы слышали это!
За окном трижды проухала сова, и Гален поклонился.
- Скажи мне свое тайное внутреннее имя, которое ты никому не открывал, которое является сущностью твоей души.
- Ну, - замялся Уил, - когда я был ребенком, мама звала меня Винки. Когда я был совсем маленьким. Крошка Вилли-Винки. Черт, как я ненавидел это имя. А ребята в школе прознали… и они говорили… говорили… - Слезы стыда навернулись Уилу на глаза при воспоминании об этом.
- Тихо, Винки. Я должен отправить послание другому человеку, который живет на вашей земле, но я не знаю способа. Имеется ли почтовый тракт или почтовая станция, где можно нанять гонца?
- Фу ты, парень, почему просто не воспользоваться телефоном?
- Объясни мне, что за штука телефон.
Вокруг этого и всех последующих объяснений возникло некоторое замешательство. Но вскоре Гален сказал:
- Теперь услышь меня. Ты сделал восхитительное открытие: твое тело тверже железа и не может быть повреждено. Более того, ты много раз бросался в высоты, приземлялся с пугающим шумом в облаке пыли, только чтобы восстать совершенно невредимым. Это игра, которой ты наслаждаешься тайком, ибо долгие падения порождают состояние сродни опьянению, и ты знаешь, что многие завидуют твоей неуязвимости и остановили бы тебя, если бы могли, не из добрых побуждений, а просто из зависти. Теперь ты в дурном настроении, и тебе хочется найти высокую колокольню или скалу, чтобы поупражняться в своем искусстве. Отправляйся же со всей поспешностью и проделай это, никому не рассказывая, иначе тебе испортят удовольствие.
В качестве второй положенной мне виры я прошу тебя совершить это. Ступай.
Уил улыбнулся, пожелал Галену спокойной ночи и вышел из комнаты.
Уилбур Рэнсом был, в общем, счастливым человеком, счастливее, чем он того заслуживал. Он не только женился на красивой женщине, но и обнаружил, что тело его крепче железа и он может прыгать с самых высоких скал без малейшего вреда для себя. Единственное, что омрачало его счастье, это неудовольствие жены (а может, она ревновала).
И поэтому, проходя мимо Питера с Эмили, Уил в ответ на их вопросы лишь весело помахал рукой и вышел из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41